Случай с капитаном Лавриковым

Про это старое кладбище в городе рассказывали самые зловещие истории. Говорили, что там скрывается бомж-людоед, который откапывает свежие могилы, а иногда похищает идущих мимо кладбища одиноких ночных прохожих…

Лавриков как раз и был таким одиноким ночным прохожим. Причем, шел он не мимо, а прямо через кладбище, по центральной алее, спеша успеть на последнюю электричку. Если бы не эта причина, он бы, конечно, ни за что не рискнул в самую полночь оказаться в таком зловещем месте.
Пресловутого бомжа-людоеда Лавриков не боялся, потому что точно знал – его не существует. А знал, потому что работал в уголовном розыске. Так что если бы в городе кто-то кого-то кушал, то капитан Лавриков давно бы занимался поиском любителя человечины. А вот двух бродяг, которые позапрошлым летом обосновались, было, на этом кладбище, ограбили двух женщин и подростка, а потом решили покопаться в могиле безвременно усопшего заместителя мэра – и тем самым привлекшие внимание сторожа – он допрашивал лично. Собственно, их «подвиги», обросшие самыми невероятными слухами, и стали основой для небылиц про «бомжа-людоеда», которыми пугали друг друга горожане.
Пройти до железнодорожной станции можно было и в обход кладбища, но слева к нему примыкал кирпичный завод, а справа оно обрывалось в неглубокий овражек, по дну которого протекал грязный ручей. Пришлось бы делать солидный крюк, и тогда Лавриков бы точно опоздал на электричку.
Лавриков услышал за спиной какой-то треск и испуганно обернулся, светя фонариком. Бомжи, пусть даже каннибалы, ерунда по сравнению с группой малолетних отморозков, забавляющихся жестоким избиением своих жертв, которых они выбирают как раз из вот таких одиноких прохожих. Их вряд ли остановит даже то, что этот прохожий – работник милиции, и потом им не помогут ни слезы, ни возраст, ни откуп. Молодежь нынче такая, сначала забьют, а потом уже подумают – ё-моё, что ж мы сделали то!
Впрочем, на этот случай Лавриков захватил с собою табельное оружие – пару выстрелов в воздух спугнут и «гопников», и уж тем более бомжей. А не в меру храбрым или тупым можно и ногу прострелить.
Он поежился под дуновением в затылок прохладного ночного ветра, а душу пробрал еще и холодок страха. Это днем на кладбищах царит траурное спокойствие, а с заходом солнца тишина становится зловещей. И просыпался неведомый, веющий могильным холодом ужас.
Наверное, зря он пошел пешком, ругал себя мысленно Лавриков. Правда, автобусы в такое позднее время уже не ходили, поймать попутку тоже было проблематично, но зато можно было вызвать такси. Однако Лавриков, постоянно на чем-то экономя, посчитал, что лучше он потратит полчаса на дорогу, пусть и через кладбище, чем деньги на такси. Но сейчас он каялся в своей скупости.
Раньше он никогда не был на кладбище ночью, да еще один, поэтому и не задумывался, что это может так пугать. Конечно, Лавриков еще со школы насмотрелся разных ужастиков про всякую мистическую кладбищенскую нечисть и приключения оказавшихся среди нее героев. В таких количествах, что просто перестал воспринимать их как ужастики. Но сейчас он словно сам оказался в таком кино – и это было гораздо страшнее, чем наблюдать со стороны, на экране телевизора. В голову полезли разные образы: ковыляющие между могил зомби, затаившийся за памятником монстр-мутант, хватающие свою жертву ветки дерева.
Лавриков не заметил пролегающей через дорожку водопроводной трубы и споткнулся об нее, взмахнув руками. Дешевый китайский фонарик из хрупкого пластика вылетел из разжатой ладони и разбился об асфальт, тут же погаснув.
