Марионетки и кукловоды. Глава-10

Глава 10

Однако теперь, через час после нанесенной Горюну смертельной обиды, неожиданно появилась возможность отмщения.
Спустившись по делам в большой зал, Анатолий увидал там одного знакомца. Да, это был он — Янис. Кроме имени, о нем в «Ветразе» знали разве то, что это классный бильярдист и крайне неразговорчивая, таинственная личность.
Янис появлялся здесь обычно около десяти вечера, не более двух раз в месяц. Он заказывал в укромном углу зала столик, куда ему приносили легкую рыбную закуску и неизменный стакан гранатового сока; причем заранее расплачивался и давал щедрые чаевые. Янис не спеша ужинал, на месте выкуривал одну сигарету и чинно поднимался в бильярдную. Столик оставался за ним. В бильярдной он проводил не больше двух часов, спускался назад, выпивал бокал «Бордо», ожидающий его на столе, выкуривал еще одну сигарету, спускался в фойе, откуда уже не возвращался. И так всякий раз.
Анатолий потому так досконально изучил повадки Яниса, что в «Ветразе» о нем ходили легенды. Первая особенность означенного господина была в том, что он никогда не проигрывал. По крайней мере, никто не припомнит подобного случая. Другая особенность — это то, что Янис исчезал так же неожиданно, как и являлся. В любую пору года он приходил в неизменной черной тройке, поэтому не имел дела с гардеробом и зачастую, выйдя на улицу как будто перекурить, пропадал бесследно. Поначалу думали, что он живет где-то поблизости. Но как-то один ресторанный завсегдатай увидал, как около Яниса, задумчиво прогуливавшегося вдоль прилегающей улицы, резко остановилась черная иномарка, тот проворно в нее вскочил, и машина рванула с места. Как выяснилось позже, каждый раз его забирает новое авто. Это еще больше подогрело интерес к Янису.
Играл в бильярд Янис великолепно. Манера его была неброская, расчетливая, холодное прибалтийское лицо не выявляло при игре никаких чувств. Рот он открывал исключительно по существу дела. Забитым шарам не радовался, из-за промахов не досадовал. Промахи, впрочем, случались крайне редко. Это был словно не человек, а совершенная, безотказная машина. Многие подозревали в Янисе заезжего профессионала, совмещающего здесь тренировку и возможность подзаработать; некоторые, учитывая его благородные манеры и молчаливую гордость, — иноземного дипломата или аристократа. Короче говоря, каких только домыслов не порождала эта поистине неординарная, притягательная особа.
И еще. Янис никогда не играл более трех партий, общая ставка в которых не превышала полторы тысячи долларов. Но мог играть и на чисто символическую, мелкую ставку. Это давало основания предполагать, что ему доставляет удовольствие сам процесс, а не конечный результат, что бильярд не есть для него основным источником доходов. Правда, некоторые завсегдатаи склонялись к мысли, что «Ветразь» — это не единственный «полигон» Яниса, что есть еще много мест в городе, где он демонстрирует свои таланты, и что будто бы кто-то видел его в других бильярдных залах.
Анатолий Горюн, который третий год наблюдал за выдающимся бильярдистом и часто прислуживал ему при игре, придерживался версии, что тот был высококлассным профессионалом. Из выигрышей Яниса немало перепадало Горюну на чай, даже когда тот непосредственно ему не прислуживал. Словом, для Горюна это был выгодный и весьма уважаемый клиент, а сейчас словно само провидение посылало его Анатолию, чтобы выпотрошить деньги из подлого питерца, сбить с него спесь и тем самым косвенно отомстить за выплеснутое в лицо пиво, за «суку» и «шмаровоза».
Горюн никогда не прощал обид. Он мог носить их в душе годами, по-мазохистски их смаковать, притом приветливо улыбался и даже дружил со своими обидчиками. Но ничего не забывал, был наготове и при первой же возможности, как только поскользнется, зашатается его враг, — Анатолий наносил неотвратимый удар. Наносил, разумеется, исподтишка, зачастую чужими руками, нередко — анонимной клеветой, наговорами. Только тогда он мог засыпать со спокойной душою, только тогда не точила его неутоленная злоба и не донимали мысли про свою ущербность, когда был его враг жестоко наказан.
…Маркер еще раз взглянул на Яниса, благополучно закусывающего в своем углу, окинул цепким взглядом зал и направился на кухню.
Там он приблизился к кучке официанток, что порхали около стойки, расставляя на подносы заказанные блюда. Слегка тронул одну из них, миниатюрную блондинку, за плечо и, когда та к нему обернулась, сделал знак отойти. Сам же около нее не остановился, а прошел дальше и скрылся в тесном изгибистом коридорчике. Вскоре за ним процокала и упомянутая официантка.
