Книга 3. Город богов - часть 2

Глава 9
Ярид сидел на троне, мрачный, неподвижный, как статуи воинов у него за спиной. Руки скрещены перед грудью, голова опущена на грудь, глаза, не мигая, глядели в пол, словно намереваясь пробить в нем врата во владения госпожи Кигаль.

Абра подошел к нему, поклонился и замер, не желая прерывать размышления Хранителя. Он ждал, когда тот сам обратит на него внимание.

Но время шло, а маг продолжал молчать, отрешившись от всего мира.

-Мы их поймали... - наконец, решился заговорить жрец.

-Поймали?! - взвился хозяин города. - Да твои безголовые остолопы перевернули все с ног на голову! Хорошо хоть они попали в руки к ворам, а не к этим демонам, или как их там!

-Теням.

-Что?! - он вскинул на служителя налитые алой яростью глаза, взгляд которых был готов испепелить собеседника.

-Их называют тенями...

-Да какое мне дело до того, как их называют?! Главное, что в городе, где все друг друга должны знать, как свои пять пальцев, появились... неизвестно кто!

-Хозяин, тебе не следует беспокоиться об этой безделице...

-Безделице?! Ты хотя бы понимаешь, о чем говоришь? У меня под носом кто-то готовит заговор, а ты...

-Это не заговор.

-Что же тогда?

-Никто не осмелится поднять руку на мага, чья сила дарит жизнь.

-Ты говоришь так, будто сам стоишь во главе! - его глаза сверкнули недобрым огнем, когда Ярид понял, что случайно пришедшая ему в голову мысль не так уж и невероятна.

Заметив это, Абра поспешил склониться в поклоне, не спуская при этом взгляда верных, как у собаки, глаз со своего хозяина:

-Я никогда не пойду против тебя! Моя жизнь, моя душа слишком крепко связаны с твоим путем. Ничто не сможет порвать эту нить. Даже моя смерть.

-Откуда же тогда такая уверенность?

-Это не заговор, всего лишь детская игра. Поверь мне, нет никакой угрозы.

-С каких пор ты стал судить за меня? - маг вскочил с трона. Его кулаки с силой сжались, острые длинные ногти впились в ладонь.

-Мой хозяин, - жрец, смиренно опустившись на колени, склонил голову. - Я всегда был верен тебе и останусь верен в вечности. Клянусь бессмертием моей души.

-Ладно, Абра, - вздохнув, Ярид опустился обратно на трон, откинулся на спинку, закрывая глаза. - Как же я устал!

-Минувший день был очень труден для всех нас. Успокойся, хозяин, ты не один. Ты всегда сможешь на меня положиться.

-Так что это за тени? Почему ты не говорил мне о них? Это одна из новых затей, которые ты хотел опробовать, прежде чем рассказывать мне?

-Затея не моя... Вернее, не совсем моя. Я выдумал историю, своего рода сказку, которая, упав на благодатную почву, дала всход.

 -Зачем?

-Недовольные тянутся к себе подобным. Пока их немного - можно направлять их мысли, подзадоривать, заставлять действовать... В пределах разумного, конечно. Когда же ряды растут - можно опорочить любую идею дурными связями.

-Ты полностью контролируешь их?

-Конечно, нет! Это стало бы заметным.

-Не слишком ли все сложно?

-Простые идеи не приносят удовлетворения разуму.

-Ты играешь с огнем, Абра. Если ты забыл, это довольно опасно: можно поджечь свой дом, а то и волосы на собственной голове.

-Я просто хотел узнать, что думают в городе, как к властям относятся не знатные и богатые горожане, сытые настолько, что среди удовольствий разучились размышлять, а злые, нищие, завидующие чужому счастью, презирающие чужие законы, отбросы, такие как воры. Однако если ты считаешь...

-И каково же настроение этих отбросов? - губ Ярида коснулась усмешка, в то время как глаза глядели холодно и настороженно. Хранитель ожидал ответа, готовясь к тому, что тот может ему не понравится.

-Они начинают задумываться, почему ты так долго живешь.

-Вот даже как? А их не заботит, что с ними станет, когда я умру?! Я столько лет отдал этому городу! И вот она, благодарность! - возмутился Ярид.

-Людям свойственно желать большего, чем они имеют, не думая о том, что могут потерять.

-Значит, и слух о том, что я служу госпоже Кигаль, распустил тоже ты? - маг прищурившись смотрел на служителя, однако в его глазах уже не было ярости, лишь не скрываемое любопытство.

-Да, хозяин, - смиренно признал жрец, - это было необходимо, чтобы успокоить народ.

-Успокоить?! Это таким-то сообщением?!

-Именно. Повелительницу смерти слишком боятся.

-Ладно, я понял. Но почему именно сейчас?

-Люди в любой момент могли узнать о Хранителе каравана...

-Чужак... - хозяин города помрачнел. Его настроение моментально испортилось - хуже некуда. - Эта девчонка-рабыня оказалась столь же безмозгла, как красива!
Я вывернул из нее всю душу наизнанку, но не узнал ничего! Как я могу вызвать его на бой, не зная его силы? Особенно теперь, когда помощь от богини, увлеченной идеей об испытании, я вряд ли получу!

-Она запретила...

-Не повторяй! - резко прервал его Хранитель. - Я помню, - мрачно проговорил он. - Ничего, я подожду... - Ярид поморщился. - Так или иначе, мне нужно сначала все разузнать!

-Караванщики не доверяют свои тайны рабам...

-Вот почему мне и были так нужны эти двое! Пока они были на площади, чужак защищал их. Но здесь они слишком далеко от него... К тому же, вряд ли до него дошло известие о том, что они убежали и подвергаются опасности... Как бы там ни было, я узнаю все, что мне нужно! О нем и о Черных легендах! Я должен прочесть те из них, которых нет у нас в городе, должен! Они - часть меня! Лишь получив их, сделав то, что в них сказано, я стану завершенным!

-Ты не сердишься на меня, хозяин?

-За слухи? Нет. Возможно, так действительно будет лучше... Даже если горожане узнают правду, всю правду, они не посмеют пойти против госпожи Кигаль... Вот только зачем было говорить об испытании? Это вносит... - он взмахнул руками, заменяя жестом слово, которое он так и не смог подобрать.

-Тут я ни при чем, - качнул головой служитель.

-Кто же это придумал? Тени? Но зачем им это!

-Чтобы заставить людей не вмешиваться. Ни во что.

-Даже если я отдам приказ...

-Пути богов святы...

-Так! - хранитель сжал губы. - Как я понимаю, это одна из тех штучек, которые вы, служители, называете палкой о двух концах...

-Не сердись, хозяин. Все не так плохо...

-Ладно, - махнул рукой Ярид, - я все равно не мог бы ни на кого положиться. Хорошо хоть никто не станет мне мешать... Ничего, справлюсь сам...

-Конечно, - жрец позволил себе облегченно вздохнуть.

-Среди этих заговорщиков твой внук, - это был не вопрос, а утверждение. Хранитель не сомневался в правильности своих предположений, когда лишь
подобное могло объяснить скрытность жреца и, в то же время, его осведомленность о том, что оказался не в силах разузнать даже маг.

-Да, Ярид, - кивнул жрец.

-Тебе следовало больше пороть мальчишку. Может быть, плетка вправила бы ему мозги. Я знал, что он крутится среди крыс-воров, и теперь еще тени... - он
вздохнул, однако в его голосе больше не было ярости, глаза посветлели, очистившись от крови.

-Я хорошо обучил его, хозяин, а знания - самый надежный ошейник.

-Однако... - маг нахмурился. - Абра, тебе известно, что именно Бур увел караванщиков из храма?

-Да, - спокойно подтвердил жрец. Если наделенный даром не покарал его за все предыдущее, то вряд ли его рассердит это, особенно когда он поймет...

-Возможно, ты и прав... - его пальцы в раздумье забарабанили по каменным подлокотникам трона. - Тогда мысли этих детей были чисты в их наивном неведении... Теперь они знают, что именно меня интересует... Они будут думать об этом... И я прочту их мысли!... Но, Абра, почему мальчишка привел их именно к Ларсу?

- Бур уже несколько лет как вступил в стаю воров, а Ларс - их предводитель.

-А, может быть, не только?

-Что ты имеешь в виду?

-Ларс не так прост, как кажется... Может быть, он и есть глава теней?

-Ему лишь восемнадцать...

-Что ж, это только подтверждает твои слова о том, что тени - игра недавних детей, едва ступивших в пору полноправия и горящих желанием стать героями легенд... Ладно... - маг нахмурился, раздумывая... - Почему ты сразу не привел стражей к Ларсу, если знал, что Бур потащит пленников именно к нему?

-У воров много убежищ. Нужно было проверить все. К тому же, им следовало дать время на разговор.

-Внук действует по твоей указке?

-Нет. Мальчишка даже не предполагает, что я слежу за ним. Он думает, что случайно подслушивает мои разговоры, в то время как я специально выдаю ему знания, как нищим хлеб.

-Где он сейчас?

-Исчез куда-то... Ничего, скоро отыщется. В своих фантазиях он представляет себя защитником обездоленным... Слава Апсу, друга и сподвижника Гамеша, не дают ему спать спокойно.

-Может быть, пора разбудить его от этого сна?

-Хозяин, он может еще пригодиться...

-Ты используешь своих родственников так же, как и всех остальных. Почему же я должен делать для них исключение?

-Своя кровь всегда остается своей кровью.

-Ты умеешь даже неудачу обратить в победу... Куда ты отвел караванщиков?

-Они в зале совета.

-Ты собрал совет? - глаза наделенного даром вновь напряженно сощурились.

-Нет, хозяин. Но я должен был как-то объяснить происходящее стражам, не посвящая их в наши тайны...

-Тайны?! Какие тайны! - всплеснув руками, Ярид вновь в нетерпении вскочил, заходил по зале, отчаянно жестикулируя: - Ты же сам распустил слухи о госпоже Кигаль! Что еще можно скрывать?

-То, что могут сказать чужаки.

-Да, ты прав, - вынужден был признать Хранитель. - Во всяком случае, я очень надеюсь, что эти двое хоть что-то знают...

-Не сомневайся, Ярид. Это так. От человека, которому было поручено увести их с главной площади, я узнал, что подростки упомянули Шамаша.

-Должно быть, так зовут их мага, - хозяин города поморщился. Ему было неприятна сама мысль о том, что в его владениях появился некто, положивший конец его исключительность. И, все же, он, пусть ворчливо, но продолжал: - Обычно не приветствуется наречение смертного полным именем небожителей, особенно если речь идет о великих богах, повелителях стихий...

-Я не знаю точно, но осмелюсь предположить... Эти двое уверены, что с ними идет сам бог солнца.

-Детские фантазии! - хозяин города небрежно махнул рукой. Он бы заметил приближение бога. Ему ли не знать, каково это - находиться рядом с небожителем! Поэтому в его душе не было никаких сомнений... И, все же, на его лицо набежала тень: - Но почему караванщики скрывают …? Ведь если бы горожане узнали...

-А что бы это дало? Ничего. Кто решился бы встать на сторону выдающего себя за бога солнца, чьи права на этот титул еще требуют подтверждения, когда тому противостоит сама повелительница смерти?

-Хорошо, - глаза Хранителя сверкнули недобрым огнем, на губы легла усмешка. - Очень хорошо! Вера ослепляет, заставляет забыть об опасности, положившись всецело на то, чего на самом деле может и не быть... Ох, как мне хочется поскорее встретиться с этим самозванцем! - он потер руки, в предвкушении. - Вот бы и он сам верил в свою божественность! Тогда мне не составит труда расправиться с ним! ...Ладно, подождем, подождем... Никуда он не убежит... Ожидание - тоже наслаждение, которое приятно растянуть.

Ярид замер в задумчивости, склонив голову на грудь. Наконец, он с шумом выдохнул воздух, поднял глаза на жреца.

-Мне повезло, что у меня такой мудрый и верный служитель, - проговорил он.

-Я забочусь о городе...

-Знаю, - остановил его маг, - о городе, который без меня давно бы умер... Ты честен со мной и я ценю это ничуть не меньше верности... Хочешь меня о чем-то попросить?

-Не трогай моего внука. Он нужен таким, какой он есть.

-Я должен, наконец, узнать все об этих тенях! И разобраться с ними. Возможно, они для чего-то и были нужны, однако это в прошлом. Теперь всех будет удерживать страх перед госпожой Кигаль.

-Есть другой человек, от которого ты сможешь получить ответы на все вопросы.

-Ларс! Так ты привел его! - маг торжествовал. Все складывалось как нельзя лучше! Если он прав и этот вор - глава теней, то Ярид одним махом сможет разобраться со всеми своими врагами, покончить с ними... "Нет, - остановил он себя, - нет, не покончить, подчинить! Всецело и безраздельно! Абра прав - заговорщики нужны, чтобы помойной кучей притягивать к себе мух. А когда их вождь - марионетка, лишенная способности размышлять, могущая лишь подчиняться, выполняя чужую волю, лишившись навсегда своей собственной..." -Где он?

-Ларс? Вместе с караванщиками в зале совета. Я решил, что это может оказаться любопытным.

-Малолетки… Расколоть их все равно, что разбить хрупкую скорлупу земляного ореха... Ладно, послушаем, что они скажут... Хотя, сдается мне, что я и так уже все знаю, - пробурчал Хранитель, покидая зал. Жрец поспешил за ним следом.
Возле дверей к последнему несмело приблизился старший страж.

-Мудрейший! - взволнованным шепотом окликнул он жреца.

-Что, Хад? - остановившись, Хранитель резко повернулся к совершенно растерявшемуся воину. - Говори! У служителя от меня нет и не может быть
секретов!

-Конечно, хозяин, - Абра сделал шаг по направлению к воину. - Зачем ты пришел?

-Я... Я выполнил твой приказ... Мои воины нашли девчонку.

-Он имеет в виду сестру Ларса, - повернувшись к Яриду, пояснил служитель. - Она говорила с чужаками.

Хранитель кивнул. Он хотел уже продолжить путь, однако его внимание привлекло странное поведение стража, который, доложив, не спешил уходить, словно оставалось что-то еще, недосказанное. Взгляд мага пронзил воина холодной иглой, вынуждая заговорить вновь.

-С ней был Бур... - втянув голову в плечи и опасливо поглядывая то на хозяина города, то на жреца, пробормотал тот.

-Они тоже в зале совета? - Ярид хмыкнул, в который раз удивляясь умению служителя найти самое удачное время для просьб. - Пойдем, - и быстрой решительной походкой направился к дверям.

Караванщики, закованные в цепи рабов, лежали ниц на холодных камнях пола в самой середине зала. Рядом стояли воины, не позволяя пленникам приподнять даже головы.

Горожане были в стороне, ближе к стене. Лика стояла на коленях, покорно склонив голову на грудь и сложив руки перед грудью, шепча слова молитвы. Видимо, ее спутников тоже пытались заставить встать на колени. Об этом свидетельствовала осталась кровь, запекшаяся на лицах и руках да грубые следы удавок на шеях. Однако, несмотря ни на что, в миг появления хозяина города, они сидели, скрестив ноги, и никакие старания воинов не могли заставить их сдвинуться с места.

-Оставьте! - Хранитель, поморщившись, пренебрежительно махнул рукой. Он подошел к горожанам, скользнул по ним взглядам, затем ткнул пальцем в сторону Бура: - Отпустите его.

Удавка сразу же была сдернута с его шеи. Но юноша не торопился подняться. Он ожидал совсем иного суда - побоев, пыток, даже смерти, но никак не того, что его освободят вот так, без объяснений, словно он...

-Я не предатель! - первым делом он повернулся к Ларсу, затем обратил полный гнева и упрямства взгляд на Хранителя: - Тебе никогда не сделать меня своим рабом!

-Зачем? - безразлично проговорил тот. - Ты и так мой. Сам того не осознавая, ты выполняешь мою волю и делаешь это лучше самого верного слуги.

-Я никогда...

-Выкиньте его вон, - брезгливо поморщился маг, которому начало надоедать упрямство этого едва успевшего появиться на свет ребенка.
Юноша извивался, пытаясь вырваться из рук воинов, которые, получив знак от служителя, подхватили Бура, чтобы поскорее оттащить его к дверям.

-Служители не устают восхвалять твое милосердие, - вдруг заговорил Ларс, подняв на мага взгляд холодных серых глаз, в которых отражением ламп с огненной водой замерцали белые огоньки, - докажи же его, отпусти девушек, - он не просил, не требовал, просто говорил...

Хранитель открыл рот, собираясь приказать стражам заставить замолчать невежду, осмелившегося первым заговорить с магом... Однако что-то заставило его промолчать, повернуться к Ларсу.

Какое-то время он молча смотрел на вора, вскинув брови и выпятив подбородок.

-Ладно, - неожиданно проговорил он, давая знак воинам, которые, побрякивая цепями, стали освобождать Сати.

Вырвавшись из рук стражей, Бур, не смея произнести и звука, боясь спугнуть невиданную прежде милость хозяина города, подскочил к Лике, помог ей подняться, повлек за собой к двери, схватив по пути за руку Сати. Обернувшись к Ларсу, он беззвучно, одними губами прошептал: - Площадь...

Горожанин еле заметно кивнул, продолжая пристально, не моргая, глядеть на мага.

-Постой, - тишину разбил мрачный голос служителя, стоявшего в стороне, ближе к выходу. Подчиняясь его знаку, стражи преградили горожанам дорогу, когда тем уже начало казаться, что до спасения остается лишь шаг. - Мы не можем быть настолько милосердны. Эта караванщица нарушила законы города, а девчонка может
пригодиться нам, если...

Хранитель повернулся к нему. В его глазах было удивление.

Какое-то время маг тупо глядел вокруг. Наконец, его взгляд начал медленно прояснятся. Маг мотнул головой, прогоняя наваждение. Его глаза начали наливаться кровью ярости.

Заметив это, Бур с силой стиснул кулаки. Он понял, что Сати ему не спасти, но еще можно было попытаться вызволить хотя бы Лику.

-Доверься мне, - прошептал он на ухо девушке, а затем, подхватив ее на руки, метнулся к вратам.

Видя, что главный вход закрыт, он метнулся к другой двери, распахнул ее ударом ноги и исчез.

Стражники, прежде чем броситься вслед за ним, оглянулись на жреца.

Тот молчал. Старик понимал, что теперь, если мальчишка вновь попадет в руки хозяина города, ему не выйти из храма прежним. А Абра не мог этого допустить.
Его единственная дочь умерла внезапно, будучи еще совсем молодой. Ни один лекарь, даже самый искусный, не мог определить болезнь. Говорили, что это была тоска по мужу-дозорному, погибшему в стычке со снежными разбойниками. Жрец, уже к тому времени проведший ни один обряд жертвоприношения, решил, что такова плата, которую богиня смерти требует от своего слуги за право быть избранным... Так или иначе, она не мучилась, не страдала, просто угасла, словно свеча, оставив маленького сына деду, который и в этом увидел знамение, относясь к ребенку не столько как к наследнику рода и состояний, столько ученику, призванному разделить тайны и перенять бремя служения богине.

Нет, он не затем столько лет растил Бура, чтобы сейчас отдать разгневанному магу! Потом, успокоившись, Ярид поймет правоту своего верного слуги. Но не сейчас.

"Зря я велел Хаду привести девчонку, - в душе корил себя жрец. - И зачем она мне вообще понадобилась? Вполне можно было бы обойтись без нее... Великие боги, если бы я только знал, что вместе с ней схватят и этого неугомонного..."
Старший страж не сводил глаз с лица служителя. Без приказа он не осмеливался посылать своих воинов вслед за беглецами, боясь вызвать гнев второго по могуществу человека в городе. Время шло. Служитель молчал, погруженный в свои размышления.

Хад понимал, что время упущено и теперь пленников вряд ли удастся догнать. Возвращаясь назад, к дверям, он пробормотал:

-Зачем было ловить, если потом отпускать...?
Прошло еще несколько мгновений, прежде чем Хранитель полностью овладел своим сознанием. Маг подошел к Абре, встал рядом. Какое-то время он молча исподлобья смотрел на служителя, затем скользнул взглядом по стражам, приказав сквозь стиснутые зубы:
-Догнать! - он понимал не хуже остальных, что для погони уже слишком поздно, однако не собирался мириться с судьбой.
Стражи, сорвавшись со своих мест, побежали следом. Через миг в зале остались лишь телохранители и Хад.
-Вон! - махнув рукой, резко бросил им маг.
-Но, хозяин... - старший из воинов внутренней стражи медлил. - Не будет ли опасно... - он смотрел на караванщика, воспользовавшегося замешательством стражи для того, чтобы поднять голову, на его подружку, пробовавшую вырвать руку из жестких цепких пальцев старика, на вора, на губах которого лежала усмешка.
-Вон, я сказал! Все вы!
Он не привык повторять приказы дважды. Дыхание стало быстрым, напряженно-взволнованным, глаза заткала алым цветом ярость, готовая вот-вот вырваться наружу. Дураков, готовых по собственной глупости попадаться под горячую руку мага, не было и спустя мгновение в зале не осталось никого, кроме трех пленников, хозяина и его служителя.
Первым делом Ярид подошел к Ларсу, навис над ним скалой, глядя сверху вниз.
-Не пытайся сбежать! - он внезапно что было сил хлестнул горожанина невесть откуда оказавшейся в руке палкой. Удар пришелся в плечо искалеченный руки и вор, замычав от нестерпимой боли, повалился на пол.
Хранитель, бросив на него полный презрения взгляд, щелкнул пальцами. В тот же миг каменные статуи стражей - немые бездушные изваяния, стоявшие мрачной стражей за троном хозяина города - шевельнулись, покидая свои места. Выполняя мысленный приказ, они подошли к пленникам, схватили их в мертвые объятия, сжав так, что те с трудом могли вздохнуть, приподняли их над землей.
-Мальчишка! - процедил Ярид, глядя на побледневшего от боли юношу, в кровь кусавшего губы, сдерживая стон. - Это ты распустил слух об испытании? Зачем? Чтобы люди отшатнулись от меня, перешли на твою сторону?! Нет! Этого не будет! Пока еще я слуга госпожи Кигаль! Она покровительствует мне и не допустит...
Ларс молчал. Он лишь смотрел на Ярида.
И хозяин города, не дождавшись ответа, усмехаясь, заговорил вновь.
-Так что не торжествуй победу! Вот что я тебе скажу: ты проиграл. В надежде спасти девчонку, ты выдал свою тайну, зная которую я уже не выпущу тебя из этих стен никогда. Ты умрешь прежде, чем другие поймут... прежде, чем ты сможешь стать мне соперником...
-Твои воины не догонят беглецов.
-И самопожертвование не будет бессмысленным? - маг рассмеялся. - Наивный ребенок! Так не бывает! То, что изначально лишено смысла, не обретет его никогда! Куда эти двое побежали? Нет, нет, я не жду от тебя ответа. Да и к чему он, когда я и так знаю: на площадь, к каравану. В городе их сейчас не укроют ни воры, ни тени. Мои слуги, слуги госпожи Кигаль отыщут их даже в черных пещерах земель вечных мук. Ты знал это. Надеешься, что чужаки возьмут их под свою защиту? Этого не будет! Я так понимаю, перед караванщиками сейчас два пути: или во всем следовать обету невмешательства, и тогда торговцы с готовностью выдадут нам Бура и его подружку. Если уж они готовы оставить на произвол судьбы даже собственных детей... Или, на что ты надеешься, караванщики не смогут остаться в стороне и бросят свои жизни на чаши весов господина Намтара, надеясь, что их судьбы перевесят мою... А знаешь что? Так даже лучше. Мне не терпится покончить с караваном, от которого у меня второй день нестерпимо болит голова, а проблемы растут как грибы под дождем! Так что, в сущности, ты оказываешь мне услугу... Вот только, - Хранитель резко повернулся к служителю. - Остается вопрос, который задал старший страж: зачем было ловить их и тащить сюда? Лишь затем, чтобы продемонстрировать мне свою преданность? Но ведь ты знал, что прежде мне всегда хватало твоего слова.
-Хозяин, я стремился быть тебе полезен, - глаза служителя поблескивали, меняясь, переливаясь от сомнений к осознанию и растерянности, так, будто он меньше всего ожидал произошедшего. Впервые за десятилетия он не осмелился сказать наделенному даром правду, выдумывая отговорку, не думая о том, что собеседник все равно почувствует обман и это разозлит его больше, чем признание ошибки и покаяние. Но нет, он говорил то, что Ярид хотел услышать, не понимая, что маг слушает не столько ушами, сколько глазами, разумом. - Ты мечтал покончить с караванщиками, но не мог ослушаться воли богини. А так, когда мальчишка расскажет чужакам правду... Я обучил его искусству вызывать доверие к каждому произнесенному слову...И...
-Абра, Арба... - скользя мрачным взглядом по покрывавшим пол зеркальным камням, проговорил Хранитель, видя перед собой обман, однако, не зная его истинной причины, ища ее в другом. - И как это все понимать? Испугался того, что мне не выдержать испытания госпожи Кигаль и решил подыскать замену, пока не поздно? – в его глазах бушевала ничем не сдерживаемая волна ярости, излучавшая волну гнева.
-Я не понимаю, о чем ты... - тот в страхе попятился.
Воздух в зале замерцал, готовый вскипеть от невиданного жара, который иссушал, не давая вздохнуть, срывая дыхание в сухой болезненный кашель, пригибал к полу, наваливаясь на плечи. Маг подскочил к жрецу, схватил его за руку, которой тот удерживал Сати, заставляя пальцы старика разжаться, оттолкнул девушку, которая, отлетев далеко в сторону, ударилась о стену и лишилась сознания.
-Сати! - вскрикнул Ри, силясь вырваться из объятий каменных изваяний, хотя и понимал, что это столь же бесполезно, как стараться растопить ледяной панцирь морей.
Наделенный даром даже не оглянулся на пленников, потеряв к ним всякий интерес. Он вцепился в плечи служителя.
-Ты специально привел его сюда!
-Ярид, я... Я верен!
-Хватит! Довольно я доверял тебе! Твоя ложь бесполезна! Маг не может не почувствовать силу другого мага, особенно если она направляется против него!
-Я не... Я лишь хотел защитить внука... - он все же решил сказать правду, закрыться ею, как щитом. Однако было уже поздно.
-Молчи! Я устал слушать твои слова! Все! Пора, наконец, узнать истину!
-Но, хозяин, если ты разрушишь замок моего разума... Я не смогу служить тебе! Я стану другим, ничем... - тот отворачивался, прятал глаза, пытался вырваться.
-Ничего, я найду применение и рабу! - своей безжалостной волей он разбил сопротивление служителя, заставив его всецело подчиниться, а затем впился взглядом в глаза, погружаясь на самое их дно.
-Что он делает? – все, что мог Ри, это либо смотреть на все происходившее, либо закрыть глаза, постаравшись отгородиться от мира. И он глядел широко открытыми глазами на зал храма, на застывших друг перед другом, выйдя за пределы времени и пространства, Хранителя и жреца.
-Читает память, - сквозь зубы, сжатые от неослабевавшей боли, прошептал в ответ Ларс. - Если он попытается прочесть твою... - прерывисто, время от времени умолкая, чтобы перевести дыхание и подавить стон, продолжал он. - Я не смогу защитить... Повторяй молитву, которую ты знаешь лучше всего, которая ближе всего твоей душе... Только так ты сохранишь себя...
Магом оттолкнул от себя старика, который покачнулся, не удержался на ногах, ставших ватными и слабыми, и медленно осел на пол. Его глаза, лишенные мысли, тупо смотрели перед собой, с губ вместо слов срывались несвязанные звуки тупого бормотания.
Ярид с сожалением взглянул на жреца.
-Он действительно ничего не знал... - пробормотал хозяин города - Жаль... - вздохнув, он качнул головой. - Но что поделаешь? Все ошибаются… - Хранитель повернулся к пленникам, вонзил взгляд в Ларса, который продолжал спокойно смотреть магу прямо в глаза, не скрывая усмешки.
Лицо хозяина города покраснело от напряжения, покрылось капельками пота.
-Ты! - не выдержав внутреннего напряжения, он подскочил к пленнику, схватил его за ворот туники. - Как тебе удалось затуманить мне взор? Как можешь ты прятать мысли, останавливая мой взгляд? Ведь до тех пор, пока ты не коснулся священного камня, ты не можешь пользоваться своим даром! - тут его глаза сощурились, губы сжались в тонкие нити, черты лица заострились, став подобными высеченным из камня. - Может быть, все дело как раз в этом, - пробормотал он. - И Бур привел караванщиков именно к тебе. Да, скорее всего... Тогда мальчишка тут вообще ни при чем... Это ведь ты послал его! Ты приказал ему, подчинил своей воле! Так... - он задумался, прикидывая что-то, словно пытаясь прочитать предсказание по линиям выпавших камней... - Ты знал, что за пленниками будут охотиться, что их поведут прямо в храм... Ты хотел, чтобы и тебя ввели сюда, ведь иным способом ты не смог бы подобраться так близко к талисману... -перед его глазами все складывалось в единое целое, в то время, как в разуме крепла единственная мысль: - Ты хотел убить меня, занять мое место? Да?!
Ярид ждал, что вор ответит, что он станет отвергать обвинения, пытаясь если не сохранить себе жизнь, то хотя бы отсрочить смерть. Но Ларс молчал, глядя на старика с холодным безразличием.
-Значит, нет... - процедил тот сквозь сжатые зубы. - Слабак! Каким ты, к Губителю, после этого будешь магом, если не сделал ничего ради исполнения своей мечты, ради жизни, которая есть преодоление тысячи смертей?! - он смотрел на пленника с нескрываемым презрением. - И почему? Лишь из-за того, что испугался взять на свою душу грех, за который боги могут и отобрать свой дар? Да, - маг криво усмехнулся, - ты решил избрать самый легкий из возможных путей. Узнал об испытании. Решил обратить на себя внимание богини смерти, чтобы госпожа выбрала тебя, и Сама усадила на трон, на мой трон! Но нет же, нет, маленький наивный глупец! Ты не знаешь ничего ни о повелительнице смерти, ни об обряде! Потому что если б знал, то сам вырвал бы свое сердце, вместо того, чтобы приходить сюда! Ты слишком молод! Госпожа Кигаль никогда не стала бы говорить с безусым щенком! Ей нравятся седые, мудрые старцы с изборожденными морщинами лицами и бременем долгих лет за спиной! - он вновь пронзил взглядом пленника, с губ которого так и не сорвалось ни единого слова. Ни один мускул не дрогнул на его лице в подтверждение высказанных предположений. - Что же тогда? - маг не знал, что и думать. Он был удивлен и растерян, никак не находя причины происходящего. - Выходит, - спустя какое-то время вновь заговорил он, взглянув на пленника с некоторым сочувствием, как воин жалеет противника, который сам налетел на его меч, - ты просто следовал линиям судьбы? Искал смерть, вместо того, чтобы сражаться за власть? Но почему? Неужели ты не понимаешь, что нельзя доверяться господину Намтару, когда богу судьбы нравится устанавливать ловушки на пути смертных? Тебе бы спрятаться где-нибудь в серой норе и подождать чуть-чуть... Ты и представить себе не можешь, как близок был к трону Хранителя! Каких-то два-три дня - и госпожа Кигаль сняла бы с меня свое покровительство, освобождая священный камень от паутины, не подпускающей к нему никого, кроме меня! Вы! - хохоча, он повернулся к Ри. - Если бы вы не ослушались воли своего предводителя ...Спасибо вам! Без вас у меня не было бы шансов. Но теперь... Теперь я пройду испытание!
Он метнулся в сторону трона, однако, минуя помост, подбежал к стене, которую закрывало тяжелое красное полотно. Ярид нетерпеливо сорвал занавес.
И глазам всех, бывших в зале, предстала древняя фреска. Ее явно перенесли сюда из другого места. Впрочем, серое тусклое изображение с расплывчатыми очертаниями казалось бы чужим в любом жилище смертных, слишком уж мрачным и пугающим оно было.
Сколько Ри ни пытался разглядеть рисунок, он видел лишь блеклые контуры высокого трона с остроконечной спинкой и символами божественных сил, да падавшую на него тень неведомого, пугающего невидимки.
Наделенный даром на миг склонился пред изображением в низком поклоне, затем, воздевая вверх руки, воскликнул:
-Госпожа Кигаль! Приди на зов своего верного слуги! Я готов пройти испытание! Теперь я на все готов!
Он замер, ожидая, когда великая богиня откликнется на его зов.
Ярид даже не пытался защитить свою душу молитвами-заговорами, отдаваясь всецело в руки своей повелительницы, не оставляя себе пути назад, не допуская даже мысли о бегстве.
Время шло. Но ничего не происходило.
-Госпожа Кигаль! - слепая решимость сменились мольбой и неожиданно начавшей нарастать в душе ненавистью.
-Ты напрасно ждешь, - по зале разнесся громовой глас, замораживавший сердце, заставлявший в страхе трепетать душу.
-Кто здесь? Кто Ты? - Ярид отпрянул от фрески, чьи покрова вдруг заструились, перетекая, теряя прежние очертания, но не спеша обретать новые.
-Она не поможет тебе. Она отказалась от тебя, бросила на произвол судьбы, сделав оправданием своего предательства какое-то там испытание.
-Но я верой и правдой служил Ей столько лет! - в отчаянии Ярид упал на колени. Он чувствовал, как ярость заполняет его всего своими иссушающими волнами, но был не в силах помешать ей получить полную власть над мыслями и чувства.
-Забудь о Ней! Откажись, как Она отказалась от тебя! Ты мужчина, а не подобная Ей жалкая потаскушка! Тебе нужен другой покровитель, который понимал бы устремления твоей души и не отказывался от помощи в решающее мгновение, - голос менялся. То он был грозным, нетерпящим возражений, исполненным силы и ни с чем не сравнимого могущества, то мягким, полным сочувствия и заботы.
-Да! Да, - вскричал маг, наконец, поняв, кто откликнулся на него зов, - господин Нергал! - произнося заклятое имя Губителя, он испытывал не страх, а радость, даже торжество, когда ему удалось совершить то, что было не под силу никому многие тысячи лет – призвать повелителя погибели. - Я готов на все! Я готов верой и правдой служить Тебе, Тебе одному!
-Хорошо, Ярид, очень хорошо, - зашептал голос грозного невидимки. - Еще один шаг. Впусти меня в свой мир.
-Но как?
-Это должно быть ведомо тебе... Найди путь... Я жду... - слова звучали все тише и тише, пока не затихли совсем, словно произносивший их отошел назад, за грань миров.
-А-х, - в ярости Ярид с силой стукнул кулаками по камням, покрывавшим пол, заскребся, словно попавший в ловушку зверь, не замечая, что ломает ногти, не видя следов крови. - Черные легенды! Они нужны мне! ...Это должно быть там! - шептали его губы.
-Почему ты не сопротивляешься? - задыхаясь от ужаса перед тем, что вот-вот должно было произойти, вскричал Ри, обращаясь к Ларсу.
Юноша молчал, и вместо него ответил Ярид.
-Он не может! Он бессилен передо мной! - вскричал он. - Ибо сила, вся сила этого города, и даже та, что живет в нем, принадлежит мне, лишь мне одному, властью священного талисмана! - в его глазах зажглось безумие.
Зала стала наполняться черным мерцавшим свечением, руки мага раскинулись, словно стремясь заключить мрак в объятия, затем стали сходиться, собирая его в шар, в котором бушевала буря, сверкали молнии и свистел ветер.
Однако, внезапно, когда, казалось, что до конца мира остается лишь миг, наделенный даром остановился. Его взгляд упал на Ри. Затем обратился на Ларса. Вновь вернулся к караванщику.
-Я расправлюсь с тобой потом. Ты ведь никуда не убежишь... - усмехнувшись, проговорил он. - Есть кое-что поважнее... Почему-то я уверен, что у вас есть то, что мне нужно, - он скосил взгляд на застонавшую, приходя в себя, Сати, которая, держась рукой за ушибленный затылок, с ужасом глядела на мага. Встретившись глазами со взглядом Ярида, она, заплакав, отползла назад, прижалась спиной к стене. Девушка пыталась отвернуться, но не могла, словно кто-то удерживал ее за подбородок.
-Та-а-к, - протянул он, хищно улыбаясь, - значит, твой приятель помощник летописца... А летописец знает все, что происходит в караване... Очень хорошо... Прости, красавица, но в твоей головке больше нет ничего, что бы заинтересовало меня. Я, конечно, понимаю, что прикосновение не дает того обилия впечатлений, как проникновение в память, однако, тебе придется удовлетвориться этим... Во всяком случае пока... - он повернулся к караванщику. - А вот тобой я займусь в полную силу... Не смущайся столь большим вниманием к такому ничтожеству, коим ты являешься. И... И вот тебе совет: не сопротивляйся. Так будет лучше. Для тебя.
Нечто невидимое, липкое и цепкое, как паутина, начало обволакивать голову юноши, заползло под веки, не давая им смежиться, сшило прочной портняжной нитью губы, запустило свои лапки - щупальца в уши и нос... В последний миг, уже чувствуя, что вот-вот провалится в бездну, Ри вспомнил совет горожанина: читай молитву... Ему больше ничего не оставалось. И вот в разуме зажглись, словно лампады с огненной водой, запечатлевшиеся в памяти навечно слова-символы:
"Бог мой защитник, давший дорогу
Светлому духу, веру душе,
Чтоб поклоняться в вечности богу
Даже из мира к смерти ушед.
Бог моя сила, бог моя память,
Будь со мной рядом в миг тишины,
Дай прикоснутся к счастью устами,
Полня надеждой последние сны.
Бог судея мой, будь милосерден,
Пусть испытания знают конец,
Немощен буду ль, слаб я иль беден-
Душу мою сохрани, мой Отец...
Юноша с облегчением вздохнул, чувствуя, что паутина начала рваться, соскальзывая, освобождая сознание и тело.
Однако стоило ему увидеть торжествующее лицо мага, нависшее над ним, словно небо над землей, как он понял, что его радость была преждевременной.
"Ты сохранишь себя... - всплыли у него в памяти слова Ларса. Теперь он понимал, что собирался сказать горожанин - себя, но не тайну!
-Ну вот и все! - с шумом выдохнул старик. - Глупые караванщики! Если они хотели держать все в секрете, то должны были выжечь знание из своей памяти каленым железом!
-Но я ничего не знаю! - вскричал юноша, которому было нестерпимо больно думать, что, пусть не желая того, пусть находясь во власти мага, но он стал предателем.
-Конечно, - по залу разнесся громкий смех. - Но твой учитель! Он знал все! И он говорил с тобой, был рядом с тобой. Ты видел его глаза, в которых было написано все, словно в книге. Ты не способен самостоятельно воскресить в себе память об этом. Но мне... Мне это под силу! Теперь я знаю, что мне делать! Да славится великий и грозный господин Нергал! - твердой решительной походкой, не торопясь, стремясь отметить и прочувствовать важность каждого мгновения, он подошел к древней фреске, изображение на которой совсем пропало, сменившись переплетением тусклых мрачных цветов, отблесков огня и дыхания мрака.
Опустившись на колени, он воздел вверх руки.
Зала затихла в ожидании неотвратимого. Свет поблек, темнота померкла. Прошло мгновение мертвой тишины. А затем раздался громкий, охрипший от натуги голос:
...Мрачен ваш облик, холодны тени,
Что в миг рожденья не знали огня,
Демоны страха, горя виденья,
Духи посмертного в вечности дня!
След ваш мертвящий полнится ядом,
Путь искривлен и лишен тишины,
Тень покидая заклятого града,
Вновь возвернитесь под своды луны!
Уж не осталося силы в заклятье,
Коим низвергнуты были с вершин.
Демоны смерти, раскройте объятья,
В мир чтобы вновь ваш вошел господин!
Воздух вобрал в себя мрак, потек, заструился, словно блестящий черный шелк. Тишина встала мертвой стеной, за которой нарождался гром.
-Что это? - со страхом глядя на происходящее вокруг, спросил Ри, спросил не ради ответа, а лишь для того, чтобы разбить пустоту тиши, в которой беззвучно терялось все, даже шум дыхания и стук сердца.
-Ничто и Нечто! - с торжеством воскликнул Ярид. - В них нет ничего общего с нами, смертными, - его глаза мерцали в лихорадке безумия, поблескивая огненно-красным отливом, когда он продолжал, - поэтому не к чему взывать. Но Их можно вызвать, упросить, убедить... подобрать слова, которые привлекли бы их, заворожили. Эти слова... Нужны века, чтобы найти их, располагая друг рядом с другом с той осторожностью, с которой мастер подбирает драгоценные камни для лучшего из своих произведений. Они - все, что внушает страх, оставаясь невидимым, недосягаемым, неразделимым в своей всецелостности. Они - не мужчины и не женщины, не смертные и не боги, но ветры, веющие вечно со всех сторон, переплетаясь в бурю. Они, лишь они способны вызвать к жизни самые мрачные и безжалостные беды, ибо они - дети господина погибели и владычицы смерти, проклятые своей прородительницей!
-Матерью - да, но не отцом! - жуткий, вселяющий в душу страх, смех разнесся над залом. - Вперед, дети мои! Прочертите мне дорогу в мир людей!
Тени соскользнули с древней фрески, стекли на пол, чтобы, обретя крылья-невидимки, взметнуться ввысь, разлететься по залу, заполняя его беззвучьем и слепотой пустоты.
По их следам, вниз спустилась самая блеклая из теней, ужасающая глубиной скрытой в ней бездны. Скользнув по полу, она метнулась в сторону служителя, который по-прежнему бездушной слепой грудой плоти сидел на камнях, бессмысленно покачивая из стороны в сторону головой, глядя в одну точку, ничего не видя и не слыша.
Абра вздохнул - и тень вползла в него, словно облачко дыма. Спустя мгновение жрец поднялся, потянулся, повел головой, выправляя затекшую шею...
-Старое тело. Слабое, - раздался низкий, срывавшийся в хрип голос.
-Если господин пожелает... - не смея шевельнуться, обернуться, глядя в одну точку перед собой, едва слышно проговорил Ярид. Его рука шевельнулась в сторону зажатых в тисках ледяных объятий каменных воинов пленников, предлагая богу сделать выбор.
-Разве ты приготовил для меня не это тело?
-Приготовил? - пробормотал маг, не понимая слов гостя.
-Твои мысли столь же путаны и пропитаны страхом, как и слова, - в голосе пришельца из иных миров сквозила усмешка. - Ты звал меня, однако не ждал. Ты произнес слова, вобравшие в себя тайны пограничий, но при этом совсем не знаешь обряда, действуя по наитию... Что ж, может быть, так даже лучше, - задумчиво проговорил он, - мне нравится все неожиданное, изобилующее новыми поворотами... Не бойся, я не сержусь на тебя за незнание. В сущности, ты сделал все верно. Жертвоприношения быстро восстановят и омолодят смертную плоть, соприкосновение с божественным духом придаст великие силы, - глаза на миг закрылись, и Абра... Или, вернее, уже Нергал с блаженством втянул в себя полную грудь воздуха. - Давно я не чувствовал себя настолько живым! - прошептал бог. - Ну-с, - заложив руки за спину, он повернулся к Хранителю, который продолжал стоять на коленях, лишь передвинулся, обратясь к фреске спиной, чтобы быть лицом к грозному гостю. - Ты все еще хочешь мне служить?
-Да, господин!
-Господин Нергал, - поправил тот, - мне приятно слышать свое имя. К тому же, произнося его вновь и вновь, ты питаешь меня своей верой не в меньшей степени, чем принося жертвы.
-Да, господин Нергал! - с готовностью повторил маг, глядя на Него взглядом, полным благоговейного трепета.
Перед ним стояло тело служителя, однако глаз не видел телесной оболочки, слишком уж сильна и могуча была духовная сущность, заслонившая собою все иное.
-Вот и хорошо, молодец... Ты боишься? Меня? Это хорошо! Бойся. Мне нравится страх. Ах, ты напуган возможным гневом Эрешкигаль! Не стоит, право же. Теперь ты мой, а, значит, Она навечно теряет свою власть над твоей душой и телом.
-Ты дашь мне бессмертие, господин Нергал?
-А ты так жаждешь его! Хорошо. Будь по-твоему. Мне нравится потакать слабостям. Ты получишь все, что захочешь... Конечно, если я буду доволен твоим служением. Ты и представить себе не можешь, какое могущество мне дано, какие я могу предоставить тебе возможности!
-Я готов на все ради Тебя, великий! - не вставая с колен, Ярид приблизился к богу, склонился, целуя камни у ног Нергала.
-Просто замечательно! - губы растянулись в улыбке, в бездонных наполненных иссушающим зноем глазах зажглись огоньки веселья.
-Однако...
-Однако? - его брови сразу же сошлись на переносице, лицо стало жестким и холодным, готовое в любой момент взорваться яростью.
-Прости, господин Нергал, что осмеливаюсь говорить с Тобой… Я лишь хотел... Мне было сказано об испытании...
-Выбор Нинта? Ты об этой безделице? - черты расправились. - Перестань думать о ерунде! Ты уже сделал этот шаг, вызвав меня.
-Выбор Нинта? - Ярид всеми силами пытался понять, о чем говорит его божественный собеседник. - Но в легенде о Нинте ничего не сказано...
-О нем написано в книге Ута, - Нергал поморщился, недовольный тем, что был вынужден произнести ненавистное имя своего врага. И даже то, что враг этот давно повержен им, не радовало душу, не ослабляло гнева. Устремленный на коленопреклоненного слугу взгляд стал тяжелым и напряженным. - Я не хочу говорить об этом. Посему велю тебе больше никогда не задавать мне сей вопрос!
-Да будет на все воля твоя, господин Нергал!
-И вот еще что. Никогда... Ты понял, ни-ког-да не произноси имен других богов! Их всех! Они противны мне! Я не желаю их слышать!
-Да, господин...
-Забудь их, сотри из своей памяти навечно! С этого мига у тебя лишь один бог - Я!
-Да, господин Нергал! - он сжался, припав лицом к полу, у ног своего божества.
-Встань, - велел тот. Он молчал, дожидаясь, пока его приказ будет исполнен, а потом заговорил вновь: - Я слишком давно не был живым. Мне нужны чувства, яркие, насыщенные, чтобы увидеть их, наполнится их силой... Этот замок - твой дом?
-Твой, господин Нергал! Все мое принадлежит Тебе!
-Замечательно... Тогда я сам выберу себе залы, в которых мне будет удобно... Эти трое - пленники?
-Да, мой господин! Двое из них, - он указал на Ри и Сати, - караванщики, дети, не прошедшие испытания…
-Дети? Чистые и наивные? Это хорошо, - он подошел к девушке, нежно погладил ее по голове, затем внезапно схватил за волосы, заставляя подняться на ноги, заглянул в глаза, наслаждаясь наполнившим их страхом. Не разжимая пальцев, державших девичью косу, вынуждая Сати идти за собой, он приблизился к Ри. Под Его холодным взглядом каменный истукан выпустил своего пленника, который рухнул на пол, звеня цепями, не чувствуя затекшего обескровленного тела. - Пара... - прошептал Нергал, недобро поглядывая на подростков. - Очень хорошо...
-А этот, - Ярид указал на Ларса, - этот горожанин. Да не простой. Он наделен даром!
-Вот даже как? - Губитель на миг оторвался от своих мыслей, которые, как казалось, уже прочертили Ему дорогу вперед, навстречу столь радужным удовольствиям, что предстоящее наслаждение уже коснулось его лица. - Очень хорошо! Просто замечательно! Мне нужна жертва!
-Да, конечно, господин! - Ярид светился от радости, осознав, что, угождая богу, он одновременно решит и свои проблемы. - Я сейчас же...
-Постой, - мягко остановил его Нергал. - Не торопись. Первая жертва слишком важна... Внемли мне и исполняй мои желания в точности, не нарушая и не переиначивая: сначала ты должен сломить его волю. Первым делом испробуй боль и страх перед ней. Если не поможет - мы займемся чем-нибудь другим. У нас много времени. Для меня главное не жертва, и даже не сам обряд, а то, что ему предшествует. Это наслаждение... Я жажду его! Так же, как и то, что я собираюсь получить от этих маленьких смертных...
-Я сделаю все так, как Ты велишь!
-Здесь есть подземелье? Пыточная, темница?
-Подземелье - да, господин, что же до...
- Господин Нергал, - вновь поправил Губитель, однако в его голосе не было недовольства непонятливостью слуги, сделавшего второй раз одну и ту же ошибку. В этот миг он походил не на разозленного быка, а на кота, млеющего от осознания собственного величия.
-Прости меня, господин Нергал! Я просто хотел сказать... Мне дан дар чтения памяти... И в пытках не было необходимости. Наш суд скор, приговор суров и безотлагателен...
-Теперь необходимость появилась.
-Я понял тебя, мой бог. Я все устрою лучшим образом.
-Ничего, не торопись. Не бойся. Ты быстро научишься пыточному искусству и даже начнешь получать от него удовольствие... Ладно, Янитрид, - он назвал мага его полным именем, подчеркивая свою власть над душой смертного, заставляя того сжаться, склонившись в низком поклоне, - займись моей жертвой. И не забывай: ты должен сломить его волю, чтобы он сам лег под жертвенный нож.
-Есть дурманящие напитки, которые...
-Забудь, - резко прервал его бог, - я уже, кажется, раз объяснил тебе, что более всего ценю?
-Да, господин Нергал. Прости, что я так непонятлив… Все будет сделано, как Ты велишь.
-А вы… - он заставил своих пленников поднять головы. - Что вы смотрите на меня снежными волками? Я все-таки бог, и, притом, самый могущественный среди них.
-Нет! - вскричал Ри, не в силах более сдерживать в себе рожденного страхом гнева. - Шамаш сильнее тебя!
-Я победил его!
-Ты никогда не смог бы одолеть Его в открытом бою, ты...
-Замолчи, жалкий смертный! Как смеешь ты так говорить со своим господином?! - грохот его голоса заставил задрожать слагавшие храм камни. Казалось, еще миг, и своды, не выдержав напряжения, рухнут вниз.
-Ты не господин, ты Губитель! Шамаш покончит с тобой!
-Не раньше, чем очнется от вечного сна!
-А разве вечность уже не прошла?
Нергал замолчал, глядя на юношу. В уголках его исполненных яростью глаз затуманилось удивление, даже растерянность.
-Но конец вечности... Нет! - отметая прочь все сомнения, вскричал Он. - Ты ответишь за свою дерзость! Ты дурачишь меня, мальчишка, в надежде этими старыми сказками на лишний миг отсрочить неотвратимое! Не забывай: мне открыты не только твои слова, но и мысли, когда я - небожитель! Твои глаза... Я вижу в них отражение того, кого ты почитаешь Шамашем. Жалкий самозванец! Парочка мелких фокусов и море фантазии - вот и все, что ему дано! - он рассмеялся мерзким, низким смехом, дребезжащим, как щеки старухи. - Я покончу с ним быстрее, чем он узнает обо мне, поймет, насколько был глуп, принимая имя моего врага... Нет, - прервал он сам себя, - нет, я не буду торопиться! Я не лишу себя такого удовольствия - не просто убить этого "Шамаша", но сломить его, заставить ползать перед смертью у меня в ногах, умоляя о пощаде, проклиная всех иных богов и поклоняясь мне! Мне! - он вскинул голову вверх в торжестве уже одержанной в мыслях победы. - Воистину, все складывается просто замечательно! Сначала мне поклоняться горожане Керхи и караванщики, а потом весь мир! Люди забудут о других богах! Я стану единственным их господином! ...О, как же мне это нравится! ... Но, - он вздохнул, - с покорением мира придется чуть-чуть обождать. Сначала мне нужна жертва! Первая в долгой череде! ...Займись им, - Нергал указал рукой на Ларса. - А я пока отдохну... Ну, мои дорогие, - он навис над караванщиками, словно черная туча бури над землей, - пора вам узнать истинное наслаждение, - усмешка искривила уста, когда он продолжал: - И, вы же не откажитесь поделиться им с древним, как само мироздание, богом, которому, в отличие от других, ох как редко доводилось испытывать это...! Я буду в опочивальне, Янитрид. Не тревожь меня. Сейчас время удовольствия. Все другое обождет... - и повернувшись спиной к магу, Он медленно, выпрямив спину и откинув назад голову, направился к дверям. Подвластные Его воле воздушные призраки-демоны оплели своими парообразными телами караванщиков и повлекли вслед за господином.
Ларс проводил их взглядом печальных, исполненных сочувствия и боли глаз. Его губы на миг плотно сжались, прежде чем он заговорил, обращаясь к хозяину города:
-Ты хотя бы понимаешь, что сотворил?
-Это спрашивает безусый мальчишка, еще вчера сосавший мамкину титьку? И у кого? У меня, прожившего полтораста лет?! - старик вскинулся, как от удара, его голос был полон гнева, в руке возникла плетка-острохвостка. - Ничего, я научу тебя быть почтительным к старшим!
-Ты привел в мир Губителя! - основной удар пришелся по каменному воину, однако и в ином случае Ларс вряд ли почувствовал бы боль, когда его тело затекло и онемело.
-Да! - тот торжествовал. - Не одному смертному нынешней вечности не удавалось сделать этого! Я войду в историю как величайший из когда-либо рожденных на земле... Нет... Нет! Я не стану историей, ибо мне вечно жить в настоящем, но я сотворю эту историю, напишу ее, переиначу, властвуя над временем! А ты, ты станешь жертвой в основании нового храма, твоя кровь будет первым глотком грядущего рассвета!
-Сначала тебе нужно сломить мою волю!
-Мальчишка! - вокликнул маг, не в силах сдержать рвавшийся наружу смех. - Неужели ты думаешь, что мне будет трудно добиться своего? Поверь, это куда проще, чем ты думаешь. Усмехаешься? Давай, давай! Скоро я сотру с твоих губ эту усмешку навсегда. Посмотрим, сколько ты выдержишь: миг, час, день... Да если даже больше - ты же слышал, господин не ограничил меня во времени.
-Это было до того, как Он узнал о Шамаше!
-Тем хуже для тебя, крыса. Когда я буду сдирать с тебя кожу, ломать кости и тянуть жилы, ты быстро забудешь об упрямстве. Так что, лучше сразу откажись от борьбы, подчинись неминуемому. Тогда твоя смерть будет быстрой и легкой. А там - там тебя все равно ничего не ждет, кроме пустоты.
 
