Война и Пиво

Война и Пиво.
...........................................................


надо уничтожиnь документы! Срочно...где же они?! Где? Надо же затерялись!-думал я, судорожно обыскивая, в который уже раз карманы брюк и гимнастерки. «Может в сапоги спрятал?» вспомнились мне мои места заначек. И тут от горя пришлось сплюнуть. «Какие к лешему сапогие, если так холодно, что приходится с одной на другу прыгатть?» Для убедительности и по случаю я начал рассматривать свои ступни. Забитые и расцарапанные в кровь, представвляли они печальное зрелище. Большой палец справа стал подозрительно синим «только этого мне нехватало! Ах леший его побери! а..может растереть?» Только уверенности в его отмороженности не было. Болел зараза жутко. Могло и так быть, что пришиб я его во время...Да кто теперь может точно знать когда это случилось! Столько такого за последние пару часов случилось. «Наверное все же это ушиб!» Так хотелось в это верить! Пока я нагнувшись и неловка старался руками согреть пальцы стопы, вспоминалось такое же неудобное положение, когда я прятался за кустарником у оврага. Во! Кажется тогда я и...ах мать честная ведь точно и забыл совсем! Съел я свои документы! Стало вдруг очень неудобно от мысли, что завтра придется в копаться в дерьме и искать сфою фотку. Не успел я кусочками глотать. Пришлось жрать бумажку целой. Вот и фотка точно ведь отделится от бумаги...стыдоба ведь будет! Если кто потом из знакомых на такой портерт в рамочке набредет. Та же внезапно пришло в голову «а кто найдет то?! Знакомых и не осталось. Все кончились вроде.» Там в овраге еще час другой слышались их голоса и стоны, пока групка немцев не прошлась, зачищая территорию. С каждой парой выстрелов становилось все тише и тише. От роты не осталось никого. Я уже с сумерками, рискнул подползти к краю и сверху взглянуть на дно оврага. Еще можно было различить тела. Они лежали разбросанно и в самых неестественных положениях, как и полагалось для покойников. Никто не двигался. Слышен был шелест кустарника вокруг оврага, а там в низу царила тишина. Я в начале пополз всторону пролеска, а потом, уже среди редких деревьев, рванул в полный рост. Рванул просто вперёд. Хотя это могло и быть назад, но точно в сторону от этого триклятого оврага. Такого кажущегося отрезанного и спокойного и оказавшегося западнёй. Я почти что бежал, успевая в вялом темпе думать о колизиях судьбы. Ведь я по всм расчетам должен был бы там...с друзьями тоже... И ведь удалось выжить совершенно случайно.... а как оно иначе могло бы быть. На войне это всегда так. В массовой бойне выживаешь не за счет сноровки. Просто случайно. Я уже такое когда то проходил. И тут у нас ни времени ни возможности небыло, чем либо ответить на шквальный огонь с обоих сторон у. Бойней это стало. Я же должен был сидя карачках, все еще испражняясь, болезненно твердыми шариками сухого кала, слышать и представлять себе вес ужас там внизу происходящего.
 Наш старшина знал о моей болезни и мне как всегда даже не пришлось просить разрешения. Как только я почувствовал, что в животе забурчало, и это за последние семь дней впервые, я махнул Пете рукой, указывая на кустарники впереди и по бокам оврага. Он кивнул понимающе головой. Никто в роте и не шутил над моим недугом, зная, что было это после ранения в живот. После трех огромных и противных операций. После возможности остаться в тылу инвалидом войнны. Они меня понимали и любили. Весь этот молодой и не очень люд нашей роты. Пока мне еще и небольно вспоминать о них. Пока приходили они нам ум как живые. Без чувства безвозвратного растования. Но оно придет позже и этими тремя годами войы к этим периодам в вот таком, был я уже не раз приучен. А пока надо было выжить. А мои сапоги? Да там я их у ручейка и оставил. Хотел быстро отмыть от засохшей грязи. После отмыть. И стопы получилось немного поразмять по высохшей осеней траве. А вот как оно вышло?! остался без обуви. И ночью стало это очень и даже чувствоваться. Уже в лесу. Невидя преград, бил я стопы о корни деревьев и камни. И как тут еще не вспомнить о теплой шинельке? То же ведь по привычке снял перед тем как на кортчки присесть. Ну а как иначе?! Вы попробуйте в шинели то!
Да об этих трех голодных, холодных и полных страха ночах не приходится и вспоминать. Они стоят перед глазами, как буд то они и не кончались вовсе. А вот лес начал кажется мельчать и редеть. Стало понятно – «скоро выйду на голое и неприкрытое пространство.» Надо было смотреть в оба. На сухой, утренним инеем покрытой траве, можно было угадать прошедших тут людей. Вначале старые высохшие отпечатки в почве, а потом пошел мусор. Окурки,бумага, фольга,куски матери. И все такое ненаше! Становилось все более и более страшно при мысли, что я глубоко погряз в тылу у немцев. Каково же было мое удивление, когда вышел на обгореллый корпус 34-тверки. Еще не проржавевщей и даже пахнушей гарью огня, что выжег все снутри наружу. Значит фронт тут. Недалеко. Одно не ясно было «как танк подбили?» На нем небыло повережденний. Тут вспомнились бутылки с горящими «котейлями». Но это было больше наше «оружие» и то в начале войны. Я начал перемещаться по траэктории, что в основном определялась группками кустракниов, в оторых я и скрывался. Местность была не плоской, но и не очень холмистой. Когда за одним из таких заросших редких небольших холмиков, я едва не свалился в траншею, стало это для меня праздником. Хотя стоило тут и испугатся явно не нашей добротно проложенной, в полный рост немецкой аккуратности. Сомнений тут не могло и быть. Но мне все равно было радостно. Близко значит. Я отполз обратно в кусты и стал судорожно обдумывать.... Что я обдумывал то? Да я сам и не знаю. Вот сидел в кустах и говорил себе- думай. думай. Но ничего в голову не лезло. Вдруг под глаза попалась пустая консервная банка от большой немецкой тушенки. Взгляд безнадежно соскользнул дальше на отломанный рукоятку стандартной немецкой саперной лопатки. Что мне все это напомнило. Что то очень опасное, а этого мне и нужно было иметь - Какое нибудь очень пасное. И вдруг я понял! Консервная банка, темная и промасленнаяна вместе с темнозеленного цвета рукояткой с армейским номер на ней могла сильно походить на противотанковую гранату. С мощью и видом очень даже угрожающим. Я принялся за дело. Извлек из карманов все, что у меня было. Начал собирать разбросанные вокруг куски гудрона, веревок и проволоки. Через полчаса у меня в руках красовалась вроде как нестандартная противотанковая граната. Я даже кольцо ухитрился присобачить, что бы не сомневлись! Утро, со всеми моими этими хлопотами, прошло и наступил полдень. Соллнце стояло прямо над головой... И вдруг запахло по знакомому противным немецким кофеем. И как можно эту дрянь пить, что так мерзко может пахнуть? Я и никогда не пил его, но мог преставить, какой гадостью это могло быть! Значит ровно 12 если фриц кушать решил. Они в такой момент прекращают воевать. Свято это для них. Могут посреди наступления тормознуть на пол или даже целый часик, чтобы значит прилично перекусить. Ну да это мы перекусываем, а они прилично и солидно кушали. Полуденьничали. Всегда как ритуал. Момент был прекрасным. Фрицы даже и не могли ожидать, что какой то идиот в такой момент может воевать. Я спрыгнул в траншею, и пригнувшись, пошел мелким и быстрым шагом на запах кофе. Через метров 200 я вышел на площдку перед блиндажем. Пар валил из трубы прикрытой ветками кустарника. Мне уже по дороге стало ясно - это скрытые траншеи на стратегически важном участке. Вроде резервных рубежей защиты. На случае если.И это потому что признаков активной жизни тут не было. Следов не много и слишком чисто. Так что больше тех, кто там в блиндаже сидел здесь могло бы и небыть. Взорвать и может я могу дальше. С одежонками и с провиантом. Раз уж не очень это и линия фронта, так оно мне очень и нужно стало. Я волновался. Да так что уже холода не чувствовал. О ногах забыл! Подойдя к ладно сколоченной двери, я по началу надеялся чего подслушать или подсмотреть через щели, что обычно имеются в таких временных сооружениях. Только тут их и не было. Дверь, хотя и не в самый полный рост, но была на зависть добротно сделана. Когда я постарался ее чуть потянуть, проверить на вес и запертость....она даже не сдвинулась. Точно! С такой дверью момента неожиданности не получить. Надо будет открывать и оставаться в стороне от проема и линии огня. Так чтобы подконец предстать перед ними с гранатой в руке, а там уже под страхом взрыва разоружить их.