— Так, Лика, есть работенка, — деловито шепнул Анатолий, когда они остались наедине, и настороженно стрельнул глазами по сторонам.
— Только давай побыстрее, — также деловито ответила ему Лика Тобольчиц, девушка годов двадцати семи, — а то с ног сбиваюсь.
— Ты видала, что Янис пришел? — коротко бросил Анатолий.
— Да, я сама его обслуживала. А что?..
— Ну, значит, наше счастье, — ухмыльнулся Горюн и еще раз плутовски осмотрелся. — Прибыль поделим поровну, — подмигнул он собеседнице.
Девица заинтриговано смотрела на парня.
— Слушай сюда, — Анатолий наклонился к Лике и зашептал скороговоркой в самое ухо…
Через минуту они разошлись в разные стороны.
А еще через десять минут Лика появилась в бильярдной и, виляя бедрами, решительно подошла к столу, где столпилось много народу. Там как раз завершал свою очередную партию питерский вор. Лика дождалась момента, когда удар перешел к его противнику, и коснулась рукой плеча питерца.
Тот в удивлении к ней обернулся.
— Есть человек, который хочет с вами померяться, — чуть уловимо, с загадочным выражением лица проговорила официантка.
— А кто он такой, чтоб этого хотеть? — высокомерно глянул бильярдный корифей на эту пигалицу.
— Самый сильный игрок, какие тут бывают, — нарочно громко, дыбы услышали стоящие поблизости, ответила Лика.
Тут она попала в самую точку, ибо после этих слов заносчивый бильярдист уже не мог спасовать; за три дня, проведенных в «Ветразе», он добился полного себе поклонения, и то, что предлагала официантка, было покушением на его трон.
— Ну гони его, милашка, сюда, — небрежно махнул он рукою и, смерив стол искушенным глазом, сказал: — Я закончу минут через пять.
Его соперник как раз запорол легкий шар. Питерец взял протянутый ему маркером кий и, уже приспосабливаясь к удару, бросил официантке:
— А деньги у него хотя б есть?
— Выиграете — увидите, — ответила та и заспешила к выходу.
— Ну-ну, — насмешливо хмыкнул бильярдист и хлестким ударом послал шар в лузу.
Вскоре, прошло минут десять, в зал вошел стройный человек в черной тройке. К нему тотчас подскочил ближайший маркер, а по залу прошелестел уважительный шепот. Многие оборачивались в его сторону, некоторые приветственно кивали, но никто не здоровался за руку. То был Янис — молодой человек лет тридцати пяти, среднего роста, с соломенными волосами и твердым подбородком типичного прибалта. Высоколобое его лицо нельзя было назвать красивым, тем более что над левой бровью виднелся небольшой застарелый шрам, вносящий странную асимметрию. Но было в этом лице что-то одухотворенное, благородное, как и во всех манерах это господина — в его манере стоять, голосе, изящной сдержанности в движениях. Янис был из тех людей, что сразу, Бог весть почему, вызывают уважение. И хоть был он здесь, можно сказать, своим человеком, никто не осмеливался держаться с ним запанибрата, тыкать и, тем более, хамить, грубиянить.
Янис подошел к питерцу, который недавно закончил партию и теперь развалился в привольном кресле для отдыха.
— Добрый вечер, — сказал он с присущим прибалтам растягиванием и пропеванием гласных. — Меня зовут Янис.
— Вечер добрый, — ответил питерский вор и, неожиданно для себя, поднялся и протянул руку. — Ярослав.
Янис ответил сухим рукопожатием и с расстановкой произнес:
— Мне сказали, что вы не против провести со мной партию. Поэтому хочу прежде всего сообщить об условиях, на которых я играю. Если они вас, Ярослав, не удовлетворят, то просто разойдемся по разным столам. Хорошо?
— Почему же не удовлетворят… — хитровато взглянул на него питерец. — Давай…те, выкладывайте ваши условия. — (За три дня он еще никого не называл здесь на «вы».)
— Условия мои очень простые: я соглашаюсь играть не более трех партий, здесь все это знают. — Янис обернулся к сгрудившимся около них людям.
— Да… Правда… Он играет по три партии… Это правда… — тотчас же раздались разнообразные голоса.
— Ну, три так три, — снисходительно усмехнулся Ярослав. Его начинала напрягать эта церемония, он был человек дела.
— Общая моя ставка, — как автомат продолжал Янис, — обычно не превышает тысячи долларов.