Глава 10.
-Атен, - уже начало темнеть, когда к хозяину каравана подошла взволнованная Рани, - что-то никак не могу отыскать сына. Ты ему не давал никаких поручений?
-Нет, - качнул головой караванщик, протирая усталые глаза.
День был полон забот. Торговля удалась, однако шла чрезвычайно трудно, отбирая и силы, и время. Он не успевал более ничего делать, не мог ни о чем думать. Даже малышей проведал всего один раз. Губ караванщика коснулась улыбка, стоило ему вспомнить, какими предстали перед ним детишки, которых Шамаш решил занять рисованием: с головы до ног перепачканные разноцветными красками, со сверкавшими от восторга глазами, они все разом повисли на руках хозяина каравана, стремясь скорее показать свои рисунки.
-Мне как-то неспокойно, - взволнованный, с трудом сдерживаемый, чтобы не сорваться в крик, голос женщины заставил его вернуться в настоящее, стер улыбку, сменив ее мрачной настороженностью. - Я не видела его с завтрака, а уже время ужина.
-Может быть, он у Евсея? - Атен не думал, что брат станет вести летопись в городе, стремившемся выведать их тайну. Хотя, конечно, он понимал, что ради достоверности и памяти иногда приходилось рисковать, спеша записать новости и связанные с ними чувства сразу же, пока образы свежи и чисты.
-Нет, - качнула головой караванщица, - я уже заходила, говорила с ним. Он не видел Ри весь день...
-Рани, успокойся, - Атен коснулся ее плеча, - мы ведь в городе. Куда он здесь-то мог пропасть?
-Сати тоже нет...
-Ну, тем более! - караванщик сразу же успокоился. - Сидят где-нибудь в уголке. Дело-то молодое...
-Хорошо, если так… Ох, Атен, - вздохнув, женщина качнула головой, - тревожно мне, сердце болит...
-А что говорят родители Сати? Может быть, им что-то известно.
-Нет. Вал расспрашивает дозорных, Сана пробует добиться хоть чего-нибудь от тихони Лани. Девочки должны были сегодня вместе торговать.
-И что говорит Лани?
-Молчит. Она не хочет выдавать подругу, думает лишь об этом и ей даже в голову не приходит, что с Сати из-за ее молчания может приключиться беда.
-Рани, - с ним подбежал Вал. - Прости, Атен, - он был так погружен в своим мысли, что не сразу заметил хозяина каравана.
-Ну, что нового?
-Дозорные сказали, что никто не покидал площади.
-Значит, они где-то здесь. Вы просто плохо ищете, - Атену не хотелось не то что верить, даже предполагать возможность того, что подростки исчезли. Шамаш ведь предупреждал его, что за детьми надо следить! И караванщик принял все необходимые меры. Ничья тень не должна была покинуть площадь. Во всяком случае, ему так казалось.
-Мы осмотрели все повозки, все вокруг, - качнул головой мужчина. - Как они могут быть здесь и ни разу не попасться никому на глаза!
-Сложно ль умеючи…
-Пожалуйста, поговори со стражами города!
-Как? Никто из нас не может покинуть площадь.
-Я не прошу тебя нарушать слово! Просто имей ввиду, если появится возможность.
-Конечно, Вал, я сделаю все, что от меня зависит. Мы найдем их... И, что бы там ни было, твоя дочка все-таки не одна, с ней Ри.
-Да... Он постарается защитить ее... Если сможет...
-Боги мне свидетели, ох и выпорю я сына, когда он найдется! - воздев руки к небу, проговорила Рани. - И не посмотрю на то, что ему остается всего лишь полгода до полноправия! Сколько седины он мне прибавил за один сегодняшний день!
-Да уж, - буркнул Вал, - им обоим будет что вспомнить... - вздохнув, он цокнул языком. - Ну не на цепь же их действительно было сажать, словно глупых рабов?!
-Ладно, Вал, - чуть склонив голову на бок, проговорил Атен, - я сделаю, что смогу.
-Это все, что мы просим, - проговорили родители. Они выглядели виноватыми, понимая, сколько забот свалилось из-за них на хозяина каравана. - Прости, - прошептали они, а затем, кивнув напоследок, поспешили скрыться из вида.
Оставшись один, Атен тяжело вздохнул. Беспокойство за детей проникло в его душу и не собиралось покидать ее до тех пор, пока разум не убедиться, что с ними все в порядке. Он сжал губы, стиснул кулаки.
"Но, великие боги, что делать, - караванщик болезненно поморщился, - если им каким-то образом удалось выскользнуть с площади... И что, во имя всех богов, заставило их убежать, нарушив закон города, нарушив мой приказ? Они ведь уже достаточно взрослые, чтобы понимать, какой опасности подвергают всех своим глупым поступком! ...Подожди-ка, - остановил он себя. Его глаза подозрительно сощурились. - А что если... А что если их выманили? Ну конечно! Хозяин города! Он не получил ответы на свои вопросы здесь и решил... Но дети! Что они могут знать! ...Вот если бы Хранителю нужна была жертва... А она у него и так есть... Нет, я отказываюсь что-либо понимать! А если... Если он таким варварским, жестоким способом решил заставить нас нарушит обет невмешательства... И если так... С каждым мигом все становится хуже и хуже..."
-Атен, - мягкой пружинистой походкой дозорного к нему подошел Лис.
-О-х! - порывисто выдохнул хозяин каравана, бросив на него тяжелый взгляд. - Кто-то еще пропал?
-"Еще"? - брови воина удивленно поползли вверх.
-Со мной только что говорили Рани с Валом, - начал пояснять Атен, однако ему не пришлось долго говорить, поскольку, услышав эти слова, помощник понимающе кивнул головой:
-Родители этой несносной парочки подняли на ноги весь караван.
-У них есть причины для беспокойства, - к ним присоединился Евсей. - Этот город - не лучшее место для побега.
-Ты думаешь, они убежали? - Атен повернулся к брату, покусывая нижнюю губу. - Вот просто так взяли и...? - в нем начала нарастать злость, проскальзывая в голосе резкими нотками, хотя внешне он и оставался совершенно спокойным, разве что немного более скованным, чем обычно.
-Ну, раз их нигде нет... - Евсей пожал плечами. В сущности, это для него было не вопросом. Конечно, он не ожидал от ребят, стоявших всего лишь в шаге от испытания, такой безответственности. Но... - Что за ветер свистит у них в голове? - проговорил он, почесывая подбородок. - И это новое поколение, наша смена, наше будущее!
-Брось, - поморщился Лис, - мы тоже были не подарками. Это возраст такой - и более ничего.
-Ну уж нет! - решительно качнул головой его более молодой и, возможно, оттого столь непримиримый к чужим недостаткам собеседник. - Возможно... Я повторяю - возможно мы что-то делали не совсем так, как от нас ждали. Но при этом мы совершено точно знали, что значит "нет", - он вдруг умолк, бросив поспешный взгляд на брата, вспомнив их последний спор - о Мати...
"Сколько же времени минуло с тех пор? Пара недель? А кажется, что прошла целая вечность, столько всего произошло, изменив не только окружающий мир, но и, в куда большей степени, нас самих".
-Эти двое заслужили наказание, - воспользовавшись его молчанием, проговорил Лис.
-Не кажется ли вам, что сейчас не лучшее время думать об каре? - Атен был мрачен, его брови сошлись на переносице, губы сжались, уголки рта немного опустились. - Сперва нужно их найти.
- Где ты собираешься искать? И как? - Евсей безнадежно махнул рукой. - Не забывай: мы не можем покинуть площадь.
-Ничто нам не мешает расспросить горожан...
-Как ты себе это представляешь? Подойдем к какому-нибудь покупателю...
-Зачем к покупателю? Можно найти воина. Страж ведь должен знать... - начал Атен, но Евсей перебил брата.
-Представь себе. Вот ты... Мы... Не важно, в общем, подходим к нему и говорим: "Горожанин, не видел ли ты случайно за пределами площади двух караванщиков, пятнадцатилетних подростков? Парень такой, знаешь ли, высокий, крепкий, девушка пониже, стройная, симпатичная... Одеты, как ты сам понимаешь, не по-городскому... Ах да, конечно, они еще нарушили закон". - "Какой закон?" - "Да ваш закон, запрещающий чужакам в первые три дня покидать площадь". Вот такой милый разговор. И, как ты думаешь, к чему все это приведет?
-Горожанин скажет, если кто-то их видел. И приведет детей к нам... - ответил Лис. - Возможно, оговорит за услугу особую плату... И, думается мне, немалую... - поразмыслив несколько мгновений, добавил он.
-Да, они падки до золота, - криво усмехнулся Евсей. - Но не настолько, чтобы рисковать собственной жизнью, нарушая закон.
Его собеседники переглянулись. Пусть поздно, но они, наконец, поняли, куда тот клонит.
-Все так, что тут еще скажешь, - вздохнул Лис, - но не можем же мы просто взять и бросить своих детей! Боги не простят нас...
Атен качнул головой. Он был так погружен в свои мысли, что не заметил, как с его губ сорвалось: - Это город госпожи Кигаль...
-Что?! - прошептал воин. В первый миг он даже не поверил услышанному. Он взглянул сначала на старшего из братьев, затем на младшего, подолгу задерживаясь на их лицах. Нет, те явно не шутили. Да и вряд ли кто-либо посмел бы так шутить. И вообще, при подобных обстоятельствах даже бог смеха говорил бы серьезно. Оставалось только... - Я, - его губы высохли, онемели, - я, наверно, не правильно расслышал...
-Это город богини смерти, - мрачно повторил Атен, поглядывая на помощника из-под лохматых бровей.
-Вы знали! И ничего не говорили мне! ...Но почему? - воскликнул Лис. Он повернулся к хозяину каравана: - Или я больше не твой помощник?
-Это дело души... - начал было Евсей, но собеседник не дал ему договорить.
-А как же безопасность? Вот, сейчас, разве опасность угрожает не жизням этих... - он мотнул головой, не сразу найдя нужное слово, способное заменить ту ледяную брань, которая была готова сорваться с его губ... - беглецов?
-Ну, допустим, и их душам тоже...
-Тем более!
-Ладно, хватит, - поморщившись, словно у него вдруг разболелся зуб, прервал их спор Атен. Он повернулся к Лису: - Прости. Конечно, нам следовало все рассказать и тебе...
-Вот-вот. И, раз ты признаешь свою ошибку, почему бы вам не исправить ее прямо сейчас? Я готов выслушать вашу историю, сколь бы невероятной она ни была... Не молчите. Говорите же! Или вы не понимаете, что нельзя что-либо предпринимать до тех пор, пока все прояснится?
-Лис...
-Постой, Атен, - остановил брата Евсей. - Мы... - но договорить он не успел: к караванщикам быстро, словно на крыльях ветра, подлетел Вал.
Он даже запыхался и вынужден был несколько мгновений обождать, переводя дыхание, прежде чем заговорить:
-Там пришли двое горожан...
-Что за горожане? - быстро спросил Лис, резко повернувшись к говорившему. Его брови сошлись, глаза настороженно мерцали, ноздри раздулись и напряглись, словно принюхиваясь к воздуху и выискивая запах приближавшейся беды. После того, что он услышал, все чужаки виделись ему только притворявшимися людьми призраками - слугами владычицы мира смерти.
-Так, ничего особенного, парень и девчонка, еще совсем сопляки... - инстинктивно начал объяснять тот, а затем, замолчав, качнул головой, поморщился, недовольный собой за то, что, как ему казалось, растрачивает время по пустякам. - Это неважно. Главное, что они говорят, будто видели наших детей.
-Ри и Сати? - Атен вскинул голову. - Что сказали чужаки? Где они? С ними все в порядке или они в беде? Им нужна наша помощь? Горожане принесли какую-то весть? - завалил он караванщика вопросами, и, не давая ответить ни на один из них, поспешно добавил: - Приведи их сюда, я хочу сам их обо всем расспросить!
-Сейчас с ними говорит Рани, но если ты хочешь...
-Раз так, будет лучше, если мы пойдем к ним. Веди, - и хозяин каравана решительно направился за Валом, знаком велев своим помощникам следовать за ними.
Караванщики отвели чужаков чуть в сторону, подальше от чужих глаз, где обступили плотной стеной.
-Нет, я не могу в это поверить! - как раз в тот самый момент, когда мужчины подошли к ним, воскликнула Рани. - Чтобы Хранитель солгал, выманил наших детей, поймал их! Это же Губитель знает что такое!
-Мы говорим правду! - хмуро поглядывая на женщину, проговорил парень, в то время как девушка, молча стояла рядом, сжав в руках ладонь своего друга. Ее голова была опущена, чуть повернута набок, словно она внимательно прислушивалась ко всему, о чем говорилось вокруг.
"Да она слепая! - вдруг понял Атен. - Ее дружок что, не в своем уме: зачем он ее-то сюда притащил? А, что я, в самом деле? Мне-то какая разница?"
-Расскажите все по порядку, - повернувшись к чужаку, велел ему хозяин каравана.
-Еще раз? - с явным раздражением воскликнул горожанин. - Я ведь уже по крайней мере трижды все повторил!
-Ты сам пришел к нам, - Атен нахмурился, не сводя с юноши пристального взгляда прищуренных глаз. - Вряд ли тобой движет бескорыстное желание нам помочь, - он бросил быстрый взгляд на его спутницу, продолжая: - Наверно, ты ждешь от нас чего-то взамен, какой-то платы. А раз так...
-Торговец он и есть торговец... - пробормотал себе под нос горожанин. - Каким бы особенным он ни хотел казаться, - эти слова звучали не оскорблением, совсем нет, скорее обычным недовольным бормотанием.
Вздохнув, он с неохотой начал повторять видно уже изрядно надоевший ему рассказ:
-Вчера, когда хозяин города приходил на площадь, он говорил с вашими ребятами, Сати и Ри их зовут. Так вот, маг сказал им, что в городе нет никакого закона, запрещающего пришельцам покидать торговую площадь.
-И это действительно так? - караванщикам было легче поверить, что врут все остальные: служители, простые горожане, даже они сами - но не наделенный даром.
-Нет, - качнул головой юноша. - Закон есть и за его соблюдением следят, ведь... - он глянул на свою подругу, после чего, вместо того, чтобы вдаваться в подробности, обронил лишь: - В общем, тому есть причина...
-По твоим словам выходит, что хозяин вашего города не просто солгал, но и...
-Он маг и делает то, что захочет, - пожав плечами, спокойно проговорил чужак.
Караванщики переглянулись. Нет, конечно, они знали, что наделенные даром бывают разные, но...
-Ладно, продолжай, - помрачнев еще сильнее, хмуро бросил Атен. Лишь он да Евсей, казалось, не просто поверили словам чужака, но даже ожидали услышать что-то подобного.
-Что продолжать? - тот махнул рукой. - Как выманили ваших ребят с площади, так сразу в храм повели. Я пытался им помочь, увел, спрятал у хороших людей, - он вновь взглянул на свою спутницу, - да разве от хозяина города скроешься? - чужак качнул головой. - В храме они сейчас. И вот ее брат - тоже...
-Откуда ты это знаешь?
-Нас всех вместе поймали. А сбежать удалось только нам двоим... Да не это важно! - юноша сжал кулаки, его глаза нервно заблестели. - Вам нужно не задавать мне десятый раз по кругу одни и те же вопросы, полагая, что каждый следующий раз мой ответ будет иным, а... - на миг он замолчал, беспокойно крутанул головой, бросил опасливый взгляд вокруг, словно выискивая стражей, которые могли бы их подслушать, - великие боги, надо же что-то делать!
-Мы не верим тебе! - воскликнула Рани. - С чего это мы должны! Может быть, вы специально придумали эту историю, притом даже не позаботившись о том, чтобы она хотя бы выглядела правдоподобной!
-Разве это не доказательство моей искренности?
Рани, нервно потерев вспотевшие руки, решительно качнула головой:
-Нет, это невозможно... - а затем, случайно заглянув в настороженные, полные мрачных предчувствий, глаза Атена, сглотнула подкативший к горлу комок, глубоко вздохнула, сдерживая готовый сорваться с губ безнадежный стон. - Но даже если... - глядя не на чужака, а на хозяина каравана, удивленная его реакцией на все происходившее, читая в глазах немую скорбь и боль осознания чего-то, недоступного всем остальным, несмело заговорила она, - если даже так... Что может угрожать нашим детям? Да, они нарушили закон. Но совсем не желая того, я уверена! Ладно, нарушили... Ну что ж, мы заплатим штраф, заплатим столько, сколько потребует совет города. Ведь так? - она повернулась к остальным караванщикам, ожидая от них поддержки.
-Конечно, - собравшиеся согласно закивали. Все, у кого были собственные дети, волей - неволей ставили себя на место родителей Сати и Ри, содрогаясь в душе от мысли, что бы им пришлось испытать в том случае, если беда коснулась их семей...
Лицо Рани осветилось улыбкой. Все уже представлялось ей куда проще того, что было несколько мгновений назад. Во всяком случае, теперь она хотя бы что-то знала. И, главное, ей было известно, что дети живы.
-Они же не смогут больше ничего сделать, правда? Караванщиков не изгоняют, детей не карают смертью. Вот и все!
Лишь Атен и Евсей оставались мрачны. С их лиц не сходило выражение сочувствия, за которым скрывалась безнадежность. Они видели беду яснее остальных и понимали: все совсем не так просто, как казалось женщине, готовой, в беспокойстве за своего сына, схватиться за тоненькую нить посреди жестокой бури, радуясь, что нашла путь к спасению и не задумываясь, достаточно ли он прочен, чтобы выдержать ее.
Впрочем, Рани все равно смотрела в другую сторону.
Она заметила лишь как, криво усмехнувшись, чужак качнул головой:
-Люди, входящие в городской совет, настолько богаты, что все сокровища каравана покажутся жалкой медяшкой рядом с их ларцами...
-Никто не откажется от наживы, когда алчность не знает пределов, - заговорил Вал, с трудом сдерживая ярость, закипавшей все сильнее и сильнее в его душе от каждого нового слова горожанина, словно тот был единственной причиной всех бед.
-Предел есть всему. За исключением, разве что, глупости, - не замечая чувств, охвативших его собеседника, прервал его чужак.
-Да кто ты такой! - возмутился караванщик, с презрением глядя на щуплого неказистого паренька, едва переступившего рубеж испытания, чье костлявое тело, никак не могущее принадлежать знатному или богатому человеку, было прикрыто лишь набедренной повязкой. Босоногий, с всклокоченными волосами, он скорее походил на бездомного нищего, попрошайничавшего на площади.
-Мое имя Бур, и я из семьи...
-Нам нет никакого дела до твоих родственников! - мужчина был не в силах думать ни о чем, кроме того, что, пока он тут, бездействуя, разговаривает с этим оборванцем, его дочери может угрожать беда. Поэтому он даже не заметил, что переступил общепринятую грань приличия в разговоре с жителем города. Впрочем, в этот момент подобная мысль не тревожила никого из караванщиков. Им и так было о чем беспокоиться.
Чужак, скривившись, болезненно усмехнулся.
Бур хотел уже было махнуть на все рукой и уйти восвояси, подальше от этих неблагодарных торговцев. Однако, почувствовав, как напряглась ладонь Лики, сжимавшая его руку, вспомнив, что помощь нужна не только Сати и Ри, но и Ларсу, он заставил свою ущемленную гордость - дикую, своенравную собаку, вместо того, чтобы скалить пасть, огрызаясь в ответ на оскорбление, поджать хвост, скрывшись до поры на дальних задворках души.
-Совет у нас все равно ничего не решает, - негромко проговорил он, открывая чужакам то, что осознавала весьма незначительная часть из жителей города. - Магом - вот единоличный властитель. А ему ни к чему золото, зато зачем-то очень понадобились ваши ребята. Может быть, из-за того, что они знают, - он искоса глянул на хозяина каравана, которому показалось, что во взгляде чужака было не только любопытство.
Глаза юноши словно говорили караванщику: "Мы оба понимаем, что другому известно куда больше, чем он говорит, но молчим, ибо эти знания - не для ушей непосвященных".
-Да что могут знать дети! - воскликнула Рани, однако, спустя миг, встретившись взглядом с Евсеем, вынуждена была, вспомнив, что с недавних пор ее мальчик стал помощником летописца, пробормотать: - Хотя, оно конечно... - женщина тяжело вздохнула. На ее лицо, которое уже начало было проясняться после известия о том, что сын нашелся, вновь набежала тень. Глаза лихорадочно заблестели, губы чуть приоткрылись. Было видно, что ее мысли мечутся из стороны в сторону, как встревоженный странным звуком зверь, предчувствующий беду, но не видящий ее, никак не могущий ее найти...
-Вот что, - Атен провел рукой по бороде, приглаживая ее: - Расходитесь-ка все... Я сам поговорю с горожанами…
-Но мы хотим знать! Всю правду, а не ее часть! - решительно возразить Вал.
-Это касается наших детей! - поспешила поддержать его Рани.
-Чужак уже рассказал вам все, что знал.
-Тогда зачем спрашивать вновь, когда от пересказов суть не изменится? - все собравшиеся заговорили в один голос, так что было нельзя ничего разобрать, за исключением разве что обрывчатых фраз. Всем своим видом караванщики показывали: это как раз тот случай, когда вопрос надо решать всем вместе.
Атен не ожидал столь яростного сопротивления. В растерянности, он, повернулся к брату.
"Горожанин что-то знает, - читалось в его глазах, - но не хочет говорить всем, видя, что мы скрываем правду, причем не только от чужаков, но и от своих, - он чуть наклонил голову, - вообще-то караванщики правы: это дело всех. Мы должны рассказать..."
И хотя Евсей не мог прочесть его мысли, не обладая даром, но основное он понял и так: "Нет! - его лицо было твердым, решительным. Помощник качнул головой, отметая все сомнения. - Ни за что!"
Атен оглянулся на своих людей, стоявших рядом в настороженном молчании, ожидая, что решат хозяева каравана.
"Как нам убедить их довериться? - не говоря ни слова спрашивал он брата. - Ведь мы, скрывая столь важные знания, сами отказываем им в доверии?"
"Сделай что-нибудь! Придумай! Прикажи!"
И тут к ним подошел Шамаш. В первый миг Атен встрепенулся, бросился к повелителю небес, веря, что Он сейчас одним словом разрешит все проблемы. Однако уже спустя мгновение ему в голову пришла мысль, заставившая отшатнуться, побледнев, как снежное полотно:
"Если Он узнает, что наши дети в опасности, то забудет о данном слове, бросится их спасать. И тогда... Даже небожители не знают, что тогда произойдет, ведь никто не может предугадать результат битвы повелителя небес и хозяйки подземного мира!"
Тем временем Шамаш скользнул взглядом по караванщикам, на миг задержался на лицах чужаков, затем чуть склонил голову.
-Уже поздно, - тихим, шуршавшим как ветер по снегу голосом проговорил он. - Возвращайтесь к своим повозкам.
Никто не осмелился Ему возразить, даже Рани и Вал, и, склонившись на миг в поклоне, соединившем в себе почтительность и покорство, поспешно ушли, исполняя волю своего божества. Караванщики, наконец, вздохнули с облегчением, оставляя позади все страхи и сомнения, уверенные, что раз за дело взялся бог солнца, то уже очень скоро все разрешится, к их немалой радости дети вернутся в свои семьи, нависшие над их головами неприятности развеются, небо вновь станет чистым и безоблачным...
Колдун проводил их долгим пристальным взглядом. Он стоял, скрестив руки перед грудью, о чем-то думая.
Вздохнув, Атен перевел взгляд на горожанина, который во все глаза смотрел на Шамаша.
Бур был не в силах сдержать душевного трепета. "Это действительно бог, великий повелитель небес!" - вновь и вновь мысленно повторял он, всякий раз со все большим и большим воодушевлением.
-Господин... - прошептал он, готовый пасть перед Ним ниц. Так бы он и сделал, если бы Шамаш не удержал его.
-Не надо, - проговорил наделенный даром, предостерегающе взмахнув рукой. Он тоже с интересом взглянул на горожан, однако ни о чем не спрашивал, зная все и так.
-Мы... - неуверенно начал Атен. - Кхм, - караванщик кашлянул, толи привлекая к себе внимание, толи просто прочищая горло, - мы можем поговорить в командной повозке...
Шамаш едва заметно качнул головой:
-Здесь следует не говорить, а действовать, - на миг он перевел взгляд с горожанина на его спутницу, а затем повернулся к караванщикам.
Он молчал, словно ждал от них чего-то.
Братья переглянулись.
-Конечно, мы выкупим их, - спустя несколько мгновений тягостного молчания проговорил Атен, - однако в этом деле лучше не торопиться, нужно дождаться, пока горожане первые предложат...
-Прости меня, но ты говоришь ерунду, - глядя хозяину каравана прямо в глаза, произнес Шамаш. - Какой выкуп? Ты ведь сам понимаешь, что золото здесь совсем ни при чем.
-Это все, что мы можем сделать, - хмуро проговорил Евсей.
-Вы - может быть! - в его голосе зазвучал вызов.
-Ты дал слово! - напомнил ему летописец.
Шамаш продолжал смотреть на караванщика. Его взгляд стал тяжел и пронзителен. С каждым новым мигом от него все сильнее и сильнее веяло холодом.
Наконец, осуждающе качнув головой, он повернулся, собираясь уйти.
-Постой! - не выдержав, воскликнул Евсей. Сорвавшись со своего места, он подскочил к Шамашу, остановился перед ним, преграждая дорогу. - Мы... Мы должны поступать именно так, и никак иначе! Пойми, прошу Тебя! - в его голосе, глазах была мольба. - Этот город... - спустя мгновение напряженного молчания, продолжал он. - За все время пути я ни разу не был в более злом месте. Кажется, что над ним навис плащ Губителя...
-Почему же, чувствуя это, ты выбираешь бездействие? - тихим, полным печали голосом спросил Шамаш. Он остановил караванщика быстрым взмахом руки, едва почувствовав, что тот собирается заговорить вновь. - Не надо, не отвечай. Я знаю все, что ты скажешь... - он скользнул взглядом по горожанам, с жадностью и трепетом ловившим каждое его слово. - Ни к чему вновь спорить, тем более перед лицом чужаков, которым не известно и части правды...
-Но мы знаем! - с жаром, не сводя с небожителя взгляда лихорадочно блестевших глаз, воскликнул Бур. - Керха - город госпожи Кигаль, и...
-Как небожителю может принадлежать что-то на земле? - колдун скептически хмыкнул.
-Но... - горожанин растерялся. Он не знал, что сказать. В сущности, он был даже не в силах понять слов повелителя небес, когда, если видеть в них лишь то, что они несли в своем первом смысле, оказывалось, что бог солнца не верит... не верит в небожителей!
Душа Бура металась, не находя ответа, забыв о покое. Юноша обратил взор на караванщиков. Евсей качнул головой.
-Позволь нам верить нашей верой, - проговорил он, обращаясь к Шамашу, но глядя при этом в сторону, скрывая ото всех свою боль.
-Разве можно помешать человеку совершить те ошибки, которые были ему суждены? - грустно молвил тот. - Это ваш мир, - он огляделся вокруг, сжал губы в тонкую бледную нить горизонта, нахмурился, разглядев в отсветах заката, породивших длинные мрачные тени, нечто, предвещавшее ужасные беды.
Он молчал, не до конца понимая, что движет его спутниками. Конечно, можно было бы все свалить на слепую веру, столь яркую, яростную, что ее пламень затмил белый свет, ослепил глаза, сжигая в святом костре душу. Но возможна ли в мире такая сильная вера? И если да, может ли она гореть не краткий миг, а целый век, не угасая под порывами ветров, не трепеща в сомнениях и страхах? А что если это и не вера вовсе, а уверенность, основанная на предчувствии, которым столь щедро награждает своих детей эта несчастная умирающая земля в надежде, что это спасет не только их, но и ее?
Колдун качнул головой. Он ощущал дыхание опасности, чувствовал на себе ее взгляд, но он не знал главного: что породит ее, вызовет из черной бездны, освобождая от оков - бездействие или поступок?
-Это ваш мир, - вновь повторил он.
-И Ты примешь наше решение? Прислушаешься к нашей мольбе?
-До черты... - прошептал колдун. Чуть сощурив глаза, он взглянул на Атена, стоявшего, не смея произнести и слова, подчиняясь судьбе и воле небожителей. Эти слова заставили хозяина каравана вскинуться, сбросив с себя покрывало оцепенения, обратить взор на Шамаша, не в вопросе, а немой решительности сделать все так, как прикажет бог. На миг в глазах Шамаша скользнуло разочарование: он ожидал от своих спутников совсем иного.
-Если мы свободны, мы должны иметь право выбирать, - тихо молвил Евсей.
-Шамаш, я могу спросить? - наконец, заговорил Атен.
-Конечно.
-Когда в одной руке две жизни... Пусть это даже жизни наших детей, а в другой - сто. Какую руку ты защитишь от огня, зная, что обе не спасти?
-Я слишком упрям, чтобы отказываться от борьбы.
Бур тяжело вздохнул. Он начал понимать. Если не небожителя, то хотя бы Его спутников, которым, судя по всему, было известно куда больше, чем удалось обнаружить ему.
-Госпожа Кигаль не любит, когда кто-то вмешивается в Ее дела, путает прочерченные Ее помощником, богом судьбы пути... Конечно, Она простит Своего брата, но не простых смертных, даже если те находятся под Его защитой.
-Ты видел Ее? - Шамаш повернулся к горожанину.
-Кого? - тот растерялся. Он не ожидал, что бог станет о чем-то спрашивать его, жалкую песчинку у Своих ног, да еще и задаст такой вопрос... Юноша осмелился поднять взгляд на своего великого собеседника, который молчал, ожидая ответа. Бур сглотнул комок, глубоко вздохнул, унимая дрожь. - Н-нет, - наконец, с трудом, заикаясь, смог вымолвить он.
-Если так, откуда же в тебе эта уверенность?
-Это...
-Я Ее видел, - видя нерешительность юноши, поспешил прийти ему на помощь Евсей.
-В том мире-мираже, созданном в подарок для малышки? - поморщившись, колдун пренебрежительно махнул рукой. - Это не в счет. Я уже говорил: там было возможно все невозможное.
-Конечно, ведь это был мир благих душ...
-Сон. Бред. Слепой полет фантазии. Забудь об этом.
-Все дело в вере, - внезапно заговорила девушка. Она повела плечами. Дрожащими руками, выдававшими то, как сильно она волнуется, Лика медленно отвела за ухо выбившуюся прядь волос, поправила готовое сорваться с головы прозрачное полотно покрывала. Слепая, она не замечала, как взгляды всех обратились на него, душевный же трепет не позволял ей ничего почувствовать.
Шамаш подошел к ней, остановился рядом.
-Да, девочка, - спустя несколько мгновений, проговорил он. - Лишь в ней.
-Веры не было бы без небожителей.
-И небожителей без веры.
-Все, во что мы верим, рано или поздно свершится. Нужно лишь верить всей душой, не допуская сомнений...
-Главное - во что мы верим, - его губ коснулась грустная улыбка, глаза залучились добротой и печалью.
Остальные смотрели на этих двоих, не смея произнести ни слова, порвав вдруг возникшую между ними нить. Караванщики даже завидовали этой слепой девочке, лишенной света мира, но наделенной удивительной способностью понимать...
Сколько раз они ловили себя на том, что говорят с Шамашем на разных языках, сколько боли и разочарования они испытали оттого, что были не в силах преодолеть лежавшую между ними пропасть. И вот в городе нашелся человек, понимавший повелителя небес лучше его спутников!
-Вера - это испытание, через которое должны пройти все смертные, - между тем, продолжала горожанка. - Одним она дает жизнь, у других - отнимает ее... - девушка опустила голову на грудь, на миг умолкла, прикусив губу, словно раздумывая над теми словами, что ей предстояло еще сказать. - Я видела Ее, - наконец, глубоко вздохнув, проговорила Лика.
-Кого, девочка? - в глазах Шамаша мелькнуло удивление. Еще миг назад ему казалось, что они жили одним дыханием, и вот вдруг нить понимания оборвалась.
-Госпожу Кигаль. Она есть. И сейчас Она здесь, в этом городе... Я чувствую Ее взгляд. Порою мне кажется, что Она говорит со мной, задает моими устами свои вопросы... Как сейчас...
Бур с ужасом смотрел на подругу. Он вдруг испугался, что все пережитое как-то сказалось на рассудке девушки, помрачило ее сознание. "Это не может быть правдой! - кричали его глаза, когда он повернулся к чужакам. - Разве может это хрупкое, самое чистое в мире создание быть связанным с... О боги... - он не хотел верить в это, но, будучи внуком и учеником жреца, вновь и вновь неосмысленно воскрешал в памяти те слова, что были прочитаны им когда-то в одной из легенд. - Боги выбирают своими посвященными на земле самых достойных..."
-Я... - прошептала Лика. - Прости меня, господин. Я не имела права так говорить с Тобой... Я никогда не осмелилась бы, но... Это было нечто выше меня...
-Тебе не за что извиняться, - он постарался вложить в голос все тепло и спокойствие, которое нашел в своей душе, - твои слова помогли мне найти то связующее звено, которое доселе постоянно ускользало от меня. Вера и сила... Здесь они живут не внутри души, а полнят мир, горят над ним светилами, согревают землю, даруя тепло. Они повсюду...
-Я... - она с сожалением качнула головой. - Я не понимаю твоих слов.
-Но ведь ты только что сама говорила...
-Мой господин, - тяжело вздохнув, промолвила она. - Эти мысли... Они пришли свыше, прочувствованные, но не понятые. Такова была воля госпожи Кигаль, Ее вера, которой Она захотела поделиться с Тобой... А я... Я всего лишь посредник... - на ее глаза набежали слезы. Девушка была готова заплакать, ощутив вдруг внутри себя, в сердце, душе, образовавшуюся пустоту, а вокруг, краями страшной раны - беспомощность и сожаление - о, как бы ей хотелось, чтобы все было иначе! Нет, конечно, даже в самых смелых и радужных мечтах она не помышляла о том, чтобы стать подругой богини, но хотя бы служанкой, не бессловесной безвольной рабыней!
Шамаш, поняв все это, грустно улыбнувшись, кивнул.
-Не расстраивайся, - тихо произнес он, коснувшись ее плеча.
Та тотчас крепко схватила его руку, поднесла ко лбу, прося благословения, после чего на миг прижала к горячим губам, а затем, смущенная, отпустила, сжалась, в глубине души чувствуя себя воровкой, укравшей миг, который был сужден не ей.
-Будь счастлива, - тихо, едва слышно, проговорил колдун, освобождая ее душу от выкованных ею самой оков.
-Господин, - она вдруг вздрогнула, вновь напряглась. - Ты должен поверить в себя! Это важно! –она собираясь сказать что-то еще, но в этот миг с миром вдруг стало происходить нечто странное... Слепая, связанная теснейшей духовной связью с богиней, она первая ощутила это, затрепетала, вздрогнула и, сжав голову ладонями, со стоном упала на нагретые до бела камни.
-Что с тобой? - бросившись к ней, испуганно воскликнул Бур. Опустившись рядом с подругой на колени, он поспешил привлечь ее к себе, прижать к груди, защищая от всего мира. Его губы не переставая шептали: - Все хорошо. Все хорошо. Я рядом. Не бойся...
-Шамаш... - заговорил было Атен. С опаской озираясь вокруг, он искал взглядом беду, чье дыхание уже наполняло воздух, делало его еще более сухим и знойным, лишая оставшихся жизненных сил. Он понимал, что, лишенный дара, как божественных, так и магических, не в силах разглядеть опасность до тех пор, пока она не подойдет вплотную и поэтому хотел спросить...
Но тут... С пронзительным свистом с вершины горы сорвался острохвостый ветер, который, казалось, нес на своих крыльях самих демонов бездны. Его пронизывавший насквозь зной останавливал дыхание
-Что это? - в ужасе прошептал Бур.
Все молчали, не в силах отвести взгляд.
Дозорные и те немногие караванщики, которые еще не успели заснуть, а также несколько припозднившихся горожан, охочих куда больше до рассказов о далеких землях, чем каких-то товаров, подошли к ним, столпились позади, напряженно всматриваясь в сумрачное небо.
-Не иначе Губитель... - прошептал Евсей.
-Великие боги! - из-за спины донесся полный ужаса возглас, а затем - тихий поспешный шепот молитвы-заклинания.
-Но это невозможно! - Бур отказывался верить. Да, посвященному в тайны города, Керха казалась мрачной и жестокой. Жертвоприношения... Владычество богини смерти... И, все же... И, все же - это ведь не Куфа, ужасная, вечно мертвая Куфа, лишенная самой души! - Невозможно! Ведь нашим годом властвует госпожа Кигаль. Она не допустит...
-Она бессильна перед Губителем, - посиневшими, вмиг ставшими сухими и холодными губами прошептала Лика, на мгновение отрываясь от молитв.
-Но Она - великая богиня! - воскликнул Евсей, ища защиту в своей вере.
-Есть законы, которые сильнее даже ее, - донесся до них тихий и, в то же время, пронзительный голос. Повинуясь полнившей его силе, все повернулись и увидели женщину, чья строгая властная красота не оставляла никаких сомнений относительно того, Кем она была.
-Госпожа, - горожане пали перед Ней ниц, распростершись на камнях площади. Караванщики опустились на колени, выказывая почтение и, в то же время показывая, что у них есть свой бог-покровитель.
Лишь Шамаш продолжал стоять. С нескрываемым интересом он разглядывал странную гостью.
Медленно, не касаясь ногами земли, Эрешкигаль подплыла к нему. Было видно, что и Ее охватило любопытство. Однако, подчинив себе все чувства, Она, пройдя чуть в стороне, сперва приблизиться к слепой девушке.
-Не бойся, - Она с заботой и лаской, которых вряд ли кто ждал от богини смерти, коснулась головы своей избранной, погладила ее по шелковистым волосам. – Что бы ни случилось, ты всегда будешь под моей защитой.
-Но мой брат! - глаза Лики наполнились слезами.
-У него другая судьба, другой покровитель, - проговорила Та, а затем, отвернувшись от единственного человека, который был Ей дорог, не замечая всех остальных, вернулась к Шамашу.
-Нам нужно о многом поговорить...
-Не сейчас, - хмуро бросил колдун, глядя на вознесенный над землей замок-храм, который со всех сторон уже окутали своей тягучей, вечно скользящей и изменяющейся пеленой тени. Небо над городом замерцало, готовое в любой момент разверзнуться самой ужасной из бездн пустоты.
-Нет, именно сейчас! - Она схватила его за плечи, заставляя повернуться лицом к себе, заглянула в глаза. - Что ты собираешься делать? Забыть обо всем, что было, есть и будет, отвергнуть весь мир ради того, чтобы спасти несколько жизней, не думая при этом о том, что за них придется принести в жертву сотни, даже тысячи? Но это безумие!
Эрешкигаль ждала, что Шамаш заговорит с ней, станет возражать, о чем-то спрашивать, не важно о чем, главное - остановится. Всем, кто смотрел на нее, было понятно, что сейчас богиня хотела лишь одного: удержать брата от необдуманного поступка.
Как никто другой, госпожа Кигаль знала силу слов, их власть над мирозданием, пронизанным ими - живыми отзвуками мертвого образа. Но Шамаш молчал, словно не было ничего, чего бы он не знал, о чем бы хотел спросить у бессмертной собеседницы, хранившей в себе мудрость многих тысячелетий и не одного мира. Он лишь смотрел на нее и в его глазах было сочувствие, когда он видел перед собой не великую грозную богиню, а очень одинокую женщину с тонкой, ранимой душой...
-Госпожа! - Бур подполз к Ней, припал сухими губами к лежавшим на земле складкам одеяний, стелившимся длинным шлейфом. - Ты пришла... Ты ведь пришла чтобы помочь нам? Ты не допустишь, чтобы Губитель превратил наш город... Твой город, моя госпожа, в новую Куфу? - он осмелился поднять на богиню глаза, полные мольбы, которую были не в силах передать никакие слова. Юноша понимал, что совершает непростительный проступок, осмеливаясь не просто заговорить с владычицей, но вмешаться в разговор богов. Он ждал наказания - неотвратимого и жестокого, соразмерного с его преступлением. И надеялся лишь, что его жертва не будет напрасной, и Госпожа Кигаль обратит свой взор на землю, на людей, не оставит их в милости Своей.
Эрешкигаль с сочувствием взглянула на смертного, застывшего в пыли у ее ног. В глазах богини не было гнева, лишь глубокая всепоглощающая скорбь, словно Она уже похоронила всех, кто был перед ней и теперь, не скрывая душевной боли, смотрела на их несчастные тени, которым было суждено неприкаянными бродить по границе миров.
-Я не могу, - прошептала она, отвечая смертному, глядя на него с тоской и жалостью. Затем богиня вновь повернулась к Шамашу.- Нам пора уходить отсюда. Едва Нергалу будет принесена первая жертва, душа этого города умрет навсегда и все, кто останутся в его пределах в тот же миг потеряют грядущее, обреченные влачить свою вечность в землях демонов и духов на грани настоящего, которое продлится до тех пор, пока его хозяин будет получать свои жертвы. Поверь, мне очень жаль. Это был не мой выбор, а предначертанный тысячелетия назад скорбный путь окружающих Нинта. Пойдем.
-Нет, - Шамаш качнул головой. - Я не брошу их.
-Ты ничего не сможешь изменить...! - начала она, но остановилась, умолкла на миг, собираясь с мыслями. - Я... Я понимаю тебя, - когда Эрешкигаль заговорила вновь, и слышавшие ее речь могли бы поклясться, что голос великой богини дрожал, словно нить на ветру. - Ты такой, какой есть...
-Ты ведь не встанешь на моем пути?
Вздохнув, она зябко повела плечами. - Все это время, что ты здесь, в городе, я пыталась тебя остановить, использовала для этого твоих друзей, вкладывая им в головы сомнения, а души страх... - она устало качнула головой, провела по лицу ладонью, словно смахивая тонкие ниточки-паутинки времени. - Все бесполезно...
-Повелительница мира смерти...
"Эрешкигаль - это мое имя, настоящее имя, - заговорив на языке мыслей, богиня устремила на него взгляд своих лучистых глаз, подобных светлым озерам рассветных стран, чья зеркальная гладь покрыта тонкой слюдяной дымкой печали и боли, которым не будет конца, ибо что есть будущее, для живущей лишь прошлым днем? И, все же, в них была надежда, яростная, страстная вера в то, что взошедшее солнце наполнит мир своим светом и теплом и ледяная чешуйка растает, позволяя заглянуть в мир, которого не было и нет, которому еще только предстоит родиться. - Шамаш..."
"Меня зовут... Звали иначе. И ты знаешь об этом не хуже меня".
"Пойми, все твое сопротивление, стремление отвергнуть неизбежное, бессмысленны! С того самого мига, как ты вошел в этот мир и до конца мироздания ты будешь Шамашем".
"Я не смогу заменить вам умершего бога".
"Ты думаешь, что иной... Ты ошибаешься! Возможно, тому виной твое нежелание принять настоящее, и я никак не могу понять, почему это происходит... Шамаш, ты - тот, кем хочешь быть, ибо ты - бог. Конечно, бог не в том смысле, который вкладывает в это слово твоя собственная вера... Постарайся понять... Вот я... Я ношу титул богини, но не претендую на то, чтобы считаться одной из творцов вселенной... Я... Я лишь принадлежу к кругу их последователей, поднявшихся на одну ступень над землей, наместников здесь, на этом островке бесконечности... И ты..."
"Прости, - он поднял руку, останавливая ее. - Мне бы очень хотелось понять... Признаюсь, многое на этой земле кажется мне удивительным и странным... Но сейчас - не время для разговоров".
"Ты не понимаешь еще столь многого! Позволь мне объяснить! Поверь: без этих знаний ты обречен...!" - она чувствовала, как рвутся протянутые ею невидимые нити, призванные удерживать собеседника на месте, не давая шагнуть вниз с края бездны. Ее душа стонала, страдая от страшной боли, рожденной отчаянием и осознанием того, что она бессильна что-либо изменить. Воля Шамаша была сильнее ее. Его могущество было несравнимо большим, хотя и продолжало во многом оставаться неосознанным, невостребованным.
-Я вижу, - затрудненным, напряженным шепотом заговорила она, - я вижу множество грядущих, лежащих мертвыми камнями у твоих ног. Когда одно из них обретет жизнь, все иные исчезнут. Но пока еще... Пока еще ты можешь выбирать... И мне очень хочется, чтобы это был лучший из путей, полный надежды и веры... Мы еще увидимся. И тогда я расскажу тебе обо всем, дорогой мой брат... - ее очертания начали тускнеть, таять, словно снежинка на горячей ладони, становясь прозрачной каплей исполненной живительных сил влаги. - А пока, - ее голос, словно наполнившись великой силой, стал чистым и отчетливым. И пусть он все сильнее и сильнее удалялся, звуча уже откуда-то из-за грани миров, казалось, что он заполняет собой всю землю, окутывает сознание всех тех, кто его слышал. - Не суди меня. Не проклинай. Пойми: я делаю лишь то, что должна сделать. Я не становлюсь преградой на твоем пути, совсем нет: всем сердцем, всей душой я хочу лишь помочь...
Шамаш, - теперь говорила не тихая, печальная женщина, а грозная властная богиня, повелительница мира мертвых, - я знаю, что моя власть не подчинит тебя. Но я не могу проиграть. Не ради себя, даже не из-за тебя - во имя этого мира, у которого, как я предчувствую, верю всей душой, наконец-то появилась надежда на будущее. Я напоминаю тебе о слове, данном друзьям - обещании не вмешиваться ни во что, происходящее в городе, не прибегать к помощи силы.
Зная, что закон, направляющий твое сердце, когда оно стремится помочь попавшим в беду, сильнее любого слова, видя, что ты уже раз нарушил обет, защищая души своих спутников, прощая за минувшее, но не грядущее, я призываю творцов всего сущего, свышних, невидимых, непознанных, стоящих над силами и стихиями, повелевающих вечностью стать свидетелями и поручителями мне в том, что обет должен быть исполнен! Шамаш, ты не станешь вмешиваться ни во что, происходящее в этом городе, не сможешь прибегнуть к помощи своих сил, не...
-Нет! - упрямо проговорил колдун, не замечая, что тем самым надрывает полотно пространства, вызывая из бездн все новые вихри демонов, готовых поглотить не только один город, но и весь мир.
Хорошо...- донеслось откуда-то из-за грани мироздания, словно говоривший был за пределами всего сущего. Этот голос... Он сочетал в себе сотни, складывая в один звук неисчислимое множество смыслов, услышанный всеми, но понятный лишь одному. Завораживая, подчиняя себе, он, в то же время, оставлял свободу для выбора. - "Если ты вновь хочешь бросить свою жизнь на весы судьбы, но на этот раз не ради спасения всего мира, а лишь во имя нескольких жизней... Что ж, это твое право. Но слово было дано. И ты, не будучи больше человеком, не сможешь его нарушить... Мы не позволим тебе..."
-Однажды вы уже... - он умолк, застонав от страшной боли, пронзившей старые, казалось, уже давно зажившие раны, согнулся, опустился на камни мостовой, не в силах удержаться на израненных ногах.
"Так будет, ибо должно быть. Все случится так, а не иначе, или же не будет совсем ничего..."
-А как же эти люди? Вы не оставляете им ни капли надежды?
"Слушай и внимай! Лишь одно освободит тебя от обета: троекратная мольба о помощи отчаявшейся души, у коей отняли саму себя, души, которая никогда не обретет счастье, обреченная бежать от того, что составляет суть ее бытия. Духом великого сущего: да будет так!"
-Да будет так! - повторили все, кто слышал, воздев руки к небесам, запрокинув головы, глядя на зарождавшие в небесах звезды - свидетелей всего, что было, есть и будет.
-Да будет так! - эхом разнеслось по площади.
И в тот же миг время для всех, кто был на ней, остановилось, чтобы пойти вновь, когда...
 