Я приложил не мало сил, не то чтобы открыть, а вообще сдвинуть дверь. Она наконец начала медленно и безшумно свое движние. Толщина двери была устрашающей. Она просто не кончалась. Только после трети занятого проёма я увидел щелку прочертившуюся желтым электрическим светом. Дверь оказалсь только снаружи обитой деревяннаыми планками, а на самом деле представляла собой толстую металическую конструкцию. После какого то момента дверь уже сама, автоматически продолжила свой бег. Я начал её придерживать с внешней стороны. Открытого проема уже хватало в самый раз, что бы успеть проскочить внутрь. Она не останавливалась и это грозило мне быть раздавленным между ее внешней стороной и бревнами траншеи. Уже в самый последний момент я выскочил из за неё и оказался стоящим в полный рост в проеме двери. С рукой, угрожаюше вытянутой вперед и с левой держащей условное кольцо взрывателя, я всем видом показывал решение сейчас же похоронить всех вместе с собой. За все это время из блиндажа не было слышно ничего кроме кипящего чайника. К моему удивлениею блиндаж был скорее всего ДОТом или даже бомбоубежищем. Все ярко был освещено электричеством. Явно цементные стены были добротно покрашены маслянной краской. Покрайней мере они давали такой свойственный ей отблеск. В центре за квадратным, влиттым в цементный пол, железным столом, сидели два больших немца в черных кителях и в фуражках. Стол был накрыт скатертью и на нем стояли белые фарфоровые тарелки разных размеров, несколько блюд и что то вроде ажурных солонок. Сбоку на маленьком столике под вытяжкой варился кофе. Все казалось очень не реальным. Я ждал всего, но только не такой реакции. Точнее реакции и не было вообще. Они задумчиво разглядывали какой то лист лежащий между тарелками на столе. За мной повеяло ветром и его порыв занес пыль в «блиндаж». Лишь тогда один из них посмотрел на меня и сказал «ком, ком!» Я, для еще большего страха, потряс «гранатой». Другой немец устало махнул рукой и рявкнул – «ком шнел!» Я не мог поверить своим глазам , да и ушам тоже. «Отморозки какие то» – подумалось мне. «Может пьянные?»

Фриц посмотрел на Ганса, и показывая на «ивана», вяло пробурчал. – «Вот пожаловал. Нет не люди они. Полуденик для них -это ничего. Покушать стало не свято. Народ без традиций – это сборище. В чем то наши партай геноссы правы.
Ганс поморщился, все еще смотря на лист бумаги – «Ты особо таким Фриц не увлекайся.... С цитатами от наших то.... Ну и что тут удивляться? Торомознуло его. Бедняга то варвар. Вон смотри, нашу банку консервную подобрал. Пугает».
Фриц грустно отозвался « Да что банка то, и ручку от нашей лопаты тож присобачил. Вон номер 009763687643 стоит. Я его еще из документов помню»
«Ну Фриц, а ты не удивляешься тому, что ты его еще помнишь? Непростой же номерок! Двенадцать разрядов. И если бы я тебя тупицу в школе незнал бы....»
«Ну Ганс я давно уже стараюсь ничему тут не удивляться.»