— Это мало, — решил козырнуть питерец. — Давайте по пятьсот. Три партии, по пятьсот каждая.
— Ладно, — после трехсекундной паузы согласился прибалт. — Но с одной оговоркой: первая — триста, вторая — пятьсот, третья — семьсот.
— Это еще зачем? — с подозрением посмотрел на него соперник.
— А если кто поиграет первые две, у него останется шанс почти все отыграть в третьей, — пояснил Янис. — Но, повторяю, только три партии. Вы слышали, господа? — Он опять обратился к окружающим.
— Да… слышали… три партии… чтобы все честно…
— Вы согласны с моими условиями, Ярослав? — Янис внимательно и даже строго посмотрел будущему сопернику в глаза.
— Да согласен, согласен. Давайте же начинать. — Питерцу хотелось поскорее сбить спесь с этого самоуверенного лабуса; к тому же он неуютно себя чувствовал, когда вынужден был изъясняться на приличном (не приблатненном) языке, который как-то невзначай навязал ему прибалт.
— И еще, — ровным голосом добавил пунктуальный Янис. — Право первого удара я обычно разыгрываю жребием.
— Да что за проблема! — нетерпеливо взмахнул рукой питерец. — Да я вам уступаю разбивать первому. Давайте ж только скорей!
— Нет, — серьезно сказал этот невыносимый педант, — только жребием. Так будет справедливо. Иначе я не могу начинать.
— Да ладно, ладно… — Тут Ярослав хотел ругнуться по матери, но неведомая сила его удержала, и он проворчал: — Как вам угодно.
Янис ловко снял пиджак, отдал его маркеру и остался в черной жилетке. Питерец уже давно был в одной рубашке. От большого скопления народу в чрезмерно отапливаемом зале было душно и на мясистом лице Ярослава блестели капельки пота.
Анатолий Горюн, затаившись за спинами наблюдателей, с ненавистью взирал на это толстое лицо. Его бесило, что питерец не обтирает пот платком, как все люди, и тот периодически капает на рубашку, стол и пол.
Бросили жребий монетой. Причем монету подбрасывал посторонний человек. Упала она на сукно стола и определила первому разбивать питерцу. Прежде чем нанести удар, он придирчиво осмотрел и подправил пирамиду, затем картинно отошел от стола, присел, зажал кий между колен и энергично потер ладонь о ладонь. А после стремительно приблизился к столу, элегантно пригнулся, нацелил кий и неуловимым тычком стукнул по шару. Тот смачно врезался в пирамиду, скользнул по одному из первых шаров и направился в правую боковую лузу.
В помещении, где на несколько секунд установилась тишина, после удачного шара раздался восторженный шепот. Горюн отвернул лицо от стола и болезненно сморщился. И только Янис остался как будто совсем безучастен. Во всяком случае, ни один мускул не дернулся на его бледно холодном лице. Он лишь отошел еще дальше от стола, предоставляя возможность сопернику действовать в полную волю.
А Ярослав, воодушевленный хорошим началом, раскочегарился и стал загонять шары один за другим. Тем более что пирамида разбилась на редкость удачно, и отдельные шары раскатились на стопроцентные позиции.
Ух, как волновался в это время Анатолий Горюн. Он даже забывал про свои служебные обязанности и пару раз получил выволочку от клиентов, которые играли на соседнем столе и которых он должен был обслуживать. Руки Горюна подрагивали, не нервном лице то и дело проступали следы страшной внутренней борьбы, он даже украдкой сверлил глазами шары, которые намеревался дослать Ярослав в лузу, чтобы их сглазить. Но это не помогало. Питерец явно поймал кураж и уверенно приближался к победе.
Ему оставалось набрать лишь два очка, и как раз выпала отличная возможность для этого. Два шара стали в чрезвычайно удобные позиции — это было очевидно даже Горюну, наблюдающему с неблизкого расстояния. Но Ярослав то ли не заметил их, то ли решил козырнуть, а только перешел он на противоположный край стола и прицелился на два сближенных шара. Опытный Горюн тотчас смекнул, что питерец хочет загнать дубль, убить, как говорится, сразу двух зайцев: попав меж шарами, предполагал направить один в ближайшую боковую, а второй дальнюю угловую лузу. Это был рискованный и в данном случае малооправданный ход. Но поймавшему фарт Ярославу хотелось завершить партию с блеском.
Он налег на стол, прищурил один глаз и, как всегда, уверенно ударил.
Но тут произошло нечто странное. Направленный в дальнюю лузу шар попал в нее, даже не коснувшись бортиков. Но второй, что находился в считанных сантиметрах от боковой лузы, пополз к ней неуклюже, ткнулся в один край, во второй да так и замер, не провалясь.