Глава 11.
-Ну, и как наши дела? - откуда-то издали, будто сквозь полотно, окутавшее плотным слоем голову, Ларс услышал голос Нергала. Он попытался приподняться, посмотреть на Губителя. Не только затем, чтобы своим взглядом красноречивее всяких слов показать, что не намерен сдаваться. Он хотел увидеть Его лицо, то недовольство, которое коснется глаз бога, когда Он поймет, что какой-то жалкий смертный стоит преградой на пути осуществления столь грандиозных планов небожителя. Однако ему не удалось даже шевельнуться. Разум, измученный болью, нашел покой в полном отрешении от тела. Он отделился от него, стремясь сохранить для себя лишь душу, жертвуя при этом всем остальным.
-Вот, - рукой, в которой была зажата плетка, Ярид указал на пленника, связанного по рукам и ногам цепями, удерживавшими его в воздухе, не позволяя получить новые силы от земли.
-Все еще сопротивляется? - Нергал бесшумно приблизился к горожанину, схватив за волосы, поднял голову, стремясь заглянуть жертве в глаза. - Да, - он сам ответил на свой вопрос. По лицу скользнула кривая гримаса недовольства.
Через миг Нергал выпустил волосы пленника. Заметив на своих белых пальцах следы крови и пота, он брезгливо поморщился. Странно, ведь это был бог жестокости, вероломства и страданий...
-Прости меня, господин Нергал, - стал оправдываться Ярид, чувствуя себя виноватым перед небожителем, - этот упрямец... - он замахнулся плетью, стремясь нанести пленнику такой сильный и мучительный удар, который заставил бы строптивца закричать от боли, взмолиться о пощаде...
Нергал не остановил его. Отодвинувшись чуть в сторону, чтобы его белоснежные одежды не забрызгала кровь, Он с интересом следил за всем происходившим. Бог видел, как тело смертного дернулось, приняв удар, однако с губ жертвы не сорвалось ни звука.
 -Перестань, - презрительно скривив губы, проговорил Губитель. - Болью ты теперь ничего не добьешься. Неужели не видишь: он больше не чувствует ее. Хватит, а то, чего доброго, еще забьешь насмерть, переусердствовав. Не забывай: для жертвоприношения он нужен живым.
 -Мой господин, что же делать? - спросил маг, растерянно глядя на бога.
-О, есть тысяча путей, - тот лишь небрежно махнул рукой. - Сломить смертного можно всегда. Главное знать, чего он больше всего боится... - Губитель вновь подошел к пленнику, на этот раз чтобы взглянуть на него повнимательнее. - Ты нашел способ побороть боль. А как справишься со страхом?
Пройдя сквозь толщу земли и панцири камней, в подземелье ворвались ветры. Они закружили, пыльные и удушливо-жаркие, не несущие на своих крыльях ни капли прохлады и живительной свежести, исполненные духом самых мрачных пещер подземного мира.
Ветры откинули назад пряди волос, не давая им, упав на лицо, сплетя из своих прочных нитей паутину-покров, защитить от всего, что должно было произойти. Окутав пленника своим полотном, они сковали его члены, не позволяя шевельнуться, заструились в отблесках огня серыми тенями, пришедшими из-за грани миров, готовые изменить, переиначить все, что угодно, выполняя волю своего мрачного повелителя. Затем воздушные духи сорвали кровавые лохмотья, в которые превратились остатки одежды.
Взгляд Нергала скользнул по правой руке Ларса, сухой, словно мертвая ветка дерева, с крючковатыми пальцами и похожей на клешню жука ладонью, покрытой болезненно-желтой кожей.
Хмыкнув, Губитель повел бровью, отдавая приказ своим слугам-невидимкам, которые встрепенулись, задрожали, спеша придать всему телу вид изуродованной руки. Нергал молчал, не спуская с пленника пристального взгляда внимательных глаз. И на Его лице тотчас отразилась злость, стоило Ему заметил, с каким безразличием смотрит пленник на свое превращение.
-Ты смирился с тем, что потеряешь... - прошипел он, подавая ветрам знак вернуть все назад. - Но мне было нужно совсем не это! - его голос вобрал в себя всю силу ярости, громом разносясь по зале. - Твоя слабость... Когда ты успел научиться черпать из нее силу?! Ничего, ничего... - он глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться. - Попробуем кое-что иное... Но сперва, - он повернулся к Яриду, застывшему на месте, не смея ничего сказать или сделать. - Удались. Я не хочу, чтобы увиденное помутило твой рассудок. Мне нужен сильный слуга, а не жалкий безумец.
-Да, господин Нергал, - низко склонившись в поклоне, маг стал пятиться к дверям, мысленно благодаря бога за то, что небожитель смилостивился над ним и отпустил его душу. Никакое любопытство не могло справиться с ужасом увиденного, примеренного на свои плечи. Одного этого оказалось достаточным, чтобы зубы Ярида нервно застучали, а по членам прошла толи дрожь, толи судорога.
-Вот что, - уже возле дверей догнал его голос бога, - будь рядом. Ты мне еще понадобишься...
-Да, господин Нергал!
-Но прежде, - Губитель поморщился, недовольный тем, что смертный в своем чрезмерном усердии перебил его, - отыщи тех ребятишек, что ты мне подарил. Надо признать, они доставили мне несколько мгновений истинного удовольствия... - он бросил недобрый взгляд на пленника, буркнув себе под нос, - в отличие от этого... - а затем продолжал уже громче: - и заслужили жизнь... Но, как ты понимаешь, не свободу. Они должны быть где-то в опочивальне... Сообрази для них темницу и запри получше, пока они не понадобятся мне вновь.
-Я позову стражей...
-Нет! - Нергал нахмурил брови. На его лицо набежала тень. - Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал о моем пребывании здесь, пока не будет принесена первая жертва!
-Мой господин, тогда дай мне своих слуг, чтобы...
 - Моих слуг?- голос Губителя стал полон раздражения. - Они нужны мне самому!
-Прости, господин Нергал... - Ярид уже готов был упасть на колени перед своим повелителем, но его остановил смешок Ларса.
-Забавно, - прошептал пленник, - еще утром жрец трепетал перед тобой и вот точно так же, стремясь доказать свою преданность и готовность подчиняться, падал на камни. А теперь ты дрожишь перед телом недавнего слуги, телом, которое даже не имеет собственной души!
Губитель резко обернулся к горожанину. Его глаза наполнились всесжигающим огнем, который уже был готов вырваться наружу… Но в последний миг бог подчинил себе ярость, запрятал ее вглубь души.
-Ты специально злишь меня? - сорвались с его искривленных губ вместе с капельками слюны слова. - Хочешь чтобы я убил тебя прямо сейчас, ведь тогда твоя душа будет спасена? Нет! - его щеканервно дернулась. - Ты не добьешься этого, жалкий смертный! Все будет так, как я хочу!
Он чуть повернул голову в сторону Ярида, хмуро промолвив:
-Ты ведь справишься с двумя детьми и сам, не правда ли? Если тебе не под силу такая малость... - он умолк, поглядывая на наделенного даром из-под нахмуренных бровей, ожидая, что тот заговорит, подтверждая свою готовность служить. Но, боясь вызвать гнев бога, вновь прервав его речь, маг молчал. И Нергалу не оставалось ничего, как, скривившись, продолжать: - Им вряд ли скоро удастся прийти в себя и они не будут пытаться убежать... Даже на тот свет... Все, уходи. Этот...червь достаточно отдохнул за нашим разговором, чтобы можно было приступить к задуманному мною.
Дождавшись, пока Ярид скроется за дверями, Нергал вновь устремил тяжелый пронизывающий взгляд на пленника: - Не усмехайся, дурачок! Ты напрасно надеешься выстоять! Я знаю, знаю! Ты все еще во что-то там веришь. В силу своей души, в помощь небожителей, в судьбу... Но все это напрасно! Никто в мироздании не может мне противостоять, никто не захочет связываться со мной, бросая вызов ради какого-то смертного, чья жизнь и так всего лишь песчинка у наших ног, миг, - хоп! - и ничего не осталось. На себя же надеяться вообще смешно, когда тебя уже, в сущности, нет, осталась лишь тень, призрак на грани миров, замерший у черты неминуемой смерти. Твоя душа тускнеет, теряя последние силы, чувства, образы. Очень скоро она исчезнет, не оставив и следа, растаяв снежинкой на ладони огня. Не храбрись. Не сопротивляйся. Покорись потере души, как ты смирился с тем, что лишишься тела. Утешься: в мире нет того, кто выдержал бы, сохранил себя, увидев, что предстоит узреть тебе. Мои слуги проведут твою душу через сто самых мрачных и жестоких миров, сто времен, не знавших жалости, которые нынче идут по пути пустоты в великое Ничто!
И тени зашевелились, заструились, соединяя мрак и свет в нечто, лишенное очертаний, исполненное болью и страхом, идущими со всех сторон, словно мироздание, раненное в ужасном бою с неведомыми потусторонними силами, агонизировало в последний миг своего существования.
Призраки тянулись со всех сторон, стараясь заполнить собой каждую часть последнего, что еще было живым, раздирая на части душу, сражаясь за каждую ее крупицу, как будто тем самым могли получить если не вечность, то хотя бы еще один миг.
А затем, когда все чувства стали настолько ярки и горячи, что сожгли полотно вечности, когда сознание, пытаясь спастись на последнем островке покоя и веры, замкнулось в себе, к нему подступила сама пустота.
Это было... Тьма, никогда не знавшая ни мрака, ни света, которые бы оплодотворили ее, тишина, не вздрагивавшая от звука. Куда ни глянь, куда ни протяни руку - всюду все одно и то же, вернее, одно Ничто, не знавшее рождения и поэтому не думавшее о смерти, не видевшее начала и никогда не достигнувшее конца.
Но душа Ларса не думала сдаваться, не смотря ни на что. Она смотрела на все происходившее с отрешенным безразличием, словно со стороны, не думая ни о чем, просто ожидая, когда все закончится.
"Я нужен ему живым. Так чего же мне бояться? - думал пленник. - Это все лишь мираж... А если и нет, что же, такая смерть лучше того, что меня ждет на алтаре..."
Он настолько убедил себя в этом, что даже сам поверил. И не стало ни страха, ни желания бороться, бежать, что-то искать, стремясь победить пустоту, отвоевать у нее осколок вечности и что-то на нем создать, обращая ничто в нечто. Нет, он просто ждал, терпеливо и спокойно, что будет дальше. Ждал, готовый продлить миг до вечности...
…Боль была первым, что вернулось к нему, воскрешая чувства, заставляя дух вновь ощутить себя частью сложного и, в то же время, такого хрупкого создания, каким был обремененный плотью человек, которому суждено страдать и порою даже стремиться к страданию с настойчивостью безумца, не задумываясь над причинами своих устремлений.
Ларс очнулся на ледяных камнях, шевельнулся, застонал.
Он с трудом разомкнул глаза, словно веки были покрыты успевшим застыть железом. Правый, заплывший и залитый кровью глаз - узенькую щелку - жгла как лава боль, левый с трудом различал в темноте очертания.
Место, куда он попал, было похоже на каменный мешок, лишенный окон и вообще какого-нибудь источника света. Если бы не черная пустота, в которой душа Ларса провела долгое время, он вряд ли сумел бы хоть что-то разглядеть в безликой темноте. А так... Хотя, невелико приобретение, когда смотреть, в сущности, было не на что, за исключением двух созданий, бывших чуждыми этому забытому богами месту, и, словно чувствуя это, сидевших, пряча лица в углу, толи не желая ничего видеть и, в особенности друг друга, толи в страхе потерять в том, что может открыться, самих себя.
Но Ларс... В этот миг ему было достаточно видеть и голый камень, когда он, будучи частью бытия, становился немым свидетельством того, что пленник выдержал и это испытание, не позволив пустоте отнять волю.
Со всех сторон были стены, на которых покоился тяжелый серый потолок, столь низкий, что вряд ли позволил бы, встав, выпрямиться в полный рост даже невысокому горожанину. Камни сдавливали сумрак, заставляя его сгуститься в текучую удушливую массу.
Он приподнялся, пытаясь оглядеться вокруг, но резкая боль отбросила его назад.
-Тихо, тихо, лежи спокойно, - услышал он рядом взволнованный полушепот, будто говоривший, или, вернее, говорившая боялась, что ее услышат чужие.
-Кто ты? - разлепив сухие, ставшие бесчувственными и непослушными, губы, спросил горожанин. Он попытался повернуть голову, чтобы взглянуть на свою собеседницу, однако тонкие, но удивительно сильные пальцы удержали раненого, заставили вновь откинуться на кучу соломы, на которой он лежал, укрытый по грудь грубой серой тканью.
-Тебе сильно досталось, - проговорил голос, вместо того, чтобы ответить на вопрос.
Он был печален, исполнен грусти и страшной боли, однако, боли не физической, а духовной.
-Да,- с покойно признал тот. Его губы сжались. Брови сошлись на переносице и между ними пролегла глубокая морщинка.
-Не бойся меня, я не враг, - проговорила невидимая собеседница. Она осторожно коснулась волглой тряпицей его лба: - У тебя жар.
-Это неважно...- Ларс устало закрыл глаза. Ему нужно было время на то, чтобы хоть немного отдохнуть и собраться с силами перед тем, что его ожидало впереди. А в том, что испытания только начинаются, он был уверен.
-Готовишься к смерти? - та не понимала его нежелание продолжать разговор, сама же, судя по всему, проведя долгое время в одиночестве, страстно нуждалась в нем. - Не думай о самоубийстве. Это не поможет...
-К чему оно, когда я и так умираю.
-Твои раны очень тяжелы, но я найду способ исцелить их...
-Оставь меня, - поморщившись, он отвернулся.
-Я знаю, что ты чувствуешь...
-Откуда! - криво усмехнулся Ларс.
-Меня тоже собирались принести в жертву...
-Тебя? Мне говорили, что это будет мальчик-раб, - пленник смирился с тем, что незнакомка не отвяжется от него, и решил, вместо того, чтобы растрачивать последние силы на раздражение, найти хоть что-то полезное в словах. И, потом, подозрительный и недоверчивый, он стал думать, что его странная собеседница не случайно оказалась с ним в одной темнице.
-Зачем ты так? - та, угадав его мысли, не скрывала обиды. - Я ведь всего лишь хочу помочь!
-Тебя послал хозяин города?
-Нет! Я такая же пленница этих стен, как и ты!
-Может быть, тогда Губитель?
-Что? - в ее голосе зазвучал ужас. - Кто? Неужели... - она умолкла, не в силах подобрать слов, пораженная до глубины души дошедшей до нее вестью.
Ларсу вовсе не хотелось что-либо объяснять, особенно то, что заставляло вспоминать о минувшем. И он заговорил о другом, том, что в этот миг куда больше волновало ему самому
-Мне знакомы все жители города, - тихо промолвил он, - но твоего голоса я не узнаю.
-Это потому что я очень долго была здесь, заточенная в сих стенах...
-Еще вчера тут было подземелье, а не темница.
-Это место всегда было темницей. Замки на дверях и стены поперек галерей ничего не изменили... Поверь мне, я не лгу... Лишь, возможно, говорю не всю правду.
-Хорошо, пусть будет так, - безразлично прошептал горожанин. В конце концов, кем бы она ни была, в его судьбе это ничего не изменяло. Он умолк, поморщившись, сглотнул солоноватую кровь, облизал сухие шершавые губы.
Незнакомка встрепенулась:
-Тебе стало хуже? Хочешь пить? Сейчас, у меня есть отвар... - она взяла широкую чашку-плоскодонку, поднесла к губам. - Вот. Пей. Это поможет.
Он сделал несколько глотков, морщась от терпкой горечи напитка.
-Так лучше?- с просила она, держась в стороне, так, чтобы горожанин не смог ее увидеть, словно боясь разглядеть в его глазах свое отражение.
-Да, - вынужден был признать Ларс, чувствуя, как дурманящее тепло разливается по телу.
-Пей. Здесь много воды. Она струится со стен, достаточно лишь подставить плошку... А травы я еще давно засушила и спрятала, зная, что они понадобятся. И вот пригодились...
-Как тебя зовут?
-Нинти, - ответила та, наконец, выходя из тени.
Это была молодая невысокая девушка, невзрачная, незаметная в своем сером одеянии и плаще-паутинке, наброшенном на голову. Чем-то она походила на Лику... Может быть, доверчивостью во взоре, робостью, открытостью... Нет, ни один самый осторожный и подозрительный человек не смог бы разглядеть в ней врага.
Ларс качнул головой, прежде чем заговорить вновь.
-Здесь есть еще кто-то?
-Два юных караванщика... Ты их знаешь?
-Ри и Сати... Один человек привел их утром в мой дом, спасая от судьбы, которая все равно их догнала...
-И повернулась самым ужасным из своих лиц, - вздохнув, она качнула головой. В ее глазах отражалась боль, словно Нинти не просто переживала за совершенно незнакомых ей людей, но и чувствовала себя виновной во всем, что с теми случилось.
Ларс шевельнулся, вновь пробуя оторвать голову от земли.
-Что ты делаешь?! - сквозь свист и шипение в ушах услышал он вскрик девушки.
Пусть это отобрало у него все силы, пусть от боли перехватило дыхание и глаза защипало от горьких слез, но ему все же удалось сесть. Опершись спиной о холодную волглую стену, он, замер, отдыхая.
-Тебе нельзя... - к нему подскочила Нинти, стала пытаться уговорить, заставить горожанина вновь лечь. - Я так старалась помочь... - откуда-то издали доносились обрывками слова, - но если ты не будешь... я не смогу... повязки соскользнули... раны...
-Я должен поговорить с ними, - ему казалось, что он кричит, однако девушке пришлось склониться к самым его губам, чтобы расслышать слабый шепот, - должен! Пойми...
-Хорошо, - ей ничего не оставалось, как смириться и постараться помочь, - положи руку на мое плечо, я... - она уже собиралась коснуться его правой ладони, но ее остановило громкий вскрик Ларса:
-Нет!
Нинти отшатнулась, в глазах отразился страх.
-Прости... - не спуская с него глаз, прошептала она.
-Правая рука мертва... - словно оправдываясь за резкость, стал объяснять он.
-Была.
-Что? - он не понял, что та имела в виду, просто был не в силах понять, поверить, что подобное возможно... Чуть повернув голову, он скосил взгляд на руку, которую, как и плечо, грудь, покрывали повязки со следами каких-то зеленоватых мазей и запекшихся пятен крови. И пальцы... Пусть пока плохо, едва-едва, но они подчинялись воле разума, они двигались!
Ларс с силой сжал губы. Сколько раз он мечтал о том, чтобы боги совершили для него подобное чудо! Почему же сейчас, когда самые несбыточные мечты стали явью, ему так скверно?
"Поздно... - мелькнуло у него в голове. - Уже слишком поздно для чудес... Сейчас они причиняют лишь боль, ибо дают только затем, чтобы потом как можно большее отнять..."
-Ты... - он повернулся к Нинте. - Спасибо тебе, - в конце концов, эта робкая, чистая душа не была ни в чем виновата. Она так старалась помочь, всего лишь помочь... - Ты достойная ученица госпожи Нинтинуги, в честь которой была названа... Прости меня за резкость. Я всего лишь вор.
-Нет, - упрямо качнула та головой. – Ты - наделенный даром. Все остальное - не важно.
-Откуда ты знаешь? - в его вопросе не было страха, лишь удивление - ведь он так старательно хранил свою тайну с тех пор, как узнал, начал чувствовать в себе силу... Впрочем, чему удивляться, ведь этот секрет уже раскрыт…
-Я чувствую дар.
-Ты тоже...
-Нет, - поспешила остановить его Нинти, - я другая... Я просто... Вижу, знаю.
-Ты вылечила мою руку. Прошу тебя, помоги караванщикам! Они хорошие люди и достойны помощи!
-Меня не нужно просить об этом. Я всегда готова сделать все, что в моих силах, как и любой другой лекарь... Но... Я врачую тела, не души. Все мое искусство не облегчит их страданий.
-Что же Губитель с ними сделал? - сквозь стиснутые зубы прошептал Ларс.
-Нергал? - та вздрогнула, вновь сжалась в комок, словно пытаясь защититься.
-Я должен с ними поговорить! - вновь повторил он, а затем, оттолкнувшись от стены, попытался встать. Ноги подкосились, отказываясь держать тело, которое соскользнуло вниз, на камни пола. Однако он, не собираясь сдаваться, пополз вперед, к одной из сжавшихся в углах темницы фигурок.
-Подожди, - Нинти удержала его, положила руку раненого себе на плечо, помогла подняться, поддерживая, а затем чуть повернула, направляя к другой тени. - Будет лучше, если ты поговоришь с ним, а не с ней.
С трудом, тяжело опираясь о плечо Нинти, Ларс добрался до караванщика, упал рядом, откинулся на стену. Несколько мгновений он молчал, переводя дух, затем тихо окликнул юношу:
-Ри... - он не знал, что сказать, с чего начать...
Караванщик качнул головой, тяжело вздохнул, прежде чем сдавленным голосом проговорить:
-Это имя... Эриду... Вряд ли оно и теперь принадлежит мне... - он вновь качнул головой, облизал пересохшие губы, обхватил руками колени, прижимая их к груди. - После всего...
 -Ты всегда будешь оставаться собой. Что бы ни произошло. Возможно, это самая ужасная кара, которую смогли придумать боги... - прошептал Ларс, не сводя с него взгляда задумчивых глаз. - И мы должны жить... Даже на ступенях алтаря.
-То, что тебя ждет... - Ри сглотнул комок, подкативший к горлу. - Это нельзя сравнить ни с чем... Но у тебя есть шанс...
-Обмануть бога? Переупрямить его? - горько усмехнувшись, Ларс качнул головой. - Я здраво оцениваю свои силы и знаю, что могу лишь немного оттянуть конец... Но время... Оно не на моей стороне. Ведь у Губителя есть вечность, у меня же – от силы несколько дней...
-Порою, смерть - избавление... Любая. Не важно, что за ней... Я бы с радостью выбрал пустоту... Только бы не помнить... - на миг он умолк, уткнувшись лицом в колени, скрывая слезы, хлынувшие из глаз, а затем продолжал, полня каждое слово морем горечи: - Если было бы возможно начать жизнь с начала, если не с мгновения появления на свет, то хотя бы с того дня, когда караван подошел к этому городу! Знаешь, что я сделал бы? Совершил в первый же час проступок, за который меня бы на всю неделю засадили на цепь в повозке рабов. Все что угодно, лишь бы не оказаться здесь.
-Прости, я не мог вас защитить, - ему было невыносимо тяжело дышать, не то что говорить, но он продолжал, - без камня маг - лишь слово. Только у богов дар свободен и не нуждается в опоре...
-Но если бы Ярида убили... Не ты, я понимаю... Но другие...
-Бур тоже постоянно говорил об этом, был готов принести в жертву свою душу... - горожанин на миг умолк, переводя дыхание. - Мне стоило немалого труда остановить его...
-Почему?
-Бессмысленно... Камень отравлен... И лишь небожитель может очистить его...
-Прости, я... Я плохо думал о тебе, винил во всех наших бедах, вместо того, чтобы признать, что вся вина лежит лишь на мне одном, - он поднял лицо, взглянул на горожанина, заставляя себя думать о другом, лишь бы не вспоминать то, что случилось с ним самим. Его взгляд остановился на повязках, покрывавших раны горожанина. Губы сжались, по членам прошла дрожь, словно на какой-то миг он испытал всю боль чужака, усиленную воображением. - Хозяин города просто зверь, - прошептал Ри.
-Он чрезмерно ретиво ринутся исполнять волю своего нового хозяина... Ничего, это всего лишь тело... - хриплый вздох сорвался с его губ. - Главное, что душа цела...
-Зачем ты сопротивляешься, если все равно ничего не изменить…
-Ты говоришь так, словно потерял веру.
-Да! Я больше не могу верить! Как боги допустили... - внезапно умолкнув, он отвернулся в сторону.
-Брось. Боги лишь испытывают нас. Ты не должен сдаваться.
-Как и ты?
-Я буду держаться, сколько смогу. Я должен. Пока Губитель не получил жертву, он слаб, его еще можно остановить.
-Я слышал, как они говорили между собой... Они не оставят нас в покое... Губитель хотел сломить тебя с нашей помощью... Он бы измывался над нами, заставляя тебя смотреть... Но хозяин города сказал, что муки чужака не тронут ничье сердце, тем более сердце вора... - он замолк, ожидая, что скажет на это Ларс, подтвердит или опровергнет...
-Он прав, - Ларс кивнул, продолжая спокойно смотреть в глаза своему собеседнику. Ровным и безразличным голосом он продолжал: - Наши жизни - ничто. Наше будущее предопределено. Судьба мира - единственное, что имеет значение.
-А мы всего лишь два чужака, тем более, сами виноватые во всем... Если бы мы не пошли в город, если бы мы не оказались у тебя, маг не узнал бы нашу тайну и никогда не нашел нужных слов заклинания-вызова. Как и твой секрет...
-Не думай об этом. Пойми: все было предопределено.
-Но Шамаш... Он знал об этом! Он пытался нас предостеречь, остановить!
-Я не могу говорить за другого, будь то простой человек, маг или, тем более, бог. Но мне почему-то кажется, что, даже пытаясь вас предупредить, Он понимал, что ничего этим не изменит... Законы мироздания выше не только людей, но и небожителей.
-Что, во имя великих богов, заставляет тебя так думать?
-Магу и уж конечно богу ничего не стоит удержать людей на месте, подчинив своей воле. А ваша воля была свободна. Потому что дорога, которой вам предстояло пройти, уже была прочерчена... С той высоты, с которой глядят на мир боги, еще в миг, когда караван только переступал черту города, вы уже были здесь, в этой темнице...
-Принять все как есть? Но разве не сражаясь за свою жизнь человек проходит испытание?
-Да. И, все же, никто не сможет сделать ни шага, если вперед не ведет тропа его судьбы... - он тяжело закашлялся, вынужденный умолкнуть, дыхание стало прерывистым и напряженным.
- Они будут искать твою сестру…
- Наверно... - прошептал Ларс, устало закрыв глаза.
Глядя на измученное, залитое кровью и потом лицо горожанина, юноша продолжал: - Ты зря велел им идти к каравану. В городе они могли бы спрятаться, надеясь отсидеться, переждать какое-то время... В караване же им будет некуда деться... Потому что… Ты был прав, когда говорил, что наши родители не станут нарушать обет из-за двоих несмышленышей, нарушивших волю взрослых... И тем более они не сделают этого ради того, чтобы помочь чужакам.
-Если бы они знали о том, что произошло, то передумали бы...
-Из-за Губителя?
-Да. Он враг всех живых.
-Ларс! - вскрикнул Ри, вдруг осознав: - Все посвященные в тайну ведь думают, что нам противостоит Госпожа Кигаль, а не повелитель Погибели! - в его глазах вновь отразился страх, душа затрепетала. Еще миг назад юноше казалось, что хуже уже быть не может, что все потеряно, лишилось смысла. - Мы должны что-то сделать! Мы должны предупредить! - да, пусть Ри не хотел больше жить ради себя, но он мог продолжать жизнь во имя других, своих родных и близких... -Нужно попробовать выбраться отсюда!
-Я знаю городские подземелья. Они все связаны воедино...
-Но дверь закрыта на замок...
-Ничего, я открою...
-Они не позволят нам бежать! Они следят за нами, подслушивают наш разговор...
-Нет, - Ларс был уверен, что это не так.
-Зачем же тогда они заточили нас сюда? Почему просто не отпустили? Мы нужны им!
-Нужны. Только это ничего не изменяет. Ты забываешь, что нам противостоит не смертный, а бог. Губителю нравится играть с добычей, как кошке с мышкой. Ему мало просто проглотить ее.
-С чего ты взял?
-Иначе все мы были бы давно мертвы... Вспомни, тогда в зале. Он сам сказал хозяину города, что для него важнее не сам обряд, а то, что ему предшествует. Он питается нашими чувствами, и...
-Не продолжай, - бледность лица караванщика была видна даже в сумраке подземелья. - Ему все это доставляет радость... И наша борьба даже больше, чем смирение… Послушай., а, может, тогда ничего не делать, сидеть, отрешившись от всего? Назло Ему! ...Но мы не можем, не должны! - в отчаянии он стукнул кулаком по камню, в кровь обдирая пальцы, и не чувствуя боли.
-В твоих воспоминаниях, черных грезах куда больше переживаний, чем в действиях... Ладно, - Ларс шевельнулся, устраиваясь поудобнее, скрипнул от резкой боли зубами. - Тебе придется помочь мне добраться до двери... Но сперва выслушай меня. Будь внимательным. Я объясню, как пройти через подземелье...
-Нет! - вскричал Ри. - Нет, я не пойду один! - он не мог даже помыслить о том, чтобы попытаться спастись одному, бросив Сати и Ларса. - Мы должны идти все вместе!
Горожанин молчал, раздумывая, что делать. Он понял, что бесполезно убеждать Ри пойти на то, что караванщик считает худшим из предательств. К тому же, подземные ходы напоминали собой лабиринт, из которого вряд ли кто смог бы найти выход, даже имея его план... На это, наверно, и рассчитывал маг.
-Пусть будет так, - Ларс заставил себя встать.
Голова кружилась, перед глазами плясали красные блики, боль заполняла собой все сознание. Застонав, горожанин прислонился к стене. И в тот же миг он почувствовал рядом плечо караванщика, который поспешил поддержать друга. По другую же руку, возникнув словно из-под земли, встала Нинти.
-Осторожней! - воскликнула она, а затем, не скрывая обиды и недовольства, продолжала: - Тебе нужен покой! Иначе твои раны не заживут!
-Покой приведет меня лишь к смерти, - переведя дыхание, медленно проговорил Ларс.
-Ты ее знаешь? - настороженно поглядывая на чужачку, спросил Ри. Его мускулы напряглись, глаза сощурились, видя во всем незнакомом опасность и беду.
-Нинти - пленница этих стен, как и мы, - проговорил Ларс, становясь на сторону девушки, от которой исходили потоки умиротворения, а доверчиво глядевшие на окружающих широко распахнутые глаза развеивали сомнения, не позволяя им даже облечься в слова и образы...
-Где-то здесь должна быть еще одна пленница - рабыня из нашего каравана, - Ри огляделся, однако не заметил в темнице никого, кроме тусклого силуэта сжавшейся в комок Сати.
Нинти на миг прикусила губу, задумавшись, а затем тихо проговорила:
-Я слышала за стеной чьи-то шаги... Кто-то бродит по подземелью. Только мне казалось, что это не человек, а, скорее, какое-то животное. Крики, которые оно издает... Нет, наделенные душой так не кричат - потерянно, безнадежно, слепо...
-Возможно, она обезумила, - помрачнев, Ри опустил голову на грудь. На миг ему стало жаль несчастную, но потом, спустя краткий миг воспоминаний и раздумий, он позавидовал ей, ведь она нашла ту лазейку, через которую можно было сбежать от жестокости реального мира.
-Не знаю, - девушка качнула головой, в ее глазах зажглись сомнения. - Мне кажется с ней что-то не так... Еще до того, как Хранитель изменил это подземелье, переделывая его в темницу для вас троих, я видела ее. В первый миг мне показалось, что это очень красивая молодая женщина, но потом, стоило мне на мгновение закрыть глаза, как она превратилась в животное, олениху... Странно...
-Но разве это возможно? - Ларс поморщился, чувствуя, как закружилась голова. Перед глазами вились какие-то черные мухи, красные бабочки, носясь в причудливом танце, заслоняя весь мир.
Низкие своды не позволяли выпрямиться, откинуть голову назад, приходя в себя, они сдавливали, сжимали, отнимали силы…
Ри взглянул на Нинти, та чуть заметно кивнула, и они одновременно склонились, опуская раненого на сваленную в углу солому.
-Мы должны идти! - тот удержал их за плечи, собираясь вновь подняться на ноги.
-Конечно, - кивнула девушка, успокаивающе коснувшись его горячего лба свой ледяной рукой. - Но только когда будем готовы.
-Я смогу! - стиснув зубы, упрямо проговорил Ларс.
-Конечно. Никто и не сомневается, - она заглянула ему прямо в глаза, и на миг горожанину показалось, что ее очи - огромные, бескрайние, как небо, готовые вобрать в себя всю скорбь и боль земли - пронзают его насквозь, заглядывают в душу, но не чтобы узнать какие-то тайны, подчинить или унизить, а лишь стремясь помочь найти нужную мысль, коснуться нужной струны, чей звон указал бы дорогу вперед. Затем в ее глазах отразился легкий, едва уловимый укор, и Нинти заговорила вновь: - Вы ведь хотите, чтобы с вами пошла и Сати, - она повернулась к Ри, - ей труднее справиться со всем случившимся, со своими мыслями, чем тебе. Я боюсь... - она на миг замолчала, опустила взгляд на камни, - я боюсь, если мы ее сейчас позовем, вырвем из того оцепенения, в котором она нашла если не избавление, то хотя бы покой, она обезумит, попытается покончить с собой...
-Если бы она смогла забыть... Если бы только мы оба смогли забыть! – прошептал Ри.
-Поговори с ней, - тихо молвил Ларс.
-Нет! Я не могу! Да и она не захочет даже смотреть на меня, после того, что случилось... - начал юноша и лишь потом, увидев, что лицо горожанина повернуто к Нинти, понял, что тот обращался к ней.
-Что я ей скажу? Как утешить? Я не умею... Нет, - она отчаянно замотала головой, - нет! Все мои попытки, разговоры... Они... Слова только все испортят! - в ее глазах плавилась боль отчаяния. - Я знаю, так было всегда!
-Нинти, - Ларс сжал ее плечо. - Успокойся. Мы ведь не заставляем тебя... Мы просто просим - помоги.
Девушка обернулась, чтобы бросить взгляд на маленькую фигурку, затем вновь качнула головой, проговорив:
-Я вылечу любую рану тела, но душа... Когда ранена она, я все лишь испорчу. Я совершила достаточно ошибок, за которые приходится расплачиваться до сих пор, чтобы пытаться вновь. Прости! - ее глаза горели болью, умоляя понять. Казалось, что еще несколько мгновений, пара слов, и она расплачется, не в силах преодолеть собственную беспомощность.
-Все хорошо... Все хорошо... - горожанину ничего не оставалось, как постараться хоть как-то утешить ее. "Она так похожа на Лику! - который уж раз, глядя на свою новую знакомую, думал он. - Так же чиста и… прекрасна!" Он поймал себя на том, что не может отвести от нее глаз.
Ри какое-то время молчал, глядя на них, не осуждая вдруг вспыхнувшего чувства, не завидуя ему, лишь горюя по потерянному, оставшемуся позади, за пустыней боли и разочарований, или ненавидя, проклиная оставшиеся, не успев покрыться снегом, следы того, что еще совсем недавно казалось светлым, составляя основу будущего пути, а потом, так внезапно, обернулось шагом вниз с обрыва самой ужасной из трещин.
"Но может быть... - он свел брови, с силой прикусил губу. - Может быть... Ну, что случилось, то случилось. Пусть. Забудем. Все равно ничего нельзя изменить. Нужно идти дальше..."
Осторожно сняв со своего плеча израненную руку Ларса, Ри поднялся.
-Я попытаюсь...- проговорил караванщик. И, повернувшись, он зашагал к Сати, торопясь, в страхе, что мгновение промедления заставит его остановиться, передумав что-либо предпринимать.
Ларс и Нинти проводили его взглядами. Но стоило ему приблизиться к своей подруге, как горожане поспешно отвернулись, словно боясь помешать своим вниманием, которое можно было бы признать праздным любопытством.
-Как ты? - почувствовав, как напряглась, сжавшись в кулак, рука Ларса, встревожено спросила незнакомка.
-Нормально, - горожанин огляделся. - Нужно поскорее убираться отсюда, - чуть слышно проговорил он.
-Я не могу... - качнув головой, та отодвинулась к стене.
-Почему? - удивленный, Ларс взглянул на девушку. - Я знаю все подземные ходы, проложенные под этим городом. Что же до замков, то я открою любые, даже те, на которых лежат заклятия...
-Куда бежать? - она взглянула на него с сочувствием, не желая рушить надежды, но не в силах лгать, скрывать истину от друга. - От бога не скроешься... А от себя тем более…
-Пусть так. Но я не намерен просто ждать конца загнанным на бойню бараном! - сощуренные глаза Ларса, обшаривавшие темницу в поисках не столько выхода, сколько ответа на свои вопросы, коснулись быстрым взглядом караванщика. И в них зажглись огни, губ тронула улыбка.
-Ты что-то придумал? - спросила Нинти, не спускавшая взгляда с его лица.
-Вспомнил. Эти ребята говорили... Они верят, что в их караване идет бог...
-Нергала никто не любит, - девушка расправила свой плащ, укрываясь им, словно прячась от окружающего мира. Ее голова опустилась на грудь... Сорвался тяжелый вздох, упреждая слова: - Но вряд ли найдется кто-то, кто захочет с ним связываться. Он силен, дерзок, не чтит никаких законов... И вообще... - она качнула головой. - Если уж даже Эрешкигаль предпочла уйти в тень, лишь бы не попадаться ему на глаза...
-Да, конечно... Это ведь город госпожи Кигаль... - Ларс свел брови.
-Не надейся, что она поможет. Она не станет ни во что вмешиваться...
-Ты многое знаешь о небожителях. Откуда? Ты из семьи служителей?
-Нет... - поспешно ответила Нинти, а затем замолчала, задумавшись, понимая, что одного краткого слова недостаточно, а как объяснить - не зная. - Я просто... Я просто очень долго была здесь...
-Рядом с храмом, - он понимающе кивнул. - Да... Говорят, что возле него, где-то на земле, над нею или в подземелье, находятся врата в мир богов. И когда небожителям надоедает свой мир, Они приходят сюда…
-Да, - она вздохнула после чего, чуть слышно, добавила: - И не всегда по собственной воле…
-Кто же может заставить бога?! - удивленный, воскликнул Ларс.
-Другой бог, более сильный и властный... Ведь ты знаешь, что небожители не равны между собой.
-Да, конечно... Есть старшие, великие - господин Шамаш, госпожа Кигаль, а есть младшие, такие как Ашнан и Лахар, богини растений и животных...
-И Нинтинугга...
-Да, твоя божественная покровительница... Но ведь старшие боги, Они должны следить за исполнением законов мироздания, иначе все оно рухнет!
-Шамаш бы не отказал в помощи... Однако его нет... - она снова тяжела вздохнула.
-Подожди, - он, опершись на локти, сел, несколько мгновений молчал, переводя дыхание и собираясь с силами, а затем, наконец, проговорил: - Но они ведь о Нем и говорили!
Нинти взглянула на Ларса с удивлением, не понимая, что тот хочет ей сказать.
-Ри и Сати сказали, что караванщики верят, будто с ними странствует господин Шамаш, бог солнца...
По мере того, как он говорил, лицо его собеседницы полнилось удивлением. Незнакомка была не в силах даже помыслить о возможности чего-то подобного, не то что принять услышанное. И горожанин вынужден был продолжать: - Ну, ты же должна знать легенды... В истории Гамеша...
-Конечно, я помню, что было тогда. Но... Но ведь Шамаш... Ведь Нергал отравил его! Вот уже тысячелетия...
-Он был болен, но не мертв! Разве можно убить бога?
-Да! - воскликнула та. Затем, вдруг покраснев, проговорила: - Нет, - после чего смутилась еще сильнее, поспешив отвернуться, пряча лицо в тени. - Но если Шамаш справился с ядом... - в ее голосе зазвучала надежда, пусть пока еще слабая, робкая, но, родившись, она уже не хотела покидать мир ее души. -Во всяком случае, это объясняет многое, очень многое... – продолжала она. Затем - и откуда только к ней вдруг пришла эта решительность? - быстро поднялась, сказав уверено и твердо: - Я должна его увидеть! ...Хотя, - ее голова вновь опустилась на грудь, плечи поникли, - станет ли он меня слушать, когда это я, лишь я виновата во всем?
-Странно, - закрыв глаза, словно отрешаясь от всего мира, дабы лучше понять происходившее в собственной душе, молвил он.
-Что странно? - она вновь склонилась к раненому, присев рядом с ним на корточки.
-Все мы - жертвы. Откуда же это чувство вины? Может быть все потому, что Губитель заставляет нас думать так? Ему нужна наша боль, Он хочет, чтобы мы во всем винили себя, очищая своей кровью Его, главного виновника всех бед...
Нинти взглянула на него с удивлением. Она раньше не задумывалась над этим. А ведь...
-А ведь ты прав... - наконец, проговорила девушка. Однако, спустя несколько мгновений, Нинти вновь, тяжело вздохнув, качнула головой: - Но даже если это так, то только лишь отчасти... Возможно, он усиливает мою вину, но я... Моя душа тоже не бела... И с этим ничего не поделаешь... - она хотела сказать что-то еще, но тут до них донесся яростный вскрик Сати, которая очнулась от забытья, покинув край безмятежных грез и вернулась в реальный мир лишь затем, чтобы сразу же столкнуться лицом к лицу со всей его болью и ужасом.
-Не подходи ко мне! - напуганным зверьком она метнулась в сторону, забилась в самый угол, сжалась, прячась от друга так поспешно, словно тот обратился у нее на глазах в безжалостного, всепожирающего демона.
-Сати, послушай меня, - тот двинулся следом.
-Стой на месте! - она выставила вперед руку, защищаясь. - Еще один шаг, и я... я, - пальцы другой руки обшаривали камни, ища что-то, способное стать ей оружием.
-Хорошо, хорошо, - Ри поспешно остановился. - Если ты хочешь... Только, прошу, выслушай меня! Мы...
-Нет! - вскрикнув, она зажала ладонями уши. - Не хочу! Замолчи! Оставь меня в покое! Зачем ты потревожил мою душу! Еще немного, и она улетела бы в прекрасный сказочный край, прочь из этого жуткого мира! - Сати в голос разрыдалась. Слезы катились у нее по лицу большими блеклыми каплями, быстро чертя на щеках неровные тропы, срываясь вниз с подбородка, носа, отдавая всю свою горечь губам. - Я хочу умереть! Прямо сейчас! Чтобы все закончилось! О боги, убейте меня! Мне больше незачем жить! - она выкрикивала слова как строчки заговора, стремясь вложить в них всю свою веру и боль.
Вздохнув, Нинти качнула головой.
-Стало только хуже, - не сводя взгляда с караванщиков, проговорил Ларс. - Что же такое сотворил с ними Губитель?
-Не спрашивай их об этом, - девушка склонилась к нему, зашептала чуть слышно, не желая, чтобы дух темницы донес ее слова до несчастной, обращая в горький источник новых бесконечных страданий, - если тебе хоть немного их жаль.
Тем временем Ри заговорил вновь:
-Сати... Давай забудем обо всем... Мы... Мы сможем... Мы должны... Чтобы как-то жить дальше...
Но та лишь упрямо качала головой из стороны в сторону, не слушая его, зажмурив глаза, не желая даже видеть, словно сам его образ резал сердце, как острый нож хрупкую плоть.
Юноша двинулся к ней, опустился рядом на колени, протянул руки, чтобы обнять подругу, прижать к себе, делясь своим теплом и покоем, но та, едва ощутив прикосновение пальцев, вздрогнула, обжегшись об их пламень, рванулась, спеша убежать, скрыться...
Сати вскочила на ноги, с силой оттолкнула от себя Ри, который, не ожидавший удара, упал, остался позади, успев лишь крикнуть вслед метнувшейся прочь тени:
-Сати!
Он не знал, что еще сказать, что сделать, как удержать от безумия душу подруги, как не скатиться в его объятия самому, следуя за нею...
Сати заметалась по темнице, словно дикий зверь, пойманный среди бесконечности пустыни и посаженный в крохотную клетку. Ее сердце яростно билось в груди, глаза горели ужасом. Она вся целиком была во власти нервного возбуждения. Руки дрожали, зуб не попадал на зуб, внутри все похолодело, нить души истончилась, зазвенела струной, готовая вот-вот порваться, на лбу выступила испарина...
Эти камни подземелья... Ей казалось, что они сползают все ниже и ниже, давят на плечи, не позволяя выпрямиться, сильнее и сильнее пригибая к земле, чтобы уже очень скоро раздавить под своей тяжестью. И нигде не было видно выхода: ни норки, ни хоть совсем малюсенького отверстия, через которое был бы виден белый свет.
Ужас нарастал. Дышать становилось все труднее...
Караванщице привиделось, что госпожа Кигаль уже заточила ее в свои мрачные пещеры, не знающие свободы и спасения. На века. Навсегда...
-Нет! Нет! - она бросилась на стены, стала царапать их когтями, пытаясь вырваться. - Это несправедливо! Я ведь не виновата! Я ни в чем не виновата! - а слезы все катились и катились из глаз. И им не было ни конца, ни края...
Ларс шевельнулся, пробуя подняться, но Нинти удержала его:
-Ты ничего не сможешь сделать, - проговорила она. Голос девушки был полон грусти. Голова опустилась на грудь, роняя один вздох за другим.
-Я должен хотя бы попытаться. Может быть она поймет... - он силился встать. - Помоги мне.
-Нет, - она положила руку ему на плечо, надавила, осознанно причиняя боль.
У Ларса помутнело в глазах, дыхание перехватило с губ сорвался стон.
-Прости, - прошептала Нинти, ладонью другой руки, полной ласки и целительной прохлады, касаясь горячего лба горожанина. - Я понимаю, тобой движет забота, - ее голос был тих и задумчив. – Но ты должен знать: у тебя ничего не выйдет. Да, ты смог вернуть Ри, помог ему найти нечто, удерживающее его на краю бездны. Но с ней все иначе. Она видит мир по-другому, по-другому чувствует его... Она не допускает и мысли о том, что сама виновата во всех свалившихся на нее бедах и ищет виновных среди окружающих, ненавидит их, презирает...
-Ты говорила, что не способна исцелить раны души. Почему же ты так уверена, что понимаешь их природу?
Она заставила его замолчать, прижав пальцы к губам.
-Я знаю, - глаза смотрели на него, не мигая, - я вижу душу. Ее цвета, ее движение... Ты не поможешь девочке, лишь усилишь ее боль и отчаяние. Сейчас... Сейчас она не замечает никого, кроме себя и его, - она кивнула в сторону караванщика, все еще сидевшего на том самом месте, куда его оттолкнула рука подруги. - Ей кажется, что они в этой темнице одни. Никто не видел ее унижения, не знает ее отчаяния, не осуждает за слабость. Ее последняя надежда, желание - скрыть правду, сохранить все в тайне. Если она лишится и этого... - Нинти безнадежно качнула головой.
Ларс взглянул на ее, восхищенный.
-Ты удивительное создание! - прошептал он. - Как ты могла сохранить здесь, в этом ужасном месте, столько света и тепла души? В чем ты черпаешь силы для того, чтобы не только утешиться самой, но и утешать других? Ответь! Может быть, это поможет и ей.
-Я утешаюсь утешением, - проговорила Нинти, не сводя с него взгляда лучистых глаз. - Помогая другим, я исцеляю и себя. Я счастлива, когда хоть немножко нужна кому-то... - потом она тяжело вздохнула. - Ты и представить себе не можешь, как я мучаюсь от страданий этой девочки, как хочу ей помочь! - и снова вздох, и слабое, полное безнадежности движение головы. - Но я не могу. Никто не может. Какое-то время я надеялась, что караванщицу оживит ее друг... Если бы их любовь была настоящей, если бы она была действительно так сильна и глубока, как они считали еще совсем недавно... Если бы...
-Сати! Сати! - несмотря на все неудачи, Ри не собирался сдаваться. Он вскочил, бросился к ней, поймал, как птицу, которая, пытаясь вырваться, все сильнее и сильнее билась у него на груди, царапая руки, яростно мотая из стороны в сторону головой. - Я люблю тебя, слышишь: люблю!
-Нет! - она вновь закричала, застонала от боли. - Замолчи! Не смей! После всего...
Ему пришлось зажать ей рот ладонью, склониться, зашептать на самое ухо, не надеясь, а вынуждая выслушать, заставляя ее услышать то, что он должен был ей сказать.
-Прости меня, прости за все! Знай: я не могу жить без тебя! Ты не должна думать о смерти! Если не хочешь жить ради себя, живи для меня, живи мною, нашими детьми, которые... которые у нас со временем родятся, милостью богов. Я никогда не брошу тебя, я всегда буду рядом. Мы пройдем испытание. После того, что мы пережили здесь - оно покажется легкой прогулкой по берегу солнечной реки в сказочной стране... Там... Помнишь, в той земле, куда приводил вас Шамаш. Помнишь, как там было замечательно? Испытание очистит нас, наши души. Мы поженимся. Мы будем счастливы, я обещаю тебе! Только успокойся, прошу тебя, заклинаю! - он почувствовал, как тело Сати обмякло. Она больше не пыталась вырваться. Ее дыхание стало тише и ровнее. - Ну, вот! - проговорил юноша, обрадованный тем, что ему все же удалось вернуть покой в душу подруги. - Теперь нам нужно думать о том, чтобы поскорее бежать отсюда.
-Но как... - чуть слышно прошептала Сати.
-Ларс выведет нас. Он знает путь...
-Ларс? - она вздрогнула, шевельнулась, пытаясь вырваться из рук друга... Ри решил - чтобы оглядеться, найти взглядом горожанина.
Он удержал ее.
-Подожди. Еще миг.
-Нет! - в ужасе прошептала Нинти, уткнувшись лицом в плечо Ларса. - Не продолжай! Не сейчас! Ты все испортишь! Замолчи!..
Но караванщик не слышал ее. Он и сам не знал, что заставляло его говорить. Возможно, желание упрочить достигнутое, или же выговориться сейчас, сказать те слова, которые, как ему казалось, должны быть произнесены, но которые он никогда не сможет вымолвить потом, не здесь...
-Я хотел...
-Ри! - Ларс окликнул караванщика, но тщетно: караванщик не заметил бы даже раската грома - столь глубоко он был погружен в себя, свои мысли, переживания, воспоминания...
-Я хотел сказать... То, что было... Пусть все получилось не так, как мы хотели, но... Это ведь все равно бы случилось, и…
-Как ты можешь говорить такое! - она вновь заплакала, на этот раз безнадежно, беззвучно. В ней не осталось больше сил даже для ярости, лишь боль и отчаяние, и за ними - пустота. - Я...Я ненавижу тебя, себя, весь мир! Как можно жить после случившегося? Как можно жить, когда все, о чем мечталось, покрылось грязью, нечистотами и кровью.. Все так мерзко! мерзко! мерзко!
-Прости, я не то хотел сказать... Мы... Мы забудем обо всем. Словно ничего не произошло.
-Как?! - бессильно поникнув, прошептала Сати. - Как забыть то, о чем напоминает не только разум, но и воздух, ветер, тепло твоих рук, мое собственное тело! - она вновь сжалась в комок на грани забытья.
-Не уходи, не оставляй меня! Я найду способ... Мы поговорим с Шамашем, попросим его нам помочь, помочь забыть... Он может все. Ведь Он - бог...
-Шамаш... - задумчиво проговорила Сати, повторяя имя, от которого веяло покоем и надеждой.
-Нет! - воскликнула Нинти. - Нет! Не зови его! Не сюда! Это ловушка!
Но Сати не слушала ее. Глава караванщицы перестали что-либо видеть, душа, чувствуя, что падает в пустоту, неосознанно схватилась за единственную мысль, которая могла если и не остановить падение, то хотя бы обратить его в смерть - легкую и столь желанную, смерть, которая успокоила бы ее сердце, сняло боль тела, заставила бы обо всем позабыть разум.
"Шамаш... Он не оставит меня... Он все поймет. И поможет мне умереть, быстро и легко, так, что я ничего не почувствую... В мире благих душ было так хорошо... - она резко качнула головой, отвергая свои мысли и надежды. - Нет! Если я засну вечным сном, то буду помнить, помнить весь этот ужас, который станет преследовать меня вечно! - ее глаза наполнились болью, голова нервно дернулась. - Нет! Я не хочу! Пусть не будет ничего! Пусть я уйду навсегда в пустоту... Пусть мой прах ляжет в землю и на месте его, волей бога солнца, вырастет цветок - такой чистый, прекрасный, счастливый, каким была моя душа еще какой-то день назад..."
И, все же... Что-то удерживало ее... Может быть - руки Ри. Это была их общая боль. И если они станут скрывать ее столь же старательно, как свои прежние секреты, даже еще лучше... Тогда никто ни о чем не узнает...
Она повернула голову, чтобы заглянуть в лицо другу, но стоило ей всего лишь на миг увидеть свое отражение в зеркале его глаз, как душа вдруг стала кровоточить, по щекам потекли слезы, горше которых не было ничего в мире. Нет. Это невозможно. Им не скрыть правды от богов. И от себя самих... А если так... Если так к чему все это?
Пути назад больше нет. И вперед тоже. Ничего не осталось. Даже ее самой.
И Сати вырвалась из рук Ри, огонь которых обжег ее сильнее всей мучительной лавы подземных владений госпожи Кигаль, призванной наказать душу преступившей закон, став греховной в глазах богов и людей.
Она отбежала от него, остановилась в центре темницы, упала на колени, воздев руки вверх, откинула голову назад, подставляя лицо под невидимые в подземелье лучи далекого солнца: - "Господин Шамаш! - мысленно, не смея произнести ни слова в слух, как будто ее губы могли очернить, опорочить все, что срывалось с них, повторяла она. - Я знаю, что не достойна Твоей милости! И все же, прошу, заклинаю Тебя: снизойди ко мне, грешной, пошли мне смерть! Смерть - лишь о ней прошу Тебя! Господин Шамаш!"
 
