Продается дом на слом

Kогда я был маленький, меня все время удивляла эта надпись на стене какого-нибудь старого дома. Зачем же ломать годную вещь? А если все равно ломать, на кой продавать? Так отдай, пусть кто любит ломать потешится от души. Потом постепенно до меня дошло, что в доме - кирпичи или бревна, дубовые доски на полах в комнатах, кафель или изразцы на кухне, чугунные заслонки у печки... Много всякого добра. Не пропадать же добру, вот и пытаются продать, получить хоть малый толк от покидаемого навсегда.
Еще меня удивляло, что масса всего нужного мне, для чего б я и купил такой дом, остается валяться среди мусора. Старые книги, напольные часы, интересная мебель с резьбой и гнутыми ножками, фотографии в затейливых рамках, какие-то чашки-чайники-кастрюльки, детская коляска...Все то, что собственно и составляло жизнь прежних обитателей, наполняло их дни и связывало их жизни между собой. Такие цветные бусины быта, рассыпанные теперь и разрозненные, не составляюсшие более цельного рисунка, но тем более загадочные и чарующие. Завораживающие своей только недавно казавшейся неотрывной включенносью в жизнь людей, а теперь оторванные от нее и потому как бы умершие. Или впавшие в спячку.
Вы не замечали, что вещи тоже живые, но постольку, поскольку живы их обладатели? И жизнь стремительно покидает предметы неиспользуемые. Диваны, на которых не сидят, картины, на которые не смотрят, чашки, из которых не пьют чай, столы, на которые не ставят кастрюли с борщом и праздничную утку с яблоками. Игрушки, в которые не играют дети. Колодцы, из которых не берут воду.
Комнаты, в которых не ходят и не разговаривают люди, наполняются особенным нежилым запахом и звучат они по-нежилому. Зал музея нипочем не спутаешь с комнатой частной квартиры, хоть бы и набитой редкостями и красивостями до отказа. Никакие, самые подробные экспозиции о жизни минувших эпох не могут передать прежней, бурлившей в них живой крови и этого состояния кипучей, или хотя б теплящейся жизни. Так труп неуловимо, но суещeственно откличается от даже еле живого.
До сих пор, когда я вспоминаю эти дома, продающиеся на слом, как скотина на убой, у меня внутри возникает чувство наблюдаемой лицом к лицу смерти. Если их бывало много, таких домов, то чувствуешь себя как бы в центре эпидемии, или войны. Да, и разрушения похожие, весь этот почти мгновенный переход в небытие и сознание торжественности присутствия при этом решающем моменте.
Мысли о смерти, уходе жизни, утекании ее в окружающее пространство, о растворении среди живых в напоминании им тем самым о счастье нетеперешнего наступления для них такого же перехода состояния.
Облегчение. Не нас, не нас еще на слом, мы пока живы. И наши книжки листаются и наши кастрюли дымятся, наши комнаты полны людей. Мы еще ого-го.