Чп в третьем карауле

 ЧП в третьем карауле.

 1

В штабе войсковой части № 95348 располагался пост. Особый пост - склад стрелкового вооружения. Обычно склады стрелкового вооружения рассосредотачивают на окраинах территорий войсковых частей.
Склад располагался за двумя железными дверями с сигнализацией, тяжёлыми амбарными замками. На высоких, во всю стену, стеллажах, в тяжёлых ящиках цвета хаки, хранились патроны, гранаты. Стройными рядами стояли новенькие, тщательно смазанные оружейным маслом пулемёты, автоматы…
Оружейный склад находился в самом центре здания Говерловской авиационно-истребительной дивизии. Массивными кирпичными стенами он был отделен от штаба дивизии.
Этот особой важности пост назывался Третий Караул. Он охранялся силами РО (роты охраны). Караул состоял из четырёх человек – начальника караула (им заступал офицер или прапорщик) и трёх солдат. Караульное помещение находилось здесь же, рядом со складом. Массивная железная дверь – это вход на склад. Справа – обитая листовым железом, деревянная дверь – вход в караульное помещение.
В третий караул ходили в основном одни и те же лица.
Пятачок, на котором нарезал свои круги часовой, был отделен от коридора штаба высоким, по грудь, кирпичным парапетом. На парапете, со стороны коридора, висела табличка с надписью: «Межа поста». По-русски это означало: «Граница поста». Проём перегораживала нетолстая железная цепь. Цепь провисала между парапетами. К одной стороне она крепилась кольцом, к другой – одним из звеньев была надета на крюк. Нижний край цепи висел на расстоянии около тридцати сантиметров от пола. Края цепи чуть ниже живота.
Парапет и цепь – это граница поста. До цепи – территория штаба. Здесь движение свободное. Вход за цепь - категорически воспрещен. Это Пост! Боевой пост, охраняемый часовым! Стой, стрелять буду!
С этой цепью было связанно несколько смешных случаев.
Очень часто люди, впервые переступавшие через эту цепь, падали.
Официально часовому третьего караула, согласно Инструкции, на пост разрешалось пропускать, помимо караульных, ряд лиц: начальника оружейного склада, инспектора по вооружению, командира роты охраны и командира части, и только с разрешения начальника караула. Всех их часовые, заступавшие на этот Пост, хорошо знали в лицо.
Неофициально же часовой, согласно сложившегося в части порядка, не приглашая начальника караула, пропускал через Пост, в караульное помещение – заместителя начальника штаба части майора Турова.
Майор Туров, грузный высокий мужчина, с широким задом, был страстным любителем нард. Он постоянно наведывался к караульным и играл с ними в нарды. Больше всего ему нравилось играть с рядовым Дробышевым. Почему-то именно у него он постоянно проигрывал. Каждый проигрыш, как кнутом, подстёгивал самолюбие Турова. Офицер кипятился, становился азартен.
- Давай, ещё одну.
- Как вам угодно, товарищ майор, - широко улыбаясь, говорил Дробышев. И расставлял нарды в ряд.
 Почему-то чаще всего удача в игре сопутствовала солдату. Он выигрывал у Турова по нескольку партий подряд. Иногда отправлял его «на марс». В эти минуты Туров особенно злился. Со свекольным оттенком лица он наблюдал за тем, как рядовой Дробышев спокойно и неторопливо выбрасывает свои нарды «за поле». Какова же была его радость, когда удача поворачивалась лицом к нему, к Турову. Майор радовался как ребенок.
- Вот и на нашей улице праздник! – довольный говорил он, выбросив «шесть куш».
Как уже было сказано выше, майор Туров заходил в караульное помещение, не спрашивая согласия часового.
Кабинет начальника штаба войсковой части № 95348 располагался рядом с Постом. Майор Туров, выйдя из кабинета, шёл к Посту, опираясь на парапет руками, легко переносил своё грузное тело через цепь, заходил в караульное помещение и звал свободного караульного на партию.
Однажды Туров, пребывая в необычайно возбужденном состоянии, забыл опереться руками на парапет и, переступая через цепь, зацепился за неё носком ботинка.
Результат был прост: Заместитель начальника штаба растянулся на бетонном полу, в ногах у часового.
Солдат, с трудом подавив улыбку, подал майору руку.
Любопытно устроен человек. Он вечно куда-то спешит. Вечно куда-то торопится. Ему сложно лишний раз нагнуться, снять цепь с крючка, зайти на пост, вновь повесить цепь на крючок и идти дальше. Очень много лишних движений: проще перескочить или перешагнуть.