Глава 12
Время медленно, преодолевая неохоту и лень, шевельнулось, расправило крылья, набрало полную грудь воздуха, готовясь вновь отправиться в путь.
-Великие боги... - прошептал Атен. Он никак не мог прийти в себя от всего произошедшего.
-Высшие, - прохрипел колдун. Он с трудом дышал. Ладонь одной руки была крепко прижата к груди, пальцы второй сжали камень мостовой, словно черпая из него силы и твердость.
Прошло лишь мгновение. Никто еще не успел толком прийти в себя, а к повелителю небес уже подскочил Евсей, помог подняться с земли, замер рядом, поддерживая. Шамаш не возражал. Ему нужно было время, чтобы справиться с болью, которая еще миг назад была такой сильной, что заполняла собой все сознание.
Наконец, его взгляд, обретя четкость и ясность и, избавившись от мутной пелены, устремился на священный холм, который трепетал словно лист на ветру, теряя очертания прежних веков для того, чтобы обрести новый образ, неведомый былой земле. Этот холм излучал отчаяние и страх, нестерпимую боль и ужас перед тем, что ждало впереди.
Прикрыв покрасневшие веки, Шамаш замер, собирая воедино все свои силы, готовясь обрушиться на невидимого противника, не знавшего ни жалости, ни сострадания. Но в тот миг, когда он уже хотел нанести удар, его левая рука, соскользнув вниз, ударилась о рукоять висевшего у бедра меча, обжигаясь о его жуткий, пронзавший насквозь холод.
И сила отступила. Нет, дар не отказывался подчиняться, скорее наоборот - слушался даже лучше, чем когда-либо прежде. Он не заволакивал сознания дремотной дымкой оцепенения, а очищал, истончая восприятие, позволяя ощутить всю сущность вселенной, не растворяясь в ней.
-Да что это такое?! - воскликнул Атен. Задрав голову, он смотрел на небо, которое, как ему казалось, в мгновение ока, переменилось, почернело запестрев множеством огоньков звездочек. - Что происходит со временем? Еще миг назад смеркалось, а теперь уже глубокая ночь!
Шамаш сжал рукоять меча. Несколько мгновений он молчал, напряженно всматриваясь во тьму, а затем медленно, о чем-то раздумывая, повернулся к юноше, застывшему, коленопреклоненным, с опущенной на грудь головой, не смея оторвать от земли взгляд. - Горожанин...
-Да, господин! - вздрогнув, поспешно отозвался Бур, готовый исполнить любое повеление повелителя небес.
-Под городом есть туннели?
-Да…
-Ты можешь провести меня в подземелье, что в основании холма?
-Конечно, господин! - он вскочил на ноги и тотчас почувствовал, как рука Лики лихорадочно схватилась за него, удерживая, прося остаться с ней, не бросать одну.
Девушка не смела заговорить с другом в присутствии бога, однако ее молчаливое отчаяние было красноречивее всяких слов. Нет, что бы там ни было, Бур не мог просто уйти, не позаботившись о ней, слепой, беззащитной, такой несчастной и одинокой.
-Господин, позволь моей подруге остаться здесь, с Твоим караваном. Я понимаю, у нее другой покровитель, и все же...
-Конечно, - он повернулся к Атену. - Пожалуйста, позаботься о девочке, пока нас не будет.
Хозяин каравана насупился, побагровел от напряжения. - Я иду с Тобой!
-Нет…
-Правильно, - Евсей перебил Шамаша, не дав тому ничего сказать. Мысленно он повторял слова молитвы, прося прощение за непочтительность, в слух же упрямо продолжал: - Никто никуда не пойдет! Или Ты не дал слово? Или госпожа Кигаль не приняла его, беря в в свидетели Тех, кто ведом лишь богам?
-Высшие поставили условие. Теперь, когда оно исполнилось, я свободен от данного слова, - он собирался снять руку с плеча караванщика, но тот удержал его.
-Все равно Ты не можешь, не должен идти против госпожи Кигаль!
-Неужели ты так ничего и не понял? - он с удивлением и даже долей разочарования взглянул на летописца. - Эрешкигаль покинула этот город, едва власть над ним взял в свои руки Нергал.
-Губитель! - пробормотал караванщик. - Но если так, - еще не придя до конца в себя, продолжал он, - если так, то Ты тем более не можешь... Он Твой враг!
-И что же, я теперь должен от него прятаться? - усмехнулся Шамаш.
-Но... Ладно... - Евсей понял, что не сможет переубедить бога, и вынужден был смириться с Его волей. - Но я пойду с тобой!
-Это не твой бой.
-Я должен! Понимаешь: должен! Неужели Ты откажешь мне в праве заслужить исполнение мечты?
-Я тоже иду! - быстрыми шагами к ним приблизился Лис, на ходу засовывая за пояс острые иглообразные ножи. Лицо воина было твердым, как камень, голос решительным, дух уверенным в то, что на этот раз не найдется ничего, способное помешать ему исполнить свое решение. "Я все равно сделаю это! - в глазах караванщика, устремленных на Шамаша, горел вызов. - Даже если придется идти против Твоей воли! Я не позволю Тебе ради того, чтобы защитить нас, рисковать одному, сражаясь со злейшим врагом!"
-Да будет так, - скользнув взглядом по лицам караванщиков, тот кивнул, решив, что будет лучше, если они пойдут вместе с ним, у него на глазах и под защитой, вместо того, чтобы броситься сломя голову вослед, не зная не только пути, но и даже куда он ведет.
Какое-то время Атен с сомнением смотрел на помощников. "И я с вами!" - первое, что пришло ему в голову и уже готово было сорваться с губ, но что-то заставило его остановиться, так и не произнеся ничего вслух.
Он качнул головой: нет, хозяин каравана, он не мог бросить своих людей перед лицом столь ужасной опасности. Он отвечал за них перед богами и господином Шамашем – в первую очередь...
-Ты должен остаться, - подтверждая его сомнения, проговорил бог солнца, - ради самого дорогого, что есть у тебя.
-Во имя души... Но я не жрец. И, потом... - он был готов пожертвовать и ей. Да всем на свете, лишь бы помочь богу солнца победить Губителя.
-Я говорю не о душе, - пристальный взгляд наполненных неземным светом глаз, был устремлен в самое сердце караванщика. Он подчинял себе, заставляя не просто слушать произносимые слова, но проникаться ими, вбирая их в себя, как земля оазиса влагу, - а о твоем ребенке.
Люди с трепетным удивлением смотрели на повелителя небес. Они были не в силах понять, хотя и слепо приняли все на веру. Почему? Почему бог считает дитя важнее всего в мире? Конечно, в ребенке - будущее рода, но по мере того, как земля все явственнее и явственнее приближалась к концу, люди все меньше думали и заботились об этом будущем. Или скоро это изменится? Неужели именно это имел в виду небожитель, говоря…
Шамаш не стал им ничего объяснять. У него не было времени. Главное, что понял хозяин каравана, которому, застывшему на месте, вдруг показалось, что небожитель взял его душу, положил себе на ладонь, укрыл другой, делясь теплом, защищая от бед и забот мира... Будто эта душа - яйцо неведомой птицы небесных стран, которому предстоит вылупиться, вырасти, и однажды, наконец, взлететь.
Не в силах произнести ни слова, он стоял, провожая взглядом уходивших.
-Атен, - к нему осторожно приблизилась Рани. В глазах женщины стояли слезы, стиснутые в кулаки руки были прижаты к груди, сдерживая сердечную боль. – Прости! - прошептала она, затем быстро обернулась ко всем, оказавшимся в этот миг рядом, - люди добрые, простите меня за все! Ох, да о чем же я прошу, ведь знаю же, что, ни на земле, ни под землей во веки вечные не будет моей душе прощения! - и она заплакала, не стесняясь своих слез. - Если бы не я, если бы...! - шептали, не умолкая ни на миг, ее губы.
-Ну что ты, что? - хозяин каравана подошел к ней, обнял.
-Это я во всем виновата! Если бы я лучше следила за сыном, ничего бы не произошло! - в отчаянии ломая руки, воскликнула та.
-Не мучай себя, - он ласково коснулся головы женщины, успокаивая. Устремленный на караванщицу взгляд был полон теплоты и заботы. - Все было предрешено. Я думал... Я надеялся, что судьбу можно изменить. Увы, это не так...
-Но...
-Мы все виноваты, - не понимая своих слов, словно те родились не в его голове, а пришли свыше, прошептал Вал. - И, в то же время, никто не виноват.
-Да, - вздохнув, кивнул Атен. - Шамаш предупреждал меня об опасности, угрожающей в этом городе не прошедшим испытание. И мне казалось, что я сделал все возможное, чтобы уберечь детей от беды. Однако...
-Все было предопределено... - сорвались с губ Рани полные безнадежности и отчаяния слова, а затем, разрыдавшись, женщина уткнуться в грудь караванщику.
-Он знал, что так будет, - подняв голову, хозяин каравана взглянул на мрачный, угрожающе холодный храм.
На миг над площадью нависла тишина, а затем ее разбил голос кого-то из горожан, который в страхе перед начавшей открываться ему правдой, громко вскричал:
-Губитель убьет всех нас!
-Шамаш не позволит Ему! - поспешили возразить караванщики.
-Но Губитель однажды уже победил бога солнца!
-Это был не честный бой, а предательский удар в спину...
-Хватит! - резко бросил хозяин каравана, спеша положить конец этому спору. - Мы должны верить! И да поможет Ему наша вера!
-Молиться, - зашептали все, - мы должны молиться! - те, кто стоял, вновь опустились на колени, сидевшие на земле сложили руки перед грудью, зашептав заклятые слова, наполненные силой оберегов…
...-Сюда, господин! - Бур открыл низенькую дверку, за которой царила полутьма и замер, пропуская спутников вперед.
Шамаш первым вступил внутрь, караванщики, держа руки на рукоятях мечей, вошли следом. И с протяжным надрывным скрипом двери закрылись, преграждая дорогу назад, оставляя лишь один путь - туда, где в сумраке бродило слепое эхо, окликая всех глухим хрипловатым голосом.
Было не видно ни зги. Во мраке не удавалось разглядеть и пальцев собственной руки, даже поднеся их к самому лицу.
По инерции сделав шаг вперед, Евсей споткнулся о невидимую во мраке ступеньку и...
-Прости, Шамаш, - проговорил он, врезавшись в спину стоявшего впереди бога солнца.
-Ничего, - тот повернулся, взял караванщика за руку. - Будь осторожен: дальше лестница, ведущая вниз.
-Нам не помещал бы свет, - буркнул Лис себе под нос. Сощурив глаза, он старательно вглядывался в темноту, но был не в силах разглядеть ничего за плотной черной стеной, сквозь которую приходилось пробираться, словно через туманную муть.
-Здесь есть факел, - рука горожанина уже нащупала его в крепежном пазу на стене. – Демоны, куда же подевался кремень? - его рука, обшарившая все вокруг, предательски дрогнула, не находя нужного.
-Обойдемся без него, - вокруг ладони Шамаша зажглось сияние, из указательного пальца вырвался огненный луч, который, едва коснувшись факела, воспламенил его ярким, чуть мерцавшим в трепещущем танце пламенем.
-Великие боги! - пробормотал юноша, пораженный и восхищенный.
Караванщикам, в отличие от него, уже довелось стать свидетелем стольких божественных чудес, что, казалось, можно было бы к ним уже и привыкнуть. Однако нет: каждое новое волновало их души так, словно было первым, заставляя инстинктивно мысленно повторять слова молитвы-хвалы небожителям.
-Нужно идти, - Шамаш чувствовал, как быстро уходит время, будто вода сквозь пальцы. Он не мог стоять и ждать, пока караванщики придут в себя, и, повернувшись, стал быстро спускаться вниз по крутой лестнице, за которой начиналась узкая мрачная галерея.
-Гиблое место, - оглядевшись вокруг, пробормотал Евсей.
-Да уж, невеселое, - Бур был рад тому, что караванщик заговорил. Тишина, наполненная эхом шагов, становилась все более и более тягостной, мгновениями казалось, что сердце стучит громче барабанов. Сбиваясь с ритма, оно то замирало, словно в страхе, то бежало куда-то, будто боясь опоздать.
-Где мы? Еще долго идти? Что там, впереди? Мы не натолкнемся на стражей? - у Лиса накопилось слишком много вопросов, которые он решил задать все разом, боясь, что иначе он может просто не успеть этого сделать.
"Нужно быть начеку", - говорил настороженный вид воина, который весь сжался, собрался в кулак, готовясь к неведомым опасностям.
Лис внимательно смотрел вокруг, стараясь заглянуть как можно дальше вперед, разглядеть неведомых, невидимых оку существ, отбрасывающих эти длинные причудливые тени, что лежали на их дороге...
-Мы в подземелье, - ответил Бур. Он ускорил шаг, чтобы догнать бога солнца. Горожанин понимал, что вопрос был задан другим, но ему страстно хотелось, чтобы ответ услышал именно Он. "Конечно, бог знает все и так, но... Но, может быть, Ему пригодятся и эти слова..."
И тут он вдруг понял, что сказал, в сущности, полную чушь: конечно, они в подземелье, где еще они могли быть? И, осознав это, юноша растерялся, смутился, чувствуя, как от стыда и разочарования в себе самом начинают гореть щеки.
Горожанин уже мысленно клял себя на чем свет стоит за глупость. Ему было обидно, что все выходило совсем не так, как ему бы хотелось, на что он надеялся... Однако все же, Бур понимал, что замолчать сейчас стало бы полным провалом. И, поэтому, сглотнув комок, подкативший к горлу, немного уняв накатившую волной дрожь, он продолжал: - Этот ход ведет к самому храму. Холм испещрен пещерами. Их там очень много и они переплетаются, словно в лабиринте. Здесь легко заплутать... - он вновь замолчал, с силой стиснул зубы, пытаясь подавить стон: кому он говорит все это? Богу? Да разве может небожитель, проложивший все тропы мироздания, сбиться с пути?
-А что стражи? - раздался за спиной юноши настороженный голос караванщика.
-Их здесь нет, - с куда меньшей уверенностью, чем прежде, проговорил Бур.
-Им не нужны лишние свидетели, - голос Шамаша был тих. Казалось, подземелье должно было усилить его, подхватить гулким эхом, но нет: оно не смело передразнивать господина, шутом повторяя Его речи.
-Хозяину города и Губителю? - спросил погруженный в раздумья Евсей. Он напрягся, сосредоточился, заставляя себя вспомнить все, что прочел в Черных легендах, особенно - трех последних свитках. Но как он ни пытался провести параллели, найти связь между тем, что происходило в эпоху предтеч, и случившимся в настоящем, лишь все яснее понимал: в мироздании ничего не повторяется с точностью до символа на листе бумаги.
События лишь кажутся похожими, а на самом деле - каждый раз нечто абсолютно иное, ибо в них участвуют другие люди, они происходят в совершенно другом мире. И вряд ли стоит слепо, не допуская никаких сомнений верить в то, что на этот раз все закончится для людей, для мира столь же благоприятно, как прежде.
-Да, - кивнул Шамаш, отвечая на вопрос, не на мысли. - До тех пор, пока не принесена первая жертва, связь тонка и хрупка. Ее еще можно разбить, не нарушая законов мироздания... Или, во всяком случае, сведя ущерб к минимуму, - добавил он, глядя вперед и потому не замечая, с каким трепетным удивлением смотрят на него спутники, осознавая, что не в силах понять небожителя, но безмерно счастливые уже тем, что им позволено заглянуть за грань земного мира, ощутить себя частью чего-то иного, несказанно большего и великого.
-Но чего они медлят? - скорее по инерции, чем действительно стремясь получить ответ, спросил Евсей.
-Сначала жертву нужно сломить.
-Да, я читал, - поспешно кивнул караванщик, вспомнив то, что говорилось в этой связи в черных легендах. - Жертва Губителя должна сама по доброй воли пойти под жертвенный нож, стремясь к смерти и находящейся за ней пустоте, которая заставит забыть унижения, снимет страдания, скроет страхи и успокоит дух, примирив со всем.
-Ну, если так, у нас есть время, - немного оживившись, проговорил Лис, - пусть Ри и Сати еще не прошли испытание, но они 15 лет готовились к нему и не сдадутся без боя. Хотя, конечно... - немного погодя, вспомнив, Кто им противостоит, и представив, через что предстоит пройти, проговорил он, качнув головой.
-Жертвы - не они, - поспешил прервать его Евсей, полагавший, что даже сама мысль о подобном способна навредить попавшим в лапы бога Погибели а детям. - Губителю жертвуют наделенных даром.
-Магов?! - это было настолько невероятным, что в первый миг Лис усмехнулся, принимая слова друга за шутку, хотя и, нельзя не признать, вряд ли смертному стоило так шутить. - Где же они станут его искать? Или хозяин города решил принести в жертву самого себя?
-Лис, это не смешно, - Евсей с осуждением глянул на него.
-Да ладно тебе, - тот лишь пренебрежительно махнул рукой.
-Я говорю серьезно!
Караванщик помрачнел. Ему совсем не хотелось думать о том, что все происходившее творится на самом деле, а не в бреду. И, все же... Удивительно, но, осознав то, что скрывалось за словами друга, он даже немного успокоился. Ведь это означало, что детям ничего не угрожает... Нет, конечно, они в руках Губителя и кто знает, что с ними может случиться... Однако самое ужасное обойдет их стороной.
Наверное, впервые в жизни Лис порадовался тому, что их ребята - не наделенные даром, а самые обычные караванщики.
В то же самое время Бур побледнел, словно выбеленное полотно.
-Ларс... - сорвалось у него с губ толи стоном, толи вздохом.
-Ты знал, что твой друг наделен даром? - не оборачиваясь к горожанину, спросил Шамаш.
-Да, господин…
-Но... - Евсей, никак не ожидавший услышать ничего подобного, остановился, в растерянности глядя на своих спутников. Только-только в его голове все стало обретать смысл и очертания, связываясь в единую ткань времени и пространства, как вновь уже практически законченное строение мироздания вдруг разрушилось на его глазах. - Я ничего не понимаю! - пробормотал он. - Если был другой маг, к чему прежнему ценой ужасных жертвоприношений продлевать себе жизнь?
-Чтобы жить самому, - голос Шамаша оставался спокоен и безразличен, словно то, что он говорил, было само собой разумевшимся.
-Но ведь это бессмысленно! - единственно, что смог сказать на это караванщик.
-Смотря для кого, - хмыкнул Лис. В отличие от Евсея, не просто воспитанного на морали стремления к добру посвященных, но и построившего на принципе бескорыстного служения весь свой внутренний мир, воин отлично понимал, что двигало чужаком. Страна благих душ во владениях госпожи Кигаль - это, конечно, хорошо, но к чему спешить туда, куда все равно рано или поздно попадешь, чтобы провести там вечность? Земной мир тоже неплох. Особенно для Хранителя.
Он собирался сказать еще что-то, но тут до них донесся ужасный вопль, подхваченный и усиленный эхом. Он гремел словно гром, отражаясь о низкие своды, летя со всех сторон, как снег в объятиях урагана.
-Что это? - рука Лиса крепче сжала рукоять меча, другая взялась за ножны.
Караванщик собрался, его сощуренные глаза уже внимательно обшаривали все вокруг, ища источник опасности или хотя бы того, кто издал этот нечеловеческий крик. Однако, как он ни старался, все поиски были безуспешны.
"Может быть, это и не смертный вовсе? - мелькнуло у него в голове. - Какой-нибудь дух или, не приведи боги, демон... - Лис нервно повел плечами, прогоняя нервную дрожь. – Хорошо еще, если это Шеду... Он не опасен: не враг, не друг, так, случайный встречный... Хотя, - он поморщился, - Губитель и его повелитель. И Шеду не может не исполнить Его волю... - взгляд караванщика обратился к Шамашу. Он и сам не заметил, как приблизился к богу солнца, пошел чуть позади, стараясь держаться как можно ближе к повелителю небес.
-Не бойтесь, - Шамаш, оставаясь совершенно спокоен, ускорил шаг, чтобы первым подойти к тому месту, где, за камнем пряталась...
-Рабыня...! - не спуская с нее неуверенного взгляда удивленных глаз, обронил Лис.
-Вы знаете ее? - юноша с любопытством рассматривал случайную встречную - стройную молодую девушку, чью красоту не могли испортить, погасив, ни покрывавшие тело, заменив одежду, лохмотья, ни царапины, ни взлохмаченные, спутанные волосы.
-Рамир, - немного приглушив голос, словно боясь, что его услышит кто-то чужой, Евсей назвал имя девушки. - Ана, - поспешно поправил себя он, вспомнив рассказ брата о том, как, прежде чем отдать рабыню хозяину города, повелитель небес, стремясь защитить душу невинной, поменял ее местами с духом оленихи.
-Великие боги, что они с ней сделали! - сорвалось с губ Лиса.
-Демоны... - прошептал горожанин, глаза которого наполнились сочувствием и скорбью, едва, словно мрачное озарение, ему в голову пришла мысль о том, что же с ней могло произойти. - Губитель украл ее рассудок!
-У животного нет рассудка, - качнул головой Евсей.
-Как вы можете! - в ужасе вскричал Бур. - Только то, что она рабыня, не означает...
-У тебя добрая, чистая душа, - вздохнув, проговорил караванщик, повернувшись к горожанину, чтобы впервые взглянуть на него как на такого же человека, как и он сам, а не нечто серое и расплывчато-безразличное, скрывавшееся под отстраненным словом – "чужак", - которая беспокоится не только о близких, но и далеких, незнакомых. Теперь я верю, что ты действительно хотел спаси наших детей, и не твоя вина, что попытка не удалась...Что же до нее... - Евсей перевел взгляд на сжавшуюся в испуге девушку, над которой склонился бог солнца, спеша успокоить. - Это существо... Оно совсем не то, о чем ты думаешь.
-Но я вижу...
-И зрение может обманывать. Не знаю, сможешь ли ты понять, поверить в возможность подобного... Но я говорю правду. Шамаш не хотел отдавать в руки хозяина города человеческую душу, зная, через что ей придется пройти. И тогда Он спрятал душу Рамир в теле оленихи, Аны, вложив в девичье тело дух животного.
-Воистину, Его могущество огромно! - в благоговейном трепете глядя на небожителя прошептал горожанин. - А доброта бесконечна, - совсем тихо добавил он. На миг он испытал сильнейшую зависть к караванщикам, шедшим с Ним одной тропой, постоянно видевшим Его образ, слышавшим голос.
"За что только им выпала эта великая честь сопровождать повелителя небес в Его странствиях? - он не мог не завидовать, но зависть эта была светлой. - Счастливые! Они пользуются благосклонностью величайшего из богов. Им ничего не страшно, ведь их покровитель - сам господин Шамаш!"
-Ну, успокойся, - колдун, тем временем, обняв девушку-оленя за плечи, медленно повел в сторону ждавших Его, не смея сойти с места, спутникам. - Тебе нечего боятся. Эти люди - свои. Они не причинят тебе зла, - продолжал он, заметив, как, при виде людей, в ее глазах отразился ужас, по членам пробежала дрожь.
-С ней все будет в порядке? - когда они подошли, спросил Есвей, инстинктивно коснувшись плеча той, в ком его разум видел не прекрасную рабыню, а молодую, сильную олениху.
-Да. Нергалу удалось разбудить дух животного. Но это ничего. Очень скоро он обо всем забудет, - Шамаш поднял на караванщика задумчивый взгляд черных глаз, в которых отражалась боль, показывавшая, что он знает куда больше, чем говорил. Однако никто не посмел спросить бога солнца, что за знания он скрывает и почему, понимая, что этому могла быть лишь одна причина - беспокойство небожителя о рассудке своих спутников, не готовых узнать нечто еще более ужасное, чем то, что хранили легенды и помнил земной мир. - Нужно отвести ее назад. Довольно того, что ей уже пришлось пережить.
Евсей попятился, отчаянно мотая головой: - Нет! Я иду с Тобой!
-Я тем более! - отозвался Лис, который не собирался поворачивать назад, даже если бы подземная дорога вела их прямо к вратам во владения госпожи Кигаль.
-Ладно, - обведя спутником взглядом, бог солнца не стал настаивать на своем. - У нас нет времени на споры. Нужно спешить... - и, все же, прежде чем двинуться вперед, он склонился к девушке: - Милая... - та поспешно вскинула голову, поднимая на него горевшие готовностью служить и повиноваться взгляд умных, преданных глаз. - Ты пойдешь с нами... Я знаю, тебе не хочется возвращаться туда, где с тобой плохо обращались. Но пойми: так нужно. Мы будем рядом и не дадим тебя в обиду. Ты понимаешь? - та чуть наклонила голову. -Вот и умница, - улыбнулся ей Шамаш.
Он отпустил ее, показывая знаком, чтобы она шла следом, но девушка поспешно догнала его, ткнулась носом в бок.
Негромким просящим вскриком-возгласом она привлекла к себе внимание бога солнца. - Что? - вновь повернулся к ней Шамаш. Та мотнула головой в сторону больной ноги спутника, затем поднялась на цыпочки. - Хочешь помочь мне? Хорошо, - он оперся о ее плечо, немного разгружая ногу, которая, устав, уже начала давать о себе знать острыми вспышками боли.
-Кто бы мог подумать, что животные так умны! - возглас удивления сорвался к губ воина, который с интересом смотрел на девушку-оленя.
-Однако это так, - чуть повернув голову, чтобы взглянуть на своих спутников, проговорил колдун. - Люди многое не видят. Особенно то, чего не хотят.
-Мы всегда считали себя выше иных земных существ, - кивнул Евсей, - не думая о том, что все мы - творения богов. А старшие или младшие - в конце концов, не велика разница…
Тем временем подземный ход повернул и...
Все остановились перед каменной стеной, преграждавшей дорогу.
-Странно, - Бур вышел вперед, приблизился к препятствию, даже коснулся камней рукой, не сразу поверив в то, что они реальность, а не мираж, составленный игра призраков и теней. - Еще совсем недавно ее здесь не было! - он повернулся к караванщикам, растерянно моргая глазами, при этом выглядя не только смущенным, но и виноватым: никудышный из него вышел проводник.
-Может быть, мы сбились с пути? - оглядываясь, спросил Лис.
-Нет! - поспешно воскликнул горожанин. - Я знаю подземелье как свои пять пальцев и могу поклясться своей душой, что здесь никогда не было этой стены!
-Но вот же она! - воин указал рукой на подогнанные один к другому каменные глыбы.
-Мы пришли, - неожиданно, словно удар молнии, прозвучали слова. Все глаза обратились на бога солнца, который стоял, не спуская взгляда со стены, видя сквозь нее, как через прозрачную дымку стекла.
-Это темница? - спросил Евсей, используя одно из слов, известных лишь миру легенд.
-Да.
-Но зачем она наделенному даром! - караванщик терялся в догадках. Он никак не мог понять. -Ведь дар удерживает пленников надежнее всех цепей и замков! - Но тут его взгляд упал на горожанина и Евсей вспомнил о том, что третий пленник, возможно, маг...
Он задумался... Нет, это тоже ничего не объясняло, ведь сила мальчишки, никогда не прикасавшегося к магическому камню, ничто рядом с могуществом хозяина города, подчинившего себе весь дар священного талисмана... К тому же, за спиной последнего еще и маячила ужасная тень Губителя...
-Не знаю, - Шамаш качнул головой. Это действительно было так. Что же до догадок... Конечно же, они были, но он не собирался ни с кем ими делиться.
Все, что он видел сейчас вокруг, более всего напоминало ловушку. Его брови сошлись на переносице, глаза чуть сощурились, черты лица заострились. Долгие годы борьбы за жизнь научили колдуна чувствовать близость опасности, замечать ее следы даже в тех случаях, когда, подчиняясь воле богов, предвидение молчало. По его губам скользнула горькая улыбка – ему-то казалось, что все изменилось, а на поверку выходило – нет, и, как и прежде, он, даже зная, что впереди беда, вынужден был идти ей на встречу. Ведь даже если иной путь есть, то он ведет в пустоту.
-Темница - оружие лишенного дара, - проговорил Евсей. Ему все меньше и меньше нравилось происходящее. Видя, что вокруг рук повелителя небес начало разгораться сияние, свидетельствовавшее о том, что бог готовится прибегнуть к помощи магии чтобы побыстрее разрушить стену, преграждавшую путь, караванщик воскликнул, спеша остановить Его: - Шамаш, подожди!
-Это ловушка, - Лис поморщился. Ему, как любому воину была противна сама мысль о том, что кто-то, отвергая открытый бой, спешит прибегнуть к обману. "Нам противостоит Губитель, - в который уже раз мысленно напоминал он себе, - а чего еще можно ожидать от господина лжи?"
Рука караванщика сжала рукоять меча. Раздался скрежет металла, выходившего из ножен. - Шамаш... - он поспешно подошел к богу солнца, встал рядом, готовясь защищать Его, хоть и понимая, что в бою небожителей смертный - ничто.
-Я знаю, - кивнул тот, сохраняя полное спокойствие. - Однако нам придется рискнуть... Отойдите чуть в сторону - мне нужно больше места.
В черных безднах глаз колдуна вспыхнул мрачный, холодный огонь. Стена затрепетала под его взглядом, камни протяжно заскрипели, пробуждаясь ото сна, зашевелились, и, наконец, покинув свои места, с шумом сорвались вниз.
Через миг на месте стены осталось лишь облако пыли, кружившее над грудой камней. Когда же оно рассеялось...
-Ри! - Евсей сразу же увидел своего ученика, замершего в полумраке пещерки, чьи своды были так низки, что приходилось стоять, ссутулившись, втянув голову в плечи.
Чуть в стороне, в центре подземелья, коленопреклоненным изваянием, воздевшим руки вверх, словно в последней молитве, застыла Сати. Дальше, в противоположном конце темницы, глаза с трудом разглядели очертания еще двоих, державшихся рядом.
"Один из них горожанин, наделенный даром приятель Бура, - сразу понял караванщик. - Но кто второй? Демон, мучающий его, силясь сломить дух, или сам Губитель…? Великие боги!" - он глубоко вздохнул, беря себя в руки, заставляя успокоиться, собираясь с силами перед последним броском навстречу концу.
- Нужно уводить отсюда детей! - воскликнул он, устремляясь вперед. Следом за ним бросился Лис.
- Поторопитесь! - последним переступил черту Шамаш. - Заберите пленников и уходите! - его голос был тверд и резок как порыв свирепого вихря, в нем не осталось места сочувствию и пониманию, лишь властная воля. Не допуская никаких возражений, он звучал как глас повелителя, отдававшего приказания тем, кто, волею законов мироздания, обязан лишь подчиняться. Впрочем, караванщикам и самим совсем не хотелось задерживаться в этом мрачном месте, предвещавшем лишь одни беды, ни мигом дольше того, что было необходимо.
Евсей схватил за руку Ри, увлекая его за собой, в то время как Лису пришлось подхватить начавшую упираться, вырываясь и крича как от страшной боли, Сати на руки. Казалось, что она находится во власти безумия. Из ее глаз бесконечными потоками катились слезы, голова дергалась из стороны в сторону.
-Успокойся, девочка, - караванщик прижал ее покрепче к себе. - Успокойся. Все уже позади. Мы рядом и защитим тебя, - однако, его речи не внести умиротворения в душу недавней пленницы, скорее даже наоборот, еще больше взволновали ее. Она заметалась, направляя все свои силы на то, чтобы вырваться.
-Что с ней? - спросил Евсей юношу, когда они поднялись на каменную насыпь.
Ри ничего не ответил, лишь качнул головой, а затем, подняв на летописца взгляд полных боли и отчаяния глаз, посмотрел на него так, что караванщик и думать забыл о том, чтобы продолжать расспросы, понимая, что порою в целом свете нет ничего мучительнее и ужаснее воспоминаний.
Тем временем Бур подбежал к горожанину, склонился над ним.
-Ларс... Как ты, друг?
-Нормально, - прошептал тот. Собрав воедино все силы, он заставил себя приподняться, а затем, схватившись за плечо Бура, встать. Но резкая вспышка боли вынудила его покачнуться, с губ сорвался сдавленный стон.
-Ты сможешь идти? - сочувственно глядя на раненого спросил Бур.
-Надо торопиться, - прошептал в ответ Ларс. И пусть его голова кружилась, перед глазами среди красных разводов и каких-то то вспыхивавших, то гаснувших точек-звезд все плясало в безумном танце, он заставил себя сделать первый шаг. - С Ликой все в порядке? - это было тем единственным, что беспокоило его настолько, что вынуждало задать вопрос.
-Да, - поспешил успокоить друга Бур, поддерживая его, понимая, что без опоры тот уже давно бы упал, не в силах подняться вновь. - Она у караванщиков, - продолжал он, - в безопасности...
-Сейчас в городе нет безопасного места, - сорвалось с губ девушки-незнакомки, которая, поддерживая Ларса под другую руку, помогала ему идти.
-Кто ты? - бросив на нее быстрый, полный подозрения и любопытства взгляд, спросил Бур.
-Нинти, - прохрипел, отвечая за свою спутницу Ларс. Его дыхание становилось все более и более затрудненным, лоб покрыла холодная испарина.
-Летописец, - донесся до них голос Шамаша, - помоги им.
Караванщик, сорвавшись со своего места, быстро подбежал к горожанам.
-Ну-ка, - отстранив Бура, он поднял раненого на руки и понес поскорее прочь из недавней темницы.
Горожанин бросился за ним следом, и лишь Нинти задержалась, подошла к богу солнца, не спуская с него взгляда глаз, в котором сперва было лишь удивление, затем, придя ему на смену, озарение, и, наконец, в них зажегся отблеск радости. Впрочем, и этот огонь горел всего лишь миг, сменившись болью и отчаянием.
-Шамаш, зачем ты пришел! - сорвались с ее губ горьким, полным укора вскриком слова. - Неужели ты не понял, что это ловушка? Неужели....
Колдун посмотрел на нее с сочувствием, затем тихо произнес:
-Весь этот город - ловушка. И для них, - он качнул головой в сторону горожан и караванщиков, - и для нас, - вновь обратив свой взгляд на незнакомку, добавил он.
-К чему эти загадки! - в отчаянии вскрикнула она. - Уходи! Уходи скорее, пока еще не поздно...!
-Поздно! - громкий раскатистый смех потряс саму землю.
В тот же миг Шамаш с силой оттолкнул девушку в сторону.
Та, растерялась – это было так неожиданно - не удержалась на ногах и, упав, скатилась с каменной насыпи вниз, к ногам караванщиков.
-Нинти, ты цела? - преодолевая собственную боль, Ларс пододвинулся к ней, коснулся плеча, заглянул в глаза.
-Да, - та оторвала от земли голову, открывая непораненое, лишь сильно испачканное лицо.
-Как Ты мог! - тем временем Ларс обратил полный гнева взгляд на Шамаша. - Ведь Ты бог добра! Чем эта несчастная, чистая душа заслужила...
-Что ты, нет! - поспешно остановила его Нинти. - Он защищал меня!
-Защищал? - он удивленно посмотрел на свою подругу, не понимая, что та имела в виду.
-Отвел от меня удар, - с опаской глядя по сторонам, тихо, чтобы никто, кроме Ларса ее не услышал, зашептала она. - Нергал ненавидит меня, считает, что я предала его тогда, давно...
Горожанин смотрел на нее, не понимая ни единого слова, но не ожидая объяснений, уверенный, что новые речи все лишь еще сильнее запутают.
...Им показалось, что прошла целая вечность, когда на самом деле минул только миг.
-Возвращайтесь к каравану, - посмотрев на людей, замерших по другую сторону насыпи, проговорил Шамаш. Видя, что и Евсей, и Лис, в руках которых уже поблескивали в красных отсветах огня факела мечи, и даже юный Ри готовы с жаром возразить, сказав что-то вроде того, что они обязаны защищать бога солнца, жертвуя не только жизнью, но и вечностью души, он качнул головой, хотел повторить...
-Неужели ты думал, что я отпущу их? - раздался громкий, словно раскат грома, голос, полный неземного, отчасти безумного смеха.
Подземелье заволоклось серыми тенями, которые, будто удушливый сизый дым, тянулись из всех щелей. Блеснула молния, ударившись в противоположную стену темницы, которая, мгновенно охваченная ярким, всепожирающим огнем, стала таять, словно лист бумаги на костре стихий, пока не исчезла без следа.
В открывшейся за ней части подземелья стояли, в окружении немой стражи призраков и демонов хозяин города и жрец.
-Дед... - сорвалось с губ Бура, едва тот увидел старика.
Юноша всегда противился воли старика, специально поступая во все тому назло. Однако, несмотря ни на что, он любил его, не понимая, в чем причина этого чувства, отвергая его, делая все, чтобы выжечь из своего сердца... Это было так, ибо иначе быть не могло: ведь они были одной крови.
-Нет, - Ларс приподнялся на локтях, сел, опершись спиной о большой холодный камень, - это Губитель!
-Но как... - юноша растерянно смотрел то на друга, то на старика, не понимая.
-Хозяин города сломил дух служителя, подозревая того в измене, - тихо произнес Ри, - а опустевшее тело занял... - он умолк, не в силах произнести не только рокового, заклятого имени ужасного бога, но даже Его прозвища.
-Нет, - тем временем, медленно скользя над землей, все ближе и ближе подступая к Шамашу, говорил Нергал, - я не отпущу ни свою жертву, ни тех, кто стал моей утехой. И ты не помещаешь мне, ибо ты - никто! - он остановился, повернулся к замершим в ужасе, не смея шевельнуться, людям, которые в едином порыве беззвучно зашептали слова молитвы - оберега. - С тобой пришли еще и другие, - по его губам скользнула хищная усмешка-оскал. - Ничтожные смертные! Зачем вы здесь? Что вы можете? Разве что умереть, - раздался мерзкий смешок. - Ничего, я люблю убивать! Могу обещать: ваша смерть будет долгой и мучительной!
-Оставь их, - процедил Шамаш сквозь стиснутые зубы, не спуская с врага взгляда черных глаз.
-А что, если я не хочу? Кто остановит меня? Эта наивная девчонка, которую мне уже давно следовало пронзить жертвенным ножом пустоты, да все руки не доходили?
-Я остановлю.
-Ты?! Да кто ты вообще такой! "Шамаш"! - каким-то невообразимым образом ему удалось вложить в это короткое имя столько ненависти и презрения, что под их слоем можно было бы похоронить всю землю. - Как громко, величественно! Вот только имя-то не твое. Ах, да, все ведь до сих пор надеются, что их добрый господин лишь ранен! И почему я не стал никого разубеждать? Не до того было, наверно... Или просто поленился... Не важно, ведь мне-то уж доподлинно известна правда, ибо я убил настоящего Шамаша вот этими самыми руками!
-Бог бессмертен! - воскликнул Евсей, в душе которого вспыхнул гнев, затмивший все остальные чувства, даже страх.
-Это что еще за букашка там пищит? - Нергал пренебрежительно поморщился. - Знаешь что? - он вновь повернулся к Шамашу. - Я вот тут никак не могу решить: убить мне сперва тебя, чтобы эти жалкие твари убедились, что ты никакой не бог... о, я представляю, какое разочарование им придется пережить...! Или, может быть, начать с них. Думаю, отчаяние, которое ты испытаешь, видя участь, постигшую твоих спутников, не имея возможности ничем им помочь, тоже будет весьма занятным зрелищем.
На лицо колдуна, который до этого мига смотрел на Нергала с полным безразличием, набежала тень, глаза сверкнули мрачным, холодным огнем. Бросив быстрый взгляд на людей, замерших позади, он резким взмахом прочертил между ними и собой черту, на миг вспыхнувшую ярким огнем, чтобы затем погаснуть, став прозрачным невидимкой.
-Ты думаешь, этот жалкий трюк остановит меня?! - раскатисто рассмеялся Нергал. - Сейчас я покажу тебе, что означает быть богом, какой силой обладает бессмертный! А потом, - он скривился в усмешке, - накажу за обман. Небожители не любят лжецов. И уж тем более самозванцев! - он вытянул вперед руку, собираясь схватить одного из застывших в оцепенении смертных за тень, чтобы вытянуть душу за грань бытия, но на полпути вдруг остановился, недовольно поморщился, ощутив преграду, напрягся, выплескивая всю свою ярость, стремясь сжечь в кроваво-красном огне то, что явилось столь неожиданной помехой. - М-м-м, - замычал он, как разозленный бык. Лицо перекосилось в жуткой уродливой гримасе. - Ладно, - вынужденный на время отступить, видя всю бесполезность своих попыток, проскрежетал Губитель. Неудача стала для него неожиданной, однако ее можно было объяснить, не впадая в отчаяние: незавершенность обряда воплощения, странное везение противника - да мало ли могло быть тому причин! Но это был не конец битвы, о нет, а лишь только начало.
Нергал повернулся к своему врагу: - Ты сам решил свою судьбу: придется сперва заняться тобой.
-Нет! – взревел Евсей. Забыв о страхе, о себе, обо всем на свете, он сорвался со своего места, бросился вперед. Но, сделав лишь несколько шагов, караванщик с разгону налетел на невидимую преграду, ударился о нее, с силой отброшенный назад, не удержался на ногах и упал, в кровь раня руки о камни. Его пронзила резкая боль... Да что там боль! Отчаяние - вот что действительно мучило его, угнетая сильнее пустоты и ожидания вечных мук.
Стену можно разрушить, во льду прорубить лаз, полог разрезать. Но как быть, когда на дороге стоит то, чего нет? Как переступить черту, проведенную на земле волей бога, чье могущество несоразмеримо больше всех смертных сил, даже соединенных воедино?
И караванщику ничего не оставалось, как, что было сил сжав кулаки, так что пальцы побелели, а ногти, впившись в ладони, обагрились кровью, словно вошедшие в плоть кинжалы, стоять и смотреть, смотреть, ожидая, что произойдет дальше.
-Итак... - Нергал устремился к своему противнику.
Он приближался медленно, неторопливо, стараясь подольше продлить сладостное предвкушение. Его глаза ярко блестели. - Знаешь что, - неспеша начал он, - в сущности, я даже рад, что ты решился на самозванство. Конечно, это было глупо с твоей стороны. Однако, сам того не зная, ты даришь мне величайшее удовольствие - возможность еще раз убить ненавистного мне врага, чье имя ты столь неосмотрительно принял.
Прошло несколько мгновений. Караванщики не спускали взгляда с двух вечных противников. Они видели, как медленно сокращается между Ними расстояние.
-Сражайся! - прошептал сквозь сжатые губы Евсей.
-Действительно, - Нергал остановился в нескольких шагах от Шамаша. С усмешкой глядя на своего врага, он продолжал: - Почему, интересно мне знать, ты ничего не делаешь? Или твоих сил хватает лишь на то, чтобы удерживать щит, который ты создал вокруг этих жалких людишек? - он небрежно махнул рукой в сторону смертных. - Если так, хочу тебя предупредить: когда ты умрешь, созданная тобой защита падет, и тогда уже ничего не остановит меня. Сам же я останавливаться не захочу, можешь быть уверен... Так что, вот тебе мой совет - придумай что-нибудь еще... И защищайся, демоны тебя побери!
Усмехнувшись, колдун качнул головой. Он стоял с таким видом, будто был посреди шатра, охраняемый от всех опасностей его куполом. Спокойный, даже чуть снисходительный взгляд, чуть наклоненная голова, скрещенные у груди руки.
-Ты боишься меня? Или настолько наивен, что полагаешь, будто какие-то там принципы или законы удержат бога войны и погибели от того, чтобы нанести удар первым? - Нергал раскатисто рассмеялся, запрокинув голову. - Неужели ты настолько глуп, что не понимаешь... Э, а может все дело в том, что это ты не способен нарушить свои принципы? Не убий? Или как там еще? Прости своего убийцу прежде, чем он нанесет роковой удар? В таком случае, ты еще дурнее своего... хм, тезки. Тот хотя бы знал, что за зло я несу в себе, и не думал о какой-то там морали в миг, когда речь шла о спасении мира.
-И тогда тоже?
-Что? - казалось, что Нергал растерялся. Он не ожидал, что противник станет о чем-то его спрашивать, а тем более задаст такой странный и, в сущности, абсолютно бесполезный вопрос. - Ты что, с таким навязчивым упорством думаешь о своем предшественнике, стремясь занять его место, что ничего не видишь вокруг себя? - он недовольно поморщился: - Да очнись ты наконец! Взгляни: ты на грани конца и перед тобой твоя смерть!
-Нет. Я знаю свою смерть, ибо уже пережил ее, - все так же спокойно проговорил колдун.
-Что за чушь! - разозлено вскричал Нергал, не понимая, что происходит. - Неужели ты лишился последнего рассудка из-за страха? Если так, то ты разочаровываешь меня! Мне нравится игра. А с тобой неинтересно, ибо слишком легко, слишком просто! - говоря это, он вытянул вперед руки, которые начал охватывать пламень. Но в последний миг огонь угас. Нергал остановился, удивленно глядя перед собой.
-Ты не можешь, - качнув головой, спокойно проговорил Шамаш.
-Что?! - возмущенно вскричал враг.
-У тебя нет собственной силы. Только та, что ты забираешь…
-Как ты смеешь! - тяжело, надрывно дыша, прошипел тот и, однако же, все, следившие за противниками, не могли не заметить пусть едва заметной, всего лишь мгновенной, но все-таки паузы, так похожей на колебание, которая предшествовала произнесению этих слов. Она казалась свидетельством страха того, кто долгие годы старательно скрывал нечто очень важное и отказывался верить, что тайна раскрыта. - Обряд! Это лишь потому, что не был завершен обряд! Ты читал легенды и знаешь все не хуже меня! Зачем же ты лжешь...
-Ложь бессмысленна.
Нергал не слышал его, продолжая: - Ты хотел разозлить меня, вывести из себя, ослепить яростью... О! Тебе это удалось! Вот только вряд ли это чем-то поможет тебе, скорее уж наоборот! Берегись, ибо ярость Губителя не знает пределов! - и, зарычав по-звериному, Нергал, бросился в атаку.
Вырвавшийся из его глаз огонь молнией впился в камни у ног колдуна, разбив их на части, проникнув к самой земле и опалив ее, оставляя горький черный след. Однако противник даже не шелохнулся, продолжая с некоторым... снисходительным интересом, что ли, наблюдать за происходившим вокруг.
Ноздри Нергала раздулись, рот приоткрылся. Он глубоко вздохнул, словно собираясь втянуть в себя весь воздух, а затем медленно, издавая мычащий гул, начал дуть, дуть...
Ветер все усиливался и усиливался, становясь видимым глазу, собираясь в клубок, крутясь на месте, чтобы затем, увеличив свою мощь стократно, обрушиться на смертных...
Но вся эта сила оказалась растраченной впустую. Она не смогла пробить магический купол, установленный Шамашем вокруг своих спутников. Что же до самого колдуна, то у него даже не шелохнулся упавший вниз со лба локон черных волос, не затрепетал плащ за спиной.
-Нет! - громкий полный отчаяния и ненависти, крик сотряс подземелье. Ударяясь о каменные своды, он стал разбиваться на части, словно стекло на осколки, звуча вновь, и вновь, и вновь, затихая, крошась, распадаясь в пыль.
-Господин Нергал, - когда замолчало эхо, в воцарившейся было тишине заговорил Ярид. Испуганный, растерянный и взволнованный, маг не понимал происходившего, терялся в догадках. Его душа скользила по грани отчаяния и нуждалась хотя бы в тонкой нити слова, которая удержала бы его от падения в бездну. - Как такое возможно? Ты ведь говорил, что этот Шамаш - самозванец. А если так... Если так, почему Ты не можешь с ним справиться? Ведь Ты - бог, великий бог, а даже самый младший из небожителей могущественнее всех магов мира вместе взятых...!
Он не успел договорить. Нергал резко обернулся, взмахнул рукой. И в тот же миг тени закружились вокруг хозяина города, обступая его со всех сторон, темнея, густея, все сильнее сжимая в объятьях.
-Нет! Господин Нергал, ведь я твой слуга...! - прокричал Ярид, крутясь на месте, отмахиваясь от цепких, липких как паутина пальцев призраков.
-И ты послужишь мне, - пророкотал голос Губителя. - Мне необходима жертва! А ты готов к обряду, когда твоя душа уже давно принадлежит мне! - Его глаза моргнули и в тот же миг яркая вспышка охватила смертного, мгновение - и он исчез, оставив вместо себя лишь облако тусклого алого сияния да горстку пепла. - Так-то лучше, - он блаженно потянулся, чувствуя, как силы полнят его. - Ну, - когда, наконец, он вновь повернулся к Шамашу, глаза Нергала, потеряв все человеческое, раскрылись двумя бурыми все пожирающими безднами. В них горело торжество и предвкушение победы, - теперь я готов!
Он сцепил пальцы, хрустнул костями, разминая руки. Тени собрались за его спиной стеной, обретая расплывчатые, переливающиеся, словно вода, текущая из одного кувшина в другой, очертания, столикие и, вместе с тем, лишенные хотя бы одной человеческой черты.
Когда Нергал ударил в следующий раз, колдун, не дожидаясь, когда на него обрушится вся ярость высвобождаемых стихий, отскочил в сторону.
-Да! Беги! Прячься! Такая игра мне нравится много больше предыдущей! А когда устанешь, вспомни о своем даре. Теперь ты можешь прибегнуть к его помощи. Ведь ты ошибся, - раскатисто смеясь, воскликнул Губитель, - как же ты ошибся! И был-то всего лишь в шаге от истины. Да, я пользуюсь чужой силой, не желая растрачивать по пустякам свою. Ты прав и в том, что я высасываю чужое могущество. Однако для этого мне совсем не обязательно вынуждать противника сделать первый шаг. Мне достаточно жертвы!
-Того, чем жертвуют, - проговорил Шамаш. Он выпрямился, однако его мускулы остались сжатыми, напряженными, чуть сощуренные глаза пристально смотрели на врага, ожидая нового удара. В них не было страха, более того, они казались спокойны, как никогда, полны той уверенностью, которая неведома людям, не знающим своего следующего шага по дороге судьбы.
Евсей, не отрываясь, глядел на происходившее, все более и более ощущая себя камнем у дороги, доской в повозке каравана, не участником событий, а всего лишь безгласным и неподвижным наблюдателем, от которого ничего не зависело, которому не было дано вмешаться в ход событий, но лишь смотреть и ждать. Временами отчаяние, презрение к своей беспомощности сжимали его кулаки, сверкали гневом в глазах. Но потом эти чувства сменялись любопытством, столь свойственным летописцу, воспринимавшему все происходившее не только как реальность, но и основу будущих легенд, которые ему предстояло написать, во имя живущих и тех, кому только предстояло родиться.
-Довольно, - выбросив вперед руку с растопыренными пальцами, будто ловя дыхание своего противника, вскричал Нергал. - Это продолжается уже слишком долго, и мне надоело! Готовься к смерти, чужак! И молись своим богам, чтобы они помоги и защитили тебя, ибо мы не простим и не пощадим самозванца! - он так часто повторял это слово, что стал даже сам сомневаться в его истинности.
Увидев, что в ответ на нескрываемую угрозу Шамаш лишь чуть склонил голову, а в его глазах - и вовсе невиданная вещь! - зажглось сочувствие, Губитель вновь замычал в яростном бессилии, бросившись в бой. Он был ослеплен безумным гневом настолько, что не увидел...
Потом, вспоминая случившееся, раз за разом прокручивая несколько скоротечных мгновений сражения в своей памяти, никто из ставших его безучастными свидетелями людей не мог понять, что же произошло. Просто растерянность вдруг отразилась на лице Нергала, которое стало медленно скривиться от боли и удивления, по мере того, как Губитель ощутил, понял, что налетел на клинок меча, зажатого в руке Шамаша.
-Как... - с удивлением проговорил он, не понимая, как могло случиться, что какое-то жалкое оружие смертного нанесло ему роковую рану.
Демоны закричали, обращаясь в столбы сизого дыма, который на миг окутал тело Абры, чтобы затем, на крыльях его последнего выдоха, устремиться за пределы земли людей.
-Мы еще встретимся! - донеслись до колдуна последние, заглушаемые надрывным гулом чужих ветров слова. - Ты не победил меня, Шамаш, лишь убил смертное тело, в которое на краткое мгновение вселилась моя сущность! Если бы я был в истинном обличии, все было бы иначе! И даже это - лишь случайность! Тебе повезло. Я недооценил тебя. В следующий раз... В следующий раз все будет иначе! И тогда ты заплатишь мне. За все!
Когда голос затих и последние призраки-тени уползли вслед за своим повелителем, колдун склонился над жрецом, приподнял голову умиравшего.
-Господин... - не спуская с бога солнца взгляда измученных, полных боли и отчаяния глаза, прошептал Абра. Он хотел что-то сказать, спросить, может быть, постараться объяснить причину своих поступков, попросить, вымолить если не прощение, то хотя бы понимание и сочувствие к стоявшему перед лицом конца, но у него едва хватало сил на то, чтобы удерживать сознание, не позволяя ему рухнуть в бездну пустоты.
Между тем купол, укрывавший спутников Шамаша от стихий, подвластных воле Губителя, распался столь же быстро и внезапно, как и возник, выпуская людей из-под своего прозрачного свода.
Лис остался с подростками, которые, едва поняв, что опасность миновала, сразу замкнулись, замерли, опустив головы на грудь, старательно пряча глаза и мысли. Воин уже больше не боялся, что им угрожает какая-либо опасность извне, и даже убрал так и не пригодившийся меч обратно в ножны, но, глядя на Сати и Ри, он не мог не понимать, что в их душах творилось что-то неладное, их потрясали бури страстей, с которыми не просто справиться и видавшему виды караванщику, не то что 15-летним, сущности - совсем еще детям. Он волновался за них, совершенно отчетливо видя, какую опасность представляли собой эти чувства, способные толкнуть на бегство от жизни, в поисках спасения от всего в забвении, хранимом в недрах самоубийства.
Не сдвинулись с места и Ларс с Нинти. Молодой маг был слишком слаб, к тому же ему требовалось какое-то время, чтобы разобраться в происшедшем, осознать, что он более не стоит на грани смерти и в грядущем его ждет не конец, а начало долгого и такого трудного, какой может быть только жизнь, пути. Девушка склонилась над ним, вытирая пот со лба юноши, время от времени поднимая глаза, чтобы бросить взгляд на Шамаша, ожидая, когда тот, наконец, оставит умирающего и обратит свое внимание на живых.
Что же до Евсея и Бура, то они, преодолев каменную насыпь, приблизились к небожителю, встали в нескольких шагах за Его спиной, не смея подойти ближе.
В глазах караванщика стоял благоговейный трепет. Его душа, которая и перед сражением не сомневалась в том, что странник, с которым караван свел путь - сам повелитель небес, теперь получила то неопровержимое доказательство, которое было способно развеять любые сомнения, забреди они в душу слабого смертного: Шамаша признали другие небожители, сначала госпожа Кигаль, а только что и поверженный Им Губитель.
Сознание караванщика было удивительно ясным, в груди звенела струна, наполняя весь внутренний мир мелодией радости, в то время как мысли, сперва медленно, несмело, затем все быстрее и решительнее стали складываться в слова хвалебной песни - оды.
Бур же не спускал воспаленного взгляда горевших болью глаз со старика. Ему страстно хотелось встать рядом с ним на колени, держать голову, слушать стук сердца, смотреть в глаза, поддерживая в этот последний для Абры миг и пытаясь хоть как-то облегчить деду посмертный путь. Юноша был готов принять его последний выдох. Он желал этого. Но не смел даже кашлянуть, хотя бы таким образом обращая на себя внимание жреца, рядом с которым находился небожитель. "Ничего, - успокаивал он себя, стараясь хоть как-то унять накатившуюся на него дрожь бессилия, - в такой миг куда важнее, чтобы рядом был бог, чем смертный, даже если последний - человек одной крови..."
-Господин, - прошло некоторое время, прежде чем старик набрался достаточно сил и смелости, чтобы заговорить вновь, - прости меня... Я понимаю, что не заслуживаю даже Твоего внимания, не то что прощения, однако... - не закончив фразы, он застонал и скривился от резкого приступа боли.
-Ты, ни в чем не провинившийся передо мной, просишь прощения у своего убийцы, пусть и невольного... - колдун тяжело вздохнул. Его глаза были полны боли.
-Почему, интересно мне знать, свою вину чувствуют лишь те, кто стал жертвой обстоятельств, в то время, как настоящие преступники не испытывают даже неудобства, не то что угрызения совести? - донесся до них задумчивый женский голос. Выйдя из тени, к ним неторопливо приблизилась Эрешкигаль, остановилась рядом, таким образом, чтобы в одно и то же время видеть и Абру, и Шамаша. - Никогда не думала, что с Нергалом так легко справиться.... Прости, но, если быть откровенной, я не верила, что ты сможешь его победить, - она качнула головой, словно еще раз взвешивая все возможности, которые, по ее мнению, были явно не в пользу чужака, - потому и настаивала на том, чтобы ты держался подальше от него... И я не могла помочь тебе. Потому что он использовал бы мою силу против тебя. Он умеет.
-Я знаю… Позаботься о нем, - колдун указал на умирающего, а затем отодвинулся чуть в сторону, освобождая богине место.
- Конечно, - кивнула та, опускаясь рядом со смертным совсем как всепонимающая и всезнающая плакальщица - провожатая. Ее заботливые руки коснулись головы старика, губы зашептали: - Ничего не бойся. Смерть - лишь миг. Я провожу тебя по Ту сторону, в самый светлый и счастливый из миров.
-Госпожа моя, я не достоин... - прикосновение богини вернуло старику силы. Не чувствуя боли, он чуть приподнялся на локтях, не спуская с повелительницы подземного мира взгляда мерцавших смертью глаз.
-Ты столько лет верой и правдой служил мне. Я ценю верность более всего. Так что не сомневайся - ты достоин. И я намерена щедро вознаградить тебя... А сейчас успокойся, примирись с миром, простись со всем, что оставляешь позади, ибо нам пора.
-Да, госпожа. Благодарю Тебя... - однако в его глазах было сомнение, словно оставалось еще что-то, не позволявшее его душе упокоиться с миром. Он страстно хотел что-то сказать, узнать, но не смел заговорить с грозной богиней первым.
-Что тебя не отпускает? - почувствовав это, спросила та, превратившись на миг в его глазах в обычную женщину.
-Этот город... Ты простишь его за... за предательство Хранителя?
-Предательство простить невозможно... - в ее взгляде, скользнувшем по тому месту, где чернело пятно - все, что осталось от мага, попавшего под горячую руку Губителя, мелькнула нескрываемая ненависть, - Однако, - Эрешкигаль вздохнула, вновь повернувшись к жрецу, сменяя ярость на сочувствие, - город тут ни при чем. Он ни в чем передо мной не провинился.
-Ты ведь не оставишь его в Своей милости? - спросил Абра, с надеждой и мольбой глядя на Нее. Увидев, что богиня медленно качнула головой, он в отчаянии вскричал: - Но почему?! - ему было невыносимо больно думать о том, что город может лишиться своего божественного покровителя.
-Не жалей об этом, - вздохнув, проговорила та, - моя милость не многого стоит. Что же до защиты, - богиня бросила быстрый взгляд куда-то назад, - можешь не беспокоиться: у города уже есть новый покровитель.
-Господин Шамаш! - жрец с радостью взглянул на бога солнца. О, как бы это было замечательно! Лучшего и представить себе нельзя!
-Нет, - она чуть заметно улыбнулась, - этого бродягу на месте не удержать.
-Но кто же тогда...
-Гулла, девочка, подойди сюда, - женщина подняв взгляд на застывшую поодаль горожанку, поманила ее рукой. Та, с явным сожалением выпустив ладонь Ларса из своих тонких холодных пальцев, приблизилась к великой богине.
-Мне больше нравится, когда меня зовут Нинти, - проговорила она, с некоторым укором посмотрев на Эрешкигаль: ей вовсе не хотелось, чтобы смертные узнали правду о ней прежде чем она сама будет готова произнести ее слова, однако, понимая, что теперь уже поздно что-либо менять, смирилась, может быть даже легче, чем сама того ждала.
-Богиня врачевания! - восторженный вздохом сорвалось с губ Евсея. Для него это был поистине великий день - увидеть стольких небожителей!
Та скользнула по караванщику быстрым взглядом, на миг задержалась на лице Шамаша; ее губы шелохнулись, рот приоткрылся, словно она уже была готова заговорить с ним, однако в самый последний момент почему-то передумала, и, вздохнув, склонилась над стариком.
-Извини, - тихо проговорила Нинтинугга, - но ты умираешь и всей моей силы не хватит, чтобы спасти тебя. Конечно, я могла бы воскресить…
-Нет, о нет, моя прекрасная госпожа, я и не думал просить Тебя об этом! - воскликнул Абра. - Мой путь определен и я рад, что это так, ибо после случившегося уже не мог бы оставаться на земле... Дыхание смерти на многое открыло мне глаза, разбудило разум, очистило душу... - жрец заметил внука, замершего позади господина Шамаша, виновато улыбнулся ему, словно прося прощение за то, что дед вынужден покинуть паренька... Ему было больно осознавать это. На лицо набежала тень... И тут он вспомнил: нет, Бур будет не один. У него есть друг - наделенный даром, да, еще он слышал о подружке - сестре Ларса... Лика, кажется, так ее зовут. Прежде старик отвергал даже мысль о возможности союза между своим единственным наследником и слепой девчонкой. Но теперь многое изменилось, и ему было радостно думать о том, что однажды это произойдет, ведь сестра Хранителя - завидная партия для любого.
"Мой мальчик не будет одинок, - мелькнуло у него в голове, зажигаясь искрами чистых сладостных слез в глазах, - у него будут друзья, семья, дети и внуки... И, если боги будут милостивы, может статься, когда-нибудь исполнится и моя самая заветная мечта: Бур станет жрецом..." - Прощай, - вздох облегчения сорвался с его губ. Арба улыбнулся: теперь он был счастлив. И, наконец, свободен.
-Пора, - Эрешкигаль пробежала тонкими холодными пальцами по лицу служителя, налагая на его черты печать смерти, коснулась губ, забирая вместе с последним вздохом душу старика, чтобы, спеленав ее, словно младенца, защищая от стихий мира, унести в прекрасные края тепла и вечного блаженства.
Еще миг, и богиня исчезла, словно легкая туманная дымка поутру.
 