Я, все еще стоя на пороге, начал чувствовать тепло бетона. Точно! Бетон был тут был утепленный. За последние дни впервые начались чувствоваться пальцы. Какое это было мучение держать такую устращающую мину на лице, при таком то кайфе! Но при словах «дум копф» я напрягся и даже пришел в какую то промежуточную ярость. Стало дико обидно за себя. Вот так берущего их на страх, а они не стесняясь его думкопфом! Я не выдержал. И меня понесло – «мать вашу, папу и баушку и всё село.........! Кто это вам думкопф? Зажравшиеся твари! Как шас на воздух пущю! Сволочи!» Еще более решительно начал я слегка поддергивать за кольцо. И сделал при этом шаг во внутрь, переступив за порог.

«Фриц смотри какой нам иван попался истиричный! Глаза то как выпускает из орбит?! Вот беняга. Покажи что ты его боишься. Ну дай варвару немного надежды. Пусть себе там стоит. Мы хотя бы по человеческий закончим еду. Кофейку кто подаст? Чья очередь сегодня?»
Ганс молча встал и подошел к маленькому столику, прихватив две чашечки. По дороге он обернулся и несколько раз с издевкой поднял руки с чашками и как будто бы в страхе начал ими трясти.
Фрица это рассердило. – «Знаешь Ганс если тебе это смешно, то мне нет! Ты даш мне спокойно покушать?! Не доводи кролика до непрогнозируемых шагов.»

Я чувствовал себя ужасно беспопомощным чучелом. Никто из этих двух уродов и не боялся меня. Казалось они были заняты своим делом и им было не очень даже до меня. Я уже подумывал поймать момент и выпрыгнуть обратно за дверь, но к моему ужасу она сама неожиданно подтолкнула меня в спину, автоматически закрывшись за мною.

«Ганс, вот теперь можешь взрывать эту консерву вместе с ним. Не мог спокойно подождать пока дверь прикроется? Нет конечно! Тебе ведь надо повыпендриваться.»
«Не скрипи Фриц. Ты как старая баба! Все ноешь и ноешь. И когда это все кончится? Когда я тебя больше не увижу?!»

Фриц нахально улыбнулся и заявил – «Ну даже после войны ты будешь меня видеть в окне моего дома из окна своего. И наши жены после войны все еще останутся сетрами дорогой Ганс. Так что тебе луше уже смирится с этим раз и на всегда.»

Мне вспомнился весь этот немецкий деловой подход. В селах что мы после нескольких недель умудрялись иногда вернуть обратно под свой контроль, и там уже многое было иначе. Порядок был уже другой. И самое страшное – это планомерность во всем- в сборе животных, продуктов и в расстрелах, сжиганиях хат. Ничего не происходило просто так. На все всегда находилось строго «деловое» объяснение. Вот и сейчас я ожидал «делового» конца всему этому цирку. «Вот кончат жрать и сорится, простучать часы на стене 13.00. Они еще порешают у кого сегодня очередь и растреляют меня там где это у них принято. Только живым я вам гадам не сдамся!»

«Ганс, а как думаешь о чем думает иван то?»
«Ну а ты что бы на его месте думал? Вот то же самое и он думает. Вот чего ты думал бы?»
«Ну ты сравнил! Я бы вообще поздоровался бы, и потом....ну если вдруг и надо было бы... потом этой значит «косервной бомбой» и метнул бы. Нет! Хотя если за столом такие очаровательные типы вроде нас сидели бы, я может и про пиво спросил бы... Точно поросил бы!»
Франс поморщился – «Ну Ганс ты опять за свое! Пива сегодня не будет. И не клянч! Сегодня понедельник. Мы же договорились -по каким дням и праздникам.»

Ганс все еще совершенно с нейтральным выражением- «Ну я и не для себя совсем. Ты что же думаешь, что этот чумазый твой кофе захочет? Давай его пивом накачаем. Он голодный – это точно. Так что свалится после первой же кружки. Гарантирую! Меньше будет потом с ним хлопот. И для здоровья это милое дело, что мне тут объяснять то?!»
Хммм...задумался Франс и поправив высокую черную эсесовскую фуражку, согласно кивнул головой. «Ладно ты ему хлестни литр. А мы пока тут рыбку свою с салатиком закончим. Потом коффе. Ах как пахнет! Давай иди скорее!»