Питерский вор от неожиданности даже выругаться не смог. И тут же, в гробовой тишине зала, слева от него, раздался радостно-триумфальный вскрик, мгновенно заглохший, будто человеку заткнули рот.
Разгневанный этим выкриком, Ярослав стрельнул глазами в ту сторону, откуда он донесся. Но на питерца смотрели лишь сочувственные, изумленные его промахом лица. Янис же, о котором все временно забыли, уже подходил к столу справа и, безусловно, кричал не он. Тогда кто же? Ярослав готов был морду разбить за этот ликующий выкрик.
Но рассуждать ему долго не пришлось, потому что прибалт настолько споро взялся за дело, что сначала неприятно удивил, а затем и всерьез расстроил Ярослава. Короче, Янис закончил партию в свою пользу минут за пять. Наносил удары прибалт без перерывов, не мудрствовал и особенно не примеривался к шарам. Было очевидно, что он, сидя поодаль и наблюдая за игрой соперника, досконально просчитал все возможные варианты.
Расставаясь с первыми тремястами долларами, Ярослав невольно пытался усмотреть на лице соперника какую-либо радость, насмешку. Но ничего похожего не было. Янис сухо принял деньги, кивком поклонился и отошел готовиться к следующей партии.
Зато с Анатолия Горюна радость так и струила фонтаном. Глаза его сверкали, на щеках выступил румянец, хотелось плясать и петь. Парень боялся одного — не выдать своего восторга наружностью. Поэтому, прислуживая за своим столом, всячески старался поворачиваться к заклятому врагу спиною.
Следующие две партии стали для Ярослава кошмаром. Во второй он не набрал ни одного очка по той простой причине, что его соперник не ошибся ни разу: уверенно разбив пирамиду, он, точно по ниточке, раскрутил клубок партии до победного конца. Ярослав лишь оцепенело и заворожено наблюдал, как меняет Янис свои позы над столом, как переходит из одного угла к другому, как шустрит его желтоватый кий над зеленым сукном. И при всем при этом — бесстрастное, почти безразличное выражение лица!
И что самое подлое, люди, недавно восторгающиеся им, Ярославом, теперь вовсе о нем забыли и чуть ли не рукоплещут этому лабусу, этому автомату по загонке шаров в лузы. Вон один, толстопузый в коричневой жилетке, которого Ярослав вчера выпотрошил на триста долларов, — теперь так очевидно обрадован. А тот заморыш, которого Ярослав сегодня пивом облил? Кому ж, как не ему, мерзавцу, ликовать! «С дерьмом смешал бы!» — скрипел он зубами, взирая на сутулую спину Анатолия Горюна, который увивался неподалеку. Подмывало схватить шар и швырнуть его в эту подвижную, вертлявую спину.
Неутоленная, неукротимая ярость овладела питерцем. Пока прибалт неотвратимо вел к завершению третью партию, Ярослав чувствовал себя так, будто спутали ему руки и ноги, как барана, повалили на землю, и лишь остается ждать своей смертушки. И не крикнешь, что обжулили, одурачили Ярослава. Это не карты, здесь все на виду, все честно. Проиграл, имей мужество это признать. Ух, как же не любил он терпеть поражения!
В роковой третьей партии Ярослав, поначалу удачно разбив пирамиду, запорол уже третий шар. Притом зацепил кием стол, что для игрока его класса выглядело позорищем. И снова полоснул по ушам чей-то короткий, ехидный смешок! И опять Ярослав не уследил, кто засмеялся.
Особое унижение пережил питерец, когда рассчитывался с Янисом за третью партию. Отдав шестьсот долларов крупными купюрами, он обнаружил, что в его бумажнике одна мелочь. Пришлось шарить по всем карманам, собирать десятками и пятерками последнюю сотню. А ко всему еще — то ли от досады, то ли от боязни не расплатиться — предательски заколотились руки. И это видел не только Янис, безмолвным манекеном вставший пред ним и ожидающий своего выигрыша, а и люди, для которых он еще час назад был неоспоримым авторитетом.
Наконец расплатившись с Янисом, подавленный поражением Ярослав спустился в бар и, что с ним случалось крайне редко, в протяжении пятнадцати минут выпил за стойкой несколько рюмок коньяка. Но раздражение не утихало, нестерпимо хотелось отыграться, и ничто другое не лезло в голову. К тому же казалось, что бармен, угодливо наполняющий ему рюмки, прячет за своими усами гаденькую ухмылку.
Да, надо было брать реванш. И Ярослав, отуманенный коньяком и подстрекаемый бесом, снова потащился в бильярдную.