Глава 13
-Вот и все, - прошептал Бур, не в силах отвести взгляда от того места, где еще мгновение назад госпожа Кигаль склонялась над своим жрецом.
Богиня ушла, унося собой вечную душу, оставив ворохом старых одежд лишь начавшее погружаться в вечный сон тело - пустое и холодное. Она выполнила свою часть работы. Об остальном должны были позаботиться другие.
Старик был хорошим учителем. Несмотря на все сопротивление Бура, деду удалось вложить в голову юноши те обряды, которые должен знать служитель. И в этот миг, лежавший посредине между двумя прощаниями - вечным и временным - перед глазами у горожанина, оживая, обретая не только образы, но и краски, звуки, - оживал длинный причудливый ритуал, который предстояло совершить, чтобы сон, охвативший упокоившуюся плоть, был светел и радостен, чтобы разум помнил о прошлом и, когда придет время будущего, смог сделать шаг ему навстречу.
Отрешившись от всего остального, сколь бы окружавшее его в этот миг ни было великим и удивительным, Бур думал только об этом обряде.
"Я должен сделать это для деда!"
В жизни у него не нашлось для старика ни одного доброго слова - лишь обвинения да оскорбления.
"Пусть же речи благодарности прозвучат в этом сне, - он скользнул взглядом по бледному, еще более заостренному сном лицу. - Я люблю тебя, старик. Прости, что я понял это так поздно. Прости за то, что я был слеп и не замечал, что ты для меня значишь, как ты заботишься обо мне... Дед, я сделаю то единственное, чем перед лицом грядущего могу отблагодарить тебя за все, оставшееся в прошлом: я стану служителем, как ты того хотел. И, да будут боги мне свидетелями, я исполню обещание!"
-Да будет так, - прошептал он, и лишь затем, отвернувшись от мертвого, вернулся к живым. - Ну, - вздох сорвался с его губ, - вот и все. Все беды позади... - ему было нужно произнести это вслух, чтобы самому до конца поверить. Но когда беспокойные ветра в его душе уже начали утихать, до него донесся полный грусти и боли голос Ларса:
-Нет. Мы лишь остановили падение, тянувшее нас все глубже и глубже в бездну пустоты, но не выбрались из нее.
Скрипя зубами, он шевельнулся, собираясь подняться.
-Обожди, маг, - стоявший с ним рядом Лис наклонился к Ларсу, помог ему встать и замер рядом, поддерживая за плечи. - Тебе бы лучше лежать, - взглянув на бескровное, покрытое капельками пота лицо раненого, проговорил караванщик, - слаб ты больно...
Он едва успел договорить эти слова, как к ним подбежала Нинти, подхватила Ларса под руку:
-Зачем ты встал? Раны же откроются!
-Ты исцелишь их, - прошептал тот в ответ. - Ты ведь богиня.
-Богиня-то богиня, - горько усмехнулась она, - да только младшая!
-Госпожа, разве не Ты оживляла мертвых? - удивленно глядя на нее, спросил Евсей.
-А, это... - вздохнув, Нинти махнула рукой. – Пустое. Оживить мертвого куда легче, чем вылечить живого...
Душа караванщика была не в силах согласиться с этим, когда исцелять раны могли и люди, а воскрешать - лишь небожители, но разве богиня врачевания не знает все лучше его, обычного караванщика? К тому же, он мог просто неверно истолковать Ее слова, ведь все речи бессмертных полны загадок и несут в себе не только первый смысл, лежащий на поверхности слов, но и множество других, скрытых, глубинных.
 Евсей хотел задать вопрос, который, возможно, прояснил бы все, но тут вновь заговорил Ларс, успевший к тому времени справиться с болью и отдышаться:
-Мы должны что-то сделать! Пока еще не поздно!
-Что сделать? Для чего поздно? - воин никак не мог взять в толк, что так обеспокоило горожанина. Они-то были уверены, что теперь не о чем волноваться, ведь бог солнца победил Губителя. Все!
-Для города! Неужели вы не чувствуете, что он умирает? - с жаром воскликнул молодой маг. Его глаза лихорадочно заблестели.
Караванщики смотрели на него, вытаращив от удивления глаза, совершенно ничего не понимая.
-Умирает? - в первый миг Буру показалось, что он слишком глубоко погрузился в свои размышления о смерти, вечном сне, прошел в обряде дальше, чем дозволено провожающему и потому, вернувшись назад, не правильно расслышал произнесенное слово, принимая его за другое - то, что продолжало звучать в душе. Впрочем, было возможно и иное объяснение.
"Ларс тяжело ранен, - думал юноша, с сочувствием глядя на нового Хранителя города, - только боги и он знают, что ему пришлось пережить. Конечно, все это не могло пройти бесследно. У него лихорадка, бред, который ослепляет его глаза, заставляя видеть нереальное, не замечая очевидного".
-Успокойся, друг, - он подошел к нему, коснулся рукой плеча. - Все хорошо. Керхе ничего не угрожает...
-Прежний Хранитель мертв... - вновь заговорил Ларс. В его глазах смешались физическая боль и душевная. В этот миг может быть лучше, чем кто бы то ни было другой в городе, он ощущал ужас того, что уже начало происходить, налагая печать конца на все вокруг: камни, своды, - полня дыханием смерти даже воздух. Его душу терзало, рвало на части собственное бессилие, когда он искал возможность все изменить, отвратить неминуемое и не находил, видя впереди лишь черный мрак пустого сна. Это бессилие злило, заставляло до крови кусать губы, скрипеть в отчаянии зубами, не надеясь на чудесное избавление, и, все же, веря в него...
-Ларс, - Бур взглянул на него с жалостью и, вместе с тем, с укором, словно говоря: "Зачем ты изводишь себя из-за такой ерунды? Да, прежний Хранитель мертв. Ну и что? И слава богам. Никто не будет плакать по этому сыну погибели. Нам не о чем беспокоиться, ведь у города есть ты..." - Керхе ничто не может угрожать. Ты – ее маг. Вы все, - он скользнул взглядом по караванщикам и небожителям, - знаете, что это так. А Ты, госпожа, - он с почтением склонил голову перед богиней врачевания, - наша новая покровительница. Ты ведь не оставишь нас в беде, если та вновь забредет в эти края?
-Если бы мне это только было дано! - вздохнув, Нинти с нескрываемой грустью взглянула на горожанина. - Не осуждай меня, смертный, поверь: я очень хочу помочь, но просто не в силах.
-О чем вы говорите? - с каждым новым мигом горожанин ощущал, как постепенно растерянность и страх охватывают его душу, подчиняя себе, околдовывая, заставляя разум искать среди тысяч бед ту, которая была бы самой ужасной. И, все же, он так и не понял истинной причины до тех пор, пока Ларс не ответил на заданный им в порыве беспокойства вопрос.
-Магический камень, Бур! Талисман ощутил смерть своего хозяина. Его дух - дух города - тоже умирает, не находя никого, кто смог бы стать новым Хранителем!
-Так войди поскорее в храм и коснись его! - решение казалось таким простым! Почему же лица тех, кто должен, просто обязан стать новыми хозяевами города, так мрачны и безрадостны?
-Это ничего не изменит, - потерянно качнув головой, тихо молвила Нинти.
-Но почему, во имя всех богов, почему?!
-Ты сам знаешь это не хуже меня, - в глазах Ларса читался укор. - Прежний Хранитель, - медленно, не спуская с друга твердого взгляда спокойных, немигающих глаз, продолжал он, - залил священный талисман города кровью невинных, одурманил его дыханием смерти...
-Нет! - вскричал Бур, зажав руками уши. Он не хотел этого слушать, ему было невыносимо больно осознавать неотвратимое, то, что вновь ставило его на край, отделявший жизнь от смерти. - Замолчи!
Но Ларс продолжал, понимая, как важно принять правду, перестав прятаться от реальности, сколь бы ужасной она ни была, среди выдуманных миров фантазий и грез: - Камень не воспримет силу жизни. Он забыл ее, столько лет находясь рядом со смертью... Бур, чтобы Керха продолжала жить, нужно исцелить талисман, очистить его от скверни.
-Почему ты молчал, когда здесь была госпожа Кигаль? - нахмурившись, проговорил Евсей, который внимательно прислушивался к их разговору, однако до поры предпочитал не вмешиваться... Не сразу, однако, постепенно он начал понимать. Ему даже стало казаться, что он ощущает боль и скорбь священного камня, потерявшего своего хозяина. И еще... Караванщик вдруг совершенно отчетливо представил себе тот эпизод книги Ута, который до этого мига оставался в тени иных воспоминаний, тускнея и расплываясь среди них.
"А ведь город Нинта не пережил смерти своего Хранителя, - плетью стегнула его по спине горькая мысль. - Он умер. И на месте его возникла первая пустыня - не снежная, другая - знойная, еще более мертвая и безжизненная..."
-Госпожа Кигаль... - мрачная усмешка скользнула по губам Ларса. - Она бы помогла...! Предложила б заключить с Ней договор... Что может быть проще...!
-Что бы там ни было, не делай этого! - Нинти с ужасом взглянула на него. - Пойми, - шептали Ее вмиг побелевшие губы, кричали почерневшие словно от нестерпимой боли глаза, - жертвоприношение лишь продлит страдания, растягивая миг умирания на долгие годы! А после того, как Нергал узнал дорогу сюда... Он ведь не откажется от своих планов! Он будет пытаться их воплотить, вновь и вновь, пользуясь для этого известной ему лучше всего силой смерти...! Он станет точить душу мира, как вода камень, пока, в конце концов, она не сдастся, меняя все на пустоту!
-Но как же люди, жители этого города? - Евсей качнул головой. - Ведь они все умрут...
-Иногда приходится жертвовать ближними ради спасения далеких... - Нинти перевела взгляд на караванщика, в ее глазах была просьба - если не принять необходимость такого шага, то хотя бы понять его.
-Мне что, - мужчина пожал плечами, нервно дернул головой, - я здесь чужой... Но не слишком ли многого, госпожа, Ты требуешь от этих людей - умереть, когда есть возможность жить?
-Что есть смерть? Иная форма бытия, лучшая и светлая. Здесь страдания, боль, голод, а там - самые прекрасные сны и бескрайние просторы чудес. Ларс...
-Тебе нет нужны убеждать меня, - хрипло проговорил тот, - я не стану лить кровь на алтарь богини смерти. Это не мой путь. Она сама признала это.
-Но неужели ничего нельзя сделать? - Лис переводил взгляд с одного из своих спутников на другого. Все эти разговоры о конце города... Они казались ему бессмысленными, когда вот же, вот! с ним рядом стоит наделенный даром. Что еще нужно для жизни? Почему этого недостаточно?
Горожане молчали, не зная, что сказать и можно ли вообще дать ответ на такой вопрос. И тогда караванщик взглянул на богиню врачевания, полагая, что уж Она-то должна знать, когда небожительнице известны все пути мира людей.
Нинти безнадежно качнула головой. Она отчаянно гнала от себя мысль о том, что будет потом.
Да, она знала, что Керха обречена еще с тех самых пор, когда город был основан посреди цветущей солнечной земли тысячелетия назад.
Все было предсказано, предначертано, описано в подземной летописи Гештинанны...
Нинти и пришла-то сюда лишь затем, чтобы облегчить страдания обреченных, утешить их, оплакать, прося прощение за то, что, свершенное ею в минувшем, легло печатью беды на будущие века.
Но оказавшись в городе, заговорив с его жителями, встретившись с Ларсом... Как она могла думать о том, что его уже нет, когда вот он, стоит рядом, когда его рука так горяча и тяжела. Это плоть живого, не тень призрака! На глаза Нинти набежали слезы. Они были так непривычно горячи, так горьки, что хотелось кричать, надеясь, что шум прогонит их, словно диких зверей...
Она говорила одно - уверяла, убеждала, требовала, однако в душе...Ее мысли лихорадочно искали лазейку...
-Госпожа, - продолжал караванщик, - почему Ты молчишь? Ведь Ты - небожительница...
-Какая я богиня, так, сплошное недоразумение! - махнула она рукой, глотая катившиеся по щекам слезы. - Что ни сделаю, все выходит не так, пытаюсь помочь, а на деле... Мне уже стало казаться, что лучше вообще ничего не предпринимать, сидеть, сложа руки, и все. Так я хотя бы не наврежу...
-Но ты врачевательница, ты исцелила стольких смертных...
-О да, - она улыбнулась, однако ее улыбка больше походила на горькую болезненную усмешку, - это мой дар... Только люди не мне должны быть благодарны за исцеление, а своим лекарям, которых обучил этому искусству Шамаш... А я стояла в это время где-то в стороне, ибо была слишком подавлена случившемся с Нинтом...
-Ты жалеешь об этом?
Голос Ларса заставил ее сердце затрепетать, сжаться от невыносимой боли.
"Неужели и он, даже он презирает меня?"
-Ты и представить себе не можешь, как сильно!
-Я понимаю тебя, - он не спускал с нее взгляда, в котором не было ни трепета перед лицом небожительницы, ни рабского почтения, когда он видел в ней лишь друга, ту, кто была с ним рядом в минувшей беде и которая, как ему хотелось верить, не покинет и сейчас. - Я знаю, как больно вспоминать о подобном. Пойми: говоря об этом, я меньше всего на свете стремлюсь причинить боль твоей душе. Но мне не хотелось бы, чтобы когда-нибудь ты пожалела и об этом дне.
-Да, я понимаю... - проговорила она, опустив голову на грудь, пряча тяжелый вздох в уголках губ. - Но я так боюсь, что будет еще хуже! - украдкой взглянув на своего друга, проговорила Нинти.
Воистину, это казалось странным, когда она была богиней, а не простой смертной девчонкой, но Нинти испытывала небывалое облегчение от этой нежданно-негаданно представившейся ей возможности поговорить как с равным с человеком - чувственным существом, живущим лишь миг и потому не экономившим энергию своих чувств, огонь своей души, человеком , который, вместо того, чтобы пасть перед ней на на колени, не смея оторвать взгляда от земли, вот так, открыто, с сочувствием и желанием помочь заглянул в глаза, позволил выплакаться будто маленькому ребенку на плече...
Она улыбнулась своим мыслям: ей так не хватало теплоты дружбы, заботы, которой не дождешься от богов, но о которой так сильно мечтает сердце, так же, как душа смертного - о вечной жизни!
-Нинти...- задумчиво начал Ларс.
-Да? - его собеседница встрепенулась, собрала все свое внимание, словно в словах смертного была сама истина.
-Не важно, спасешь ли ты Керху или нет, когда ее судьба может оказаться сильнее воли небожителей. Главное - что ты попытаешься помочь.
-Я... - она с удивлением и сомнением взглянула на мага. Впервые кто-то советовал ей, как следует поступать - не просил, не требовал, а именно советовал, открывая дорогу, по которой она могла бы пойти, но не заставляя вставать на нее... Это было удивительно и... И, самое главное, она была согласна с Ларсом, понимая правоту его слов.
Тепло улыбнувшись, благодаря за все, она кивнула магу, а затем, вздохнув, с явным сожалением выпустила руку Ларса из своих пальцев, ставших вдруг горячими, как пламень огня, обретя собственное свечение, проникавшее через покров матово-бледной кожи.
Видя, что молодой маг устал и раны вновь стали причинять ему боль, Нинти помогла ему сесть на камень возле стены, на которую он мог опереться спиной.
На миг склонившись к нему, она тайком поспешно коснулась губами его лба, затем прошептала:
-Я попытаюсь помочь...
-Нинти...
-Меня не будет всего лишь мгновение... - и богиня исчезла.
Она помчалась во владения Эрешкигаль, на крыльях огненного ветра пронеслась через черные пещеры, поля призраков и теней, леса и луга благих душ, и, наконец, оказалась в огромном пустынном зале печального дворца, где, на высоком черном троне сидела в глубокой задумчивости, склонив голову на грудь, богиня смерти.
-Зачем ты пришла? - даже не взглянув на гостью, спросила та.
Нинти бросилась к ней, упала на колени у ног повелительницы подземного мира, подняв на нее полные мольбы глаза:
-Помоги! - прошептала она.
-Встань, девочка, - Эрешкигаль поднялась со своего трона, приблизилась к гостье, взяла за плечи.
-Кигаль! - не выдержав, та кинулась ей на грудь, разрыдавшись.
-Ну, ну успокойся, - она растерялась, не зная, что делать, впервые оказавшись в ситуации, в которой бывают люди, но не боги. Вздохнув, она обняла Нинти, погладила по голове. - Девочка, ты слишком долго находилась среди смертных. Эти твои вечные укоры, метания... Забудь о них.
-Я не могу! - глотая слезы, проговорила та. - Помоги этим людям, Кигаль!
-Это из-за того парнишки, с которого ты не сводила глаз?
-Ты осуждаешь меня?
-Почему же? Совсем нет. Я рада за тебя. Но о чем ты меня просишь? Чего от меня ждешь? Поддержки перед другими богами? Боишься, что им не понравится твой выбор? Не беспокойся об этом. Твои чувства принадлежат только тебе, и никто не станет вмешиваться.
-Нет, Кигаль, дело в другом! Город! Он умирает!
-И что же? Такова его судьба. Все было предрешено.
-Я знаю, но... Ты ведь можешь это изменить!
-Лишь отсрочить. На сто лет. Но ты знаешь, что неминуемо произойдет потом. Не думаю, что ты хотела бы такой судьбы для своего мага.
-Конечно, нет!
-Только не говори мне, что это он прислал тебя. Будучи там, наверху, я заглянула в душу этого наделенного даром. В ней нет моего алтаря.
-Он беспокоиться о своем городе, мучается, ища выход... И, все же, даже не видя иного пути, он не придет сюда!
-Я об этом и говорю... И я не вернусь в тот город, даже если меня будут молить об этом все его жители... Так что, можешь не беспокоиться. Он твой, только твой.
-Умирающий!
-Девочка, человеческая жизнь и смертным кажется ужасно короткой, а уж богам и подавно. Месяц ли, несколько десятков лет - для тебя и то, и другое - только миг. Тем более, при подобных обстоятельствах, вам даже вечности было бы мало...
-Но неужели ты не можешь помочь иначе, кроме как с помощью этого обряда? Ты ведь великая богиня!
-Увы, но и моему могуществу есть предел. Мне не дано изменять судьбы.
-Тогда прикажи сделать это Намтару!
-Он только прочерчивает пути судьбы, не выбирая при этом ни направления, ни длину. Он - всего лишь предсказатель, но не властелин...
-Но почему все так, Кигаль, почему? - в отчаянии вскричала Нинти.
-Мы не всесильны. Есть законы, которые выше нас, ибо писались для всего мироздания, в котором существуем и мы...
-Но Шамаш... Он ведь изменил судьбу Керхи, когда ей было суждено стать второй Куфой! Он победил Нергала, и...
-Да... - медленно кивнула та. По ее губам скользнула задумчивая улыбка. - Свышние позволили ему сделать это.
-Но если так, то он может спасти ее еще раз, правда? Надежда... Она еще остается?
-Надежде есть место всегда ... Возвращайся назад. Если ей и суждено сбыться, то только на земле людей.
-Спасибо тебе!
-За что, девочка? Я ничего для тебя не сделала. Иди, дорогая. И будь счастлива... Ступай же, свет твоих глаз слепит меня.
...-Меня не будет лишь мгновенье, - Нинти вернулась так быстро, что услышала в отзвуке эха собственный голос.
Ларс смотрел на нее с удивлением.
-Ты не уйдешь? - осторожно спросил он.
-Я уже вернулась, - улыбнулась ему Нинти, - когда мгновение прошло.
-Госпожа, Ты нашла способ спасти город? - спросил Евсей.
-Если кому это и под силу, то только Шамашу, - проговорила она, глядя на караванщика, ожидая, что тот как-то отреагирует на ее слова, словно нуждаясь в поддержке смертного
-Тогда поговори с Ним, - летописец качнул головой в сторону сидевшего на камне, опустив на грудь голову и закрыв глаза, отдыхая после боя, Шамашу.
-Я? - Нинти вздрогнула, бросила взгляд на бога солнца, вновь повернулась к караванщику. В ее глазах замерцали тусклые, недоверчивые огоньки надежды: "Да, он может изменить судьбу... Ну что ему стоит вдохнуть жизнь в камень этого города!" И, все же... - Я не смею, - смущенно опустив глаза, прошептала Нинти. - Поговори ты, - поведя худыми, острыми плечами, попросила она караванщика.
-Но я ведь всего лишь простой смертный! - удивленно воскликнул Евсей. - В то время, как Ты - небожительница, равная Ему...
-Я - только младшая богиня, - напомнила ему она. - Мне ли сравнивать свое могущество с повелителем небес ни прежде, ни, тем более, теперь?
-И, все же...
-Ты - один из спутников Шамаша, его друг... А для него это всегда имело огромное значение. В отличие от того, кто ты: бог, демон, священный зверь, смертный или даже призрак...
-Госпожа, - Евсей чуть наклонил голову, словно в укоре. - Смогу ли я упросить Его помочь в той беде, которая не касается меня?
-Разве тебе не жаль этих несчастных? - в голосе Нинти зазвучало осуждение. Ее собственная душа разрывалась на части от нестерпимой боли, и она не могла поверить, что в мироздании есть существо, которое не разделяло бы ее отчаяния.
-Мне жаль, госпожа, - караванщик тяжело вздохнул, - искренне жаль... Но это все. Я вновь и вновь прислушиваюсь к своему сердцу, стараясь понять, почему оно бьется так ровно и спокойно, словно все беды уже позади, вместо того, чтобы трепетать, рыдая от отчаяния... Шамаш не исполнит моей просьбы, когда почувствует, что она неискренна, идет от жалости...
-Может быть, ты и прав... - задумчиво проговорила Нинти. - Хорошо, я поговорю с ним сама, - наконец, решившись, кивнула она. - Но обещай: если он заговорит об этом с тобой, ты поддержишь меня.
-Конечно, госпожа...
…Шамаш задумчиво огляделся вокруг. В его глазах не было ни торжества победы, ни зажженной ею радости - лишь грусть и тоска по чему-то необъяснимому и далекому.
Его взгляд, скользнув по полумраку подземелья, холодному и мутно-слепому, остановился на подростках. Ри и Сати по-прежнему стояли, глядя себе под ноги, на том самом месте, где их оставили взрослые.
Колдун качнул головой. Ему не нравилось то состояние, в которое погрузились молодые караванщики. От него веяло стремлением к смерти. Хотя... Чего еще можно было ожидать после всего, что им пришлось пережить?
Шамаш вспомнил слова высших: "Отчаявшаяся душа..."
Эти слова лишали всякой надежды... Ему ли было не знать, что с высшими не поспоришь. Они всегда найдут способ настоять на своем, ослепив, отняв время, связав по рукам и ногам... И все же... Должно ведь быть что-то... Не могут же Они не оставить никакого пути вперед, ведь если так, нет смысла жить, незачем бороться, не во что верить...
Он не заметил, как к нему осторожно подошла Нинти, остановилась рядом.
Взглянув в ту сторону, куда, не отрываясь, смотрел бог солнца, она не смогла сдержать тяжелого вздоха. Ее глаза подернулись еще большей печалью, хотя всего лишь миг назад ей казалось, что боль достигла своего апогея и сильнее быть просто не может. Она ошиблась, когда чувства не имеют предела, словно пространство и время. Они меняются, перетекая из одного в другое, усиливаются или ослабевают, не зная при этом ни меры, ни границ.
Нинти тихо проговорила:
-С ним все будет в порядке, но вот она... - богиня врачевания безнадежно качнула головой.
 Колдун молчал, не спуская печального взгляда с Сати. В его глазах были жалость и грусть, даже скорбь, которые усиливались осознанием того, что единственное, чем он мог помочь девочке, пытаясь облегчить ее боль, это забрать память. Но и в этом случае ей уже никогда не стать прежней... Что бы он ни сделал, ей никогда не стать вновь самой собой...
-Шамаш... - наконец, осмелилась заговорить с ним Нинти.
-Что, девочка? - колдун повернулся к ней. Его полные тихого тепла глаза задумчиво взглянули на собеседницу, но в них не было ни узнавания, ни любопытствующего интереса, лишь усталое ожидание.
-Я... - богиня растерялась.
Нинти не знала, что ей делать, как быть. Она пришла просить его о помощи, но не могла вымолвить ни слова...
-Нет, ничего, - качнув головой, проговорила она, мысленно повторяя: "Не сейчас. Только не сейчас..."
К ним подошел Евсей, бросил быстрый взгляд на богиню. Он полагал, что прошло достаточно времени, чтобы небожители обо всем договорились, и ему казалась непонятной эта беспомощная боль в глазах Нинти.
"Неужели Шамаш отказался ей помочь? - мелькнуло у него в голове. - Странно... – Конечно, человеку не понять бессмертного и, все же, за то время, что бог солнца шел с караваном, Евсей успел узнать некоторые Его черты. - Он не оставил бы в беде того, кому мог помочь. Видно, этому городу действительно суждено умереть и никто не может изменить этого, даже Он..."
-Как ты? - прервал его размышления голос повелителя небес.
-Нормально, - осторожно проговорил Евсей. В его голосе была тень сомнения, когда он не был до конца уверен, что это так... В сущности, в этот миг он был готов поставить под сомнение все, что угодно: твердость земли и прозрачность воздуха, жар солнца и холод снега, - все, за исключением незыблемой веры в своего бога.
После всего увиденного, он никак не мог прийти в себя. Перед его глазами вновь и вновь проносились образы, не желая пропадать в черных глубинах памяти, губы в который уж раз беззвучно шептали отзвучавшие слова, не отпускающие душу, продолжая повторяться в ней вновь и вновь ней. - Ничего, я... - он вдруг понял, что с ним случилось: - я приду в себя. Как только запишу все увиденное, - летописец, он не мог расстаться с минувшим до тех пор, пока не даст ему иную жизнь - вечность легенд. - Мне будет трудно передать словами величие того, свидетелем чему мне выпало стать. Это было... - его глаза вспыхнули восторгом и гордостью, однако тотчас погасли, как только караванщик увидел болезненную гримасу, скользнувшую по лицу Шамаша. - Что с Тобой? - взволнованный, спросил он. В голове мелькнуло всколыхнувшую всю душу опасение: что если сражение не прошло бесследно? Силы Губителя могли ранить бога солнца... – Шамаш, здесь богиня врачевания. Она исцелит те раны, с которыми не справился смертный лекарь…
-Действительно, Шамаш, - наконец, справившись со своими чувствами достаточно, чтобы вновь обрести дар речи, не важно, что ее голос дрожал как хрупкий лист на яростном ветру, промолвила Нинти. - Позволь мне….
-Ты действительно хочешь помочь? - взглянув на нее, спросил колдун.
-Ну конечно! - богиня врачевания уже была готова броситься к нему, коснуться своей целебной силой, но печальный взгляд Шамаша остановил ее.
-Ноги - это ерунда, - поморщившись, он поднялся с камня, на котором сидел, повернулся в сторону молодых караванщиков. - Вот кто меня действительно беспокоит. Эти дети. Они никак не могут освободиться от оков беды, по-прежнему находясь в плену. Не важно, что темница давно разрушена, а мучитель ушел, когда самый беспощадный и злой тюремщик - их память...
Взглянув на подростков, Евсей качнул головой. Если Ри держался ничего, то Сати… Вздохнув, он поджал губы, мысленно призывая проклятия на голову Губителя, сотворившего с девочкой нечто столь ужасное, что та перестала быть самой собой... "Великие боги, да она уже и не человек вовсе, а лишь тень, - боль пронзила его душу, когда в голову пришла эта мысль. - Что с ней? Как ей помочь? Что я скажу ее родителям, как объясню…?" - он затряс головой, прогоняя все эти вопросы, понимая, что не в силах найти ни на один ответ.
-В ней нет ничего, кроме скорби... - Шамаш медленно, сильно хромая, подошел к Сати, взял ее, ставшую безвольной рабыней, за подбородок, поднял голову, чтобы заглянуть в лицо...
В глазах караванщицы была пустота и отрешенность. Прикосновение пальцев, соединявших в себе стихии холода и пламени, не прошло дрожью по ее членам, будто тело окаменело, до срока расставшись со всеми чувствами, которые и есть жизнь.
-Да, - кивнул Евсей, вдруг с удивительной ясностью всем своим существом осознавший это. - Губитель порвал нити, связывавшие ее с судьбами родителей. Своей же дорог она не отыскала... - он искал возможность ей хоть чем-то помочь, но что он мог? "Обряд! - озарением вспыхнуло у него в голове. - Нужно провести обряд испытания прямо сейчас!"
Караванщик задумался. Прикидывая то и это, выискивая слова, сомневаясь возможно ли вообще хотя бы заикнуться о чем-то подобном в присутствии богов, не то что попытаться воплотить в действительность, он вновь взглянул на Сати.
"Обряд помог бы девочке найти новый путь... И ведь, в сущности, до ее совершеннолетия осталось всего ничего, только несколько месяцев... - надежда была столь ясна и близка, что, казалось, сделай шаг - и сбудется все лучшее ожидания. Караванщик бросил быстрый взгляд на повелителя небес, стоявшего возле Сати, не спуская с нее глаз. И, видя в них не только сочувствие, но и стремление помочь, он укрепился в вере в то, что задуманное им осуществимо, ведь для бога нет ничего невозможного. Оставалось лишь одно, что не позволяло караванщику высказать вслух свои мысли: - Вот только... Сможет ли Сати преодолеть испытание теперь, когда в ее душе столько боли и смятения, оставшихся памятью о том, что ей пришлось пережить?"
Он вновь взглянул на Шамаша, ища ответ на свои непроизнесенные вслух вопросы.
А колдун тем временем повернулся к Ри.
Юноша смотрел на него со страхом и, вместе с тем, в его глазах была мольба о помощи. Он боялся, что господин Шамаш станет расспрашивать его о случившемся и тогда нельзя будет промолчать, а ответить - невыносимо больно. И, в то же время, он страстно хотел, чтобы бог солнца заглянул в его мысли, узнал то, что так тревожило душу Ри. Пусть небожитель осудит за его слабость, накажет за неспособность бороться. Все что угодно, лишь бы миг высшего суда, столь неотвратимый и ужасный, остался, наконец, позади.
Это все, что ему сейчас было нужно. Прошлое уже почти не тревожило его, когда черные воспоминания успели подернуться, словно легкой дымкой, другими, светлыми и радостными - ведь ему было дано стать свидетелем величайшего события нового времени - победы бога солнца над Губителем. И пусть он почти ничего не понял из увиденного, это было не важно, когда небожители и не ждали от смертных понимания, лишь восхищения и служения.
А затем Ри увидел Сати, ее пустые глаза, из которых ушел свет, сгорбленную спину, опущенные плечи.
-Я... - он понял, что не может просто взять и забыть обо всем, что случилось, вырвав из своей памяти воспоминания, что должен своим рассказом дать им вторую жизнь, а затем, принимая всю вину на себя, готовый к любой, даже самой ужасной каре, вымолить прощение для той, которую он по-прежнему любил, которой сам не мог помочь.
-Не надо, ничего не говори, - остановил его колдун. - Я понимаю: вам многое пришлось пережить. И это прошлое никак не закончится.
-Ради Сати я готов...! - с жаром воскликнул паренек.
-Все не так просто, - он качнул головой, не спуская с Ри печального взгляда полных сочувствия глаз. - Возможно, ради того, чтобы вернуть Сати, тебе придется отказаться от нее.
-Что угодно! - с готовностью воскликнул тот. - Лишь бы она жила, была прежней!
-Она никогда не будет прежней.
-Но как же... - он не мог поверить, что нынешний миг последний, что все надежды бессмысленны и впереди ждет лишь пустота, которую не сможет оживить даже небожитель.
-Не бойся, еще не все потерянно. Даже навеки лишившись прошлого, она сможет обрести будущее, отыскать свою дорогу.
-И счастье? - это было все, чего Ри хотел. Остальное было не важно.
-Нет.
Это краткое слово пронзило душу молодого караванщика насквозь, отзываясь мучительной болью. "Нет... - мысленно повторил он, заставляя себя смириться с судьбой, но он не мог. - Нет! Должен же быть способ изменить... - Ри вскинул голову, взглянул на Сати. В его памяти, всколыхнувшись, вновь начали оживать события минувших дней. - Это я во всем виноват! Она ведь не хотела идти. Я уговорил ее, потащил за собой. Если бы она осталась... Если бы... Все было бы совсем иначе!" Чувство вины заставляло его с безумным упорством искать надежду - и для нее, и для себя.
-Шамаш, а если... если сделать так, чтобы она... чтобы мы оба забыли обо всем случившимся? - он с надеждой глядел на Того, чьи силы были безграничны, Кто был способен сотворить любое чудо, сколь невероятным бы оно ни казалось...
-Забытье не возвратит вас назад, ибо прежнего уже нет... Вы лишь потеряете себя - тех, кем вы стали.
-Ну и пусть! – он только об этом и мечтал – никогда не оказываться в этом жутком настоящем.
-Без настоящего нет и никогда уже не будет будущего.
-Подождите, подождите, - не выдержав, вмешался в их разговор Евсей. - Ри, вам и так было суждено очень многого лишиться. Неужели же вы откажитесь даже от того, что удалось сохранить? И ради чего...? Шамаш, - наконец решившись, он повернулся к богу солнца. - А что если провести их через обряд испытания? Сегодня, прямо сейчас? Это поможет им найти себя... Конечно, здесь - не лучшее для него место, - он оглядел подземелье. - Сперва нужно выбраться наверх...
-Им уже было дано испытание, - качнув головой, проговорила Нинти.
-И что же? - Евсей резко повернулся к богине. - Они прошли его? Если да, почему же тогда... - слова холодными льдинками застыли у него на губах, когда он встретился взглядом с печальными глазами небожительницы, в которых была жалость. - Но это не может быть правдой! - побледнев, прошептал он. - Вы послали им слишком тяжелое испытание, через которое никто бы не смог пройти!
-Такова была их судьба.
-Это жестоко!
-В мироздании все жестоко. Выслушай, караванщик, прежде чем осуждать меня и ненавидеть. Не я определяют судьбу. Мне не дано ее даже изменить, лишь знать и мириться с неизбежностью. Ты и представить себе не можешь, как мне больно. И эта боль... Она мучает меня уже тысячи лет и останется навечно. Вам, смертным, не понять, что это такое - страдание, память, тоска, которым не будет конца. Никогда, - она умолкла, качнула головой, глотая катившиеся слезы.
-Прости, госпожа, - опустив голову сказал Евсей. - Не гневайся. Я всего лишь маленький смертный.
-Ты человек, караванщик. Это куда больше, чем тебе кажется. Что же до меня... Я знаю свою вину, сужу и караю себя строже, чем кто бы то ни было, но ничего не могу изменить...
-Но как же им жить дальше! - Евсей оглянулся на подростков. Сати стояла, опустив голову, с безразличием глядя себе под ноги. Ри, внимательно прислушивавшийся к разговору, был бледен. На его лбу выступили капельки пота.
-Не думаю, что тебя это утешит, но, все же... Им не было суждено выжить. Они должны были умереть. Как и все в этом городе.
-Смерть - избавление...
-Не та, что ждала их. Я не хочу говорить об этом. Да и ни к чему, ведь этого не произошло. Просто поверь мне: все так.
-Но вот же они - живые, стоят перед тобой. Или это не жизнь?
-Шамаш изменил их судьбу.
-Значит, Шамаш может провести их через другое испытание, дать другую судьбу! - продолжал настаивать на своем Евсей с упрямством служителя, пытавшегося спасти умирающего, за чьей душой уже пришли посланцы госпожи Кигаль.
-Наверно... - в ее голосе зазвучала неуверенность, на лице отразилось сомнение и это оставляло смертным тень надежды. - Но прежний, составленный небожителями обряд тут не поможет, - поспешно добавила она, словно стремясь охладить пыл своего собеседника, чья душа вспыхнула так ярко, что, того и гляди, могла запалить полотно полумрака подземелья.
-Шамаш, - Евсей резко повернулся к богу солнца, который стоял, не вмешиваясь в их разговор, ни словом, ни даже взглядом не выражая своего отношения к сказанному, - проведи их через обряд! Прошу Тебя! - взращенная на отчаянии надежда придала ему такую смелость, что в этот миг он не боялся переступить черту дозволенного смертному при разговоре с богом, не думая о том, чем это может обернуться для его собственной души. Караванщик знал, что этот выход, который был с таким трудом обнаружен - единственный шанс для детей. И еще: он прекрасно понимал, что ни один смертный не выберет для себя лучшей судьбы, чем та, которую дарует властелин небес. "Они достойны этой чести, - глядя на Ри и Сати, думал Евсей. - После того, что им пришлось пережить..."
Однако...
-Нет, - с явным сожалением качнул головой Шамаш. - Мне не ведом обряд этого мира, что же до того, который я знаю, то он лишь для магов.
-Господин, - тяжело опираясь на плечи поддерживавших его Бура и Лиса, к нему подошел Ларс, - у меня есть дар. Если так будет нужно для того, чтобы совершить обряд, позволь мне пойти с ними.
-Ты еще слишком слаб...! - воскликнула Нинти, вскинув на друга полный боли и отчаяния взгляд, выдававший весь тот ужас, что жил сейчас в сердце богини - страх потерять своего... Нет, не мага - возлюбленного. - Ты не можешь... - она чувствовала его решимость, понимала, что не в силах остановить его, иначе, как прибегнув для этого к своему могуществу, и, все же, что бы там ни было, не желала переступать черту, за которой было возможно лишь служение - пусть самозабвенное и чистое, но, все же, рабское, лишенное того чувства, о котором она так мечтала - взаимности. - Шамаш! - когда она резко повернулась к богу солнца, по ее лицу текли слезы, в глазах грела столь сильная боль, что, выплеснись она наружу, то могла бы растопить весь снег пустыни. - Не отнимай его у меня! Нам и так дано лишь мгновенье для счастья!
Колдун не успел ничего сказать, когда Ларс заговорив первым: - Пойми, я должен! - он глядел богине прямо в глаза, горя в пламени того же огня, что охватил и Нинти, но не чувствуя боли, не замечая ее в море совсем иных, не менее ярких и горячих чувств: - Я не могу бросить этих караванщиков один на один со своим страхом!
-Но почему ты?! - в ее глазах плавились слезы.
-Я - маг. Сколько бы ни было мне отпущено, я - новый хозяин города, который в ответе не только за то, что происходит в этих стенах, но и все, что происходило и только произойдет, когда время - кольцо, не имеющее ни начала, ни конца!
-Талисман не признал тебя, и...
-Его признание важно для города. Но не для меня. Неужели ты не понимаешь этого?
-Понимаю, - вздохнув, Нинти опустила голову, но спустя мгновение вновь вскинула ее: - Это несправедливо, жестоко!
-"В мироздании все жестоко." Разве не ты только что сказала это? - почувствовал, что та собирается возразить, он остановил ее. - Даже если все так, это не имеет никакого значения, когда важно не то, что вокруг нас, а то, что в нашей душе. До тех пор, пока мы существуем, мы, только мы - единственные наши судьи и палачи...
-Никто не накажет нас более жестоко, чем мы сами... - прошептала Нинти, опустив голову на грудь. В этот миг она словно одновременно была в двух мирах, двух временах: прошлом и настоящем, переживая свою собственную боль и, в то же время, боль своего друга. - Лишь мы определяем меру своей вины и бремя ответственности... - О, как же она хорошо понимала его! Столько веков она корила себя за единственную ошибку, совершенную в миг отчаяния, когда она позволила... Не любви, нет, тогда она не знала этого чувства - жалости, желанию помочь, стремлению сделать все как лучше, душе взять власть над холодным рассудком.
Услышав ее слова, Ларс кивнул, испытывая некоторое облегчение. Для него было очень важно, чтобы Нинти поняла, что им движет, разделила его заботы, приняла принципы.
-Если ты должен идти, - медленно, задумчиво начала она, а затем вдруг решительным, не допускавшим никакого возражения голосом закончила фразу: - но и я пойду с тобой! Я не желаю оставлять тебя ни на миг! И не говори больше ничего, - она коснулась губ мага холодными пальцами, - решение принято и никакие слова не заставят меня изменить его.
-Когда мы идем? - Бур оживился. Еще совсем недавно, осознав неизбежность конца, он стал погружаться в оцепенение, испытывая лишь страх перед смертью, жалость к себе, ведь он только начал жизнь и не успеет уложить долгие годы в краткий месяц, отведенный на то, чтобы уладить все дела в этом мире. Но теперь... Для людей, подобных ему, чужие беды отодвигали назад свои собственные, делая их бледнее и незначительнее, а возможность помочь - о, она была куда важнее даже надежды на собственное спасение.
-Мы, но не ты!
-Это еще почему? - тот взвился, ощетинился, словно рассерженный пес: на лице ярость, в глазах - обида. - Что, я недостаточно хорош, чтобы заслужить шанс на вечное блаженство? Конечно, у меня ведь нет дара, - он вдруг на миг почувствовал себя таким...обделенным судьбой, незавершенным, лишенным смысла...И, самое обидное, сейчас, в этот миг, посреди мрачного подземелья, он один был таким- простым смертным, неизвестно почему оказавшимся рядом с богами. "Вот закадычный приятель Ларс - наделенный даром, будущий Хранитель Керхи; караванщики - спутники бога солнца, этот, - он украдкой взглянул на Евсея, - наверное, тот самый летописец, о котором рассказывал Ри. Сам парнишка - ученик и помощник автора свода легенд нового мира, по которому будут жить новые поколения. Даже в Сати есть что-то необычное, раз бог солнца так беспокоится о ней... Да, оставался еще один караванщик - мрачный, напряженный, застывший чуть в стороне с мечем в руках, словно страж на посту. Пусть он не участвует в разговоре и вообще держится особняком, но ведь так и должно быть, когда он - призванный охранять бога в его странствиях по земле..." - Как спасать от Губителя - так на это я гожусь, - недовольный, пробормотал он себе под нос, - а как проходить божественный обряд...
-Бур...
Нет, тот вовсе не собирался сдаваться.
-И не пытайся меня отговорить! Я должен - и все!
-Да послушай меня! - не выдержав, воскликнул Ларс. - Что ты будешь делать там, где властвуют силы? Как ты преодолеешь этот путь?
-Уж я постараюсь, можешь быть уверен!
-Друг, но зачем тебе рисковать...
-А почему бы нет? Может быть, мне больше нравится быстрая смерть, чем медленное умирание в замерзающем городе!
-Мне не удастся переубедить тебя?
-И не пытайся. Бессмысленно. Уж я-то себя знаю...
Маг качнул головой, а потом сжал плечо друга и шепнул ему на ухо короткое:
-Спасибо!
-Шамаш... - они все повернулись к богу солнца, который стоял, задумчиво глядя на них.
-Мы готовы! - Нинти вскинула голову. Она никогда еще не испытывала такого чувства, вобравшего в себя решительность, отчаяние, надежду и еще множество иного, не имеющего названий, лишь оттенки мерцания в груди, которые слились воедино, вспыхнув ярким огнем, горевшим ровно, не ослабевая ни на миг, не вздрагивая на ветру, не сгибаясь от страха...
-К чему ты готова, девочка? - он взглянул на нее с сочувствием. - К пустоте? А ты бывала там?
-Я был! - Ларс выдвинулся чуть вперед, готовый встать на защиту Нинти, даже если противником будет сам бог солнца, которому был не в силах противостоять даже Губитель.
-Да, - переведя на него взгляд, подтвердил тот. - Но для тебя это был только сон. Наяву она иная.
-Я тоже стал другим!
 Шамаш лишь качнул головой, толи в несогласии, толи в сомнении, и повернулся к молодому караванщику.
-А ты? Ты готов?
-Разве возможно подготовиться к чему-то подобному? - Ри вымучено улыбнулся.
После того, что ему довелось услышать о себе, своей судьбе... Выходило, что он уже мертв и лишь по какой-то непонятной оплошности гонцов госпожи Кигаль остается на земле. Может быть, поэтому он и не чувствовал страха. Или же, он слишком долго боялся, и это чувств просто закончилось. Ведь страх не может быть безграничным.
Ри не надеялся на спасение, однако, в его душе, несмотря ни на что, еще сохранилась искра любопытства. Ему было интересно взглянуть на божественный обряд. Хорошо бы, чтобы именно это воспоминание и стало последним. Тогда в снах не останется места для Губителя и выдуманных им мук.
Медленно воскрешая в своей памяти то, что он успел узнать об обряде вообще, складывая кусочки в единое целое, Ри прошептал, повторяя сказанные, как теперь казалось, целые столетия назад (так много всего произошло с тех пор) слова Бура: - Лишь став хозяином своей судьбы можно ее найти...
-Все было бы так, если бы речь шла о простом испытании. Вам же предстоит нечто совсем другое: не зная будущего, опираясь лишь на прошлое, видя всего один миг настоящего выбрать среди множества судеб единственную.
-И это поможет Сати? - его глаза зажглись надеждой.
-Мы можем попытаться, - колдун не мог просто взять и погасить эту свечу холодным и безнадежным "нет", но и сказать твердое "да", зная, что это неправда, был не в силах. - Что ж… - Шамаш чуть наклонил голову, - тогда в путь.
-Но... - Нинти и сама не знала, куда вдруг в последний миг подевалась вся ее решительность. Она вдруг испытала такой страх, который не ведала никогда раньше. Словно то, что должно было произойти, могло повлиять и на ее судьбу, бывшую доселе неизменной и постоянной...
Богиня нервно повела плечами, закусила губу, пытаясь унять вдруг накатившую дрожь.
-Этот обряд... - глядя себе под ноги, боясь поднять глаза, проговорила она. - Он позволит нам с тобой сопровождать смертных? Он сможет коснуться душ бессмертных?
"Ты боишься?" – спросил он ее на языке мыслей, понимая, что есть вопросы, которые не касаются других, лишь того, кому они задавались.
"Нет! " - ответила Нинти с чрезмерной поспешностью, что тотчас выдало ее истинные чувства.
"Девочка, не стесняйся страха. В нем нет ничего постыдного".
"Но ведь я богиня!"
"Возможно, твоя сущность и стоит за гранью, но душа, создавшая эту плоть и кровь, стремится к обычной людской жизни".
"Что же, сейчас я человек?" - с сомнением глядя на него, спросила Нинти. Она не готова была в это поверить, однако не могла не признать, что это многое бы объясняло. Во всяком случае - ее нынешние чувства и переживания.
"Один человек сказал мне, что я тот, кем хочу быть. Он прав. И я думаю, это справедливо и в отношении тебя".
"Мне надо привыкнуть к этой мысли... " - однако, надо признать, с каждым новым мигом эта идея нравилась ей все больше и больше. Нинти давно мечтала пожить немного людской жизнью. Пусть ей будет дано совсем немного, ведь этот город умирает... Не важно. Она собиралась сделать каждый миг смертной жизни длиннее вечности, чтобы потом заполнить воспоминаниями об этих мгновениях данную богине бесконечность.
-Что ж, - Шамаш огляделся. На миг его взгляд остановился на Ларсе, который, ослабев от потери крови и боли ран, пошатывался, с трудом держась на ногах. - Ты сможешь идти? - спросил он его.
Молодому магу хотелось бы просто сказать "да", но он не мог, боясь, что своим обманом и скрытой за ним слабостью подведет бога солнца, который будет рассчитывать на его силу.
-Смотря куда, - тяжело дыша, хриплым, срывающимся в сип голосом проговорил он. - Если недалеко - то да, - он, уже прошедший людское испытание, знал, что за его гранью все чувства меняются, боль и немощь тела забываются. Полагая, что новое испытание будет чем-то напоминать прежнее, он надеялся, что не будет обузой в испытании. Но если оно иное...
-Нам нужно лишь подняться к храму. Дальше пойдет душа.
-Доберусь, - Ларс уверено кивнул. Он убрал руки с плеч поддерживавших его людей, сделал шаг вперед, подтверждая свои слова.
С сомнением взглянув на горожанина, его посеревшее лицо, тусклые бесцветные губы и покрывавшие тело повязки, Шамаш качнул головой, но сказал лишь: - Идите за мной.
-Мы можем пойти с вами? - окликнул его Евсей.
-Только до храма.
Караванщики переглянулись. С одной стороны, им было немного обидно, что это чудо обходит их стороной. Все-таки, божественный обряд... Но с другой... Ведь они уже прошли испытание, получили свою судьбу, которой были вполне довольны. Поэтому они не стали упрашивать Его изменить свое решение. И, все же, они хотели сделать хоть что-нибудь.
-Мы можем помочь, - качнув головой в сторону раненого горожанина, проговорил Лис.
-Нет. Наш путь начинается уже здесь. И он должен быть пройден как единое целое.
Караванщики понимающе кивнули, смиряясь со своей долей и подчиняясь воле богов.
-Я пойду впереди. На тот случай, если навстречу попадется кто-нибудь из слуг прежнего хозяина города, - проговорил Лис.
Шамаш не возражал, хотя и не видел в подобной предосторожности никакого смысла, зная, что на этом пути им не встретится ни один смертный, будь то друг или враг. Но караванщик хотел быть полезным, ему это было необходимо, чтобы не чувствовать себя бесполезным.
-Я где-то обронил меч, - взглянув на Лиса, проговорил он. - Пожалуйста, найди его. И пусть он побудет у тебя, пока я не вернусь.
-Конечно! - радостно проговорил воин, с готовностью бросившись выполнять поручение повелителя небес, который тем временем повернулся к Евсею.
-Возьми Ану за руку. Не давай ей убежать, но и не будь чрезмерно строг.
-Я понимаю: она нуждается в доброте и заботе, - караванщик огляделся, быстро найдя взглядом девушку - олениху, державшуюся в стороне от незнакомых ей людей, и, в то же время, стараясь не отходить далеко от бога солнца.
Спустя какое-то время они подошли к двери, которая прежде лишь отделяла храм от подземелья, сейчас же должна была стать самой гранью судьбы. Перед глазами ожидавших чуда, и, все же, оказавшихся не готовыми к тому, что их предстояло увидеть на самом деле, спутников серые каменные створки замерцали, теряя очертания. Дверь не открылась, а, скорее, спала тонким туманным пологом, открывая серую бесцветную пустоту, в которой не было ничего, движение сковал вечный покой, не оставлявший места ни запахам, ни звукам - ничему. Это пустота притягивала к себе взгляд и поглощала, словно бескрайняя пустыня маленькую хрупкую снежинку. Она не знала истины создания, лишенная творца и его творения. Казалось, что за тонкой расплывчатой чертой, проведенной на земле, знаменуя собой конец мироздания, нет более ничего...
Лис и Евсей остановились, зная, что дальше им дороги нет. Вряд ли они признались бы в этом даже самим себе, но в этот миг они испытали несказанное облегчение от мысли, что им не надо перешагивать через грань пустоты, когда они не чувствовали в себе силы сделать это.
Замерли и остальные.
-Еще не поздно передумать, - проговорил Шамаш, на миг обернувшись к своим спутникам.
-Нет! - они уже не просто выбрали свой путь, но ступили на него и теперь никакие сомнения и страхи не могли заставить с него сойти.
-Тогда встретимся у Камня, - он первым шагнул в ничто, тотчас растворившись в нем.
За ним последовали остальные. Приняв последнего из странников, пустота замерцала, зашевелилась, словно на мгновение, впитав в себя живые души и тела, обретя частицу бытия. Затем все вокруг озарилось яркой вспышкой, в которой мир ничто исчез без следа.
Перед глазами замерших караванщиков лежала обычная каменная дверь, сквозь приоткрытые створки которой виднелась погруженная в полумрак зала храма.
-Да, дела... - с шумом выдохнул Лис. Прошло несколько мгновений, прежде чем он вновь обрел способность двигаться и мыслить. Он шевельнул пальцами, повел плечами, качнул головой, видя в движении единственное свидетельство тому, что он все еще жив. - Ты видел? - он повернулся к стоявшему с ним рядом Евсею. - Что это было?
-Ничто, - прошептал тот, - первородная Пустота, находящееся за чертой мироздания...
-Но разве мироздание не бесконечно?
-Бесконечно.
-Но как же тогда? - как воин ни старался понять, он был не в силах, когда для этого ему не хватало ни фантазии, ни веры.
-Представь себе снежную пустыню. Где она начинается, где лежит ее конец?
-Ты сам прекрасно знаешь, что пустыня бесконечна.
-Да. Но ведь в ней есть города.
-Это оазисы, существующие лишь сейчас. В будущем их не будет и никто не вспомнит о том, что они когда-то были.
-И бесконечность пустыни станет больше... А потом вообще исчезнет, обернувшись в ничто, когда закончится вечность и придет время пробуждения.
-Все это так сложно…
-Не думай, что я понимаю много больше тебя. Просто…
-Просто ты делаешь вид… И все-таки, вот мне интересно, куда же все ушли?
-Не знаю. Может быть, за увиденной нами гранью была не сама пустота, а лишь приближение к ней - нескончаемая бездна... Мы можем гадать, предполагать, но никогда не дойдем до правильного ответа сами, ибо мы с тобой по эту сторону черты.
-Ты говоришь так, словно жалеешь об этом.
-Сейчас, когда развилка на дороге осталась позади, и я знаю, что не смогу к ней вернуться - да, мне жаль, что я не увижу этого. Но я понимаю и другое - будь выбор лишь впереди, у меня не хватило бы смелости сделать шаг туда…
-Мда, - Лис вздохнул. Несколько мгновений он молчал, глядя на холодные камни стен подземелья, ставшие свидетелями стольких чудес. Он не понял ровным счетом ничего из того, что пытался объяснить ему Евсей. Впрочем, он не испытывал ни беспокойства, ни разочарования по этому поводу. Лис был воином, а не жрецом. Он прекрасно разбирался во всем, что должен был знать воин. Остальное не имело значения... - Пойдем, - он двинулся вперед.
-Куда? - теперь пришло время удивляться Евсею.
-К магическому камню. Шамаш сказал, что мы должны встретится там...
-Мы чужаки, - качнул головой караванщик, - нам не позволят подойти к нему.
-Мы исполняем волю бога солнца. Кто остановит нас? - и воин первым вошел в храм.