Но лёгкость преграды была обманчива.
Дробышев за два месяца собственным глазами видел, как, спотыкаясь об эту цепь, падало четыре человека.

 2

В будний день в штабе войсковой части № 95348 как обычно было суетливо и шумно.
Открывались и закрывались двери кабинетов. По коридору сновали офицеры и прапорщики. У дверей финчасти двое лейтенантов-отпускников дожидались своей очереди. Сотрудницы продовольственной службы, сегодня необычайно нарядные, веселые и шумные, то и дело выходили из своего кабинета, носили чистую посуду: сегодня у их начальника майора Мороза был день рождения, и они уже с обеда готовились его шикарно отмечать.
Словом, у всех были свои дела, проблемы и заботы…
За всем этим философски-лениво, с сонным выражением на лице наблюдал часовой.
Сейчас на посту стоял Дробышев, в бронежилете и каске. С автоматом за плечом.
Время текло невыносимо медленно.
Дробышев со скуки принялся подсчитывать, сколько дней осталось до Приказа.
Он ждал с нетерпением заветного числа: 27 марта.
В этот день, 27 марта 1996 года, министр обороны Украины товарищ Шмаров будет обязан подписать Приказ об увольнении из Армии солдат, призывавшихся весной и летом 1994 года, и объявить набор о новом призыве.
По подсчетам солдат до Приказа оставалось чуть больше полутора месяца.
«Ещё долго, невыносимо долго…» - подумал он.
Потом, лениво глядя на штабную суету, он стал думать, чем займётся на гражданке… Четкого представления, чем именно он будет заниматься, у него не было. Он не знал, что ожидает его в будущем…
Думалось стандартное: погулять, встретить друзей, завести себе девушку, найти работу…
Вдруг его мысли переметнулись к еде. Он подумал сейчас о том, что ему хочется печенья с мёдом. Как давно он пробовал мёд. Больше года назад, когда впервые попал сюда, в эту часть. Перед его глазами стояла банка густого гречишного мёда. Он деревянной ложкой набирал его, и густая тягучая нитка медленно лилась на булку, намазанную маслом.
А ещё он подумал сейчас о фруктах: о винограде, лимонах и яблоках, об арбузах, персиках и абрикосах. Где это всё?
В Армии их в основном кормили перловкой, картошкой и пшеничной кашей.
Мысли перескочили на другое… Дробышев, поправляя автомат, подумал сейчас о «броннике».
Согласно Инструкции часовому на посту следовало стоять в бронежилете и каске.
Однажды на разводе Дробышев, шутки ради, задал ротному вопрос:
- Товарищ капитан, а на кой хрен нам бронник? Один хрен от пули он не спасет? Что пистолет его прострелит, тем более автомат?
Ротный, смерив его строгим взглядом, сказал:
- Шо, типа, самый умный?
- Не я на полном серьёзе, товарищ капитан?
- А я на полном серьёзе тебе отвечаю. Закрой варежку и не задавай тупых вопросов!
Дробышев в душе лишь посмеивался. С этим же вопросом он обратился к майору Руничу.
- Бронежилет – это средство индивидуальной защиты. Защитное средство бывает активной и пассивной. Бронежилет, каска относятся к пассивным средствам индивидуальной защиты.
- Товарищ майор, это всё итак ясно. Но давайте рассуждать здраво и толково!
- Послушай, рядовой! Если ты такой умный, то какого хрена на гражданке не остался?
- Товарищ майор, а вы что… хотите этим сказать, что в армии только дураки служат?
- Солдат, ты что на наряд нарываешься?
- Да я и так через день в караул заступаю. Я просто до сути вопроса пытаюсь докопаться.
- Что типа, философ? Гегель хренов.
- Товарищ майор, - поддержали Дробышева другие солдаты. – Не, ну действительно, на кой ляд нам эти бронники? Да, от ножа они уберегут. Но из ствола их прострелят только в путь.
- Существует министерский приказ. Не мной выдуманный. Вы что, думаете, там, в Киеве, глупые люди сидят? Им сверху лучше видно, как следует службу организовать…
- Да, им-то видно… Попробывал бы Шмаров… в этом броннике… два часа на посту простоять… Автомат – четыре с половиной килограмма, каска-полкило, и бронник – семь кило. Итого – двенадцать кило лишнего веса.
- Прекратить! – заорал Рунич. – Оставить разговорчики! В армии приказы не обсуждаются, а выполняются. Если каждый солдат начнет рассуждать, то это будет не армия, а парламент. Непосредственно по службе ко мне ещё какие-нибудь вопросы будут?