Ганс медлено прошел в сторону в смежном пространство, которое я по началу и не заметил. Оказалось с обоих сторон ДОТ расширялся куда то по сторонам еще другими отсеками. Во вся ком случае один из фрицев ушел туда и через несколько секуд появился с огромной кружкой пеняшегося пива. В том что это было пиво я даже не сомневаться. В глазах у немца было видно как он тепло и заботливо смотрел на кружку. Так на другое не смотрят. Это был взгляд от пива и для пива. Взгляд которым даруют только наиинтимнейшую либовницу. Любовницу соратницу. Ту что даже небесам тебя не предаст. Нет ни одной жены, которая когда нибудь смогла бы даже приблизиться к любви которой мужщина окружает стоящую перед ним кружку с пивом. Несмотря на ужасное и безнадежное мое положение, я не мог остановить предательского течения и накопления вязкой слюны во рту. Подлое же горло начало заранее осушаться, так что бы первый прохладный поток пива, еще большим блаженством пивопада прошелся бы по нему вниз. Так хотелось стойки за которую можно было опиреться! Для мыслей о предательстве и трагичности момента в голове моей и не осталось места. Фриц протянул пенящуся кружку. Ах какая это была пенка! Плотная и крупными пузырями. И стояла. Не спадала. По всему было видно, что это был «плотный» напиток. Руки мои, не спросив головы и сознания, передали «гранату» из правой в леву руку и свободной подхватили кружку. Было очень не удобно, так с обоими занятыми руками, начать пить. Фриц сволочь подошел к столу, и отодвинув стул, указал мне на него. Я молча подошел. Поставил гранату у краешка, поближе к себе, и примостился на стуле. Так вот бочком и присел. Если что, то мог сразу же вскочить. Немцы опять сидели напротив друг друга, а я спиной к двери. Другой немчура нахально и вызывающе культурно ел рыбу с овощами. Вот и второй подключился к трапезе. Работая вилками и ножами, они обменивались впечатлением о съеденном. Видно было, что еда поглотила их темой и значением момента. Про меня опять забыли. «Вот больные. Да твари просто. Им что только жрать надо и больше ничего другого их не интересует?» Я вздохнул, и небудучи более способным сопротивлятся, поднял кружку и сделал большой глоток пивка, умудряясь при этом не отрывать от обоих глаз. Да! Роса жизни пронеслась по миом внутренностям. Сразу же потянуло сделать еще один, но надо было выждать. Дать чувствам созреть для следующего глотка. Оба фрица в этот момент замолчали и посмотрели в мою сторону. Молча и ожидательно. – «Что? Чего надо?» Спросил я.
 
Ганс спросил – «Гуд? Лекер?»

Я недовльно нагрубил – «Сам ликёр! Гуд.... Жрите свое там! Мало вам тут осталось.» И для убедительности показал кивком в сторону рядом лежащей «гранаты» и сказал при этом «Бум. Капут все тут. И ты и ты тоже» Уже осободившейся правой начал я тыкать в обоих.

Ганс с нотками горечи обратился к Франсу. – «Смотри какой вандал! Всё капот... и мне и тебе. А пиво то Баварское просто гуд ему...Сам то не бось к моче жидкой и несозревшей привыкший, а хорошего слова ему жаль. С этого Фриц начинается и сразу же подыхает все хорошее. С неблагодарности значит за то, что Он нам послал.»
Фриц, все еще серьезно занятый содержимым своей тарелки, не менее серьезно среагировал –« Ну положим ты это не Он. А это очень даже важно. Я думаю что войну пивом не исправить. Тут кровью все пахнет, а ты хочешь ему пивным ароматом все заглушить.»