 
Глава 14
Атен не находил себе места. Он метался из стороны в сторону, бессознательно пытаясь вырваться, броситься бежать, не важно куда. И что из того, что он прекрасно знал: его удерживало нечто куда более прочное, чем самая крепкая в мире цепь! Его душа не знала покоя, разрываемая на части мыслью о том, что, возможно, именно в этот миг Шамаш ведет сражение с Губителем! Нергал - Его заклятый враг, который не применит воспользоваться тем, что противник, продолжая верить в реальность сна и считать себя не богом, а лишь смертным, не вернул всей полноты небесной силы...
-Пап! - он и не заметил, как к нему подошла Мати, лишь налетев на девочку, услышав ее испуганно-обиженный вскрик, понял, что она рядом.
Караванщик тотчас остановился, мотнул головой, пытаясь прогнать то, что считал жутким наваждением, кошмаром, но только не явью.
-Прости меня, милая! - проговорил он, склонившись к Мати.
Та взглянула на отца с удивлением, не понимая, что с ним такое, откуда это отчаяние в глазах и боль в уголках губ.
-Пап... - она, наморщив лоб, на миг замолчала, раздумывая, стоит ли ей расспрашивать отца о том, что его тревожит, или лучше не делать этого.
Она чувствовала: что-то не так. Все, что девочка видела вокруг, говорило ей об этом, когда над караваном нависло напряжение. Несмотря на середину дня площадь оставалась пустынной и немой, и по всему городу в безумном танце, закрывая за собой свет, плясали мрачные тени...
Но, вот что удивительно: все эти знаки близости не просто беды, но самого Губителя не пугали Мати, словно она точно знала: Враг не сможет ничего сделать ни ей самой, ни тем, кто был ей дорог. Эта вера была так сильна, что прогоняла сомнения и страхи раньше, чем они успевали коснуться души.
Она еще какое-то время молча смотрела на отца, а затем заговорила о том, зачем пришла: - Пап, мне нужно молоко.
-Молоко? - он не сразу понял ее просьбу. - Зачем оно тебе?
 -Ну, папа! – девочка всплеснула руками. - Пора кормить малышей! А молока нет!
 -Попроси у...
 -Я просила! Но все ведут себя так, будто я бужу их посреди ночи с какими-то глупыми вопросами! Вели кому-нибудь из рабынь подоить олениху. Или разреши мне сделать это самой!
-Конечно... - караванщик, наконец, пришел в себя достаточно, чтобы понять слова дочери.
Атен не переставал удивляться своей малышке. Он боялся, что девочка станет расспрашивать о Шамаше, о случившемся, в общем, обо всем том, о чем он не мог не то что говорить, но даже думать. Ей же удалось отыскать воистину то единственное, мысли о чем несли облегчение, ложились улыбкой на губы мужчины, когда он вспоминал этих забавных рыжих малышей, таких умильных в своей детской непосредственности. - Они уже проснулись?
-Не-а, - протянула девочка, зевая. Она и сама все еще была в полудреме.
Умиротворенное спокойствие Мати стало постепенно передаваться Атену, который, более не видя вокруг лишь тени, разглядел несколько удивительно ярких, живых лучей солнца, пробивавшихся сквозь низкие тучи и игравших, искрившихся на лике земли, лаская ее, возвращая надежду на жизнь.
 -Так мне можно самой подоить олениху?
 -Нет, моя дорогая, - он с несказанным облегчением вздохнул, чувствуя, что камень, лежавший на его сердце, стал легче и, перестав давить, не впивается более своими острыми краями в плоть, заставляя ее страдать.
Караванщик несколько мгновений молчал, не спуская взгляда с открытого, ясного личика девочки, не уставая благодарить богов за то, что Они оставили ему малышку, помогли вырастить, сберегли от ранней смерти.
 -Это дело рабынь. Не волнуйся, мы сейчас все уладим. Твои питомцы не успеют даже проснуться.
-Хорошо бы так, - исподлобья поглядывая на отца, пробурчала девочка, которой совсем не нравилось, что, вместо того, чтобы отдать быстрый и ясный приказ, отец столько времени тратил на слова и многозначительное молчание.
Видя нетерпение Мати, Атен огляделся.
 -Эй, ты! - окликнул он оказавшуюся поблизости рабыню.
-Да, хозяин? - женщина поспешно приблизилась, склонилась в низком поклоне. Она прятала глаза, и, все же, к своему немалому удивлению, караванщик разглядел в ее взгляде отсвет радости. Та словно была благодарна хозяину за возможность отрешиться от своих мыслей, забыть за выполнением поручения о действительности, вместо того, чтобы стоять, окаменев, не спуская взгляда со священного холма, думая о том, что ждет впереди и следя за мертвящим мерцанием в глазах подошедшей вплотную беды...
-Надои кувшин молока и отнеси моей дочери.
-Я буду в повозке у Шамаша, с волчатами, - проговорила Мати. - Спасибо, папочка! - и она поспешно убежала к своим питомцам.
"Накануне девочка рано легла спать и поэтому ничего не знает о случившемся, - думал караванщик, глядя ей вослед. - Вряд ли кто-нибудь решится рассказать ей, не желая причинять боль. Однако все это стремление утаить от нее правду ни к чему не приведет, когда истина все равно очень скоро откроется. Мати поймет, что Шамаша нет в повозке, что он ушел. И что она тогда подумает, что станет делать? Бросится Его искать? Прибежит ко мне с уймой вопросов, на которые я не смогу дать ответ? - на его черты вновь легла тень, губы напряженно сжались. Он повернулся лицом к священному холму, оглядел его, ища какой-нибудь едва заметный знак, что открыл бы ему хоть часть правды о том, что было, есть и будет. - Какая разница? - он скрипнул зубами. Лицо передернулось в гримасе отчаяния и боли. - Если Он вернется - все остальное забудется как страшный сон, если ж нет - ничего, кроме этого сна просто не останется... И почему я не пошел с ними!" - он так сильно сжал кулаки, что ногти вонзились в ладони, раня в кровь.
Нет, караванщик совершенно ясно понял, что если он не займется хоть каким-нибудь делом, пусть даже совершенно бесполезным, то окажется погребенным под чувством вины. Он оглянулся. Ночь пролетела, словно одно краткое мгновение. Но пришедший ему на смену день казался слабым и больным. Тучи, укрывшие своей пеленой небо, делали свет солнца тусклым и бледным, скрадывая его силу. Над площадью стоял сонный дурманящий дух, зевотная дрема не позволяла окончательно отринуть от себя сон.
У торговых рядов было пусто. Караванщики теснились возле повозок, боясь отойти от своих жилищ, которые, не важно, посреди города или в холодных просторах снежной пустыни, казались единственно надежным убежищем, способным если уж не защитить от всех бед мира, то хотя бы укрыть от них. Те немногие горожане, которых события минувшего вечера застали на площади, не расходились, дожидаясь решения судьбы рядом со спутниками бога солнца, которые казались им легендарными героями, наделенными небывалым могуществом.
-Господин Шамаш победит. Как может быть иначе, - доносились до Атена обрывки их разговоров.
-На землю вновь вернется тепло. Снежная пустыня исчезнет. Все расцветет, зазеленеет, как было в эпоху легенд...
И, все же, несмотря на всю их веру, в глазах людей оставался страх, рожденный сомнениями... А что, если... Что если земле, всем, живущим на ней, суждено нечто совсем иное? Что если на сторону Губителя встанут другие боги, демоны и призраки? Чем тогда обернется это сражение для тех, в чьем городе схлестнутся столь великие силы? Что станется с оазисом и останется ли от него хотя бы след на лике земли, или одна только пустота?
Были и другие сомнения, иные страхи. Бог солнца, проиграет он сражение или победит, вряд ли будет благосклонен к тем, кто, как они сами только что узнали, нарушал Его запрет, принося людей в жертву повелительнице смерти. Даже господин справедливости не станет разбираться, кто осознанно совершал преступление, а кто – лишь жил с ним рядом, ни о чем не зная. В вечности это не будет иметь никакого значения. И, значит, впереди всех их ждет страшная кара... Мир будет жить самой счастливой и светлой эпохой, а они - мучиться в черной пещере госпожи Кигаль...
Поморщившись, караванщик поспешно отвернулся от чужаков. Он понимал: все люди не могут быть одинаково сильны в своей готовности на самопожертвование ради других. Многих заботит по большей части лишь собственная судьба. Однако подобные мысли рождали сейчас в его сердце лишь презрение. Он был не в силах понять: как можно находиться рядом с богом и быть при этом столь низменным и пустым?
-Лина! - окликнул он женщину, стоявшую чуть в стороне, не спуская напряженного взгляда с священного холма, превратившись в ожидании возвращения мужа в безмолвную неподвижную статую со скрещенными перед грудью руками, распущенными волосами и напряженным лицом - само олицетворение ожидания и надежды. - Лина! - ему пришлось подойти к ней ближе, окликнуть вновь, на сей раз куда громче. И лишь тогда женщина очнулась.
-Что, Атен? - она на миг повернулась к хозяину каравана, но лишь затем, чтобы, скользнув по нему пустым взглядом, затем, с поспешностью боявшегося опоздать на встречу с судьбой человека, вновь направить все свое внимание на священный холм, с трепетом ожидая того мига, когда, наконец, покажется фигура Лиса. Губы Лины чуть заметно трепетали, повторяя слова молитвы, призванной упросить богов защитить супруга и поскорее вернуть к ней назад.
-Нельзя так мучить себя, - проговорил он те слова, которые еще миг назад кто-то другой мог сказать, глядя на него самого, - отвлекись на миг. Подумай о детях. Наверное, они уже проснулись, - заметив, что женщина с сомнением оглянулась на свою повозку, хозяин каравана продолжал: - Тебе нужно позаботиться о них. Это долг матери.
-Я... - ее душа разрывалась между желанием пойти к сыновьям, спеша убедиться, что с ними ничего не случилось, и страхом хоть на миг повернуться спиной к тому пути, по которому ушел Лис, словно этим она не только бросала мужа. Наконец, она сделала выбор, сколь бы мучительным он ни был. - Я оставила с сыновьями рабыню. С ними все будет в порядке... Если это вообще сейчас возможно...
-И, все же, иди к ним. Сколько бы ни было отведено времени, лучше провести его с детьми.
-А ты? Почему ты не с Мати?
-Я не достоин этого.
- А в чем провинилась девочка? За что ты наказываешь ее?
-Мати ничего не знает. Она со своими питомцами. И, хочется мне верить, счастлива в своем неведении... Я же могу очернить ее душу перед лицом конца. Нет, пусть уж лучше все остается так, как есть.
-Атен! О чем ты вообще думаешь? - женщина взглянула на него с осуждением. - О каком конце? Ты что же, сомневаешься в том, что Шамаш… Конечно, Он победит! Иного просто не может быть, не должно! Слышишь!
-Но что же тогда тревожит тебя? - Атен глядел на женщину, не понимая ее.
-Судьба мужа, конечно! - воскликнула Лина. - Ведь он - простой смертный! - ей потребовалось несколько мгновений, чтобы перевести дух. А потом она продолжала: - Наверно, это кажется тебе эгоизмом...
-Нет, - с пониманием и сочувствием глядя на нее, проговорил Атен, - это не эгоизм, а забота о близком...
-Все дело в том, что я очень сильно люблю его! ...Атен, что же это? Неужели любовь сильнее веры?
-Не сильнее, нет. Она просто другая. Вера успокаивает душу, любовь заставляет ее трепетать... А где трепет, там и страх...
-Спасибо, Атен.
-За что? - удивился тот. - Это ты вернула мне веру, которую я потерял, видя лишь себя в мире, а не мир вокруг себя...
-А ты помог мне понять, что в моем чувстве нет ничего постыдного, как я считала прежде.
-Да... - он вздохнул, оглянулся на горожан. Только что он осуждал их за слабость, теперь же он взглянул на чужаков иначе... Может быть, как и Лина, они беспокоятся не о себе, а о близких? Тогда их можно понять.
"Они беспокоятся... - караванщик болезненно усмехнулся. - А я о своей дочери даже не подумал. Меня заботило, что будет со мной, что почувствую я, а не каково ей..."
-Поверь, - вновь заговорила женщина, но это были своего рода мысли о своем, наболевшем, - мне бы очень хотелось быть рядом с детьми. Но не могу же я разорваться! Атен, он ведь вернется? - спросила она, глядя на хозяина каравана глазами, полными боли и отчаяния.
-Конечно.
-Я боюсь, - на глаза женщины набежали слезы, которые она была уже не в силах скрывать. Душа металась, не находя пути вперед в жгучем холоде белого безмолвия метели. Лине сейчас так нужно было на кого-нибудь опереться!
-Ну, не надо, не плачь, - Атен обнял ее за плечи, она прижалась к его груди, пряча залитое слезами лицо в складках одежды, - ты ведь такая сильная. Я всегда знал, что, если со мною приключится беда, ты не оставишь мою малышку, присмотришь за ней...
-А ты? - она вскинула на него мокрые, покрасневшие глаза. - Ты ведь тоже не оставишь моих сыновей? Обещай мне, Атен, позаботиться о них как о собственных детях, если... Если что...
-Откуда такие мрачные мысли? - странно, но рядом с этими столь человечными и конкретными страхами его ужас перед лицом конца мироздания начал тускнеть.
-Если Лис... Если с ним... - она не договаривала фразы до конца, обрывая их, словно от этого скрытые за словами страхи становились менее реальными. Но нельзя прятаться от самой себя до бесконечности. Рано или поздно приходится признавать, смиряясь с судьбой, то, что на одной из дорог, ведущих вперед, может ждать беда. - Я не смогу жить без него! - быстро зашептала она. - Ни дня, ни часа! Я... Я уйду за ним...!
-Лина, Лина! - караванщик осуждающе взглянул на нее. - Как ты можешь думать о таком!
-У меня есть на это право! Есть! Ведь я его жена! Боги милостивы. Они разрешат мне не расставаться с тем, кто идет по одному со мной пути!
-Но ты еще и мать!
-Наши сыновья... Они поймут меня, я верю. Ты ведь не бросишь их, поможешь вырасти?
-Конечно, я позабочусь о них. Но, Лина, небожители не одобрят такой выбор. Они... – караванщик хотел еще что-то сказать, но остановился, качнул головой: - Великие боги, да о чем мы с тобой говорим! Не престало раньше времени оплакивать живого!
-Всегда нужно готовится к худшему. Говорят, что скорбь вызывает жалость у бога судьбы и господин Намтар стирает с лица вечности самые ужасные из путей.
-Самые ужасные...
-Тебя ведь тоже что-то тревожит... Что? Расскажи! Тебе станет легче.
-А как же ты? К чему тебе полнить чашу боли еще и моими сомнениями и страхами?
-Ты выслушал меня. Я хочу ответить тебе тем же.
-Если бы знала ответы на те вопросы, которые не дают мне покоя. Что со мной? Что держит меня здесь, не дает пойти к Мати, когда душа знает, что я ей сейчас нужен, как никогда?
-То же, что и всех. Оглянись.
Мужчина повернулся. Его взгляд скользнул по лицам людей - своих и чужих, которые, застыв на месте, стояли, не сводя взгляда со священного храма. В их глазах было ожидание, губы шептали молитвы, на лицах застыло напряжение, когда каждый последующий миг ожидания ложился на них новой морщинкой.
-Это выше нас, - продолжала караванщица. - Ты заметил, что никто из спавших в миг, когда все началось, не проснулся? Ни один новый горожанин не пришел на площадь, и, в то же время, никто из оказавшихся на площади, не покинул ее. Даже время... - она подняла взгляд на небо, его серые бесцветные просторы со скользившими по ним толи облаками, толи тусклыми расплывчатыми тенями, - оно тоже ждет, что случится дальше.
-Да… Возможно, я чувствую это даже лучше, чем все остальные. Сейчас, здесь исполняется судьба. И не только нас, но всего мира… Что будет, если Губитель победит и на этот раз? – спросил он, и сам ответил на свой вопрос: - ничего…
"Но он не может победить! - в отчаянии кричала душа. - Шамаш - великий бог!"
"В прошлом это не остановило Губителя", - возражала холодная и бесчувственная память.
"Тогда Враг прибег к помощи обмана!"
"Что помешает Ему сделать то же и на этот раз?"
"Но..."
"Шамаш даже не осознает себя богом, он не помнит..." - караванщик скривился от боли. Эти мысли... Они были невыносимы, сводили с ума своей безнадежностью. Более того: рядом с тем образом, в котором являлось будущее, безумие выглядело сладким сном, светлым избавлением...
-Атен, - качнула головой караванщица, - что бы там ни было мы должны верить в Шамаша, Его мудрость и могущество, - вздохнув, она чуть слышно добавила: - В конце концов, нам ведь больше ничего не остается...
-Да - ничего... Наш мир не выдержит Его смерти.
-Без Него земля обречена. И это понимаем не только мы, но и боги.
-Вряд ли следует надеяться на помощь небожителей. Вспомни госпожу Кигаль. Конечно, хвала Ей за то, что Она не пошла против брата, но... Она могла бы и помочь Ему... Видимо, богам все равно, что станет с нашим миром.
-Они всегда смогут создать другой.
-Светлый, чистый, полный жизни... Вот только... Жаль, но в этом мире нам места не найдется...
Какое-то время они молчали, глядя на священный холм... Сначала им казалось, что они готовы прождать так целую вечность. Но время тянулось так мучительно медленно! Оно не вносило никакого изменения в полотно пространства, оставляя его пустым и потерянным. Не важно, что из-за туч вышло солнце, ведь даже его свет не мог вернуть в души людей покой и уверенность, может быть потому, что те не видели его, глядя в иную сторону, ожидая возвращения иного святила...
-Что же так долго... - прошептала Лина.
-Для богов время - нечто совершенно иное, чем то, что видят в нем люди. Что для небожителя лишь миг, человеку становится веком.
- И сколько веков пройдут тут за один миг там? - она качнула головой в сторону священного холма.
-На все воля богов, - вот и все, что мог сказать в ответ караванщик. Атен боялся этого времени ожидания, ненавидел его, проклинал и столь же страстно молил...Молил только об одном: если за ним ждет лишь неминуемый конец и бескрайняя пустота, пусть то время, что лежит за мгновение перед концом, продлится вечность...
-Странно... - чуть слышно проговорил Атен.
-Что?
-Если все, кто спал, так и ждут исполнения судьбы за чертой снов, почему Мати проснулась?
Женщина какое-то время молча глядела на него, затем пожала плечами.
-Не знаю, - проговорила она. - Возможно, ее будущее решается не здесь.
-Но как это возможно?
-Атен, - робкая улыбка скользнула по губам у женщины. - А ведь это... - она еще сама до конца не верила в те светлые мысли, которые забрели к ней в голову, но те уже согревали ее своим теплом. - Это означает, что конца света не будет! Ведь законы мироздания не знают исключений и если у малышки есть грядущее, то и другие смогут найти его. Это знак! Знак нам, чтобы мы верили, надеялись в лучшее и не впадали в отчаяние!
...Между тем Мати добралась до повозки мага.
-Шамаш? - тихо позвала она. Никто не ответил и девочка чуть приподняла полог, заглядывая внутрь.
Никого. Девочке хватило мгновения, чтобы понять это, когда единственное, что она увидела, были лежавшие в дальнем углу, сжавшись рыжими комочками друг возле друга, сладко посапывая, поскуливая во сне, волчата.
"Но где же Шамаш?" - не давал ей покоя вопрос.
Она повнимательней пригляделась к малышам, веря, что те заметили б, если бы с их хозяином что-нибудь случилось.
"Они бы почувствовали приближение беды и уж конечно не оставались столь спокойны. Значит, с ним все в порядке".
И, все же, что бы там ни было, она должна была найти Шамаша.
Выбравшись наружу, Мати огляделась, ища, у кого бы спросить. Она уже хотела позвать отца, но тут ей на глаза попалась сидевшая чуть в стороне, возле догоравшего костра девушка в одеждах горожанки. Невзрачная, сероволосая, она замерла, склонив голову на грудь, сжавшись в комок. Несмотря на жару оазиса, чужачка дрожала, как от страшного холода снежной пустыни.
-Здравствуй, - Мати осторожно приблизившись к ней.
-Ой! - горожанка в страхе вскочила на ноги.
-Ты слепая... - заглянув ей в лицо, вдруг поняла девочка, которой сразу стало жаль горожанку. - Не бойся, я не причиню тебе вреда.
-Кто ты? - спросила та.
-Дочь хозяина каравана, Мати. А ты?
-Лика... - она немного успокоилась, осознав, что с ней говорит всего лишь маленькая девочка, испуганная ничуть не меньше ее самой. - Господин Шамаш разрешил мне побыть здесь, пока Он не вернется.
-Шамаш ушел? - Мати вскинула голову, недовольно наморщила носик. - Но почему! - обиженно воскликнула она.
- Чтобы помочь пленникам...
- Ри и Сати? - девочка вздохнула. Она слышала, как взрослые говорили между собой о пропаже подростков. Пусть Сати никогда ей не нравилась - зазнайка и вообще, но вот Ри... Мати замерла на миг, спеша заглянуть в свое сердце. Да, действительно, ей было больно думать о том, что Ри угрожает беда. И вообще... - Родители наверно жутко волнуются, - проговорила она, качнув головой.
-С ними мой брат и... - девушка всхлипнула, глотая катившиеся безудержным потоком горькие слезы.
-Не волнуйся, Шамаш спасет их всех, - она подошла к горожанке, несмело коснулась руки. - Все будет хорошо, - сказав это, девочка, которая и сама была близка к тому, чтобы разрыдаться, поджала губы, оглянулась, ища отца и заметив его на том самом месте, где она оставила некоторое время назад, бросилась к нему.
-Па-ап! - издали закричала она.
В ее голосе было столько страха, что хозяин каравана вздрогнул, поспешно обернулся, испугавшись, что дочери угрожает опасность. Он сорвался с места, побежал навстречу, готовый защитить свою дочь от всех бед мироздания.
-Что с тобой? - караванщик подскочил к дочери, опустился рядом с ней на колени, взял за руки.
-Почему ты отпустил его! - на ее глазах были слезы, в голосе - боль. Расстроенная, разозленная, девочка ударила отца в грудь крепко сжатыми кулаками, вымещая на нем всю свою обиду и отчаяние.
-Мати, милая... - он не знал, что сказать.
И девочка, заглянув в его глаза, вдруг увидела в них страшную боль, с которой не могли сравниться никакие другие страдания тела и души.
-Прости, папочка, - она прижалась к его груди, не замечая слез, покатившихся из глаз.
-Успокойся, моя дорогая. Все будет хорошо.
-Шамаш скоро вернется?
-Конечно, родная.
-Мы должны только верить, правда?
-Да. Верить... - он коснулся ее шелковистых волос, провел рукой по головке, вспоминая свой чудесный сон-мечту, явившийся ему в лучах огня, моля богов сделать его столь же солнечной и счастливой явью.
Он скорее почувствовал, чем заметил, как вздрогнула, зашевелилась толпа за спиной. Сердце вдруг пронзила боль. Она была сильной, и, все же, терпимой. Однако горожан она заставила согнуться, со всей силой прижимая руки к груди, будто их страдания были куда сильнее. Но если так, почему?
-Пап? - девочка стояла рядом, как ни в чем не бывало. На ее лице были следы удивления, но не боли.
-Как ты, милая? - спросил Атен.
-Нормально. Пап, что со всеми? - она глядела вокруг, не понимая, что происходит.
-Лина? - оставляя без ответа вопрос, на который он все равно не знал, что сказать, караванщик повернулся к женщине.
-Со мной все в порядке, - тяжело дыша, проговорила она. - Но город... С ним что-то случилось...
-Что?
-Не знаю, Атен. Я чувствую то же, что и ты. Не более того.
-Тогда пойдем, - он повернулся, направился к чужакам.
Жители города прятали свои чувства от глаз пришельцев, и, все же, караванщик видел, что они чувствуют нечто, что были не в силах разглядеть странники.
-Что вас тревожит, чью смерть вы оплакиваете? - спросил он ближайшего из горожан.
-Неужели ты не понимаешь? - прошептал тот, не спуская взгляда со священного храма.
-Нет, - Атен качнул головой, безжалостно вырывая из сердца ростки отчаяния, которые всходили всякий раз, когда он думал об опасности, угрожавшей Шамашу, с безумным упрямством убеждая себя в том, что он непременно почувствовал бы, если б беда коснулась Его.
-Прежний Хранитель мертв, - с безнадежностью обреченного проговорил горожанин.
Облегченно вздохнув, понимая, что мрачные предчувствия и страхи на сей раз обошли явь стороной, хозяин каравана пробурчал:
-Туда ему и дорога.
Он не собирался скорбеть по поводу смерти негодяя, который приносил в жертву людей, обманом заманивал в ловушку чужих детей, а в конце вообще - словно ему было мало всего остального! - воззвал к Губителю, называя Врага всего сущего своим господином!
-Да... - горожанин вздохнул, смиренно соглашаясь со всем, разве что это "смиренное согласие" несло в себе куда больше боли, чем все раны тела. - Да... - повторил он, а затем, опустив голову, не смея взглянуть на хозяина каравана, понимая, какие чувства им движут и не осуждая за нескрываемое презрение, продолжал: - Но, каким бы он ни был, он был Хранителем этого города и без него все мы обречены... Я уже ощущаю дыхание смерти...
-Вы найдете нового мага, - проговорил Атен, совсем по-иному взглянув на чужака, испытывая теперь жалость и сочувствие.
-Если бы это было так просто! - мужчина качнул головой. - Я-то ничего, я пожил свое... Но у меня есть дети... Что будет с ними?
Горожанин умолк, замер, опустив голову на грудь. Караванщик тоже молчал, с печалью глядя на собеседника, не зная, чем утешить его и возможно ли в такой день найти утешение.
Чужак изменялся, старея и дряхлея прямо на глазах. Волосы, которые еще недавно были лишь слегка тронуты сединой, побелели, кожа приобрела болезненный желтый вид, во взгляде появился лихорадочный блеск. У Атена было такое чувство, что он видит, как человек умирает, будто время понеслось в сотни, тысячи раз быстрее, пробегая годы жизни за краткое мгновение. Казалось еще миг - и все будет кончено. Вот сейчас, сейчас...
Но тут чужак обратил на него свой взор, и караванщик поспешил отвернуться. Атен боялся заглянуть горожанину в глаза, зная, что увидит в них свое отражение, предвидя, каким оно будет, чувствуя, как его собственная кожа, став тонкой и сухой, сухая, глиняной коркой стянула лицо. На плечи навалилась тяжесть, а руки вдруг ослабев, никак не могли сдержать дрожи.
И вдруг пришло облегчение, словно наступил первый миг пробуждения от тяжелого, дурманного кошмара. Воздух перестал жечь грудь, став свежим и прохладным. Тучи над городом рассеялись, в бесконечных просторах синих небес засияло яркое солнце. Место призраков заняли звонкоголосые пичужки.
Превращение, коснувшееся мира, было таким внезапным, что в первый миг земля замерла, задохнувшись от счастья, не в силах справиться с собой, заставить душу покинуть это счастливейшее мгновение возрождения, чтобы идти дальше, вперед.
Все это было удивительным, и, все же, столь мелким, не важным, в сравнении с тем, что происходило в душе. Она как будто очистилась, освободилась от страхов, сомнений, но не только... Как Атен ни старался, он не мог выразить это словами, облечь пониманием. Да и важно ли это? Главное, он чувствовал, знал наверняка: все происходит на самом деле и не только с другими, но и с ним самим...
-Что это? - горожанин выглядел ошарашенным, не понимая, что творится вокруг. Он отчаянно крутил головой, оглядывая площадь в поисках если не причины, но хотя бы знака, символа, следа, указывавшего путь туда, где ждал ответ на все незаданные вопросы. Потом, стремясь найти неведомое во внешнем мире внутри себя, он прислушался к тому, что происходило в его собственном сердце, душе. - Странно, - проговорил он, - боль ушла. Это чувство... Я не знаю, как оно называется... близость смерти или что-то в этом роде. Оно больше не заставляет, смирившись с тем, что выглядит неминуемым, падать на колени перед судьбой, приближая конец, стремясь к пустоте... Вот только страх перед будущим... - он качнул головой. - Почему он остался? Стал другим, более гладким, мягким что ли, но все равно - остался?
-Надежда, - прошептала Лина, которой потребовалось больше времени, чем мужчинам, чтобы прийти в себя после всего случившегося. Вернее - того, что чуть было не произошло. - У нас, у всего мира, который должен был умереть уже сейчас, появилась надежда... Но надежда - это еще не само спасение.
-Тени исчезли... - запрокинув голову, глядя на небо, проговорил горожанин.
-Их хозяин ушел, - улыбка чуть тронула губы караванщика, который облегченно вздохнул, чувствуя, видя, зная, что самое страшное уже позади.
- Губитель повержен?
-Да... - он хотел сказать что-то еще, но его остановил какой-то звук... Смешок...
-Странные вы, взрослые, - фыркнув, проговорила девочка, о которой занятые самими собой люди, погруженные в собственные чувства и переживания, совершенно забыли. - Вечно что-то выдумываете!
-Милая, с тобой все в порядке? - Атен поспешно повернулся к дочери. На его лице вновь отразилось беспокойство, стоило караванщику задуматься над тем, что должна была почувствовать, испытать малышка, увидев ужасные превращения, коснувшиеся окружающих и ее саму.
Но Мати выглядела так, словно вообще ничего не произошло. На ее щеках лежал румянец, губы были сжаты, но не от страха или боли, скорее, от обиды, что взрослые, вместо того, чтобы позаботиться о ней, предались каким-то непонятным рассуждениям.
И вообще, их страхи казались ей такими глупыми. Ведь она бы обязательно заметила, если б что-нибудь случилось. Но, право же, все выглядело так, словно окружающие просто играли с ней в странную, известную лишь им игру.
-Ну конечно же, в порядка! - девочка махнула руками. Она уже устала повторять это. Отец сегодня был таким непонятливым! И вообще... - Пап, а Шамаш когда придет? Пойдем к нему навстречу, а? Ну пап, пожалуйста! - заканючила она.
Атен замешкался, не зная, что сказать, как лучше поступить. Собственно, ему самому хотелось поскорее убедиться, что с Шамашем все в порядке, отыскать брата и хорошенько расспросить его о случившемся.
Он понимал, что лишь после этого ему станет легче. Окончательно же он успокоится, вернув Ри и Сати их родителям, а Лиса - жене и детям. Ведь он - хозяин каравана, который отвечал перед богами за жизнь каждого из своих спутников.
-Надо идти в храм... - проговорил горожанин. Не спуская пристального взгляда со священного холма, как завороженный, он двинулся вперед.
-Постой! - хозяин каравана схватил его за руку, удержал на месте.
-Твоя спутница права - нам была дана надежда, - незаметно к ним подошли другие жители города, не отрывавшие взгляда завороженных глаз от храма, который, как теперь казалось караванщику, начал медленно погружаться в сон - спокойный, безразлично - отрешенный, забывший о мире яви, чтобы обрести новую жизнь в странах сновидений, - шанс, который мы не можем позволить себе упустить, ведь другого нам даровано не будет.
-И что вы собираетесь делать?
-Пойдем к священному камню, коснемся его, чтобы он смог найти себе нового Хранителя.
Караванщик, раздумывая, повел плечами.
Да, так всегда поступали при смерти Хранителя. От простых, понятных слов не веяло угрозой, и, все же... Он сам не знал, откуда шла его уверенность, может быть, все дело в даре предвидения , но Атен чувствовал – это неправильно.
Караванщик вздохнул, качнул головой, убеждая себя, что ни к чему спорить с чужаками: "Зачем мне вмешиваться? Это их город, их судьба и их путь. Пусть поступают так, как должны".
И, убедив себя в этом, он отошел в сторону, пропуская горожан, которые медленно, шепча слова молитвы, двинулись к холму.
Атен уже хотел повернуться к Лине, чтобы задать ей очередной вопрос, который, так и не прозвучав, тотчас забылся, когда хозяин каравана заметил, что вслед за горожанами к храму направилась и Мати.
"Ну конечно, разве может что-нибудь обойтись без нее? Это любопытное создание ничего не пропустит!"
-А ты куда? - Атен не просто окликнул ее, понимая, что девочка может сделать вид, что не услышала, и убежать. Нет, на этот раз он догнал дочку, взял за руку, возвращая назад.
От храма больше не веяло ни опасностью, ни бедой. Однако это вовсе не означало, что маленькая непоседа не отыщет там неприятностей на свою голову.
-Искать Шамаша! - исподлобья глянув на него, бросила Мати, раздосадованная новой задержкой, когда она так торопилась! Весь ее вид говорил: пусть ее накажут, да вообще, пусть с ней делают все, что угодно. Но потом, а сейчас она поступит так, как считает нужным!
-Ох, дочка... - заглянув ей в глаза, вздохнул караванщик. - И что мне с тобой делать? - вместо того, чтобы возражать, настаивать на своем, соединяя просьбы с угрозами, он вдруг как-то сразу смирился с желанием девочки, словно видя в нем неизбежность.
-Атен, не беспокойся за малышку. Я пойду с ней, - проговорила Лина. В ее глазах была та же решимость. Они словно говорили: "Надеюсь, ты понимаешь, что я должна быть там, как можно ближе к мужу, я должна первой встретить его, когда он вернется..."
Караванщик вовсе не собирался возражать. Его мучила сейчас совсем другая проблема: Атену самому страстно хотелось подняться в храм. И единственное, что удерживало его от этого шага, было сомнение, вправе ли он сейчас, когда беда лишь только миновала, не успев далеко отойти в прошлое, покидать караван...
"Однако... - размышлял он, пожевывая нижнюю губу. - Здесь ничего не произойдет. Что бы там ни было, что бы нас ни ждало впереди, все случится там"…
-Ну, что же, - он повернулся к Мати и Лине, замерших на месте в ожидании его решения. - Раз так, идем.
Девочка с недоверием взглянула на него. Она-то думала, что отец разозлится, станет ругаться, кричать...
-Здорово... - прошептала Мати. А затем ее глаза заискрились от радости, маленькие холодные пальцы стиснули руку отца, потянули вперед. - Ну же, пошли скорее!
-Постой, подожди мгновение...
-Ну что еще! - та обиженно надула губы. "Ты ведь сам сказал!" - кричали ее глаза.
Но отец уже повернулся к ней боком. Его взгляд был устремлен на слепую девушку, которая накануне пришла к каравану вместе с вестником.
-Милая... - окликнул он ее, медленно, на ощупь двигавшуюся в сторону холма. Атен не сразу смог вспомнить ее имя... Он уже было решил, что та его и не называла вовсе, но тут вдруг оно вспыхнуло в памяти яркой искрой. - Тебя ведь, кажется, Ликой зовут?
-Да, - остановившись, горожанка обратила лицо в ту сторону, с которой до нее доносился голос.
-Разве тебе не следует оставаться с караваном? Шамаш поручил тебя моим заботам, и я намерен выполнить Его волю.
-Но я должна быть там! - воскликнула она, не сдержавшись. - Прости меня, - поспешила извиниться Лика, понимая, что не может так говорить со спутником бога солнца.
-Мы понимаем тебя, девочка, - улыбнулась Лина, подойдя к горожанке. Она осторожно взяла ее за руку, погладила по ладони, успокаивая. - Там те, чья судьба тебе небезразлична, - она обратила свой взгляд на Атена.
-Лика, я не могу не думать о данном слова... - он видел, как его собеседница напряглась, готовясь настаивать на своем, и, спеша ее успокоить, продолжал: - Но, так как я сам собираюсь подняться в храм, не стану мешать и тебе сделать это. Просто будет лучше, если ты пойдешь с нами, раз уж наши пути совпадают. Мы поможем тебе.
-Спасибо! - Лика улыбнулась, с радостью принимая помощь от этих милых, добрых людей, который избрал в свои спутники величайший из небожителей...
-Вот и хорошо, - проговорила Лина, беря девушку под руку.
-Ну, теперь мы, наконец, можем идти? – спросила Мати.
-Вперед! - караванщик махнул рукой в сторону холма.
Они поднялись к храму, вошли внутрь.
То, что открылось их глазам, было воистину восхитительно: огромные просторные залы, ни с чем не сравнимая красота внутреннего убранства, дух чего-то непонятного и от того еще более великого, наполнявший все вокруг.
А зала, в которой покоился магический камень... Казалось, что она принадлежала не миру людей, а божественным странам. Конечно, Атен понимал, что ничто на земле не могло в точности повторить небесное, когда неземной свет ослепит, пламень сожжет, дыхание умертвит то, что не в силах перенести истинного присутствия небожителей. Разве не в этом состояла главная причина того, почему боги в те редкие мгновения, когда Они посещали землю, старались являться не в своих истинных обличиях, а принимая образ смертных? Но и то, что предстало перед пришельцами, было воистину достойным отражением чуда.
В основании залы лежал круг. Пол покрывало золото, являя собой огромный солнечный диск. Стены возносились высоко вверх, к самому небу, которое ложилось на них словно свод, при этом не скрывая путей в небесные страны, а, наоборот, открывая их взору всех, притягивая к себе взгляд. Здесь становилось отчетливо видно, что обреченное судьбой ходить по земле смертное тело никогда не достигнет холодных высот, ибо этот путь не по силам ничему живому. Человек чувствовал себя маленькой песчинкой, одной из множества таких же, лежащих в пыли и не смеющих даже думать, мечтать о том, чтобы подняться в небеса...
И, все же, осознание этого не впивалось в сердце болью, чувством собственной ущербности. Даже зависть к небожителям, забредавшая на мгновение в душу, умирала, едва взгляд касался талисмана города - огромного камня, под чьим черным покровом, подобным пологу ночных небес, среди бесконечных глубин мрака мерцали отблесками неведомых далеких звезд искорки-вздохи.
При виде его мысли наполнялись гордостью: "Пусть мы - лишь жалкие смертные, но у нас есть нечто, чего нет более нигде - ни в небесных странах, ни в подземных владениях, ибо только здесь, на земле людей возможно существование величайшего из чудес - магического камня, в котором слиты все стихии, жизнь и смерть, сила и слабость, душа и плоть..."
Он притягивал к себе взгляд, чтобы более не отпустить никогда, завораживал, заставлял на какое-то время оцепенеть, лишившись способности не то что видеть, но даже думать о чем-либо ином. Должно было пройти время, прежде чем, выходя из-под власти первого, наиболее сильного и властного впечатления, пришедшие к магическому камню смогли оторвать от него взгляд и оглядеться вокруг.
Когда караванщики вошли в зал, в нем было где-то с две дюжины горожан. Но даже окажись их в три, пять, десять раз больше, это не создало бы впечатления толпы, когда каждый чувствовал себя стоящим в одиночестве посреди бесконечности.
-Пап... - Мати прижалась к отцу, чувствуя, как в ее сердце прокрался страх. Она не понимала, откуда он пришел и почему, ведь в этой зале было так прекрасно! И от этого непонимания страх становился еще сильней.
-Что, милая? - Атен положил ей на плечо руку, с удивлением замечая, что девочка, остававшаяся невозмутимой во время испытания, которое чуть было не сломило его самого, теперь, когда все осталось позади, вдруг задрожала как лист на ветру.
-Этот камень... неправильный, - глядя на талисман, проговорила Мати.
-С чего ты взяла? - Атену самому довелось увидеть магический камень лишь раз, и то в далеком детстве, которое, как теперь казалось, было частью совершенно иной жизни. Когда умер старый Хранитель Эшгара, ему было лет пять, не больше. Он плохо помнил, что происходило, единственное, что намертво запечатлелось в памяти, был образ камня - такого же черного, с яркими огненными прожилками. Нынешний от него мало чем отличался, может быть только это чувство... Камень в Эшгаре звал к себе, манил, просил коснуться своей поверхности, обещая за это весь свет и исполнение самой заветной мечты в придачу. Этот же влек взгляд, душу, но не плоть. Его не хотелось потрогать в стремлении ощутить внутри себя хотя бы отсвет скрытого в нем пламени. Но... Да какая, в сущности, разница? Скорее всего, дело вовсе не в камне, а в том, что теперь Атен – караванщик, который не имел с талисманом никакой связи.
 "Мати родилась в пустыне, - пришла ему в голову мысль, которая могла все объяснить. – Она не слышит зов камня, потому что чужая ему не только по жизни, но и от рождения".
Он перевел взгляд на дочку, спеша убедиться в верности своего предположения. Глаза девочки были настороженно сощурены, губы плотно сжаты, лоб нахмурен. Она сосредоточенно смотрела на магический камень, думая о чем-то, известном только ей, не спеша делиться сокровенным даже с отцом.
Это была ее тайна, последняя из оставшихся, о которой не знал никто, кроме Шамаша. Рука поднялась к груди, нашарила камешек-талисман, прижалась к нему...
От него веяло теплом и покоем, казалось, что он бьется в такт с ее сердцем, то ровно - когда она поворачивалась к стенам, откидывала голову назад, чтобы взглянуть на купол небес, то убыстренно - взволнованно - стоило ей пусть даже неосмысленно скользнуть взглядом по священному камню.
После того случая с чужим караваном Мати стала во многом полагаться на мнение камня. Когда он говорил: остановись, она замирала, сколько бы всего любопытного ни ждало ее там, за поворотом. Когда ее тело замораживал ужас, а талисман убеждал: "не бойся", она верила ему, а не своему страху... Как-то девочка рассказала об этом Шамашу. Тот пожал плечами, взглянул задумчиво, однако без тени укора или несогласия. "Камень - хороший советчик и верный друг, - проговорил он. - Слушайся его. Он может многому тебя научить. Только помни - ты его хозяйка, а не он господин твоей воли..."
Он всегда говорил с ней, как со взрослой. Мати это нравилось. Даже когда она никак не могла понять, что он имел в виду. Она научилась всякий раз превращать это в своего рода игру - череду вопросов и ответов, с помощью которых она находила разгадку - конфетку в мешке с подарками...
Мати улыбнулась своим мыслям. Но тут... Девочка вздрогнула, почувствовав, как забился, затрепетал камень у нее на груди. Она огляделась вокруг, ища причину, возможно - знак приближения опасности.
Но единственное, что она увидела, был какой-то горожанин, подходивший в священному камню.
Мати открыла рот, собираясь сказать... И так и застыла, не спуская взгляда с мужчины, с трепетом ожидая, что будет дальше. Ею овладело странное оцепенение, словно боги лишили ее возможности двигаться, говорить, даже думать, чтобы она не смогла вмешаться в судьбу, изменяя то, что уже было записано в книгу госпожи Гештинанны.
Горожане замерли на своих местах. Никто не оспаривал права того человека первым испытать свою судьбу. И дело здесь было не в признании его первенства, а отсутствии у других мужества сделать первыми решающий шаг. С нетерпением и тревогой, с надеждой и, в то же время, с робкой мыслью - "Может, все-таки новым Хранителем станет не он, а я...", они ждали, что будет дальше.
-Нет! - вдруг вскрикнула Лика, сжав вмиг ставшими холоднее льда пальцами руку караванщицы. - Не делай этого!
Мужчина остановился, повернул к ней лицо, удивленный странным поведением девушки и одновременно разгневанный тем, что кому-то вздумалось остановить его в шаге от цели.
-На камне лежит кровь! Он не примет силу жизни! Он жаждет лишь новых жертв!
-Это богиня смерти тебе сказала? - резко бросил ей горожанин.
-Я... - она растерялась, расслышав в голосе не только недовольство, но и недоверие, словно мужчина полагал, будто та, на ком лежит покровительство госпожи Кигаль, выполняя волю своей хозяйки, специально мешает жителям города избрать судьбу, которая вела бы их прочь от мрачного алтаря повелительницы подземных земель.
В глазах Лики зажглись слезы.
-Ну что ты? Успокойся, дорогая, - зашептал ей на ухо добрый, заботливый голос караванщицы, мягкие теплые пальцы коснулись плеча.
-Почему они так? Я ведь не виновата, что госпожа Кигаль выбрала меня!
-Конечно, милая. Такова была воля богини и не дело смертному идти Ей наперекор!
-Я просто хочу помочь! - она вновь повернулась к женщине. Если бы Лина не знала, что ее спутница слепа, она бы подумала, что девушка не просто смотрела ей в глаза, но заглядывала в самую душу. - Пожалуйста, уговорите его остановиться! Сейчас нельзя касаться камня!
-Пап, - Мати потянула отца за руку. - Она права, - лицо девочки стало холодным, словно его обдуло дыханием метели. Глаза, глядевшие на камень, потемнели.
-Дочка, откуда нам с тобой знать это? Мы ведь караванщики.
-Я знаю, - упрямо настаивала на своем девочка. - Останови его!
Атен заглянул ей в глаза. В них была такая убежденности, что в душу караванщика закрались сомнения.
"Малышка столько времени проводит с богом солнца... Возможно, Он обучил ее чувствовать такие вещи..." - мелькнуло у него в голове.
-Послушайте, - повернувшись к горожанам, неуверенно проговорил он, - может вам действительно не стоит торопиться... Времени еще достаточно, и…
Шедший к камню даже не взглянул на чужака. Его глаза были прикованы к камню, чье мерцание передавалось им, наполняясь отсветами пламени, как ледяная корка, отражавшая свет далеких звезд. Рука потянулась… Или это камень подался вперед, навстречу человеку. Так или иначе, они соприкоснулись... И в тот же миг залу озарила яркая вспышка, заставившая всех зажмуриться. Неведомая, безжалостная сила, вырвавшись молнией из бесконечности, скрытой под черной поверхностью талисмана, вонзилась в тело горожанина, отбросила к стене, заставив собравшихся в зале в ужасе отпрянуть в стороны, с силой ударила о камни, разбросав вокруг кровавые брызги, затем, оставляя алый след, протащила назад, чтобы камень омылся кровью своей жертвы, принял ее последний вздох.
Прошло несколько мгновений тягостного, оцепеневшего от ужаса увиденного молчания. В тишине не было слышно даже дыхания, словно люди были не в силах заставить себя вдохнуть наполнившийся смертью воздух.
Затем, ощутив страх куда раньше понимания, толпа низко зашипела, загудела, словно осиный рой.
-Уходим отсюда! Скорее, прочь! - никто больше и думать не мог о том, чтобы приблизиться к камню, коснуться его. После того, что совершилось у них на глазах, это казалось немыслимым.
Но, как они ни старались, как ни спешили, им не удалось сдвинуться с места. Ноги приросли к полу, тело отказалось повиноваться, а камень, не спуская с пришедших к нему бесконечного множества своих пристальных сверлящих насквозь глаз, взял полную власть не только над душами, но и телами и теперь смеялся над теми, в ком видел лишь жертв.
-Пап, - вывел Атена из оцепенения голос дочери, - я знаю, что сама напросилась сюда. Но... - она огляделась, недовольно сморщилась, - давай уйдем. Мне здесь не нравится.
-Конечно, дорогая, - караванщик замотал головой, стараясь прогнать тот кошмар, который отступил, но не исчез совсем... - Сейчас... - наконец, ему удалось отвести взгляд от талисмана, отлепить ступню от пола...
-Лина, - он потряс женщину за плечо.
-Что? - та с трудом очнулась, шевельнулась. - Великие боги, что же здесь происходит?
-Не знаю, - он с опаской поглядывал в сторону камня, боясь, что тот постарается вернуть беглецов. - Давайте выясним это как-нибудь в другой раз. И в другом месте. Пора выбираться отсюда.
-Да, - та кивнула, огляделась, схватила за руку стоявшую рядом с нею Лику, потянула ее за собой. - Милая, нужно уходить...
-Караванщик! - до них донесся полный боли и отчаяния голос горожанина. Атен узнал его - это был тот самый мужчин, с которым он говорил на площади.
Жителю оазиса пришлось собрать воедино все свои силы, напрячься, так что на лбу выступили капельки пота. Как бы ни было сильно притяжение талисмана, ему удалось его ослабить достаточно, чтобы губы смогли шевельнуться, роняя вымученные вздохи - слова.
-Помоги! Я понимаю, мы никто для тебя, и все же...
-Что я могу? - вздохнул Атен.- Я всего лишь торговец...
-Ты спутник бога солнца! - горожанин взглянул на него с сомнением, удивляясь тому, что караванщик не понимает этого... Или… В его глазах отразились сомнения. Что если все дело в том, что чужак лишь прятался за этим неведением, не желая делиться своей удачей, помогая тому, с кем его более никогда не сведет дорога жизни? Чужая душа - потемки. Можно найти тысячу причин, начиная с простой обиды за дерзкие слова того, кто уже поплатился за них жизнью. Разве караванщик не предостерегал их о приближающейся беде? Они сами не захотели его слушать. Что ж, за то боги им судьи.
Атен прочел тоску в глазах горожанина, понял его мысли, которые отозвались болью в сердце
- Я постараюсь, - сглотнув комок, вдруг подкатившийся к горлу, проговорил он, - помочь вам, - он говорил с той искренностью, в которой было невозможно усомниться.
-Спасибо тебе... - пленники камня глядели на него с такой благодарностью, словно караванщик уже спас их. - Воистину, ты достоин своей судьбы.
"Достоин ли?" - на миг в его сердце вновь вернулись былые сомнения, но уже совсем скоро от них не осталось и следа, стоило хозяину каравана задуматься о другом.
Он дал слово, принимая на себя ответственность за чужие жизни перед лицом богов. Но как его исполнить?
И тут его ладонь сжали холодные пальчики девочки, возвращая уверенность и силу. В голову озарением пришла мысль: "К камню подходят по одному. В этом зале каждый человек чувствует себя одиноким. У этого есть своя причина - талисман дает жизнь всем, живущим на окружающей его земле, однако видит, осознает, признает только одного человека - Хранителя...А этот, наверное, одурманенный смертью, еще и жертву... Все, кто не маг, для него - жертва... Все. Но не все вместе, а каждый по отдельности..."
-Скорее беритесь за руки! - крикнул Атен. - И повернитесь к камню спиной. Не смотрите на него, - на всякий случай добавил он.
Караванщик хотел как можно скорее выбраться из залы, ставшей вдруг ловушкой. Вряд ли горожане испытывали в эти мгновения иное желание, но их движения продолжали оставаться чрезвычайно замедленными. Атен понимал, что виной тому камень, и, все же, в его груди всколыхнулось недовольство.
-Поторопитесь! - не выдержав, бросил он, хоть и прекрасно понимал, что нет никакого смысла подгонять тех, кто и так делал все от них зависящее, чтобы поскорее покинуть это ужасное место.
И тут вдруг...
-Лис! - вскрикнула караванщица. Забыв обо всем, она выпустила руку Атена и бросилась к входившему в залу мужу.
-Лина, постой! - попытался остановить ее хозяин каравана. - Это может быть мираж…
Но женщина не слышала его. Она не видела ничего вокруг, словно весь мир перестал существовать. Лишь когда, запыхавшаяся, она упала на грудь мужу, согреваясь его теплом, улыбка коснулась ее губ, с которых сорвался сладостный вздох облегчения.
-Лина, Лина...- караванщик растерянно смотрел на нее, не зная, как успокоить жену, которая казалась ему всегда такой сильной, мужественной, а в этот миг предстала беззащитной и хрупкой, словно цветок на приграничье между городом и снежной пустыней.
Лис, смущенно улыбаясь, повернулся к Атену, развел руками, словно говоря: "Ну что с ней поделаешь? Как поймешь? Кажется, радоваться надо, плясать, смеяться, а она вдруг расплакалась у всех на виду".
-Дядя Евсей! - девочка вырвала ладошку из рук отца и бросилась ко второму из входивших в залу. - Хорошо, что с тобой все в порядке. Я беспокоилась за тебя... - она закрутила головой, глянула за спину караванщику. - А где Шамаш? Разве вы не вместе уходили?
Вслед за ней к вошедшему в зал поспешно подошел Атен, встал между дочерью и братом, словно заслоняя малышку собой, как от врага... или демона.
-Это не призраки! - донесся до него полный счастья и блаженного покоя голос Лины. - Это они , действительно они! - ее устремленные на мужа глаза сияли. - Из плоти и крови... И они живы!
-Что с тобой, приятель? - Евсей смотрел на Атена, не скрывая улыбки. - Родного брата решил не признавать? Неужели я так изменился? - караванщик огляделся вокруг. Его взгляд скользнул по испуганным лицам горожан, в глазах которых сохранившийся с прежних мгновений ужас смешался с удивлением нового времени. - Почему вы не радуетесь, люди? Или вы не знаете - господин Шамаш победил Губителя!
-Мы знаем, - поспешно проговорил Атен, а затем продолжал: - Это замечательно. Просто великолепно. И я с радостью послушаю твой рассказ... Но потом, Евсей. Не здесь, - он с опаской оглянулся на камень, - не рядом с ним...
- Талисман города, - караванщик понимающе кивнул. Только теперь он заметил тело жертвы, лежавшее в луже черной крови. Его лицо тотчас помрачнело, брови сошлись на переносице. - Но я думал, что жертва этого года не была принесена...
-Это все камень. Он убил того, кто осмелился к нему прикоснуться.
-Да... Маг говорил, что он отравлен жертвенной кровью...
-Маг? - Атен взглянул на брата с долей удивления. Уверовав, что Шамаш - бог солнца, караванщики перестали называть Его наделенным даром. "Странно... После боя, победы властелина небес над Губителем Евсей должен был бы оставить все сомнения в Его божественной природе..."
-Да, ее брат, - тот качнул головой в сторону Лики.
-Ларс? - девушка встрепенулась, едва услышав это: - Он жив? С ним все в порядке?
-Да, - Евсей не видел смысла причинять боль душе девочки рассказами о ранах горожанина.
-Но где он? Почему не пришел с вами?
-Действительно, Евсей, - Атен бросил на брата хмурый взгляд. - Где все остальные? - более всего ему хотелось узнать, куда ушел Шамаш. Но он не мог спросить об этом, понимая, что боги не объясняют смертным своих поступков. Если Он решил уйти - что ж, на то Его воля. Караванщик был готов ждать возвращения сколь угодно долго, даже всю вечность, лишь бы знать, что ее конец вновь пересечет пути небожителя и каравана.
Караванщик вздохнул, прежде чем заговорить вновь.
-Мы нашли Ри и Сати. Не знаю, что Губитель сотворил с ними, но девочка... - вновь вздохнув, он качнул головой. - Она стала похожей на тень, которая мечтает не о вечном сне, а об истинной и бесповоротной смерти - погружении в пустоту...
-Ее родители... Им будет трудно смириться с таким приговором судьбы... Неужели ничего нельзя сделать?
-Не знаю. Мы упросили Шамаша провести ее через особый обряд испытания. Возможно, это даст ей новую судьбу... Но сейчас еще рано радоваться, ведь испытание - не спасение, а лишь путь, ведущий в неизвестность.
-У черты бездны надежда - все, о чем мы мечтаем... - проговорил Атен, которого события последних часов заставили почувствовать себя на миг служителем. В его разуме оставался лишь один вопрос: - Почему вы пришли сюда, вместо того, чтобы вернуться на площадь? - он понимал, что вряд ли его помощниками двигало простое любопытство. Скорее всего, тому была причина, и хозяин каравана должен был ее узнать.
-Шамаш назначил этот зал местом встречи, - произнес Евсей, еще раз оглядевшись вокруг. - Глаза ласкает красота, а душа чувствует себя попавшей в подземные пещеры госпожи Кигаль... Мда...Город действительно умирает...
-Но ведь он не умрет, правда? - лицо Лики было обращено к караванщикам. Они же молчали, задумчиво глядя на девушку, не зная, что сказать. Но это молчание было откровеннее всех слов.
В ее глазах зажглись слезы. Большими прозрачными каплями они срывались с ресниц, катились по щекам, оставляя за собой непройденные тропы, пути, на которые никому не будет суждено шагнуть...
Евсей качнул головой, бросил быстрый взгляд на горожан, которые, приблизившись к ним, замерли в нескольких шагах. Чужаки не смели вмешаться в разговор спутников бога солнца, но не пропускали ни единого слова из сказанного, словно в этих словах было их будущее - надежда и безнадежность.
-Не плачь, - к Лике подошла Мати, тронула за руку, - Шамаш что-нибудь придумает.
 

