Глава 2. Сон

Глава 2. Сон.
 "30 ноября 1846 года
Ужасный сон! Боже, когда я перестану просыпаться посреди ночи с этим ужасным ощущением, будто жизнь моя кончена, и ничто, кроме бед и несчастий, не ожидает меня впереди. Какой кошмарный сон! Вот уже двенадцать лет я вижу этот несуществующий замок, и каждый раз он выглядит по-разному, но всегда одинаково зловеще.
Всё началось, когда мне исполнилось шесть лет. В то время я была глупенькой, настырной и любопытной маленькой девочкой, и меня безудержно влекло ко всему неизведанному. Как я уже говорила ранее, я обожала бродить по лесу и забредать в самую глушь. Владения моего отца были довольно обширны, и чтобы объехать их, не хватило бы, наверное, и четверти суток, поэтому во время моих путешествий мне не приходилось скучать.
Однажды, увлёкшись прогулкой и собиранием ягод, я не заметила, как достигла южной границы имения. До ограды оставалось всего около полумили, когда среди зелени кустов я увидела тёмные камни какой-то необычной постройки. Подойдя поближе, я рассмотрела здание: скорее всего, это были развалины некогда величественного и несокрушимого замка. Что стало с ним, как случилось, что этот исполинский, судя по величине обломков, дом был разрушен; были ли тому причиной происки огня или же злокозненные действия людей?
Точно не помню что, но что-то испугало меня тогда и заставило долго бежать прочь от мрачного места. Быть может, старый филин, дремавший в нише узкого окна, громко вздохнул, потревоженный моим приходом, или затрепетали листья на осине, едва сердитый порыв ветра прикоснулся к ветвям, но с тех пор ужас, который я испытала при виде разрушенных стен, причудливо опутанных плющом, стал материализовываться в частых ночных кошмарах.
В своих снах я видела огромные комнаты, залитые ярким светом, видела почерневшие от времени и дождя дымовые трубы, остроконечными стрелами смотревшие в небо. Цветные витражи загорались разноцветными огнями и гасли, погружая замок во мрак. Лес вокруг шумел и раскачивался, обуянный мощью шквалистого ветра, а на небе сверкали молнии под музыку неистовствующей природы.
Эти видения могли не посещать меня около двух дней кряду, недели или нескольких месяцев, а затем в течение нескольких суток терзать меня по ночам.
Однако сегодня мне приснился сон, не похожий на все мои предыдущие сновидения, ибо помимо неодушевлённых предметов, кочующих из одного видения в другое, в нём появилось новое действующее лицо- это был незнакомец, лица которого мне так и не удалось рассмотреть. На протяжении всего сна я отчаянно пыталась догнать незнакомца, но все мои попытки были тщетны. Иногда мне казалось, что ещё немного, и я его настигну, но в следующее мгновение корявые ветви деревьев преграждали мне путь, а незнакомец вдруг оказывался далеко впереди; когда же ценой неимоверных усилий мне удавалось расчистить дорогу: он исчезал вовсе. И тогда я останавливалась и, плача, молила Судьбу указать мне дорогу, ведущую к нему.
Но вот ужас: вспышки молний озаряли не путь, ведущий к воссоединению с незнакомцем, а уже знакомые мне стены гигантской постройки. Стены замка, голубые в бледном свете луны, улыбались мне пустыми амбразурами, а деревья, раскачиваясь в такт громыхающей стихии, скрипели так протяжно и заунывно, что хотелось плакать.
Внезапно в кустарник, росший неподалёку от места, где я стояла, ударила молния, и я увидела языки пламени, пожирающие сухие листья. И тут я проснулась".
Мариам сидела в кресле возле окна, закутавшись в тёплую шаль, ноги её покоились на низкой скамейке, обитой бархатом. Дрожащей рукой она отложила перо в сторону и на мгновение сомкнула воспалённые веки, пытаясь совладать с непрошеными чувствами. Как знать, может быть, ночные призраки ожили и вскоре явятся к ней в комнату, чтобы, в конце концов, свести её с ума? При этой мысли Мариам вздрогнула и открыла глаза.
На небе блестели одинокие звёздочки; луна была не видна - должно быть, она скрылась за плотными тучами, застлавшими небосвод. Ещё очень темно, но горизонт уже осветили первые лучи. Постепенно ночная мгла рассеется, и невесёлые мысли отступят до следующей ночи; воздух начнёт светлеть, и вскоре солнце, туманное сквозь пелену серебристого ковра из набегающих тучек, озарит землю своим неярким сиянием.
Внезапно холодное ночное небо осветилось ярким пламенем неизвестно откуда налетевшей грозы; хлынул дождь. Огненные вспышки с диким грохотом выступали причудливыми изгибами на тёмном небосводе, дождь с силой барабанил по стеклу, а ветер выл в трубах, напевая свою мрачную колыбельную.
 Вместо того, чтобы поскорее укрыться под одеялом от неясных тревог, на протяжении ночи неутомимо её терзавших, Мариам пристально вглядывалась в темноту, обеспокоенная судьбой своего сурового товарища.
"Как ему, должно быть, одиноко в такое ненастье. Ветер, несущийся с пустоши, не встречает на своём пути никакой преграды, круша всё и вся на своём пути".
"Мой добрый друг", - проговорила Мариам, глядя на расплывчатый силуэт дуба, едва различимый сквозь ледяную завесу обложного дождя: "только бы твоё древнее тело выстояло в эту ужасную ночь, не переломился ствол и не поникли ветви, надломленные непогодой".
Человеку постороннему слова Мариам показались бы весьма странными, услышь он их, что неудивительно, ибо в наш просвещённый девятнадцатый век не принято вести беседы с представителями флоры или фауны, однако человеку одинокому нетрудно понять эту странную привязанность.
Гроза бушевала недолго: век этой запоздалой странницы оказался кратким, и с первыми лучами солнца она затихла; лишь прощальные отголоски её прогремели где-то вдалеке, рассыпались мелкими искорками с ветви разломившегося кедра и улетели прочь. Однако к этому времени Мариам уже спала, убаюканная незатейливыми напевами дождя.