Над городом небо

Над городом – небо.

Шаги утопают в гравии. Он шуршит под ногами как испуганно уползающие в логово змейки. Плотный морской ветер обрушивает на голову клёкот чаек и ароматы водорослей. Среди этих ароматов чужим и раздражающим выглядит смрад шавермы, но я быстро прохожу мимо и снова отдаюсь под власть весенней свежести.
Весна поздняя, весна долгожданная, весна тягучая и строгая. Воздух, кажется, всё ещё пахнет снегом. Солнце не берется спорить с балтийским ветром и теребит волосы очень аккуратно, почти незаметно, с опаской.
Хельсинки весной – зелёная Хавис Аманда купается в радуге брызг, уносит к морю тяжёлая иноходь коня бесстрастного Маннергейма, концертный зал Финляндия ждёт новую жертву, чайки находят приют в аккуратно причёсанных бронзовых волосах Александра-Освободителя, и соскучившийся по солнечным лучам северный люд оккупировал все скамейки-ступеньки, подставив лица свету. А ещё куда-то юлят колёсами велосипедисты, против чего-то протестуют защитники природы, мальчишки грохочут скейтами и роликами, молчат иконы Успенского собора, гудит перекатывающейся финской речью МакДональдс в Форуме, снуют по одним им понятным маршрутам автобусы и скользят на цыпочках бесшумные зелёные трамваи.
Город живёт, над городом – небо.
Теперь у меня в этом городе есть остров. Их тут много – островов, но этот – моя тайна. Покажу на карте, но дорогу туда не выдам. Там есть скала, которая ничего не расскажет даже настырному ветру. Там есть вода, которая не станет кричать на каждом шагу, чьи отражения хранила в себе. Там есть старая деревянная церковь, старушечьи глаза которой сомкнутся, если спросить, кто обошёл её кругом.
Твои пальцы были очень холодными от пронизывающего ветра. Я знала, что ничего не смогу сделать лучшего, как просто сжать их и попробовать согреть. Восковая улыбка украсила твоё светлое лицо лучиком. Просто сидели. Просто смотрели на толстых чаек. Просто смеялись над пустяками. Золотые минуты, которые никому не отдам.
Ты обещал мне многое… ты обещал невозможное. А я пыталась понять – для чего Господом мне дано слушать твой голос и делаться чище в его серебристом ручейке. Мне не важно, что ты говоришь. Твоё открытое добру и злу мира лицо, твои лапландские глаза, твоя смешная новая причёска, твои голубые венки на ручках… Нашла – не оценила. Потеряю – умру.
Мне кажется – где-то это уже было. Это было написано в старой книжке наших предков. Истрёпанный фолиант терзаний, надежд и снов.
Неважно, сколько дорог мы прошли и в скольких реках мы тонули.
Зато у нас теперь есть свой остров.
У нас теперь есть наша песня.
У нас есть наш город. Наше небо над ним.
А город шумел. Синий купол церкви на православном кладбище сливался с небом и парил над старинными крестами. Шум разбивался о тишину и падал песком мне под ноги. А песок шуршал. Утекали минуты. Я осознавала, что теперь глаза мои уже смотрят на границу, где за Ловиисой, Кархулой, Хаминой и Ваалимаа – дорога домой.
Меня увёз прочь рейсовый автобус. Выполнил свой долг. Город и ты – остались. А в городе, где-то там, куда не приглашу уже больше никого – остался остров. Мой таинственный остров, символ этой поздней весны.
И небо над ним…


perjantai, 5. toukokuuta 2006