Я медленно тянул свое пивко. Славное было пиво. Только я даже ни разу не крякнул, чтобы не дать гадам порадоваться. Уже к серединке кружки голова стала поспокойнее и мне уже было не страшно и умереть. К концу питья, мне совсем уже и не хотелось умирать. И я начал им объяснять и показывать на руках, как я их собираюсь взорвать и при этом постараюсь спрятаться за железный стол или что нибудь другое, и так их мол сволочей разнесу в куски, а сам .....а сам пойду потом спать! Я даже встал и пошел показывать, как после их капута, я вот тут, на их кровати лягу и буду блаженно спать...потом помнилось мне не многое. Но граната была со мной и тяжело давила своим грузом мне на живот. Уже во сне, я решил вздермнуть, пока они там свой кофе пьют. Кажется фрицы пили кофе целую вечность. «Что то не ладное со мной творится. Кажется мне снится что я не сплю! Что то тут не то..Надо срочно просыпаться!» Я двинул ногой и тело начало возращаться в реальность. Я открыл глаза. За столом фрицев уже небыло. Все было прибрано. Сколько же времени прошло с того момента когда я заснул. «Что я заснул?! Где граната? Где спасительница? Украли сволочи!» Я спрыгнул с кровати и начал искать гранату. На голом полу ДОТа было не сложно сразу же заметить её, закатившуюся под кровать. С облегчением, глубоко вздохнув, я схватил её и, прижав к груди, пошел в боковую комнатку справа от меня. Тут находилось значительно больше вещей. В большинстве технических и не знакомых мне. Что еще более удивило –там были еще и еще комнаты. Они не кончались! Это скорее была цепочка помещений, составляющий такой безконечный коридор. Я шёл и шёл по ним. Долго шёл, пока вдруг не вышел в комнату со столом, где я еще не давно спал. Значило это одно- цепочка помещений была проложенна кольцом, да еще каким огромным по диаметру! При своем первом проходе по нему я не обращал внимания на остальные двери, но они там были. Я решил начать планомерно заглядывать в каждую из них. Надо было вычислисть- куда пропали фрицы. И вообще, учитывая этот гигантский размер всего сооруженного тут под землей, могли бы быть тут и другие фашисты. Все надо был звесить и понять. На какой то момент, мне показалось, что в любом случае надо гнать отсюда и я даже бросился к двери, но ручки или ключа на ней небыло. Она едва угадывалась по щели в бетонной стене. Я был замурован и обречен находится в этом кольце. Начав по новой с правого помещения, я толкнул первую попавшуюся дверь и она медлена как и входная начала безшумное своё движение вниз! Она в дальнейшем сама уже, без моего на то участия, открылась и легла между мои помещением и тем, что было по ту сторону. То что я там увидел, не помещается и сегодня в моем воображении. И я все еще должен вспоминать и представлять это себе кусками. Огромный зал. Нет, гигантский зал и я стояший на одной из десятков лестниц ведуших вниз к основанию этого зала. Я находился где то под потолком. Это напоминало крытый стадион с его трибунами. Только трибун не было , а были только проходы-лестницы. Лестницы-проходы, вероятнее всего, как и мой, были подведены к дверям в каждом из этих помещений вокруг зала. Мои знакомые фрицы, освещенные огромным и очень ярким светлым участком падающего от кудо то света, сидели в глубоких креслах. Как и прежде, совершенно отрешенно беседуя с друг другом. Один из них оглянулся на мой удивленный матперемат и что то посмеиваясь указал своему другому фрицику. Тот в глубокой раслабухе и очень по свойский махнул мне рукой, приглашая к себе. Мне понадобилось минут пять что бы добраться до них. Только уже внизу я понял реальную толщину всех электрических кабелей и трансформаторов, что плотно окружали относительно небольшой подиум, на котором фрицы поставили несколько глубоких кожанных кресел вокруг маленького плетенного чайного столика с гафинчиком и рюмочками. Все кабели и трансформаторы приглушенно гудели и мелко вибрировали от «ненормально» высокого напряжения. Уже подойдя к подиуму и начав подниматься по короткой лесенке, я увидел то что до этого скрывалось темнотой остального пространства. Подиум был посажен в середину фигуры. Точнее граней , что вычерчивали фигуру. Вроде как тетраэдр. Черноугольный цвет материала и толстенные балки казались сделанными из цельного агата. Уже на последней ступеньке, я потянулся, желая коснуться материала, но один из фрицев угрожающе цокнул языком и сказал. «Не трогай может так стукнуть, что будешь месяц тут торчком стоять. А может и нет, но я тебе не советую в такую рулетку играть. Хотя что вас русских таким пугать?!»
Я испугался, но замечание про русских меня все же сильно обидело, и не теря временя, я сразу же замахнулся своей огромной гранатой- «Вот сейчас как взорву всех этим, потом расхочется нас фраэрками выставлять!»
Немец залился беззаботным смехом. – «Непугай иван. Ты лучше проходи и садись вон туда в коричневое кресло.»
У меня был сильный сушняк. Давно я не пил, и тут вот даже от литра пивка получилось что много. Я сразу же спросил «Пиво еще есть или чего другого?»
 Оба немца вскрикнули и один из них радостно завопил- «Вот говорил я тебе, как себя цивилизованный человек ведет! Разгвор должен начинаться с пива!
Смотри вот даже иван в поле зацивилизировался. Можно сказать вроде как обычный баварец зашедшел к нам гости.»
Я снова начал сердится- «Вы кадры там покультурнее себя ведите то! Как я забываюсь на момент, с какой сволочью, т.е. с вами дело имею... на момент какой, так вы сами мне об этом своим арогантными высказываниями.....» Мне стало вдруг боязно и я весь задражал мелкой дрожью. Колени мои стали слабыми и картина окружающего начала заваливаться в одну сторону. Я падал. Меня подхватили под руки и я опустился.... кажется в кресло. В этот момент я почувствовал легкость в обоих руках и этого не должно было быть. В одной по крайней мере -это точно. Я видно выпусти гранату из рук. Я начал оглядываться. Оба немца обеспокоенно стояли напротив меня. Один из них, поняв что я ищу, бросился за гранатой и вежливо подал, точнее положил ее мне на коления. «Ты чего Иван? Такой серый вдруг стал. Приходи в рабочую форму. Сейчас пиво будем пить». –ободряюще и многообещающий пошутил он. – «А ты вот так пугать вздумал нас. Что это с тобой? часто такое?»
«Да нет. Это я испугался тому что я сказал.»
«А что ты такое выдал то? Ничего особенного вроде...»
«Да я как бы слова арогант.... и не знаю вроде. Как бы знаю понимаю»- я похлопал по голове, но фрицы, я этого слова никогда и не слышал и незнал. Не мое оно как бы...»

Оба фрица начали похихикивать и расселись по своим креслам.
Один из них, что чуть повыше и похудошавее был, заявил- «Ну иван время нам знакомится. Я Ганс, а это Фриц значит. Мой свояк. А тебя как?»

«Серегй я. Больше я вам ничего и не скажу. Так что про фамилию,часть, звание и не спрашивайте..»

«Ну нас это и не интресует. Хотя про часть было бы интересно. Так для общего твоего портрета. Это в принципе не маловажно.»

«А вы я посмотрю эссесовцы. По форме то?»

«Дааа прав ты. Мы там все еще и числимся.»

«Где в СС?»

«Конечно. Не в штрафбате же вашем!»

«А вы откуда про штрафбат то знаете?»

«Ну ты то знаешь, значит и мы можем такое знать.»

«Ну.... это все же очень наше русское...мне так казалось. Вроде вне нашей родины и без знания ....» я запнулся и почти в тот же момент свалился в куда то в черноту.

Свет снова хлынул мне глаза и я почувствовал крепкий вкус каньяка. Передо мной стоял Ганс, потчуя меня из хрустальной рюмочки с коричневой жидкостью.

Я резко отнял у него рюмку, и проглотив все содержимое, с вызом спросил – «А как это вы на русском то так ладно говорите? А? Хотя вроде оно и по немецки как бы все ще и лается. Что то тут не то! Что тут вообще происходит? Куда это меня занесло!»
Ганс повернулся к Фрицу и с лыбочкой и со вздохом объяснил – «Это у него от незнакомости.» Он прошел к своему креслу. Развалился в нем, и показвыая на потолок, начал свой рассказ – «Видишь всю эту фигню наверху и эти черные балки? Это источник лептонного поля. Пока не спрашивай чего это....через день два поймешь сам. Оно создает поле от которого...где там совсем даже не тут, вероятнее всего вообще даже не в этой галактике, нас замыкает на содержании сказанного, а не на его форме...Нет точнее на силовой нагрузке, что вложена в слово и предложение. Т.е. мы общаемся сейчас вроде как бы на прямую. Ты на своем русском а мы на немецком. Понял?»