Сейчас Дробышев стоял на посту, облокотившись на парапет. Бронежилет и каска были тяжелы. К тому же автомат оттягивал плечо.
…Ход мыслей его оборвался.
По коридору, к нему навстречу, шёл Тименнык.
Это был невысокий, круглый солдат, с необычайно розовыми, как у ребёнка, щеками и не по-мужски широкими бедрами
По призыву он был младше Дробышева на полгода. В последний месяц Тименнык постоянно ходил дневальным по штабу. В его обязанности входило поддерживать в штабе порядок, записывать в журнал гражданских посетителей и доставлять в караул пищу.
На эту должность его поставили сюда по приказу командира части подполковника Самовалова. Его очень настойчиво просила мать Тименныка и по забывчивости оставила в кабинете у командира пакет с коньяком и хорошей закуской.
В результате этой «забывчивовсти» Тименнык попал на «халявную» должность.
Сейчас Тименнык нёс бачки с пищей.
Тяжело и неуклюже, переваливаясь с ноги на ногу, он приближался.
Дробышев лениво смотрел на него. Ему вдруг сейчас стало любопытно. Остановится Тименник перед цепью, снимет ли её? Так как у него в одной руке были бачки с пищей, а в другой – пакет с хлебом, ему нужно было обязательно освободить одну руку, чтобы снять цепь.
Но Тименнык поленился это сделать. Переступая через цепь, он, как и следовало ожидать, зацепился за неё носком сапога и полетел на пол. Бачки опрокинулись, и борщ, компот и второе очутилось на пыльном полу.
- Эх, ты растяпа! – зашумел на него Дробышев. – Убирай, давай! Что лишний раз нагнуться было в лом?
Он с интересом понаблюдал, как Тименник, сходив за шваброй и ведром воды, помыл полы и, собрав бачки, вновь ушёл в столовую.
Спектакль закончился, и время опять потянулось медленно.
Распахнулась дверь кабинета начальника штаба.
Вышел майор Туров.
- Ты скоро меняешь? – спросил он Дробышева.
- Через двадцать минут.
- Ладно. Я тогда зайду. Сыграем партеечку.
- Как вам будет угодно, товарищ майор.
Туров скрылся за дверью.
Раскрылась соседняя дверь. Это была секретная часть. Она располагалась напротив кабинета Турова.
В коридор вышла девушка, в погонах рядового. Звали её Наташа. У неё было добродушное лицо, но очень некрасивая фигура: короткие ноги, необычайно широкий зад, большая грудь.
Дробышев подмигнул ей. Наташа улыбнулась и пошла по коридору.
Дробышев знал, что она недавно вышла замуж. Он каждый день её видел здесь. Ему нравилось в Наташе в то, что она всегда была вежлива, здоровалась первая и всегда улыбалась.
«Неплохая девчонка», - подумал он.
Взглянул на часы. Четырнадцать ноль-ноль. Всё, время. Сейчас его должны сменить.
Как раз в этот момент вышел майор Туров, сказал:
- Так тебя ещё не сменили? Пойду их потороплю.
Турову не терпелось сесть за нарды, он прошёл в караульное помещение и сказал:
- Так, два часа уже. Хорошо спать. Иди часового меняй.
Туров сел за стол и, разложив доску, стал готовить нарды. Глаза его азартно горели.
Дробышев тоже приободрился. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Он представлял, как сейчас в пух и прах разгромит Турова.
Наконец, распахнулась дверь караульного помещения. Вышел новый часовой и сонный прапорщик Задорожный, начальник вещевого склада.
Сегодня он был в наряде. Начальником третьего караула.
Начальнику караула по Инструкции ночью запрещалось спать. Спать разрешено было всего четыре часа и строго в отведенное для этого вреся – с десяти часов утра и до двух дня.
Протирая глаза, зевая, Задорожный стал у пулеулавливателя. Новый часовой, зарядившись, положил свой автомат на парапет и принял у Дробышева «бронник» и каску.
Дробышев подошёл к пулеулавлевателю. Снял с плеча автомат, вложил в трубу пулеулывлевателя.
Он делал всё суетливо и быстро.
Прапорщик Задорожный, с трудом борясь со сном, лениво и рассеянно следил за его движениями.
В этот момент из дверей командира части вышел майор Рунич с только что утвержденным графиком дежурств и направился к себе в кабинет.
За смену Дробышеву приходилось четыре раза заряжаться и разряжаться у этого самого пулеулавлевателя. И это приходилось делать каждый караул, каждую смену. А в караул они заступали через день. Иногда – из-за нехватки личного состава – не менялись по двое-трое суток.