— Где Янис? — схватил он за лацкан первого попавшегося маркера.
— Не знаю. Наверно, на втором этаже, — ответил тот.
— Черт вас всех побери! — Ярослав повернул вспять и, перепрыгивая через три ступеньки, полетел в ресторанный зал.
— Эй ты, белобрысая! — окрикнул он Лику, которая, заметив питерца, попыталась прошмыгнуть на кухню. — Стой, я тебе говорю! Где Янис?
— Янис?.. — изобразила недоумение Лика, цепенея от страха.
— Ну этот, такой светлый, — подскочил к ней Ярослав и в нетерпении замахал руками, — лабус, прибалт, Янисом его звать… — И вдруг вспомнил: — Так ты ж сама мне его подсунула, курва! Говори, а то сиськи поотрываю!
— А… Так он вниз пошел… вроде бы к гардеробу, — якобы вспоминала Лика, с трудом скрывая ужас перед этим детиной.
— Давно?! — злобно таращился на нее Ярослав.
— Да минут пять вроде.
— Ух! — махнул он рукой и побежал к выходу из зала.
Тут надо сказать, что за время, пока Ярослав заливал печаль-тоску коньяком, Лика успела подойти к Янису, вернувшемуся к своему столику, взять у него сто долларов (условленный процент с выигрыша) и, мало того, даже половину из них отдать Горюну, который и без тех денег был на седьмом небе от счастья.
Все сладилось привычно, справно и незаметно для окружающих.
Янис же выпил всегдашний бокал «Бордо», тихо встал и призраком выскользнул из зала, в противоположном конце которого, за стойкой бара, горевал и насасывался коньяком питерский вор.
Словом, когда питерец выскочил в фойе, Яниса уже и след простыл.
— Эй, старик! — метнулся Ярослав к пожилому швейцару. — Здесь Янис не появлялся?
— А кто это такой? — спросил хорошо обученный страж.
— Ну, прибалт, белобрысый такой, в бильярд здесь играет, — нервничал Ярослав.
— А кто его знает… — неопределенно буркнул швейцар. — Мало ли сюда народу спускается.
— Так на кой ляд ты тут поставлен, осел! — надвинулся на него питерец. — Говори, падло, проходил Янис или нет! А то враз раскрою харю. — Он схватил старика за воротник, надавил на кадык кулаком.
Обескураженный таким оборотом, малость придушенный, швейцар зашептал:
— Ну правда ж… не знаю я точно… Ну спускался… он пару раз перекурить… может, и на улицу прошмыгнул.
— Так выходил или нет? — с силой тряханул его питерский вор. — Говори, плесень вонючая!
Вокруг их собралось несколько человек, но никто не осмеливался вступиться за швейцара.
— Ну вышел. И что с того? — сипел старик. — Я ж ему не пастух. — Да отпусти ты воротник, шалый!
Питерец оттолкнул швейцара прочь и грозно обратился к окружающим:
— Кто видел прибалта?
— Молодой человек, — окликнул его кто-то сбоку трескучим голосом; это был гардеробщик. — Янис уже не вернется, он пришел сюда без верхней одежды. И всегда без нее приходит. А скандалить здесь не надо, — заговорил он уже посмелее, так как по лестнице спускались два плечистых мордатых охранника.
— Все нормально, парни, — правильно оценив обстановку, бросил охранникам Ярослав, когда те приблизились.
Он с трудом обуздал свой гнев, застегнул и поправил пиджак и снова поднялся в ресторанный зал.
— Опустили подонка… Так ему и надо… Не лезь в чужую конюшню… Молодец лабус… — заполонил фойе злорадный шепот.
Но Ярослав не слыхал этих слов.
Этот вечер он завершил катастрофически. Уразумев, что сегодня Яниса не найти, он порешил выслеживать его здесь завтра и послезавтра, а покамест подняться в бильярдную, чтобы отыграться на каком-нибудь олухе. Но выпитый коньяк и душевный разлад от позорного проигрыша сыграли не в его пользу, и удача окончательно отвернулась от питерца. За три часа он проиграл еще пятьсот долларов, и лишь поручительство местных авторитетов, к которым Ярослав дозвонился по мобильнику и связал их с Ашотом, позволило ему выбраться сухим из этой передряги: приятели пообещали за него заплатить.
В добавок ко всему — по принципу: чем хуже, тем лучше — Ярослав, всегда скверно переносящий алкоголь, перед самым утром набрался как свинья грязи, в беспамятстве был погружен в авто и доставлен в свои апартаменты в гостинице «Интурист».
В «Ветразе» его больше не видели.