«Ну что вас не понять?! Вы мне тут что то втираете, а я вас понимаю... В смысле я тут не верю вам, но вообще то понимаю и верю в то что вы мне говорите.» от скзаного мне стало жутко стыдно и я начал опять проваливаться куда то, но на этот раз Ганс поспешно подбежал уже с готовой и полной до краев рюмочкой.

«Вот прими.»

«Смотри! Вы что тоже вот так говорите о рюмочке?»
«Ну я то точно это как нибудь иначе сказал, но как ты понял –это было именно то что я имел в виду. Можешь даже и не сомневаться в этом. Мы уже это проверяли!»
Я собирался проглотить содержимое одним разом....Только что то помешало и я в какой то странной и очень даже для меня не свойственной манере откинулся в кресле. Забросил ногу на ногу и едва едва, манерно, пригубил из рюмки. Ну господа рассказвайте, что у вас тут творится?» Послышался мне неродным мой же такой вычурный и буржуйский вопрос.

Ганс, сидя в такой же манере, скромно усмехнувшись начал- «Серж мы тут раньше за охрану отвечали. Фриц капитан, а я.. хмм ...вроде старшего лейтенанта у вас, были. Да страшно вспомнить чем мы до этого занимались.... Мне было бы стыдно об этом вспоминать, но ты поверь Серж, это были и не очень мы, т.е. те кто мы сейчас и тогда – это небо и земля. Ты я вижу уже спросить хочешь что тут охранялось? Так вот друг мой. То что ты видишь, как я уже говорил –это установка Гейзенберга, физика нашего. Года три назад её тут построили, потому что земля и место это находится на каком то разломе где магнитные поля отталкиваясь от друн друга создают пространство с минимальной магнитной загрязненностью. Место этом в полевом понятии очень близко к вакууму. Трудно объяснить, но прими на веру что это так. Так вот, все что ты видишь,- это генератор лептонов, частичек что неподчинятся законам обоих миров. В них происходящее имеет место не тут, и наоборот то что мы делаем с ними тут определяестя там. Словом это единственные точки при таких напряжениях через которые соприкасаются другие следующие измерения с нашими обычными. Понял?»
«Удивтельно друг мой, но я вас в общем и понял. Как бы больших противоречий на этом уровне рассуждений я еше не отметил.» – с ужасающей для меня уверенностью и деловитостью выдал я что то во, что какая то моя часть все еще и не очень верила, просто потому что она непоняла ничего из этой услышанной ахинеи. «Но вы дорогой Ганс сами то не простак в этих материях. Это вы уже до или после так вроде поумнели в физике?»
«Нет что вы Серж- это я конечно после. Так вот эти все физики ужасно были всем этим тут заняты. Ипленных полегло тут и не сосчитать. Энергии Серж и сейчас выделяется столько, что весь Берлин мог бы отапливаться в самую суровую зиму. Из глубины этого разлома прет. Вообще то сами физики тут не очень долго и выдерживали. Помирали как мухи. Тут какая то узкая волна вроде как частицей прет. В форме той, что не имеет заряда. Говорят Гейзенберг думает даже о анти-частице. Ха он думает! Предстваляешь Фриц он думает!» – Фриц понятливо и молча покачал, соглашаясь, головой. «А вот мы знаем что антинейтрино оно и прет тут. Серж, если правильно его применить, можно еще даже регенирировать компартаменты ваккуума в структурах клеточного холодного реактора.» – Фриц кинул на Ганса короткий но полный укора. «Хорошо хорошо Фриц! Не буду я его пока нагружать всем таким. Так вот Серж. Народ то тут не только не молодел от всего такого излучения, а даже очень и наборот. На глазах таял. Месяц работы можно было бы приравнять к десятку другому годов обычной жизни. После такого года работы перед тобой стоял уже очень взрослый человек. Два года не дотянул никто. Хуже еще. Те кто по слабее были и умерли совсем еще в начале всего этого и по какой то научнобиологической причине отправленные в Берлин, продолжали терять свой вес. Вот так устрашающе уменьшался их замороженный вес. Какие то органы исчезали первыми, какие то потом, но под конец оставалась только кожа. Через месяц и она беследно изчезала. Так что даже те, кто вовремя отсюда сумели организовать возврат в Берлин, на сегодня точно уже умерли и «испарились». Кроме конечно Гейзенберга и его прямого окружения, которые сами и никогда тут не появлялись. Мы последние кто когда то тут проходил и еще дышит. Нас бы наверное давно сравняли бы с землей, если бы не ненормальная защищенность всего этого от удара с воздуха и пожаловать к нам видно не рискуют.С другой стороны. Вот ведь если русские обнаружат это все, то точно большую бригаду наилучших умов пришлют. Так то они и накроются этой нигиляционной болезню. Все больше толка от вот такого. А то что мы еще живые... видно никто и не может это даже представить себе.»

«А зачем весь этот сыр бор вообще нужен был Рейху то? Чисто для наки что ли?»
«Ну что ты Серж! Ты там на походе снаружи железные такие круги видел?»
«Нет. Кроме как сгоревшую 34тверку ничего не встречал. Я вообще то тут сильно и не рыскал.»
«Ну та что сгоревшая – жто первая проба была. Потом получше пошло. Таяли как лед на сковороде. Так пшик и одна металическая лужа от танка. Да все от этого потока и тает. Только оно не только в конце, у цели такое наступало. По всему маршруту все просто такие исчезает. Тут у пульта несколько физико нигилировались на глазах у сотрудников. И защиты от этих артефактов никакой. Вот и значение как бы прямое прикладное тоже не очень вышло. Образованного персонала не осталось и шанса на доведения до используемого прототипа тоже так и не нашлось. Словом все за зря!»