Все движения по заряжанию и разрядке оружия дошли до автоматизма.
Дробышев снял автомат с предохранителя, передернул затвор, нажал на спусковой крючок...
Грянул выстрел. Оглушительно и сильно. Одиночный выстрел.
Дробышева от испуга отбросило назад. Прапорщик Задрожный, хлопая глазами, стоял и смотрел, как из ствола автомата медленно поднимается голубоватый дымок, и не понимал, как это всё могло произойти.
Из караульного помещения вылетел майор Туров.
Вслед за ним стали распахиваться все двери кабинетов штаба. Выходили встревоженные офицеры, прапорщики и женщины, работавшие в штабе.
Вылетел командир части подполковник Самовалов.
Он подбежал к парапету.
- Что? Что произошло? – закричал он.
- Случайный выстрел, товарищ подполковник, - виновато переминаясь с ноги на ногу, ответил начальник караула.
- Кто? Кто это сделал? – кричал Самовалов. Но он уже сам по лицу Дробышева догадался, кто виновник. – Дробышев, ты? Как ты мог? У тебя же отец майор!
Дробышев сгорал от стыда.
Майор Туров, стоя позади него, молчал.
- Задорожный, а ты где был?
- Я был на месте, товарищ подполковник!
- И как ты смотрел?
- Да вот… недоглядел, товарищ командир!
- Объяснительную мне напишешь. И ты Дробышев то же.
Самовалов первым зашёл в свой кабинет, чем подал пример остальным. Люди стали расходиться.
Инцидент был исчерпан. В жизни всякое бывает. Ничего серьёзного не случилось. Произошёл случайный выстрел.
Дробышев стоял ещё в растерянности. Он пытался осмыслить, как же всё это произошло… Поставил автомат, снял с предохранителя… Нажал на спусковой крючок… Эх, и как ж это меня угораздило. Забыл магазин отстегнуть…
- Чего стоишь? – шумнул на него Задорожный. – А-ну, марш в караулку…
Дробышев зашёл в караульное помещение, устало опустился на стул.
За стол напротив него сел майор Туров.
- Эх, Серёга, и как же это тебя угораздило? – спросил он, взяв в руки игральные кости.
- Да, вот… товарищ майор… Забылся.
- Ладно, - махнул рукой Туров. – В жизни всякое бывает. Не принимай близко к сердцу. Давай лучше сыграем.
Туров кинул кости на доску и передвинул нарду.
Дробышев был подавлен. Он играл вяло. Все мысли крутились вокруг ЧП. Он проиграл партию. Туров ушёл необычайно довольный.

Вечером, сменившись с караула, Дробышев на имя ротного написал объяснительную.
В роте ему нотаций никто не читал. И случай обсуждали недолго.
Единственно, через три дня после этого, от командира роты ему перед строем официально было объявлено «трое суток гаубвахты.
Но этот срок он так и не отсидел.
Своей гаубвахты в части не было. В самом Говерловске была гарнизонная «губа», но она почти всегда была переполнена. Для того, чтобы солдата посадить на «губу», командиру роты или старшине приходилось ставить начальнику гаубвахты «магорыч» в виде краски, лака, бензина или каких-нибудь стройматериалов, чтоб тот подсуетился и нашёл «свободное» место.
Другая ближайшая «губа» находилась в области. В семидесяти километрах от Говерловска. До неё было полтора часа езды на электричке.
Случай с Дробышевым был не такой вопиющий. В роте случались ЧП посерьёзнее. Поэтому про него очень быстро забыли…
Дробышева в наказание за выстрел заставили ломом колоть лёд. После обеда, когда солдаты готовились к заступлению в караул, Дробышев, получив у старшины лом, выходил на улицу и, дыша морозным воздухом, колол ломом лёд. Его задачей было освободить из-подо льда асфальт.
Сергей, поднимая лом, с силой опускал его на лёд. Лёд был крепким, кололся неохотно, крошился на мелкие куски.
Сергей всегда поражался армейской тупости: через несколько дней придёт март, ещё через две недели отпустят морозы, наступит долгожданная весна.
Солнце сильными лучами подгрызёт крепость льда, растопит его, и мокрый асфальт освободится наружу.
«К чему всё это? – думал он, с силой опуская лом на лёд. – К чему эта спешка? Не понимаю этой армейской тупости: вечно опережать события. Всему своё время. Куда спешить. Солнце всё сделает за нас!»
Но пока был февраль…
Дробышев молча колол ломом лед и с философским возмущением рассуждал о нелепостях жизни…