Оказавшись в абсолютной темноте – вокруг ни огонька, ночное небо в тучах, над дорожкой нависли ветви деревьев - Лавриков испугался не на шутку. Нащупал треснувший фонарик, внутри которого тарахтели детали выключателя, выругался, и с огорчением сунул его себе в карман – починить дома.
Вдруг он увидел метрах в двадцати от себе движущееся светлое пятно, словно приближался человек в белой рубашке. Лавриков тут же встал на ноги.
Пятно неожиданно остановилось и опустилось за какой-то веткой, как если бы человек, заметивший Лаврикова, присел на корточки.
- Не бойтесь, милиция! – громко крикнул капитан Лавриков, но для того, чтобы успокоить самого себя. Неизвестный молчал и не двигался.
Лавриков быстро достал из кобуры пистолет, загнал патрон в ствол, потом поставил на предохранитель и, оглядываясь, торопливо – насколько это было возможно в темноте – зашагал к выходу с кладбища, до которого, по его расчетам, оставалось метров сто пятьдесят.
Вдруг неизвестный последовал за ним, странно подпрыгивая в воздухе, причем Лавриков совершенно не слышал шагов.
- Стой! Стой, говорю! – закричал Лавриков. – Стоять, милиция!
Но крики капитана, а затем и выстрел в воздух не произвели на неизвестного никакого воздействия – Лавриков видел стремительно приближающуюся к нему белую рубашку.
«Маньяк? Или кто-то решил меня убрать?», - подумал Лавриков, и выстрелил, целясь примерно по ногам, однако, кажется промазал – а незнакомец был уже совсем рядом. Тогда он прицелился прямо в белую рубашку.
- Ну что, допрыгался! – зло крикнул Лавриков, когда бела рубашка медленно опустилась у оградки. Капитан был вне себя – какая уж теперь электричка! Сейчас нужно вызывать своих, потом писать объяснительную, потом еще…
Но кажется пуля не причинила никакого вреда преследователю Лаврикова – вот белое пятно приподнялось и стремительно выскочило на дорожку. Лавриков испуганно закричал и выстрелил, потом еще, но пули лишь на миг отбрасывали его в сторону. Белая рубашка моталась из стороны в сторону, но упорно неизвестный приближался.
Лавриков попятился, лихорадочно соображая – то ли напавший в бронежилете, то ли он… и не человек вовсе? Капитан никогда не сталкивался с подобным и не на шутку испугался, как еще никогда. От страха стучало в висках, очень некстати вдруг почему-то занемела и подкосилась левая нога. Лавриков упал и тут увидел что это «нечто» в белом прыгает прямо на него …
Он выстрелил еще трижды, а потом его грудь разорвала ужасная боль…
…Начальник уголовного розыска майор Осадчий нервно грыз спичку, наблюдая как врач осматривает тело Лаврикова. Рядом молча стояли сослуживцы и перепуганный сторож кладбища, бубневший:
- А я слышу – стреляют, а тут вот оно как!
- Сердечный приступ, - утвердительно заявил врач. – Возможно от сильного испуга.
- Молодой такой, - вздохнул сторож, но, увидев насупившиеся лица милиционеров, умолк.
- Да он и не жаловался никогда на сердце, - сдавленным голосов проговорил Осадчий, потом кашлянул и прикрикнул на опергруппу. – Внимательней смотрите! Гильзы собрали?
- Да, вот, - ему протянули пакетик с гильзами. – Убегал и стрелял вот туда, вдоль дорожки. Похоже за ним кто-то гнался.
- И никакой крови? – сердито вопросил Осадчий? – что, неужели Лавриков промахнулся с шести раз? Не верю!
- Да нет, Павел Никодимович, смотрите! Похоже, Лавриков все выпустил в «десятку», - крикнул один из сотрудников, снимая с ограды одной из могил какую-то белую тряпку. – Вот!
Он держал в руках легкий, подхватываемый малейшим дуновением ветра, белый целлофановый мешок, простреленный в шести местах…