«Ганс, а как это вы то не исчезли? Вот еще тут под этим полем себе греетесь?»
«Ах Срежа у меня тут даже геморой прошел, а у Фрица опухоль в горле рассосалась. Его уже из за неё домой собирались списать. Мы тут, в отличии от других, в черную, смогли под видом необходимости для охранных
 и «очень серетных» целей, большое помещение под себя заполучить. И конечно с исключительно только нашим доступом туда. Ну как ты думаешь, что человек с такими возможностямии вот с таким прохладным помещением сделал бы?»

Я на секунду задумался и потом уже с нарастаюшим убеждением выдал « Склад под пиво!»
«Правильно мыслишь камарад Серж. Так мы и сделали. В помещении что на самом нижнем этаже находилось, под этим подиумом вообще то, мы собрали огромное количество пива. Настоящего баварского пива. Светлого и темного. Какого только вздумается. Так вот видно там оно это излучение самое сильное и было, но пиву это пошло только на пользу. Оно стало еще лучше и вкуснее. Живое оно пиво то! Дрожи понимаешь!Мы воду уже с Фрицем тогда от безнадежности окружающего вымирания вообще перестали пить. Всё вокруг мрет и мы тоже мысленно подготовили себя к этому.....если бы..если бы не мой геморой. Я впервые за всю сознательную, с удовольствием начал ходить в туалет. Фриц же начал заново оперетки свои петь. да еще лучше чем в молодости! Смерть такая нам уже казалась и не очень страшной.»

Я прервала Ганса своим актуальным интересом- «Ганс, а как вы думаете, на лень кишечника, т.е. при запорах это тоже может....может быть...»

Ганс убежденно тряхнул головой – «Может! даже и не сомневайся. Все что захочется. Со здоровьем все тут будет ганс гуд! Так вот после наших пребываний в нашей секретной комнатке, мы несколько раз еще и попадали в неё в моменты когда очкарики без предупреждения сверху включали этот черный контур на максимальные нагрузки. Так в такие моменты нас озаряли странные мысли. И после такого мы оставались значительно вежливее и добрее к друг другу и вообще ко всему. Так нам это понравилось, что мы и впредь начали сознательно туда в такие моменты забираться. Мы при этом вреоятнее всего подключаемся к тому единному полю о котором я вам рассказывал. К тому первичному...самому первичному... Вот так мы и живем себе уже три года. Где то идет война, а у нас -пиво. Вот ты думаешь, что ты нас гранатой своей огромной испугал....но это зря ты так думаешь Серж. Фриц, когда то мимоходом в документах номер твоей банки и номер с рукоятки саперной лопатки видел и вот значит навсегда и запомнил. Представляешь способности какие?! двенадцатиразрядные цыфры и навсегда в памят! Так что с первого взгляда на твой инструмент мы знали - фуфло это. Вот такие способности.» гордо закончил Ганс.

«Ну способности конечно у вас огромные. Да я и сам начинаю замечать не ладное с моим мышлением и манерами. А вот про гранату вы зря так не уважительно. После того как мне операцию когда то сделали у меня под рубцом вроде грыжи развилось. С тех пор, по совету хирурга, я всегда ношу такой плотный поясок, что бы прижимал ...по немецкий вроде как корсет называется, так вот для локальной нагрузки...ишь как выразился!» – удивился я снова и снова своим заумным речам. «Так вот для локальной компресси, лучше сказать, я по проэкции грыжи сверху под повязку укладывал всегда лимонку. Она прекрасно туда вписывалась. Так что в консервной банке вашей, в смоле сидит замурованная лимоночка. А я все это сварганил что бы эффект психологический на вас по больше произвести. Из статистики иизвестно, что размер...» Ганс прервал мой неожиданный прорыв интересса к статисики взаимосвязи эффектов размеров и страхов.
«Так там внутри настоящая граната?»
«Да. Вот если за кольцо дернуть из лимоки выдернется чека, что я проволочкой с ним и связал. А что?»

Ганс повернулся к Франсу «Ну гер Шварц лептоны значит.... Мудрости много. Память огромная а? А на случайность не выделил и места!»

Я серьезно добавил – «Вот это Ганс правильно заметили. Учитывая схожесть объекта с контурами возможного эксплозивного устройства, даже с поправкой на знание этих номеров, вы должны были при самом грубом занижении оставить 0,1% для реальности возможной угрозы. Какая тут мудрость друг мой? Вы видно кофеём тут перетравились уже!» – назидательно закончил я выклад своего мнения.