Глава 15
Бур и сам не понял, как переступил через черту. Он ждал, что решающему шагу будут предшествовать сомнения, страх, который заставит трепетать душу, хвататься из последних сил за остававшийся позади мир. А получилось – как-то случайно, просто в решающий миг юноша просто шагнул вослед за Ларсом, думая только о том, что не может бросить друга. И его охватила пустота.
Горожанин и сам не знал, как описать ее, ведь слово - это образ, а в том мире, в который он попал, не было ничего, словно он вошел в туман, столь густой, что не было видно ничего, даже поднесенной к самым глазам руки. И, все же, эта пустота не была полной, ведь в ней оставался он сам, его спутники, люди и небожители. И осознание этого успокаивало лучше всяких молитв.
Буру понадобилось некоторое время, чтобы немного прийти в себя, привыкая к чувству поразительной легкости, бесконечной свободы, когда более ничего не стесняло душу, не ограничивало ее полета.
-А здесь совсем не так страшно, как мне казалось, - проговорил он. - Наше мироздание куда ужаснее, чем это, ведь в пустоте нет ничего, что бы несло в себе угрозу... Ларс, а ты как считаешь? - но никто не ответил на его вопрос. Вокруг стояла тишина, не ведавшая даже эха. - Ларс! - чувствуя, как к сердцу начал подкрадываться страх, заставляя его биться быстро и нервно, постоянно сбиваясь с ритма, Бур вновь позвал друга, который оставался невидим за дымкой тумана, однако должен был быть где-то рядом, всего лишь в нескольких шагах. - Ларс! - он закрутил головой, но без толку, ибо со всех сторон было то же самое - густая молочно-белая дымка тумана.
 "Не мог же он далеко уйти! Я догоню его!"
Бур бросился вперед. Сначала ему действительно казалось, что он бежит. Вот только куда? Верное ли направление избрала его душа? Может быть, стоит повернуть?
Он даже запыхался, впрочем, скорее от метания мысли, чем от движения тела. Прошло какое-то время, ничуть не изменившее царившую вокруг белую муть. И юноше пришло в голову... А что если он и не бежит никуда, просто топчется на месте? Но ведь в пустоте нет места. И нет направления.
"Цель! У меня есть цель! Я должен, просто обязан найти Ларса! И этих караванщиков. Мне необходимо им помочь!"
Он упрямо продолжал бежать, даже скорее лететь, ведь под его ногами не было никакой опоры, в ту сторону, которую избрала его душа, не думая о времени, о себе, беспокоясь лишь о том, что он может быть нужен им уже сейчас, и тогда он не успеет прийти на помощь.
А потом вдруг туманная дымка затрепетала, замерцала неведомым ей светом, и в мгновение ока спала тончайшим покрывалом, открывая оку смертного зал дворца.
Лишенный окон, он был мрачен, но не черен, полнясь тусклым сиреневатым свечением, исходившим от стен, которые были подобны водному потоку. Высоко над головой вставал черный купол, или, может быть, само ночное небо, с которого тучи-невидимки стерли следы звезд. Под ногами была твердь - гладкая, словно вырезанная из цельного камня, ровно отшлифованная, стирая малейшие выступы и углубления и жесткая, непривычно твердая после полета в бездне.
Этот зал был просторен и пуст.
-Эй! - крикнул Бур, глядя вокруг.
-Эй! - послушно откликнулось эхо.
-Есть кто здесь? Отзовись!
-Есть кто здесь! Отзовись! Зовись! - оно старательно повторяло всю фразу, вкладывая в каждое слово особым оттенком какое-то свое чувство - то беззаботный смех, то издевку, - все, что угодно, за исключением безразличия.
Бур огляделся вокруг.
Это место... Оно не было таким жутко пустым, как оставшийся позади мир тумана, но от этого не становилось легче, скорее наоборот. Потому что в нем был страх.
Доселе одиночество не чувствовалось. Здесь же оно было чем-то осязаемым, камнем, легшим на плечи, давившим не только на тело, но и на душу.
Горожанин облизнул вмиг высохшие губы, стиснул пальцы, пробуя унять нервную дрожь.
-Бур! - донесся до него голос, который он не мог не узнать.
-Ларс! Где ты, дружище?
-Бур, помоги!
-Я сейчас! Держись! - он заметался, ища друга, не находя его, не зная, в какую сторону бежать. - Где ты?
-Здесь! Скорее!
Ему показалось, что голос доносится из-за стены. Но на гладкой сине-фиолетовой поверхности не было видно ни арок, ни дверей.
-Где же ты! - в голосе было отчаяние, которого Бур никогда прежде не слышал из уст друга. И это подгоняло быстрее ударов бича по плечам раба.
-Сейчас! Я рядом! - не задумываясь над тем, что делает, он разбежался и бросился на стену. В последний миг юноша, не удержавшись, зажмурился. Он ждал сильного удара о камни, вспышки боли. Но ничего этого не было. Стена действительно оказалась тем, чем показалась в первый миг - потоком воды, который обдал человека с головы до ног брызгами холодной липкой влаги, но не задержал, пропуская вперед.
Приоткрыв глаза, Бур с опаской огляделся вокруг, не зная, что ему предстоит увидеть, боясь обнаружить, что опоздал.
Новый зал был зеркальной копией предыдущего, столь же пуст и одинок.
И вновь до него донесся голос из-за стены.
-Бур! - теперь его звала на помощь девушка.
-Лика! - крикнул он в отчаянии, в то время как его душа замерла в сомнении: "Но почему она здесь? Ведь я оставил ее в караване! Зачем торговец отпустил ее? И как она попала сюда?"
-Помоги!
У него не было больше времени на раздумья и сомненья. Бур метнулся к стене, пересек поток огня, огляделся... И понял, что оказался в зале, точно таком же, как два предыдущем.
"Что же это? - его душу всколыхнули сомнения, в глазах отразилось отчаяние. - Демоны. Неужели это они водят меня за собой? Но зачем им? Просто ради развлечения?"
-Помоги! - вновь донесся до него крик, в котором смешались все знакомые и незнакомые голоса, полня воздух болью, увлекая душу за собой.
Но на этот раз Бур не побежал на зов. Стиснув зубы, сжав кулаки, он замер на месте, опустив голову на грудь, мысленно повторяя слова молитвы-оберега от злых сил...
-Не надо, смертный, не продолжай, - донесся до него новый голос, на этот раз незнакомый, холодно безразличный, - демоны тут ни при чем. Это я испытывал тебя.
Бур заставил себя поднять голову, открыть глаза. В нескольких шагах от себя он увидел невысокого, неказистого на вид... нет, он не мог назвать незнакомца человеком, понимая, что перед ним не смертный, а бог. Не старший, конечно, но все таки...
-Я - Намтар, - тот сидел на камне, поджав под себя ноги и обхватив колени руками.
-Прости меня, господин, я... - он не знал, как вести себя с бессмертным, пасть перед Ним на колени или...
-Подойди, - по тонким сероватым губам бога скользнула улыбка. - Право же, ты удивил меня: обычно никому из людей не приходит даже мысль в голову вновь обращаться ко мне с вопросом, когда судьба определяется лишь раз.
-Прости меня, господин. Я не хотел разгневать Тебя...
-Не извиняйся. Я знаю - ты пришел из-за своих друзей.
-Где они, господин? - Бур вновь закрутил головой, пытаясь отыскать хотя бы их след в пустоте просторного зала. - Я слышал зов о помощи...
-То было испытание.
-С ними все в порядке?
-Кто знает?
-Господин, прости меня за все эти вопросы, но я должен знать.
-Тебя интересует твое будущее?
-Нет. Я...
-Странно. Мне казалось, что смертные задаются вопросом о дне грядущем чаще, чем произносят слова молитвы. Неужели ты не хочешь узнать о том, что тебе суждено?
-Конечно, господин, хочу, только...
-Не спеши, человек, подумай хорошенько. Не всякому дано встретить меня, а уж получить ответ на самый сокровенный вопрос... - умолкнув, он качнул головой, взглянул на юношу, давая понять, как несказанно ему повезло. - Впочем, - продолжал Намтар, видя, что глаза собеседника не зажглись огнем радости, с губ не сорвался вздох томительного предвкушения, скорее наоборот, лицо подернулось дымкой печали, - я не собираюсь настаивать: ты вправе сам решить, о чем спрашивать.
-Господин, прости, прошу Тебя! Я понимаю, какой чести Ты удостаиваешь меня, и, все же... Сейчас все мои заботы в настоящим, - он вспомнил о том, что родной город умирает и никто, даже небожители, не могут ему помочь, ведь такова судьба Керхи, и, побледнев, чуть слышно проговорил: - И я знаю свое будущее...
-Ты ошибаешься, - Намтар рассмеялся тихим шуршащим смехом. - То, что ты знаешь - было до того, как вы вошли за грань. Сейчас все изменилось.
-Спасибо, господин, Ты возвращаешь мне надежду, которая уже стала казаться несбыточной мечтой... Я буду вечным Твоим слугой, скажи лишь: как мне вернуться в пустоту, к моим друзьям?
-Зачем? - удивился бог, глядя на странного смертного, который все делал не так, как должен был, выбирая из тысячи путей самый невероятный.
-Им может понадобиться моя помощь!
И вновь с губ Намтара сорвался смешок.
-Забавный малый! Да кем ты себя возобновил? Величайшим из богов или даже самим Свышним? Что ты, смертный, можешь сделать? Оставь наивные мысли. Даже если бы я знал, как открыть врата в тот мир за границей пустоты, это бы ничего не изменило, ибо твой путь там пройден, а иного не дано. Радуйся тому, что ты сумел выбраться. Гордись - это под силу даже не всем богам. О возвращении ж забудь.
-Но почему? - каждое новое слово, произнесенное господином Намтаром, казалось Буру страннее и непонятнее предыдущего. Сам он не видел в пустоте ничего такого уж страшного, дорога в густом тумане - только и всего. - Почему я не могу…?
-Бездну нельзя охватить взглядом, представить себе или предсказать. Ее нет. Здесь, перед чертой, о ней известно лишь очень немногое. Мы можем только предполагать, но никогда ничего не узнаем наверняка... Потому что Ничто не терпит нарушающего ее покой. И исторгает из себя.
-Господин, я не понимаю...
-Не важно, забудь. Прими как свершившееся и смирись с неизбежным... - тонкие губы вновь скривились в улыбке. - Хочешь ты того или нет, но, прежде чем отпустить, я предскажу тебе твое будущее, ибо тебе суждено его узнать.
Бур был не в силах отвести взгляда от бога судьбы. Сейчас, когда он, наконец, признался самому себе, как сильно жаждал этого знания, каждое мгновение промедления стало казаться вечными муками... И, все же…
- А это возможно? Это не изменит грядущего?
-Твоего? - рассмеявшись, Намтар качнул головой. - Нет, конечно. Ведь ты не захочешь его изменять... Ты станешь новым жрецом Керхи, лучшим среди тех, кто был и будет. Твое имя сохранится в легенде навечно, даруя бессмертие не только телу и душе, но и памяти...
-Спасибо, господин...
-Не перебивай меня, смертный! - в голосе бога был укор, но он, звуча тихо, практически неслышно, тонул в море веселья, когда Намтара весьма забавляло все происходившее, особенно вид собеседника, его смущенное лицо, растерянные глаза. - Я не сказал еще самого главного. Ты будешь счастлив и любим, окружен верными друзьями и старательными учениками, проживешь долгую жизнь, и... - он хмыкнул. - У вас с Ликой... - услышав это имя, юноша сразу покраснел, чувствуя, что бессмертный заглянул тот тайный уголок души, где Бур хранил свои самые сокровенные секреты. Между тем бог судьбы продолжал: -...родится дочь, затем, через несколько лет - сын, который будет наделен даром и со временем станет новым правителем Керхи, достойным светлого титула Хранитель... - он смотрел на собеседника, на лице которого отражались все чувства сердца и души, заставляя щеки то бледнеть, то вспыхивать смущенным румянцем. Насладившись этим зрелищем, с наигранной обидой он спросил: - Что же ты не благодаришь меня за судьбу? Воистину, она - бесценный дар. Я сам удивляюсь своей щедрости.
-Спасибо, господин, - Бур опустился на колени, склонил голову на грудь, старательно пряча глаза.
-Ты не рад? - на лицо бога набежала тень. - Поразительно! Как такое возможно! Что же, объясни мне непонятливому, тебя не устраивает? Что тебе суждено стать известным человеком, но при этом - только служить великим, не быть одним из них? Но разве не служение - твой единственный путь?
-Прости, господин, я... Я был бы счастлив такой судьбе. Воистину, она замечательна. Вряд ли даже в самых радужных мечтах я мог себе представить нечто подобное...
-Так что же, в чем дело? Почему ты не радуешься?
-Не смейся надо мной так, господин... - его губы скривились в болезненной гримасе. - Не испытывай меня столь жестоко. Ты ведь знаешь: ничему этому не бывать, когда через месяц мой родной город умрет... И мы вместе с ней.
Громкий раскатистый смех потряс залу.
-Ну ты даешь! - сквозь него заговорил Намтар. - Ты хотя бы понимаешь, что делаешь? Учишь бога судьбы читать тропы! - наконец, он немного успокоился. - Давно я так не смеялся. Спасибо, позабавил старика, - Он выглядел крепким мужчиной, чьи волосы еще не успела тронуть седина, но Бур понимал, что это мог быть только образ... Да и стоило ли удивляться меньшей из странностей? - Вот что я тебе скажу, смертный, возможно, когда-то судьба этой твоей Керхи и была столь черна. Но не сейчас. Я уже сказал: все изменилось в тот миг, когда вы переступили через грань испытания.
-Значит... - на миг Бур замешкался. У него перехватило дыхание, когда он подумал об этом. - Значит город будет спасен?
-Именно это я и пытаюсь тебе втолковать! - он вновь усмехнулся, вспоминая весь разговор. - Забавно... Никогда не думал, что смертные способны превратить миг величайшего откровения в развлечение!
-Прости меня, господин, я виноват... - Бур вновь опустил голову на грудь, но на этот раз не чтобы скрыть грусть и боль, выплеснувшиеся в излучены глаз, а слезы радости, растопившие льдинки скорби. Его не заботило, как бог судьбы накажет его за непростительную дерзость. Это не имело значение, когда горожанин был готов заплатить вечностью своей души лишь за то, чтобы предсказанное миг назад исполнилось.
-Ладно, смертный, оставим все это. Я не собираюсь наказывать тебя за то веселье, что ты подарил мне. Я даже вознаградил бы тебя, если бы придумал награду, большую той, что уже дал. А теперь, - образ бога затрепетал, заструился, изменяясь, и вот уже с камня на черную твердь пола соскользнул огромный зеленоглазый змей. - Мне пора, - зашептал он. - Не ты один в этот миг ищеш-шь с-свою с-судьбу. С-ступай за мной. Я проведу тебя к твоему с-спутнику.
-В пустоту? - юноша встрепенулся.
-Нет... Идем! - и змей быстро поскользил по гладкому полу в сторону водяных стен.
На этот раз вода привела в маленькую, погруженную в полумглу пещеру. Бур с облегчением вздохнул. Ему уже начало казаться, что он никогда не выберется из этой казавшейся бесконечной череды похожих друг на друга как две капли воды залов.
В центре пещеры был разожжен костер. Яркие языки пламени, менявшие цвет от желтого до ярко алого, переплетались в причудливом танце, отбрасывая во все стороны длинные черные тени, повторявшие все движения своих прородителей.
Возле костра, спиной к Буру, сидел человек в одежде караванщика.
Юноша не смог сдержать вздоха. Конечно, он был рад, что хотя бы кто-то из его спутников в безопасности, и, все же, он мечтал, надеялся увидеть Ларса.
Бур огляделся, открыл рот, собираясь спросить у бога судьбы, почему Он привел его сюда и каких дальнейших поступков ждет от смертного, но змей исчез, словно его и не было вовсе.
Вздохнув, горожанин подошел к костру, сел рядом с караванщиком.
-Как ты?
-Нормально, - спокойно ответил тот, не удивляясь внезапному появлению в лишенной входов и выходов пещере еще кого-то. Его взгляд был прикован к огню.
Бур тоже повернулся к костру. То, что он увидел среди мерцания пламени заставило его восторженно прошептать:
-Ух ты!
Огонь... Он был и не огнем вовсе... Вернее, не только огнем. Казалось, что он - полупрозрачное полотно, висевшее поверх стекла магического зеркала, в котором отражался весь мир: зеленые оазисы городов, бесконечные просторы снежной пустыни, люди и звери...
-Что это? - спустя некоторое время спросил Бур.
-Зеркало мира, - молодой караванщик, наконец, повернулся к своему собеседнику. В его глазах была грусть.
-Ты видел Сати? А Ларс? С ним все в порядке? - юноша забросал его вопросами, сам же, стараясь получше разглядеть образы отражений, приблизился к пламени настолько, что его жар стал жечь лицо.
-Нет, - качнул головой Ри, - они ведь не в мире, а за его пределами... Но я видел Лику. С ней вроде бы все хорошо.
-Спасибо... - с его губ сорвался вздох облегчения.
-Не за что, - тот устало улыбнулся. - Мне приятно хоть кому-то быть полезным.
-Ты беспокоишься о Сати, - Бур понимающе кивнул.
-Я... - его собеседник поморщился. - Я должен смириться - у нас разные судьбы. Иначе почему я здесь, а она - там?
-Кто знает, дружище? Но ведь даже если так, ты не станешь любить ее меньше...
-Мое чувство... О нем будет лучше поскорее забыть, когда оно бесплодно и бесполезно.
-Это был не вопрос, а утверждение, - после общения с богом судьбы Буру стал чувствовать себя так, словно сам способен видеть будущее.
-Я знаю, - тот вновь отвернулся к огню.
-Ты давно здесь? - оглядевшись вокруг, спросил Бур.
-Наверное. Я почти сразу же попал сюда... - он горько усмехнулся. - А ведь я так стремился в пустоту, хотел увидеть ее, узнать тайну бездны... И вместо всего этого оказался в пещере... Наверное, я сделал что-то не так.
-А что сказал бог судьбы? Ты говорил с ним?
-Господин Намтар... Да... Он сказал, что моя судьба уже была определена.
-И в чем она?
-Я помощник летописца, - он качнул головой. - Мне следовало бы радоваться... Почему же мне так горько?
-Наверное, все дело в том, что испытание еще не закончилось... Эта пещера давит мне на душу как камень заклинаний, установленный над местом смерти... - он встал, огляделся.
-Не ищи дверей. Их здесь нет. Я в первый момент, когда попал сюда, обшарил все стены, ощупал их шаг за шагом. Будь здесь лаз, хотя бы крысиная нора - я нашел бы, можешь не сомневаться... - он по-прежнему смотрел на огонь.
-Пламень словно околдовал тебя...
-Нет, вовсе нет. Просто плен не пошел мне на пользу. Я начал боятся подземелий, пещер... Конечно, это не большой грех для караванщика, ведь меня ждет впереди бескрайность снежной пустыни... Но это место... Если бы не огонь, позволяющий душой чувствовать себя на земле, а не под ее поверхностью, я бы, наверно, уже обезумел от ужаса.
-Но ведь должен же быть отсюда выход... - и тут он вспомнил о водных стенах залов бога судьбы. "Может быть, и здесь все так же?" - Сейчас попробуем... - он разбежался...
-Ты что делаешь? - донесся до него удивленный возглас Ри, а затем последовал страшной силы удар и тишина.
Бур очнулся лежавшим навзничь у стены. Голова жутко гудела, перед глазами крутились какие-то круги, все плыло...
-Это была глупая идея, - склонился над ним Ри. - С самого начала было ясно, что камень прочнее твоего лба.
-Да уж... - он сел, прижав ладонь к голове. - Просто я думал, что это не камень...
-Из чего же, по-твоему, еще состоят стены?
-Смотря где. Во дворце Намтара их заменяет вода.... Ну и шишку я себе набил...
-Целый рог... Так что теперь тебя можно называть Бур-однорог.
Горожанин усмехнулся, затем скривился, пронзенный резкой болью. Ему самому это стремление пробить лбом стены казалось теперь жутко нелепым и забавным. Особенно если смотреть на все со стороны. И новый смешок сорвался с него с губ.
-Что же нам делать?
-Сидеть и ждать, - Ри пожал плечами. - Что еще остается?
-Чего ждать? Никто не знает, что мы здесь... Господин Шамаш сказал, что мы встретимся у камня, мы же... Мы где-то в подземных владениях госпожи Кигаль.
-Ты сам знаешь - это дворец бога судьбы. Жди.
-Ну, если нам больше ничего не остается... - по-прежнему прижимая ладонь ко лбу, Бур поднялся, доплелся до караванщика, плюхнулся прямо на каменный пол рядом с ним.
Скользнув взглядом по огню, он вдруг усмехнулся.
-Что ты в нем увидел забавное? - спросил Ри. - Расскажи. Посмеемся вместе.
-Да так, ничего. Я просто вдруг вспомнил, что зеркало мира называют еще камнем судьбы...
-Камнем, говоришь? А что, может быть, Шамаш имел в виду именно его. Если так, мы на месте... - но улыбка быстро сбежала с его губ, глаза вновь наполнились болью. - Глупое зеркало, - процедил он сквозь зубы. - Оно показывает столько всего, и не может отразить одного-единственного образа...
"Где ты, Сати?" - вновь и вновь мысленно повторял он, в надежде, что девушка услышит его, откликнется, пусть не словом, хотя бы мерцанием пламени...
...Очутившись в тумане пустоты, Сати облегченно вздохнула.
-Спасибо! - сорвалось у нее с губ слово благодарности, ибо ее душа, наконец, получила то, к чему стремилась.
Глаза закрылись, погружаясь в бесконечность покоя и тишины. Ей казалось, что она лежит на облаке, легкая, как перышко. И ничего вокруг. И ее самой нет. Есть лишь пустота. И покой...
Но что это? Откуда вдруг взялись эти образы, воспоминания? Почему они продолжают преследовать ее даже здесь, не отпуская, не давая примириться со всем миром, и, главное, с самой собой?
Эта гнусная усмешка на ненавистном морщинистом лице старика, его сухие, шершавые руки...
-Нет! - закричав что было сил, она открыла глаза, но вокруг по-прежнему не было ничего, за что могли бы зацепиться мысли и взгляд в стремлении убежать от воспоминаний, которым не было преград, которые надвигались со всех сторон стаей голодных беспощадных серых волков приграничья.
-Нет! Нет! Нет! - она хотела закрыть лицо ладонями, но не почувствовала их, хотела заплакать, но слезы не потекли из глаз. И не было ничего, что могло бы принести облегчение, забирая хотя бы часть боли.
Ей показалось, что за спиной кто-то стоит. Она в страхе обернулась - пустота...
Безумие... Если бы все это происходило до черты, оно бы уже взяло власть над разумом Сати, но здесь не было даже его!
-Великие боги, помогите мне, - зашептала она, - прошу Вас, не оставляйте меня совсем одну с этими мыслями! Прошу вас!
-Сати... - тихий, отрешенный голос, казалось, донесся до нее откуда-то издалека, из-за грани миров, но уже спустя мгновение заполнил собой весь внутренний мир той, к которой он обращался, проникая в самые удаленные части души, вырывая из объятий пустоты.
Караванщица вздрогнула, подняла голову, и увидела...
Богиня предстала перед ней в своем истинном виде. Человеческая оболочка спала, открывая яркое, состоящее из переплетенных воедино потоков множества тончайших стихий тело.
Устремленный на небожительницу взгляд сначала был пустым и безразличным, однако постепенно он стал проясняться, полнясь жизнью и осмысленностью, а затем - удивлением, восхищением, благоговейным трепетом перед тем потрясающим зрелищем, что открылся ее оку.
-Госпожа! - первым вздохом сорвалось у нее с губ. Она готова была упасть на колени, но богиня удержала ее, коснувшись прохладным дыханием ветра - дымкой мерцающей, переливаясь перламутром, ладони.
Несколько мгновений, которые показались ей целой вечностью, Сати смотрела на небожительницу, не скрывая своего восхищения. Даже в самых радужных мечтах она и представить себе не могла, насколько прекрасна богиня в своем истинном обличье. Да, в легендах говорилось о божественной красоте, но одно дело прочесть о чем-то, и совсем другое - увидеть все собственными глазами.
-Госпожа, я так виновата...! - пролепетала Сати.
-Что ты, милая! - та обняла ее за плечи, прижала к груди, делясь своим покоем, заполняя им все существо караванщицы, забирая себе часть боли, деля ее, словно тяжелую ношу. - Все хорошо. Все будет хорошо. Я вижу твою душу - она чиста и невинна.
-Но я...
Богиня остановила ее, не давая не то что произнести вслух, но даже помыслить, вспомнить о дурном.
-Что есть тело? Всего лишь одеяние. Конечно, обидно испачкать новое платье. Но ведь от этого душа не станет грязней. В вечности она останется прекрасна. Проходя же через испытания, она заслужит вечное блаженство.
-Госпожа, я... - Сати поджала губы, с сомнением качнула головой. Она не смела перечить небожительнице, но... Но внутри у ее было что-то, не позволявшее просто принять эти слова и успокоиться. Нечто заставляло ее вновь и вновь подходить к самой грани боли и отчаяния, мучая себя, будто от этого можно было получить удовольствие.
-Ты сомневаешься?
-Прости меня! - в отчаянии воскликнула она. - Я знаю, что должна слушаться Тебя во всем, но...
Нинти молча смотрела на нее. Она прекрасно понимала, почему караванщице трудно ей поверить: один из богов ужасно с ней обошелся - безжалостно и жестоко. Пусть это был Губитель - враг и людей, и бессмертных, но... Это ведь ничего не меняло, не так ли?
Она все сознавала и продолжала молчать, зная, что теми словами, которые должна была произойти, причинит лишь еще более сильную боль своей несчастной собеседнице.
Тишина становилась мучительной, каждый новый взгляд обдувал холодом душевные раны, множа страдания...
Сати видела, чувствовала, что богиня хочет помочь, что Она желает ей только добра. Она сама всей душой тянулась к Ней, нуждаясь в Ее защите. И, все же... Она совершенно явственно чувствовала некую грань, стену, отделявшую ее от всего, даже пустоты, стену, о которую она билась, словно пойманная птица о прутья клетки, не в силах улететь на волю. Ее голова вновь опустилась на грудь, на глаза набежали слезы, которых она не смогла удержать и, жгучими горячими каплями они побежали по щекам, защекотали обидой нос, горечью коснулись губ...
-Ну, что ты? Не плачь, не надо, - стоило отвести взгляд в сторону, не смотреть на Нинти, лишь слушать ее голос и богиня вновь превращалась в обычную юную горожанку - хрупкую и ранимую.
Небожительница обняла смертную за плечи. Она чувствовала, что и сама готова заплакать, мучаясь от чужой боли сильнее, чем другие - от своей собственной. - Все будет хорошо... Вот что, - наконец, набравшись решимости, Нинти заговорила вновь, делая все, чтобы голос при этом звучал твердо и властно. - Я так понимаю, жить ради себя ты не хочешь...
-Госпожа моя, я... Я не виновата! - на ее глаза навернулись слезы отчаянья. - Это не мое желание, а нечто большее... Я знаю: мне не суждено быть счастливой, и...
-В любой жизни можно найти лучик счастья. Пусть он будет исходит не от тебя, а от тех, кто рядом с тобой - ты все равно почувствуешь его... - она говорила как добрая старшая сестра, верная подруга, лицо излучало сочувствие и понимание, но потом вдруг оно окаменело, голос стал холоден и властен: - Но для того, чтобы жить дальше, ты должна сделать шаг навстречу своей судьбе. Для этого тебе нужен путь. Выбери же его!
-Я не могу! - в отчаянии проговорила Сати. - До прихода сюда я избрала бы смерть, но пустота открыла мне, что даже она не избавит мою душу от мук. Я не вижу места, где смогла бы найти спасение!
-Тогда внемли мне, смертная. Я, богиня врачевания Нинтинугга, - каждое произнесенное Ею слово запечатлевалось в голове караванщицы знаками вечной рукописи, которые никогда не выцветут, не сгорят в огне и не сотрутся влагой, светя звездами в ночи, - наделяю тебя, Нинсати, даром целительства. Таков твой путь, от которого ты не можешь отказаться, ибо он избран для тебя небожителем!
-Спасибо, госпожа, - улыбка коснулась губ девушки, хотя в излучинах глаз продолжала лучиться грусть. Теперь у нее было нечто кроме воспоминаний. Она могла жить дальше, подчиняясь воле богов. - Ты научишь меня своему искусству?- да, эта судьба была для нее. Ей хотелось помогать другим, освобождать от боли, исцелять, продлевая часы жизни тем, кто может быть счастлив.
-Целительство - не искусство, это дар, сродни силе мага, - качнув головой, проговорила богиня. - Тут нечему учить, когда у тебя есть все для того, чтобы ты могла воспользоваться им. Но как это сделать - моя милая, это ты должна понять, прочувствовать сама.
-Я смогу! - ее глаза заблестели. - Обещаю, госпожа, я буду очень стараться! Я не хочу, чтобы Ты пожалела о том, что сделала для меня!
-Я знаю, милая, - богиня коснулась ее плеча рукой, подобной солнечному лучу.
И пустота отступила, выпуская их в серую пещеру. - Госпожа! - увидев богиню в ее истинном, столь прекрасном облике, Ри и Бур пали перед ней на колени.
-Встаньте, - Нинти поспешно накинула на себя покров человеческого образа, словно стыдясь своей божественной сути. Потом она огляделась. - Мы в пещерах Намтара? - спросила она.
-Да, госпожа, - подтвердил Бур, склонив голову в поклоне.
Богиня врачевания на миг остановила свой взгляд на нем, замерла в задумчивом молчании, затем по ее губам скользнула улыбка.
-Будущее, которое предрек для тебя бог судьбы. Ты уже рассказал о нем Ларсу? - ей было любопытно узнать, как маг отреагировал на доброе известие.
-Нет, госпожа. Он еще не вернулся из пустоты.
-Почему? - она вновь огляделась, на этот раз обеспокоено, не скрывая своего волнения.
Ее охватило отчаяние, когда она поняла, что не может вернуться назад, в бездну, чтобы помочь человеку, которому теперь принадлежало ее огненное сердце. Нинти оставалось только ждать и надеяться, что все обойдется, ведь пустота выпустила всех остальных.
-Не переживай за него, госпожа, - тихо проговорил Ри, - с ним Шамаш. Бог солнца позаботится о твоем маге.
-Конечно, - она и сама уже пришла к этой мысли и начала понемногу успокаиваться. Подойдя к костру, Нинти опустилась на серый камень, вытянула вперед руки, погружая их в самый пламень огня, наполняясь его теплом и силой.
Спустя несколько мгновений, она повернулась к смертным, замершим на тех самых местах, где их застал ее приход.
Ри не смел заговорить с подругой, боясь, что хрупкое равновесие, воцарившееся в ее душе может быть нарушено неосторожным словом. Впрочем, слова ему и не были нужны, когда в этот миг для него имело значение лишь то, что с Сати все в порядке, что она жива и, раз вернулась из пустоты, тоже прошла испытание.
"Пусть пройдет время, - думал он, - все забудется. А там... - он бросил на нее быстрый взгляд, скользнул по щекам, остановился на глазах, мерцавших отблесками огня, являя собой зеркало, подобное тому, в которое они смотрели. Ри ждал, что, может быть, она сама первой заговорит с ним, но Сати молчала, и, вздохнув, Ри прошептал: - Пусть будет так, как суждено."
-Суждено, - повторила Нинти, взглянув на караванщика, - ненавижу это слово. Спорь, сопротивляйся, стремись добиться своего, не думая о возможном гневе Намтара! Вот она - жизнь!
-Жизнь богов, госпожа, - возразил ее собеседник, - но не людей.
-Да, - прошептала Сати, вытянув руки к огню, стремясь согреться в его тепле. - На все воля судьбы...
-Странные вы, смертные, - вздохнув, проговорила богиня, - мечтаете о свободе, когда не можете ее получить, имея же возможность делать все, что захотите, добровольно сковываете себя цепями рабства... - вдруг умолкнув, Нинти опустила голову на грудь, задумавшись.
"А что если и Ларс такой? Если он откажется от борьбы именно сейчас, когда ему дан шанс победить? Ведь тогда бездна не отпустит его. И я никогда не увижу... " - боль была столь сильной, что наполнила собой все вокруг, залучилась слезами в излучинах глаз…
…Перешагивая черту, Ларс знал, куда попадет. Его действия были осознанными, лишенными страхов и сомнений. Уже встречавшаяся раз пустота не несла в себе никаких незнакомых ощущений. Все казалось привычным, таким, как есть, как должно быть.
Маг замер, ожидая, что будет дальше. Но время шло, а ничего не происходило. Не было боли, которая могла бы вернуть назад, не было страха, что гнал бы вперед... Ничего.
"Может, такова моя судьба..." - мысль успокаивала, подчиняла себе, полня покоем и пустотой...
"Ну уж нет! - упрямо всколыхнулась, сопротивляясь ей, душа. - Меня не смог принести в жертву бездне Губитель, неужели же я сделаю это сам? Я должен бороться!"
"Здесь ничего нет. С кем ты собираешься сражаться?"
"С собой. Кто может быть большим врагом человеку, чем он сам?"
"И как ты себе это представляешь? - казалось, что вившаяся вокруг него мысль смеется.- Оставь глупые надежды. Смирись... Или нет, конечно, нет! Сражайся с собой! Убей самого себя и стань ничем, частью пустоты!"
Ларс не слушал ее. Он думал о другом.
"Испытание проходит душа, не тело. Но ведь душа - не все, что у меня есть. Магу дается еще и сила. Где же она?" - он замер, прислушиваясь к своим чувствам, вглядываясь в муть густого тумана, пытаясь разглядеть... Вот, наконец! Впереди моргнул слабый тусклый огонек, зовя куда-то, ведя собой.
И маг полетел за ним. И пустота расступилась. Ларс оказался на черной земле - плоском каменном монолите, над которым раскинулись бескрайние звездные небеса. Отражаясь о твердь, они заполняли собой все. Их свет был столь ярок, что юноша зажмурился. А когда он открыл глаза, то увидел золотую арку. Она чем-то походила на врата храма, с которых сняли створки дверей. И, все же, была совсем иной, ведь рядом не было стен - одни лишь звезды.
Тут черное полотно мироздания шевельнулось, звезды расступились, пропуская в мир Шамаша. Он был одет в черные свободные одежды, спадавшие на землю потоками мрака. Лицо - словно вырезано из камня - холодно и неподвижно. Но вот глаза... Они не просто жили, мерцали, будто вобрали в себя всю силу жизни и смерти. И, возможно, потому их пламень был столь ярок, что слепил...
Ларс отвел взгляд.
-Господин... – он склонился в низком поклоне перед богом солнца.
-Я ждал тебя, - проговорил Шамаш.
-Мой путь еще не закончен?
-Это решать тебе.
-Мне? - он поднял голову, с сомнением взглянув на небожителя, который, увидев свое отражение в глазах смертного, поспешно вернул себе обычный людской облик.
- Обряд испытания. Он лишь для наделенных даром.
- Но остальные...
- Они прошли через бездну - единственное место, где можно, потерявшись в мироздании, найти себя, понять, что у тебя есть, что тебе дано, а чего - нет...
-Это поможет пленникам Губителя освободиться от власти воспоминаний?
Шамаш, не спуская взгляда с молодого мага, качнул головой.
-Я не знаю. Может быть. Я очень на это надеюсь.
-Но… Раз все уже закончилось, почему мы здесь?
-Ради тебя.
-Меня? Но кто я? Почему Ты заботишься обо мне, господин? Я не достоин Твоего внимания!
-От тебя зависит судьба Керхи. Только ты можешь воскресить ее, сохранить жизнь своим сородичам.
-Но Ты...
-Мне это не под силу. Ваш камень слишком велик.
-Я не понимаю Тебя!
-Если его коснусь я, все на несколько дней, а может и месяцев пути вокруг сгорит в яркой вспышке огня.
-На камне лежит проклятие жертв, - Ларс нахмурился. Ему было легко думать о своей собственной смерти, но мысль и гибели всего города причиняла нестерпимую боль. - Может быть, я совершил ошибку, отказавшись от помощи госпожи Кигаль...
-Ты действительно так думаешь?
-Нет, - сжав губы, он качнул головой. И тут... - Это испытание, которое ждет меня. Оно даст Керхе шанс?
-Да. Если ты его пройдешь.
-Тогда я готов! Готов на все!
-Прежде чем сделать шаг вперед, ты должен узнать. На этом пути за ошибку придется заплатить жизнью.
-Господин, о чем ты говоришь! Да сколько мне осталось жить, если не удастся снять с камня проклятие? Месяц?
-Ты бы не умер вместе с городом. Караван взял бы тебя.
-Нет! - Ларс решительно качнул головой. - Я никогда не покину своих друзей! Ни за что!
-При чем здесь ты и твои желания? Неужели ты так и не понял, что являешься пленником своего дара? Она чуть было не уложила тебя на жертвенный алтарь, и она не позволит тебе замерзнуть в снегах, потащит за собой в путь, потому что в мире есть и другие города, чей камень чист. Не имея своего Хранителя, талисман отыщет тебя, где бы ты ни был и приведет к себе. Такова судьба, - его глаза наполнились грустью.
- Господин, неужели Тебя ранит осознание этого?
- Пленника мечей можно вызволить из темницы, освободить от оков. Но пленник дара обречен оставаться в своей клетке, зная, что от его выбора зависит жизнь десятков тысяч людей...
-И только смерть будет избавлением... - прошептал Ларс, который начал понимать слова бога солнца.
-Но ты не сможешь приблизить ее ни на миг, потому что не захочешь пожертвовать жизнями других.
-Значит, Ярид, приносивший людей в жертву госпоже Кигаль, был прав... Это было своего рода самопожертвование...
-Те, кто говорит о том, что важна лишь цель, а не путь к ней, ошибаются. Цель может быть и светлой. Но путь очернит ее настолько, что не останется ни одного белого пятна… Люди разные. Одни живут для ближних, другие убивают ради себя. Прежний Хранитель Керхи думал лишь о себе. Остальное не имело для него значения. Он не видел стен темницы, зная, что в ней он - владыка, не чувствовал цепей, принимая их за символы власти... И, в то же время, да: если бы не было ста лет жертвоприношений, не было бы ничего и никого. Этот оазис давно бы скрылся под снегами, так что никому из живущих в нем сейчас просто было бы негде появиться на свет.
-Мы могли бы родиться в другом городе…
-Тогда это были бы не вы.
-Господин…
-Все, что я пытаюсь сказать тебе, горожанин, это что у правды может быть и два лица. А в чем истина - ты должен решить сам.
-Это испытание?
-Да. Если выбор твоей души совпадет с выбором силы - ты сможешь подчинить ее себе. Если нет - она убьет тебя.
На миг Ларс задумался. Его голова склонилась на грудь. Затем медленно поднялась. Спина выпрямилась.
-Что я должен делать? - спросил он твердым голосом человека, принявшего главное в своей жизни решение.
-Войти в звездный храм.
Ларс смотрел на арку. Каждый шаг отдавался болью, но он не замечал ее.
Стоило ему переступить черту, как все сознание заполнилось голосами. Казалось, их было тысячи, они звучали со всех сторон, говорили в одно и то же время тысячу разных фраз, но при этом каждое слово оставалось ясным и четким. Эта речь была понятнее знакомых с детства слов, когда большинство последних имели по несколько смыслов, произносимые же сейчас - лишь один, единственный.
Эти голоса рассказывали ему о чем-то... обо всем... о нем самом... Ларс понимал, что не сможет запомнить, постигнуть всю бесконечность знаний, с каждым мигом все более и более отчетливо сознавая, что она захлестывает его, точно так же, как пустота. И тогда он стал искать среди множества голосов тот один, что учил, как стать Хранителем, подчинить себе силу жизни и тепла, снять проклятие с талисмана.
Когда маг сделал следующий шаг, выведший его обратно из арки, его душу наполняло торжество. Он нашел ответ на вопрос, который мучил душу более всего.
Шамаш ждал его, сидя на камне возле звездного камня. Горожанин подошел к нему, опустился на колени, и, взяв край Его плаща, поднес к губам.
-Спасибо Тебе, господин! - прошептал он, испытывая ту искреннюю и беспредельную благодарность, которая не была знакома ему никогда прежде.
-Встань, маг, - по губам повелителя небес скользнула улыбка. - Я рад,что ты вернулся.
-Благодаря Тебе. Ты указал мне цель. Без нее я захлебнулся б в том море, что ждало меня там.
-Садись, - Шамаш сдвинулся в сторону, освобождая магу место рядом с собой на камне. - Давай же, - видя нерешительность юноши, продолжал он. - Ты устал. Раны открылись. Лишь обилие других чувств скрывает от тебя боль. Но силы не беспредельны. А они тебе еще понадобятся.
-Чтобы очистить камень, - Ларс кивнул, не просто подчиняясь воле бога солнца, но соглашаясь с Ним.
-Прости, я не был с тобой до конца откровенен, - продолжал Шамаш. - Мне нужно было подготовить тебя к обряду за миг, когда на это обычно требуется год.
-Ты говорил правду.
-Конечно. Но у нее не два лица, а множество... Просто из двух противоположных легче выбирать... Теперь ты готов вернуться на землю.
-А Ты, господин? - взглянув на своего удивительного собеседника, все-таки осмелился спросить Ларс.
Шамаш какое-то время молча глядел на черную плоскость у себя под ногами, отражавшую свет звезд.
-Нет, - наконец, ответил он. А затем чуть слышно проговорил: - Но это ничего не меняет.
-Голоса не ответили на Твой вопрос?
Колдун чуть наклонил голову: - Я не задал его.
-Но почему?!
-Храм, в который ты вошел, создается лишь для одного вопроса. Этот, - он махнул рукой за арку за своей спиной, - был нужен, чтобы ответить на твой.
-Но тогда создай еще один!
-Это не так просто, - грустная усмешка скользнула по губам колдуна. - Потребуется время, чтобы собрать достаточно сил.
-Но, господин, почему Ты распорядился всем именно так, а не иначе? Ведь то, что искал я, не может сравниться с величием божественного поиска...
-Давай оставим этот разговор, - вздохнув, попросил Шамаш. Он поднялся на ноги. Ларс тоже поспешно встал, не спуская взгляда с бога солнца. - Нам пора.
-А все остальные? Они прошли испытание? - ему было стыдно в этом признаться, но он только сейчас вспомнил о них. В душе он уже корил себя: как он мог забыть, не думать о том, что им, возможно, нужна помощь...
-Да, - кивнул Шамаш, отвечая на вопросы, произнесенные вслух. Он быстро скользнул по горожанину взглядом, а затем взмахнул рукой. И звездный мир исчез сдернутым пологом.
Перед ними была пещера.
-Ларс! - первой увидев их, вскрикнула Нинти, подбежала, остановилась рядом, не решаясь коснуться, боясь, что перед ней не человек, а лишь его призрак, которого прогонит поднятая движением руки воздушная волна.
-Моя госпожа, - он чуть склонил голову, не спуская с нее взгляда сверкающих глаз.
-Шамаш, - богиня повернулась к повелителю небес. Ее глаза сверкали. - Спасибо тебе!
-Тебе спасибо, - увидев лицо молодой караванщицы - пусть грустное, но все же живое, ее глаза, обретшие цель, проговорил он. - Я очень надеялся, что ты найдешь способ помочь девочке... Горожанин, - он вновь повернулся к магу. - Ступай к костру. Он поможет собраться с силами. А я пока подготовлю все для возвращения в верхний храм.
Он повернулся, собираясь уходить, но Нинти остановила его: - Шамаш... – ей нужно было так о многом его спросить.
-Не сейчас, - остановил ее колдун, и, пройдя сквозь стену, он исчез.
-Странно, что камень не остановил его, - пробормотала Нинти.
-Но ведь Он - небожитель! - воскликнул замерший с Ней рядом Бур, пораженной столь странным удивлением богини.
- А это - камень судьбы… Ладно, - она повернулась к смертным. - Пока у нас есть несколько мгновений... - она подошла к Ларсу, осторожно села рядом с ним на краешек камня. - Ты...
-Со мной все хорошо, - маг улыбнулся. - Ты не представляешь себе, какое облегчение сознавать, что не все потеряно.
-Он объяснил тебе, как снять с камня проклятие жертвенной крови?
-Он привел меня к Тем, кто знал ответ... Этот город будет жить. Я сделаю все для этого.
-Хорошо, - улыбка легким крылом бабочки коснулась ее губ. - А пока, - она пронзила подошедшего к ним, остановившись рядом с другом, Бура пристальным взглядом вдруг показавшихся бескрайними, как небо, глаз, - поговорим о судьбе. Расскажи ему.
-Но, госпожа моя... - юноша вдруг смутился.
-Ты узнал что-то важное? - Ларс повернулся к приятелю, глядя на него с интересом и ожиданием.
-Да ничего особенного... - начал Бур, но богиня прервала его:
-Если это – "ничего особенного", тогда что важно? - воскликнула она. - Рассказывай же! Я так хочу! - теперь это была не просьба, а приказ.
И Буру ничего не оставалось, как подчиниться воле богини.
- Господин Намтар предрек мне судьбу... - он умолк, не зная, как лучше будет все выразить словами.
-Нинти, - воспользовавшись его молчанием, Ларс повернулся к подруге, - может быть, мы зря расспрашиваем его? Судьба - это нечто очень личное. И делиться подобными тайнами даже с друзьями...
-Эта тайна касается не только его! - решительно возразила та.- Во всяком случае, ты должен ее знать!
-И, все же...
-Ничего, Ларс, все в порядке, - вновь заговорил Бур. - Госпожа права: предсказанное касается не меня одного, но и тебя, всего города. И я расскажу... Господин Намтар сказал, что я стану жрецом...
-Ну, это само собой разумеется, - Ларс, улыбнувшись, задорно подмигнул Буру, подбадривая друга и одновременно показывая, что маг и сам хотел, чтобы все сложилось именно так.
-И еще... Он сказал, что у нас с Ликой будут двое детей... - его щеки залились густым румянцем. Слова вдруг как-то все закончились...
Глядевшая на него богиня прыснула со смеху, ну совсем как обычная смертная девченка. Это заставило Бура окончательно смутиться. Теперь он не смог бы заговорить вновь, даже если бы подобрал нужные слова.
Нинти качнула головой. Ей ничего не оставалось, как закончить рассказ самой, тем более, что ей этого страстно хотелось:
-Его сын будет наделен даром, - проговорила она, не спуская с Ларса внимательного взгляда, ожидая, как отреагирует ее Хранитель на это известие.
-Это же здорово! - воскликнул тот, глядя залучившимися вмиг глазами на Нинти. - Просто чудесно знать, что у Керхи есть будущее не на одно поколение! И еще. Это избавит нас от множества соблазнов и ошибок, не так ли? - он заглянул в глаза богини, которая, улыбнувшись ему, кивнула, довольная тем, что Ларс так хорошо ее понимает и не требует большего, чем она способна дать. - Зачем растягивать горе на вечность, когда можно быть счастливым, пусть хотя бы миг? - спросил он.
-Миг пролетит так быстро! - в ее глазах зажглась печаль о еще столь далеком грядущем.
-Но он ведь останется навсегда с нашими душами.
-Конечно...
Они могли бы не отрываясь глядеть друг на друга целую вечность, отрешившись от всего мира, не видя и не слыша ничего вокруг себя, словно во всем мироздании более и не было никого и ничего, но...
-Пора, - Шамаш возник так же внезапно, как исчез.
А за ним в стене образовалась дверь, за которой виднелись галереи храма.
-Но мы ведь под землей... - бросив взгляд сначала наверх, на потолок, затем вперед, на дверь, пробормотал Ри.
-А это имеет значение? - хмыкнула Нинти, первой подходя к двери. Богиня коснулась стены рукой. Затем повернулась к Шамашу: -Ты изменил структуру пространства?
-Чтобы сократить разрыв во времени, - ответил тот.
Остальные, застыв на месте, смотрели на небожителей, не понимая ни единого слова. Впрочем, они и не стремились к этому; для них было достаточно того, что смысл их ясен богам.
-Мы слишком долго были в пустоте? – Нинти насторожилась.
-Время относительно... Если ты не возражаешь, я отвечу на остальные твои вопросы потом. Теперь же мы должны идти, пока еще можем вернуться.
-Последние твои слова - загадка даже для меня.
-Время и пространство не так беспредельны, как нам кажется. И у них есть свои границы, к которым, сами того не желая, мы случайно приблизились. Но хватит разговоров... Ри, Бур, помогите магу, - на миг остановив взгляд на лице Ларса, проговорил он.
Никто не возразил ему. Однако в последнее мгновение Нинти легонько отстранила караванщика:
-Это мое право! - и положила руку Ларса себе на плечо.
Шамаш последним покинул пещеру, в которой осталось лишь огненное зеркало. Оно сохранить в своих глубинах все произошедшее до того самого момента, когда к нему придет Гештинанна, чтобы занести события настоящего в свою бесконечную летопись.
 