Обо молча смотрели на меня с легким детским восхищением в их глазах «Ты Серж видно особенно чувствителен к такому полю. Ты сам откуда то?»
«Из Сибирия я.»
«А в школе....умничал там или как?»
«Или как. Почти никак. Какая школа! Если вечернюю еще школой можно назвать.»
«А кем ты работал Серж?»
«На рудниках. Золото добывали мы.»
«Ха! Вот где ты лучей нахватался!»
«Чего? Там кроме пыли в легких другого и не нахватаешься, если конечно метан не траванет.»
«Не Серж. Они еще не знают, но в золотых рудниках, в глубоких в особенности, всегда есть радиация. Там вещество сидит особенное, радиоктивное. Ты вот значит оттуда такой сенсибилизированный. А дом твой может тоже где то в горах или на скале какой стоял?»
«Да нет. изба у нас была. Все что было там землицы -это под полом и на крыше, для утепления значит, толстенный слой шлака с металлургического комбината положенно было...
Ганс и Фриц хитро заулыбались
Мне медлено стало тоже понятно, что в шлаке с этого комбината должна была быть очень высокая радиация. Ну может и не очень, но если спать межде двумя слоями, да всю можно сказать мою сознательную, или даже если тебя зачали и носили под сердцем в таком излучении..... оно мне вроде как уже родным занчит и стало.
Да Ганс вы правы наверное. Вот я уже мог бы все работы Лейбница и Эйлера вам на доске выложить. И этот сморчек Гейзенберг вроде и не дурак в физике эллементраных частиц, а ведь такая сволочь?! Пародокс же?!»
Ганс хлопнул Фрица по плечу и довльно сказал –«Фриц пора собирать вещички, мы тут под его ногами скора будем путаться.» Фриц довольно расмеялся. И заговорщически спросил «а что поводу пивка?» Мы весело и одобрительно загудели. Фриц пошел за пивом
«Ганс, а ты как думаешь о войне? Ты меня прости за такой примитивный вопрос, но после всего того, что ты помнишь и сейчас знаешь.... как ты на это...»
«Ну Серж война конечно дело последнее и свинское для всех сторон. Я не буду немцев оправдывать, но для появления национал, там неважно каких идей, нужны всегда предпосылки и бедность, безнадежность населения в комбинации с зажравшимся, проворовавшимся правительством. Это все загняет народ в состояние быдла. Тогда он теряет человечесоке лицо, то что выше примитивных нужд.И мой народ стал быдлом, которое жрет колбасу сделанную из его соседа и радуется полному желудку. На остальной анализ у него нехватает уже мощи. Это уже не временное затмение сознания- это чума невежества. Она находит на Европу с регулярностью. Понимаешь Серж, писать в унитаз а не рядом с ним-это что то очень важное, но незаметно теряемое в таком процессе падения культуральных ценностей. Знакомое выражение? Нет? Это кстати из современных русских писателей. Точно так же и с немцами. Нас опустили, что бы сумеет управлять. Это известный исторический трюк. Точно так же как и у вас друг мой.»

Я еще боясь произнести то, что у меня в голове уже осозналось, все же начал «Конечно у нас есть с вами разница Ганс. Нам дали развиться, в отличии от вас уже развитых, но затем нас точно таже срочно обескровили. Правда еще успели по пути выдрать технические чуда от этого продукта нашего свободного интелектуального возрождения. Тех открытий, что рождаются брилиантовыми идеями в головах неординарностей, а потом уже их вырезали, разлучили с народом, не позволив им разоблачить весь этот....хм...коммунистический фарс.» Я замолчал. Молчал и Ганс. И вдруг, не ожиданно для самого себя, с глубоким убеждением я заявил- «Ганс мне дороги обратно с такими мыслями нету! Куда мне идти то тогда?»

«Я не знаю Серж. Не знаю. Наше с Фрицом положение то же не лучше твоего. То что вы выиграете войну мы и не сомневаемся. Даже если вы и сейчас проигрываете.»

«Ну вы тут давно отрезаеы от мира Ганс. Войну мы уже похоже уже начали выигрывать.»

«Ну я в этом и не сомневался. Вы вроде как у себя дома. Это уже достаточно большой плюс при равенстве той сволочи что у власти. Но кроме этого патриотического чувства, другие- прализуюшей обманутости и разочарования среди вашего населении не так быстро появится. Это менталитет русских. Сам понимаешь. Сотни лет должны пройти, что бы вы на конец осознали, что царь то не ваш, что церковь кривая и тому подобное... В этой беде есть свой плюс. Ваш народ не так легко столкнуть в депрессию. А нас немцев при социальных неудобствах уже через год другой всем народом можно просто купить парой обещаний возврата «хорошей жизни». Мы привыкли к ней. Хорошая жизнь и есть наше понимание родины. Я думаю, что именно так мы и сдадимся в конце войны. Мы скорее поползем на коленях к американцам за знакомым нам образом хорошей жизни, чем к русским кошмарам суровой комунистической действительности. Даже если вы нам гарантируюте полную немецкокомунистическую независимость, нам совсем не охота заново переживать социальные неудобства средневековья.»

«Я Ганс может и повозмушался бы таким немецким определением родины, но сейчас как бы у меня нет аргументов для возражения. Может быть тут и остаться жить до конца жизни?»

Я не против тебя приютить Серж, но ведь скоро обнаружат нас. Вообще не плохо бы побольше людей, вроде тебя, просветить таким вот полем, но ведь вряд ли вы от этого станете счастливыми Серж! Мне уже немыслимо жалко представлять тебя в тоталитарном советском обществе. Запертым за железными границами.»

«Не знаю Ганс, не знаю..я думаю что знание формирует и новые цели в жизни. Оно даже не столько новые формирует, сколько диапазон старых расширяет. Вот моя любовь к России от всего этого и не уменьшилась, она только болезненнее стала. И возможностей доказать эту любовь стало от знания побольше. Меня уже не так просто будет лишить смысла жизни друг мой. И думаю я, что это ты должен и к себе применить. В твоей будущей Германии тебе придется еще не раз воевать против поднимающего голову быдла. Разве не достойное это для человека занятие-стараться сохранить и приумножить сильных и уверенных в правоте человечности своих сограждан?

«Согласен с тобой на все 100.»

К этому моменту на подиум, с бочонком в руках, забрался Фриц. Вкрутив в него удобный кранчик, мы начали своё пивное интелектуальное времяпровождения.

Я помню что после первой кружки спросил- «Ганс, а как мы поступми с комплексом?»
«Я думаю, что когда мы будем готовы, через год другой...Мы зашкалим максимум мошности и все что тут есть сгорит в диких разрядах электричества. А что для чего оно было, в соответствии с моим предварительным анализом, станет для незнающих приблизительно ясным, только через лет пятьдесят, но даже потом они не будут знать нашего кодового названия этому феномену!»
 Мы подняли свои бокалы и громко произнесли «Война и Пиво!»