Глава 16
Миновав галерею, они вошли в зал талисмана.
-Шамаш! - вскрикнула Мати, первой заметив их появление. Она, не думая более ни о чем, уже хотела, растолкав оказавшихся на ее пути горожан, броситься к нему, но в последнее мгновение отец поймал ее за косу, удерживая на месте.
-Но папа! - скривившись не столько от боли, сколько от обиды, воскликнула она.
-Стой, - прошептал Атен, - мы не в караване!
-Ну и что? - надувшись, первым делом зло бросила девочка, но затем, оглянувшись на горожан, которые все как один опустились на холодные камни пола, падая перед небожителем ниц, Мати, шмыгнув носом, вздохнула, вынужденная смириться.
Между тем, вошедшие разделились. Шамаш замер у стены, опершись о нее спиной. Его взгляд, скользнув по собравшимся, остановился на девочке. Он улыбнулся ей, успокаивая, подбадривая, подмигнул.
"Все будет хорошо. Не сердись на меня, малыш. Я должен был уйти. Ты ведь понимаешь".
"Понимаю... - она вздохнула. - Вот только... С тобой все время происходит что-то особеное, интересное! ...А я все пропускаю. Это не честно!"
"Я расскажу тебе".
"Твои истории живые. Они почти как настоящие. И, все же, почти - это ведь не совсем то... Я хочу, чтобы что-то произошло и со мной!"
"Неужели тебе мало приключений?"
"Конечно! Разве может их быть много?"
"Подожди чуть-чуть. Приглядись к происходящему вокруг. Может быть, все только начинается..."
"Да?" - она с подозрением глянула на него.
"Место, в котором ты находишься - необычное. Ты мечтала попасть в храм, зная, что чужакам сюда путь закрыт, чувствуя, что должно свершиться нечто особенное, чтобы твоя надежда исполнилась. И вот ты в самом сердце храма."
-Мне здесь не нравится, - скосив взгляд на камень, проговорила она.
-Я понимаю, милая, - вздохнув, проговорил караванщик, решивший, что девочка обращается к нему. Атену самому было невыносимо оставаться рядом с местом смерти. Но теперь было уже поздно уходить. Или, наоборот, слишком рано.
Тем временем к караванщикам, подошли Ри и Сати.
-Простите нас, - проговорил юноша, - поверьте, мы совсем не хотели, чтобы все так вышло…
-Вас заманили в ловушку, - кивнул Атен. Глядя на их лица, на которых, наверное, теперь навсегда останется след испытанного в плену, он понимал, что ужаснее того, что им пришлось пережить, просто не может быть. - Такова судьба. И слава богам, что все уже позади.... Возвращайтесь в караван. Родители очень беспокоятся за вас.
-Позвольте нам задержаться на некоторое время, - попросил Ри, бросив быстрый взгляд на Ларса, который, сказав что-то Нинти, медленно двинулся в сторону священного камня.
Ри понимал, что именно сейчас решается судьба Керхи, ее жителей, которые перестали быть в глазах караванщика безликой серой массой, ведь среди них были и те, кого он считал своими друзьями - Ларс, Бур, Лика. Пережитое стало нитями, связавшими навек их память. И сейчас он не мог просто взять, повернуться и уйти, бросив их перед лицом неизвестности.
Хозяин каравана проследил за взглядом юноши. Его лицо побледнело. Воспоминания о недавней смерти, случившейся у него на глазах, были слишком свежи в памяти.
-Что ты делаешь! - воскликнул он.
Молодой горожанин, на миг повернувшись в его сторону, тихо промолвил:
-Я знаю, что делаю, торговец, - и продолжал свой путь.
Атен устремил взор на Шамаша, мысленно умоляя Его остановить шедшего, как ему казалось, навстречу смерти.
Но бог солнца лишь чуть наклонил голову:
-Это не только его право, но и долг, - проговорил он.
А затем все умолкли, замерли, ожидая, что будет дальше.
Ларс подошел к камню. Талисман стал еще чернее, глядя на наделенного даром недобрым взглядом множества вмиг покрасневших глаз, в которых светилась угроза.
В руках горожанина вспыхнул резким синим пламенем - отблеском холодных снегов маленький кривой нож. По залу разнесся толи вскрик, толи вздох, когда он рассек ладонь, которую, быстро окрасившуюся алой кровью, прижал к холодному боку камня.
Талисман не ответил на прикосновение ударом молнии. Однако в нем не стало больше и тепла. Воздух затрепетал, словно в смехе над глупостью человека, не сознававшего бесполезность своих шагов.
Не обращая ни на что внимания, Ларс продолжал терпеливо ждать. В его обращенных на камень глазах читалось сочувствие, губы чуть заметно шевелились, но не повторяя молитву, а нашептывая слова прощения, утешения и просьбы вернуться назад. Его сердце было открыто, душа распахнута...
И медленно, очень медленно камень начал оживать. Черные тягучие тени сползли с его боков, спеша убраться под землю, едва осознав, что здесь их больше ничего не ждет. Тепло вернулось в талисман и, одновременно, в души всех окружавших его людей. Покой был блаженно сладок, дыхание - ровным и глубоким. Наконец, камень залучился, вобрав в себя блеск доброго солнца. Хотелось вот так стоять, не спуская с него взгляда, забыв обо всем, веря...
...Войдя в зал, Бур сразу же увидел Лику. Не замечая более ничего, он бросился к подруге, упал рядом с ней на колени, прижал к груди.
-Солнышно мое! - прошептал он, глядя на нее лучившимися глазами.
Бур испытал ни с чем не сравнимое облегчение, видя ее живой и невредимой, убедившись, что с ней все в порядке. Он был счастлив находиться рядом с нею, чувствовать тепло ее рук, легкое дуновение дыхание...
-Бур, - она спрятала лицо у него на груди, - ты жив!
-Ты жива! Все хорошо, дорогая моя, а будет - просто замечательно. Я сделаю все ради того, чтобы наше будущее было светлым и радостным. Мы заслужили его.
-Ты - да, - она вдруг отстранилась от него, отвернулась в сторону, пряча горькие слезы, побежавшие по щекам. - А я... Я не достойна тебя, не достойна брата! Я не достойна счастья, которое ты предлагаешь мне, да и вообще жизни!
-Лика...
-Ты же слышал, что сказала госпожа Кигаль! Я - ее раба! Люди никогда не простят мне этого, никогда не поймут, что я ни в чем не виновата! ...Мне лучше просто уйти, пока их гнев не пал и на вас с Ларсом.
-Что ты говоришь! Все будет совсем не так! Твой брат скоро станет новым Хранителем Керхи, и...
-Тем более! Все, Бур, все... Я... я просто хотела узнать, что с вами все в порядке.. .А теперь...
Бур похолодел. Ему совсем не нравились потерянно-обреченные нотки, звучавшие в голосе девушки. Он хотел успокоить ее, объяснить, но не знал, что сказать, как убедить, что она ошибается. И, хуже всего, он понимал, что в ее словах много правды. Лика – избранная богини смерти. Его собственное сердце, сколь бы горячо оно ни любило девушку, трепетало от одной мысли об этом, душа замирала в суеверном страхе перед именем своей грядущей владычицы. Какого же должно быть всем остальным?
"Но ведь наша судьба..." - хотел уже воскликнуть он, но остановился, прикусив губу. Он не мог рассказать Лике о том, что открылось в испытании. Не здесь, не рядом с чужими людьми, которыми...
Бур обернулся, ища, сам не зная кого. Его взгляд остановился на повелителе небес, который стоял один у стены зала, скользя отрешенным взглядом по застывшим на почтительном удалении от него людям.
Юноша и сам не знал, откуда взялась смелость. Возможно, все дело было в том, что его душа, не желая мириться с тем, что предсказанное может не исполниться, решила сражаться за свое счастье до конца, что бы ей это ни стоило.
-Господин... - приблизившись к богу солнца, нарушая все заповеди и обычаи, он первым заговорил с Ним.
-Что, горожанин? - тот повернулся к собеседнику, который, не найдя в Его глазах ни тени гнева или недовольства, уже смелее продолжал:
-Господин, прошу, дай совет: что мне делать?
-Разве ты не хозяин своей судьбе? - бровь Шамаша удивленно приподнялась. - Почему ты спрашиваешь меня?
-Я... - он кашлянул, прочищая горло, но голос все равно предательски дрогнул и вообще звучал хрипло, сбиваясь в шепот. - Я говорил с Ликой... Той, которая суждена мне...
-С ней все в порядке?
-Да... Нет... - он замешкался, не зная, как объяснить, ведь небожителю непонятны людские чувства.
-Продолжай же. Я тебя слушаю.
-Прости, господин, прости, что отнимаю у Тебя время, но...
-Ты хочешь, что бы я с ней поговорил?
-Да, господин! - радостно воскликнул Бур, который, преодолев, наконец, преграду, через которую никак не могла перебраться его душа, заговорил быстро, решительно, готовый упрашивать, убеждать, настаивать, но добиться исполнения своей просьбы, что бы это ни стоило. - Она нуждается в этом разговоре! Лика боится, что покровительство госпожи Кигаль обратит против нее, против всех нас не только страх, но и ярость жителей города... Мне понятны ее опасения... Люди... Мы разные. Найдутся те, кто будут бояться Лику, боятся, что она, даже не желая того сама, подчиняясь воле своей покровительницы, отравит Хранителя черным духом и заставит вернуться...встать на путь Ярида... Я понимаю, что это кажется глупым, после того, что всем нам пришлось пережить, после предсказания бога судьбы, но... Но ведь горожане этого не знают! Лика не знает... А я не могу рассказать, не смею... Да и... Разве ж она мне поверит? Как можно поверить в то, о чем раньше мы даже мечтать не смели!
-Этот разговор не мне вести.
-Но господин! - в отчаянии воскликнул Бур.
-Подожди, - колдун качнул головой. - Я ведь не сказал, что не исполню твою просьбу. Я поговорю с ней.
-Спасибо, господин! - на лице Бура расцвела улыбка, которая немного потускнела, когда он услышал последовавшие после короткой паузы слова Шамаша:
-Но не о предсказании.
-Пусть так, - он был готов подбирать даже крошки, когда не мог получить лепешку, думая, что, возможно, не заслужил ее целиком. - Хотя бы несколько слов! Ей станет легче.
-Подведи ее ко мне.
-Да, господин! Сейчас! - и он поспешно бросился за Ликой, боясь, что бог солнца передумает.
Девушка остановилась перед господином Шамашем, опустив голову на грудь. Казалось, что она ждет приговора судьбы, уверенная, что он будет самым черным из всех возможных.
-Здравствуй, - он первым заговорил с ней.
-Господин, - Лика хотела перед богом солнца на колени, но тот удержал ее:
-Не надо...
 -Как прикажешь, - та низко опустила голову, выражая свое смирение перед судьбой и согласие принять любую кару за все то, что она еще не сделала, но что, как ей казалось, должно было однажды случиться.
Она не осмелилась сказать что-то еще. Молчал и колдун, глядя на горожанку с задумчивой грустью, словно ему было известно о ней что-то такое, чего не знал даже сам Намтар.
-В чем причина твоего отчаяния? - спустя некоторое время спросил он.- Твои близкие хотят тебе только добра. Они сделают все, чтобы твоя жизнь была светлой и радостной.
-Я знаю, но... Но я ведь рабыня госпожи Кигаль!
-Покровительство - не цепи рабства, а рука помощи... Но даже если бы все было так, как понимаешь это ты, что бы это изменило?
-Я не хочу, чтобы из-за меня брат стал... - она не смогла договорить. Дыхание перехватило, из глаз потекли слезы.
-Успокойся, - Шамаш взял ее за руку. - Все совсем не так. Ты не кара Ларса. Ты его спасение.
-Но...
-Верь мне, девочка. Мне известно твое будущее. И не мне одному. Тебе суждено быть счастливой и делиться своим счастьем с другими. Пока улыбка будет на твоих губах, и лиц твоих близких не коснется печаль. Пойми: ты нужна им, нужна даже больше, чем они тебе.
-Господин...
-Все, девочка. Остальное ты должна понять сама. Лишь ты способна отыскать свое место под солнцем, осознать свое призвание. Никто другой не сможет сделать это за тебя.
-Но разве госпожа Кигаль не принимает решение за меня?
-Конечно, нет. Покровитель помогает, когда его просят об этом, но не вмешивается в чужую жизнь просто так, от нечего делать. Или ты думаешь, что у Эрешкигаль нет других забот?
-Конечно, я не думаю так! - поспешно воскликнула Лика, смутившись. Ее страхи начали казаться ей следствием чудовищного самомнения. Она возомнила себя центром мироздания… И едва она подумала об этом, как ей стало много легче. Сердце забилось ровно, дыхание стало глубоким и спокойным.
-Не бойся ничего. Все будет в порядке. Вот увидишь.
-Я слепая, господин, - с нескрываемой грустью проговорила Лика. Она не понимала, как повелитель небес мог не заметить этого, не верила, что бог солнца решил просто посмеяться над ее несчастьем.
А затем рука, хранившая в себе источник всех стихий, коснулась ее затылка, медленно скользнула ко лбу, задержалась на лице.
И вот... Ей показалось, что краски, такие яркие, которые она не видела никогда в жизни, ворвались, закружились, заполнив собой пустоту мрака. Дыхание перехватило, так что она была не в силах вздохнуть, но Лика даже не заметила этого, когда... Сперва в отсветах огня перед глазами кружились лишь тени, но затем, медленно, но верно, они начали складываться в образы.
-Я вижу, вижу! - воскликнула девушка. Счастья переполняло ее, вырывалось наружу. Лика бросилась к Буру, упала ему на грудь, разрыдавшись.
-Ну что ты, что... - растерянно повторял тот, не зная, как успокоить подругу.
Он был счастлив за нее, за себя... И вообще, он был готов плакать вместе с ней, и пусть его слабость увидят другие, это не имело значение. Его удержало лишь то, что рядом был небожитель, совершивший для него даже большее чудо, чем то, о чем он просил...
-Спасибо, господин! - взглянув на повелителя небес переполненными радостью глазами, проговорил Бур. Он низко поклонился богу солнца, понимая, что никакие слова не выразят его признательности, зная, что даже всей своей жизнью он не сможет отблагодарить за это чудо.
-Спасибо! - на этот раз ничто не могло остановить Лику. Она упала ниц, целуя камни у ног бога солнца.
-Встань, девочка, - Шамаш наклонился к ней, помог подняться.
-Как мне отблагодарить Тебя за то, что ты сделал? Это невозможно, и, все же...
-Я лишь вернул то, что принадлежало тебе... - он несколько мгновений смотрел на девушку, затем перевел взгляд на юношу.- Оставайтесь такими, какие вы есть, и вам будет дано все, о чем вы мечтаете.
Лика и Бур чувствовали, что у бога есть и другие дела, что Он и так уделил им немало времени. И, все же, было невыносимо трудно, даже невозможно просто повернуться и уйти. Им страстно хотелось продлить этот миг, хотя бы еще на чуть-чуть отсрочить неотвратимое...
-Господин, мы ведь еще увидимся? - с мольбой глядя на повелителя небес, спросила Лика.
-Конечно, - он улыбнулся ей, - караван пробудит в городе еще несколько дней.
-Если господин позволит, - обменявшись с подругой взглядами, сказал Бур, - мы придем, - и они, низко поклонившись, вернулись к остальным горожанам.
Шамаш проводил их взглядом. Он сделал все, что должен был. Теперь ничто не удерживало его в храме. Было пора возвращаться в караван.
Все в зале были так заворожены зрелищем, происходившим в ее сердце, что только Нинти заметила, как бог солнца, отодвинувшись от стены, повернулся, собираясь уходить.
-Постой! - она глядела на него с удивлением. - Почему ты покидаешь нас сейчас, в миг торжества жизни, когда... - она не могла выразить ни словами, ни образами то, что ощутила - воскрешение, освобождение, вера, которую ничто не поставит под сомнение, счастье, не знающего ни тени, ни границ.
-Я здесь больше не нужен, - просто, даже как-то по-будничному, ответил он. На губы Шамаша легла улыбка, но глаза так до сих пор и не покинула грусть.
Нинти не стала расспрашивать бога солнца о причине этой странной печали. Она была благодарна ему за все, что тот сделал, и не считала себя вправе задавать лишние вопросы.
-Как ты думаешь, - она бросила взгляд на Ларса, который все еще стоял возле талисмана. - Я могу остаться?
-А если я скажу "нет" это что-нибудь изменит? - усмехнулся тот.
Она смотрела на него, не зная, что делать. В глазах - таких чувственных, живых, зажглись слезы. Вся ее сущность рвалась на части...
-Прости меня, девочка. Я не должен был даже в мыслях ставить тебя перед таким выбором...
-Шамаш, я... Я не знаю, как мне быть! Я не в силах просто взять и уйти отсюда! Это… Это просто невозможно, немыслимо, я сойду с ума, если так поступлю! ...И в то же время воспоминания будят иной страх, воскрешают прошлое безумие. Я так виновата перед ними всеми, - скользнув затуманенным слезами взглядом по горожанам, прошептала она.- Тысячелетия я мечтала об одном - попросить прощение... Не у богов - у людей... Им ведь пришлось такое пережить из-за моей ошибки!
-Нинтинугга...
-Если можно, просто Нинти.
-Хорошо, Нинти, - терпеливо повторил он, хотя оба имени - краткое и полное, звучали для него совершенно одинаково, - все время от времени бывают не правы. Главное не повторять своих ошибок.
-Я не повторю! Шамаш, я сделаю все, чтобы прошлое никогда не вернулось назад! Я очень многое поняла, взглянула на мир совсем иными глазами. Я изменилась. Прежней Гуллы давно нет... И, все же, я боюсь, что любовь, страх потерять дорогого и столь смертного человека заставят меня вновь вспомнить... Возжелать...
-Нинти, мне немного странно говорить это тебе, и, все же, послушай: поверь в себя, доверься людям, которые тебя окружают. Они помогут тебе там, где ты будешь бессильна... И еще. Будь счастлива настоящим мигом - и ты сохранишь это чувство навсегда. Не думай о вечности - с мыслями о ней ты потеряешь последний миг мечты.
-Шамаш, и все же, я могу здесь остаться?
-Если ты хочешь жить среди людей, почему ты должна отказывать себе в этом?
-Я бессмертна, а они...
-Смерти нет. Есть лишь дорога, ведущая в бесконечность.
-Да, - Нинти улыбнулась. Она видела этот путь. - И почему только я раньше не понимала этого? Спасибо тебе, спасибо за все, что ты сделал для меня, - она оглянулась на стоявших в стороне Ларса, Бура и Лику, после чего добавила: - для всех нас. Спасибо... Могу я попросить?
Тот кивнул, и она продолжала:
-Если мне понадобится помощь, ответ на вопрос, который мне будет не под силу отыскать, я смогу спросить тебя…?
-Конечно. Ты знаешь, где меня искать.
-Для богини это будет не трудно, - облегченно вздохнув, она улыбнулась. - Еще раз спасибо... Мне бы хотелось хоть что-то сделать для тебя, как-нибудь отблагодарить... - она взглянула на Шамаша. - Позволь я вылечу твою ногу. Раны причиняют тебе такую боль...
-Не надо.
-Но почему?! Гордость великого бога не позволяет ему принять помощь? Нет, это не может быть так, ведь я знаю тебя. Но должна быть какая-то причина, объяснение... Почему ты не исцелишь себя сам? Или ты специально не лечишь ногу, держась за эту боль, словно она тебе нужна? - она не сводила глаз с его лица и когда, говоря это, увидела едва заметный кивок, удивленно воскликнула: - Но зачем? Зачем, во имя свышних!
-Она позволяет мне помнить. И, помня, чувствовать себя человеком...
-Но ведь ты не человек!
Шамаш с грустью взглянул на нее. И богиня, вздохнув, лишь качнула головой, не продолжая расспросов.
-Я, пожалуй, пойду,- проговорила она. Чуть повернув голову, она взглянула на мага, по-прежнему стоявшего у талисмана, который уже почти вернул себе истинный светлый дух жизни. - Скоро обряд закончится. Он отнял у Ларса много сил и ему будет нужна моя помощь.
-Нинти, подожди, - остановил ее Шамаш. - Ты должна знать: Нергал не простит этот город за то, что тот видел Его поражение. Он вернется, чтобы отомстить.
-Это так, - погрустнев, проговорила богиня. Затем она вскинула голову, чтобы сказать решительно и твердо, словно давая святой обет: - Я буду защищать свой город! Не позволю никому его разрушить!
-Найди меня, когда это случится. Я - причина Его ненависти.
-Ты лишь помогал нам, и ни в чем не виноват...
Шамаш поднял рукой, прерывая ее.
-Ты не сможешь остановить Его одна. Не отказывайся от помощи.
-Спасибо! - нет, одного этого слова ей показалось слишком мало, когда оно не передавало и крошечной части ее благодарности. Нинти хотела сказать, как она признательна за все то, что он сделал для города, но замешкалась, пытаясь облечь образами чувства, когда же вновь подняла глаза, увидела, что бог солнца уже ушел…
...Шамаш чувствовал себя измотанным до предела. Все как-то наложилось одно на другое: усталость, боль, тяжелые мысли. Он шел медленно, сильно хромая и держась рукой за стену, вспоминая о том, что было, и стремясь по линиям изменившегося настоящего определить, столь велики будут перемены в будущем.
По стене галерее вдруг скользнула легкая тень.
-Подойди ко мне, Ана, - узнав девушку-оленя, подозвал он ее.
Та приблизилась, глядя на странника тем искренне преданным взглядом, который дан лишь животному.
-Ты убежала от караванщиков?
Она вздохнула, всем своим видом говоря, что не виновата, просто поступки, они... совершались вне зависимости от нее.
Потом ее ноздри раздулись, она потянулась носом в сторону оставшегося позади зала, показывая: там чужаки.
-Да, я знаю. И совсем не сержусь, - улыбнулся ей Шамаш.
Она приблизилась к нему, подтолкнула, зовя за собой, прочь из храма.
-Ты права. Нам пора. Пойдем. Я верну все на свои места. Прости за то, что тебе пришлось пережить.
Ана улыбнулась, потерлась щекой о его руку, что-то пробурчала-просвистела, показывая, что не в обиде на Него за случившееся, да и, в сущности, ведь ничего и не произошло... Потом она подставила ему плечо, на которое бог солнца, благодарно кивнув девушке-оленю, тяжело оперся.
Они уже выходили из храма, когда за спиной раздался голос Атена.
-Шамаш! - караванщик, запыхавшись, подбежал к нему. Через несколько мгновений его догнали остальные и остановилась, переводя дыхание.
-Почему ты ушел? - теперь уже ничего не мешало девочке подойти к своему магу, взять за руку, стиснуть его ладонь что было силы, так, чтобы никто не смог рассоединить ее пальцы. - Новый Хранитель вылечил камень! И все стало хорошо!
Ей не терпелось рассказать главное - когда дух талисмана города очистился от дыхания смерти, ей показалось, что он заговорил с ее камнем, нет, даже более того - ей почудилось, что они запели. Она не понимала слов их песне, но чувства, которыми от нее веяло - радость, счастье, мечта... Они переполняли Мати до сих пор. Но не успела она даже начать свой рассказ, как тяжелая рука отца легла ей на плечо:
-Мати, дочка, беги-ка к повозке, - проговорил он.
-Но папа! - плаксиво воскликнула та, обиженная, что ее вновь отсылают прочь. И именно в тот момент, когда ей менее всего этого хотелось!
Понимая, что отца ей не переспорить, девочка с мольбой взглянула на Шамаша, прося разрешения остаться. В ее глазах зажглись слезы "Ну почему, почему всякий раз, как только происходит что-то интересное, меня отправляют в повозку?"
-Малыш, - он склонился к ней. - Волчата вот-вот проснутся и будут очень испуганы. Они во сне видели многое из того, что произошло с нами. Лучше, чтобы в миг пробуждения кто-нибудь был с ними рядом. А я с больной ногой быстро не спущусь.
-Ну... - она тяжело вздохнула, но больше не стала возражать, чувствуя свою ответственность за питомцев и боясь их потерять только потому, что ей, подогреваемой любопытством, захотелось узнать обо всем прямо сейчас и ни мигом позже.
-Покорми малышей и оставайся с ними, - продолжал, не спуская с нее взгляда, Шамаш.- Дождись меня. Я скоро приду.
-Ладно, - она нехотя кивнула, а затем, боясь передумать, поспешно побежала вниз.
-Осторожно! - крикнул ей в след Атен. - Смотри под ноги!
-С ней все будет в порядке, - проводив девочку взглядом, сказал колдун.
-Слава богам... - пробормотал караванщик себе под нос хвалу небожителям, затем повернулся к Шамашу, чтобы сказать: - Спасибо! - он не знал слов, которые были бы способны передать всю его благодарность. Атен мог лишь вложить в этот краткий звук всю свою душу, все чувства и переживания, от страха перед потерей, до радости обретенного спасения.
Тем временем к ним подбежали родители Сати и Ри. Они бросились к своим детям, спеша обнять, прижать к груди, убедиться, что те вернулись к ним живыми, а не отрешенными тенями.
-Мам, ну что ты, в самом деле! - Ри осторожно высвободился из объятий Рами.
-Мамочка, папа! - Сати, наоборот, с радостью отдалась заботам родителей, довольная тем, что, пусть хотя бы на миг, но она вновь может ощутить себя маленькой девочкой.
-Отведите их домой, накормите и пусть отдыхают, - проговорил, обращаясь к караванщикам, Шамаш. - Они сейчас нуждаются во сне более чем в чем либо другом.
-Да, господин, - считая, что должны отблагодарить Его не словом, а служением, и посему не бросая на ветер громких фраз и не произнося долгих речей, караванщики поспешно увели недавних пленников, думая не столько о том, что есть, сколько о том, что будет.
Хозяин каравана проводил их долгим взглядом.
Подростки казались повзрослевшими, задумчивыми и немного грустными.
-Здорово им досталось, - не сразу сумев оторвать от них взгляд, проговорил хозяин каравана.
-Да... Сейчас уже все в порядке, а когда мы их нашли... - Евсей махнул рукой, передавая этим жестом всю безнадежность представшего перед ним. - В общем, - не заканчивая предыдущей фразы, он продолжал дальше, - им пришлось пройти через обряд испытания, чтобы найти дорогу вперед. Поэтому мы и задержались.
-Обряд испытания? - хозяин каравана с сомнением смотрел на брата. - В храме? - он перевел взгляд на Шамаша.
-Так было нужно. Мне очень жаль, что пришлось нарушить ваши обычаи и правила, но иного выхода не было.
-Это был новый обряд! - шепнул на ухо брату Евсей.
-Новый... - тот был так удивлен, даже ошарашен, что не мог подобрать нужных слов.
-Дай нам спуститься к повозкам. Потом я тебе все расскажу, - воспользовавшись его замешательством, Евсей поспешил прекратить до поры расспросы.
-Да, хорошо, хорошо... - конечно, хозяину каравана было не так просто справиться со своим любопытством, как могло показаться. И вовсе не слова брата побудили его остановиться, а то, что, скользнув взглядом по лицу Шамаша, он заметил на Его чертах отпечаток усталости и физической боли.
Бог солнца шел медленно, опираясь на плечо Аны.
-Шамаш... - с тревогой глядя на Него, начала жена Лиса, но умолкла. Она понимала, что должна что-то сделать, помочь, но не знала, как предложить помощь небожителю, и дозволено ли ей вообще сделать это.
-Что, женщина?
-Я... - растерялась Лина. - Все в порядке?
-Да. Успокойся, - улыбнувшись ей, тихим, шуршащим, как ветер голосом, проговорил он: - все позади... Вот что, шли бы вы к детям. Они вас уже заждались...
-Да, - муж с женой переглянулись и поспешно устремились вниз.
Что же до Шамаша, то он смотрел в сторону Ри и Сати, которые быстро удалялись, спускаясь с холма к повозкам.
-Летописец...
-Да, Шамаш? - поспешно откликнулся тот.
-Даже если они наберутся смелости и расскажут о том, что с ними произошло в плену у Губителя, не пиши об этом.
Караванщик понимающе кивнул. Он и сам считал, что так будет лучше для блага Сати и Ри, их родителей, да и всех остальных. "Надеюсь, госпожа Гештинанна простит меня за этот грех, - думал он. - Простит и поймет: я не могу поступить иначе..."
Шамаш на миг обернулся к священному холму, который еще только начали касаться перемены.
Он понимал, что воскрешение города будет медленным и мучительным... Не внешнее, нет - солнце вернется в эти стены стремительно. Оно разгонит призраков прошлого, но не сможет заставить забыть о них навсегда. Правда останется в памяти, даже тех, кто до сих пор ничего не подозревает. Сменится поколение - но дети будут помнить, скрепляя воспоминания чтением легенд и рассказом сказок, смешивая реальность с фантазией, правду с ложью, а надежду с верой... И он вновь позвал Евсея:
- Летописец, я понимаю, ты устал... Но это очень важно. Постарайся записать легенду о Керхе здесь, в этих стенах. Будет правильно, если мы оставим ее список горожанам, когда придет время уходить.
-Если нужно, мы можем и задержаться... - осторожно начал Атен. - Не думаю, что новый Хранитель будет против... учитывая, кто Ты.
-И что сделал для этого города! – поспешил поддержать его Евсей.
-В мире все относительно: и добро, и зло, - задумчиво проговорил колдун.
-Но... – караванщики переглянулись.
-Я уже говорил однажды: счастье и беда соединены одной цепью. Так же крепко, как добро со злом. Сейчас кажется, что я сотворил для них добро, но через годы все может обернуться иначе... Если караван успеет собраться в срок, лучше не задерживаться...
-Взгляни: небо очистилось от туч. Призраки исчезли, и... - он хотел еще раз поблагодарить Шамаша за все то, что бог сделал для смертных. Атен искал слова, которые выразили бы хотя бы отчасти всю его признательность и восхищение милосердием и могуществом небожителя... Но так ничего и не сказал, заметив, как дымка печали подернула Его черные глаза. На какое-то мгновение караванщику даже показалось, что в них всколыхнулась грусть, словно эта великая победа была небожителю совсем не в радость.
"Почему, господин, почему Ты так печален в миг торжества?" - слова уже сложились в вопрос, но ему было суждено так и остаться мыслью, не обретя звучания речи.
- Ладно, - проговорил колдун, прекрашая разговор. - Давайте, наконец, спустимся вниз, - и, тяжело опираясь на плечо Аны, Шамаш двинулся вперед.
-Господин, позволь нам помочь Тебе!
-Не надо, - поморщившись от резкой боли в ноге, качнул головой колдун.
-Шамаш, Ты устал... - с тревогой глядя на него проговорил Евсей. - Зачем мучить себя? Разреши, я позову людей - они перенесут Тебя на носилках...
-Нет. Мне нужно время, чтобы кое-что понять.
-Но боль...
-Она помогает думать, очищает сознание, - Шамаш умолк. Его голова склонилась на грудь, глаза опустились вниз, скользя по пологу земли, словно ища среди камней что-то дорогое сердцу, но давно потерянное. - Ступайте. Вам и без меня есть чем заняться.
…Следующие три дня пролетели быстро, словно их несли на крыльях ветра.
Горожане валом валили на площадь, покупая втридорога любую мелочь. Люди даже не смотрели на покупки. Главным для них было то, что эти вещи были сделаны руками спутников повелителя небес. Они были не товаром, а святынями.
Сами караванщики тоже были окружены постоянным почтительным вниманием. Их рассказы слушали, затаив дыхание, прося вновь и вновь повторить то, что уже вошло в легенды. Это трепетно-восхищенное отношение растопило сердце даже Атена. Если бы кто-нибудь, даже сам небожитель, сказал ему в тот, первый день пребывания в городе, что ему будет так трудно прощаться с жителями города, этими еще совсем недавно совершенно чужими и даже враждебными людьми, он бы не поверил. Однако, сколь бы это ни казалось невозможным, все было именно так.
Солнце едва подошло к зениту, а караванщики, закончив последние приготовления, уже собирались тронуться в путь.
-Пора, - вздохнул Ри, повернувшись к горожанам, пришедшим проводить караван.
Облаченный в золотой наряд Хранителя, Ларс, чьи раны стараниями богини врачевания практически зажили, стоял, опершись о золоченый посох рукой, которая еще совсем недавно была мертва. Бур, прижимая к себе Лику, время от времени смущенно поглядывавшую на своего спутника, всякий раз улыбаясь и краснея, казался повзрослевшим и окрепшим в одежде служителя. Позади, на изрядном удалении маячили фигуры стражей, призванных сопровождать нового хозяина города. К своему немалому удивлению, Ри заметил среди последних одного из той троицы воров, с которым дороги свели его в доме Ларса.
-Ладно, приятель, пора прощаться, - Бур хлопнул караванщика по плечу. - Пусть будет счастливым твой путь. И не поминай нас недобрым словом.
-Мне не сладко здесь пришлось... - Ри поднял голову, чтобы в последний раз оглядеть все вокруг, скользнуть взглядом по стенам храма, вознесенного в небо священным холмом. До последнего мига он не решался взглянуть на него, опасаясь, что этот образ воскресит в памяти воспоминания, которые, поблекнув в лучах испытания, все же сохранились где-то в черной глуби памяти. Сейчас же он не мог не сделать этого, понимая, что иначе будет всю жизнь презирать себя за слабость, которой не место в сердце мужчины, и тем более караванщика.
В первый миг у него перехватило дыхание. Он ожидал увидеть совсем иное: наполовину мертвый, погруженный в удушливое кровавое марево предел, подобный вратам в царство мертвых, вся красота которого не в силах была заглушить чувства отвращения и боли. Но перед ним был светлый золотой замок, исполненный чистотой и покоем. Перемены показались столь сильными и внезапными...
-Как он изменился! - пораженный, прошептал юноша.
-Нравится? - проследив за его взглядом, спросил Бур. По его губам скользнула довольная улыбка. - Это моя Лика постаралась!
-Ну что ты! - щеки девушки залились смущенным румянцем. - Разве бы я смогла совершить такое чудо!
-Не умоляй своих заслуг, сестренка, - жмурясь в лучах яркого теплого солнца, проговорил Ларс. - Это твои идеи. Я лишь помог с их воплощением, - он обернулся, чтобы взглянуть на храм, - и, надо признать, получилось очень даже ничего.
-Госпожа Нинти тоже помогала нам, - поспешила добавить Лика, придерживаясь веры в то, что в бедах виноват лишь человек, в то время как все благо от богов.
-Это кажется странным, - задумчиво проговорил Ларс, качнув головой, - но я вижу в ней не богиню, лишь девушку необычайной красоты и доброты.
-Ты ведь любишь ее, - Бур покрепче прижал к себе Лику, - а для любви, знаешь ли, нет границ и запретов.
-И когда ты только успел до этого додуматься?
-О, друг мой, очень и очень давно... - он собирался продолжать, но тут его взгляд упал на караванщика, на лицо которого набежала тень.
Ри смотрел на повозку Сати. Девушка так ни разу и не покидала ее с того самого мига, как они вернулись домой.
И, сочувственно вздохнув, горожанин умолк.
Когда молчание затянулось, Бур, чувствуя нависшее между ними напряжение, хотел уже сказать:
"Не унывай. Все уладится, вот увидишь. Нужно лишь чтобы прошло время..." - но рука Ларса коснулась его плеча. Маг качнул головой. В его глазах читалось: - "Не надо слов. Ри понимает, что мы все знаем и сочувствуем ему, принимая на свои души часть вины за то, что произошло с ними в нашем городе. А все остальное сейчас не важно".
-Жаль, что мы никогда больше не увидимся, - вздохнул караванщик, - я хотел бы пройти свой путь рядом с такими друзьями, как вы...
-Мы не можем покинуть город, ты ведь понимаешь, - Лика взяла его руку в свои теплые мягкие ладони, - как бы я ни мечтала о дороге... - в этот миг, несмотря на все то внезапное счастье, которым одарила ее судьба за последние дни, она страстно завидовала караванщику. Ведь ему был сужден весь мир, а не маленький островок, пусть и самый прекрасный на свете.
-Ты мог бы остаться в Керхе, - Ларс знал, что Ри не примет его дар, когда судьбой юноши был караван и лежавшая перед ним снежная дорога, но он должен был предложить.
-Нет, - качнул Ри головой. - Прости, но нет.
-Конечно. Ведь никто по своей воле не сойдет с тропы бога солнца.
-Это так. Но есть еще и другое… Я верю, что, рано или поздно, сумею вернуть свое счастье, которое так вероломно отнял у меня Губитель. Если придется, я буду сражаться за него даже с самим богом судьбы и добьюсь своего...
 -Да, - кивнули, переглянувшись, горожане, соглашаясь с ним, - счастье достойно того, чтобы за него бороться...
Ри поспешил перевести разговор на другую тему.
-Богиня врачевания вернула тебе зрение... - глядя на Лику, проговорил караванщик. Он испытывал некоторую робость при общении со своими знакомыми, которые вдруг в мгновение ока превратились, волей небожителей, в правителей города. Особенно это касалось сестры Ларса. Парни... А, они всегда поймут друг друга. Девушка же - существо совершенно иного порядка.
-Нет, - улыбнувшись, качнула головой Лика, - господин Шамаш.
-Шамаш? Разве он врачеватель? - удивленно воскликнул Ри. Хотя, собственно, что тут было странного, ведь богу солнца под силу все.
-Я несказанно благодарна Ему за это, - та подняла голову, огляделась вокруг, ища глазами небожителя, чтобы в который уже раз вознести Ему хвалу за великую милость. Девушка тяжело вздохнула: - Мне бы увидеть Его. Хотя бы еще разок!
-Пойдемте. Я проведу вас к Нему.
-Что ты, Ри, мы не можем, - горожане переглянулись. - Нельзя идти к богу, просто потому, что нам хочется! Это непочтительно!
-Идемте, я говорю! Уверен, Он будет рад увидеть тех, кому помог. Или вы хотите, чтобы Шамаш сам пришел к вам?
-Нет, конечно! - они перестали отказываться. И, потом, должны же они были отблагодарить бога солнца за все, что тот сделал для них.
...-Шамаш... - Ри первым приблизился к богу солнца, сидевшему на краю своей повозке, не спуская пристального взгляда с золотого замка. - Прости, что отвлекаю Тебя...
Тот повернулся к ним, улыбнулся караванщику, отметив про себя, что юноша смело смотрит в будущее, не оглядываясь более назад. Потом его взгляд остановился на горожанах, которые хотели пасть пред ним на колени, но Шамаш поспешно остановил их:
-Не надо... Я рад, что с вами все в порядке.
-Благодаря Тебе...
-Нет. В этой жизни ничего не дается просто так. Счастье нельзя получить в подарок. Его надо заслужить. Все, что вы сейчас имеете и приобретете в будущем, будет вашим по праву.
Никто не осмелился оспаривать слова бога, возражать Ему. Даже если в душе думал иначе.
-Спасибо Тебе!
-Вам спасибо. За готовность сражаться до конца. Если бы вы сдались на милость Губителя, все бы закончилось совсем иначе.
-Мы всего лишь смертные... - проговорил Бур, с удивлением глядя на небожителя. Он никак не ожидал услышать из Его уст такие слова.
-"Всего лишь"? Самая великая сила мироздания - жизнь. Этот мир и те, кто в нем живет - ее источник, отрезок пути, без которого не было бы ничего. Никогда не принижайте себя и того, что вас окружает. Чтобы пройти свой путь достойно, нужно выпрямив спину шагать вперед, а не стоять на коленях. Не важно - бог перед вами или другой человек, лишь уважая себя, своих близких, дело своих рук вы добьетесь, чтобы вас уважали окружающие. И помнили.
-Спасибо Тебе! - Они пришли лишь чтобы произнести слова благодарности, а получили Совет, о котором и не мечтали.
-Будьте счастливы.
Низко поклонившись в знак благодарности и почтения, горожане удалились, не смея более отвлекать на себя внимание небожителя.
-Он не стал с нами прощаться! - шепнул Бур на ухо Ларсу. Его глаза горели.
-Да, - кивнул Хранитель. - Значит, мы можем надеяться на новую встречу!
Атен, ожидавший в стороне конца их разговора, подошел к повелителю небес, стоило последним словам отзвучать.
-Все в порядке?
-Да... - устремленный на караванщика взгляд был спокоен и задумчив.
-Мы можем отправляться в путь?
-Да, - он поднял голову, чтобы еще раз взглянуть на замок мага. На его лицо набежала тень. - Этот город ждет много счастья, - негромко проговори он. – Но, придет время, и в него вновь забредет беда. И ничего не изменить... А даже если бы это было возможно, вряд ли стоило бы... Ведь, явившись новым испытанием, она даст новые силы...
Конец 3 книги