Сказка

У царя Гаруна-Аль-Рашида пропала дочь. Самая младшенькая, любимица Зейнаб.
В два часа пополудни жирный евнух Мангул, поскуливая от страха, заикаясь, подполз на брюхе к трону Его Величества и сообщил, что покои принцессы пусты. Царь был чудовищно высок ростом, с великолепной осанкой и бесстрастным лицом. Не мудрено, что вид его вызывал у подданных панический страх
Повелитель поднял правую бровь, сверкнул на евнуха строгим глазом, евнух напрягся, ожидая, когда бровь сделает то самое неуловимое движение, которое стражники понимали безошибочно как сигнал к жестокой казни, и … не дождался. Бровь не сделала этого движения. Зато Гарун-Аль-Рашид резко поднялся с трона, щелчком пальцев подозвал визиря и в его сопровождении молча вышел из тронного зала. Евнух, обессилев от пережитого ужаса, распростерся на ковре в обмороке.

А царь направился прямиком в гарем, в покои принцессы.
Там был страшный беспорядок. Смятые подушки разбросаны по полу, покрывало свисало с перекладины балдахина, на столике у зеркала лежали перепутанные драгоценности.
- Посмотрите, мой царь - здесь явные следы борьбы ... или быстрых сборов, - сказал визирь, переступая через диванные подушки, лежащие на полу.
- Глупости! Принцесса всегда была неряха, - царь брезгливо поморщился, оглядывая комнату, и направился к зарешеченному окну.
Так и есть: спрятанный за шторой шкафчик взломан, полки в нем пусты. Визирь с удивлением наблюдал, как царь, склонившись, внимательно осматривает дверцы, грустно повисшие на петлях, и почти обнюхивает внутренность шкафчика, устланную тонкими, полупрозрачными черепками.
Закончив эту странную процедуру осмотра, Гарун-Аль-Рашид выпрямился, подошел к оконному проему, небрежно дернул за прутья решетки, убедившись в их целостности, и направился к выходу. Визирь, маленький, лысый человечек, засеменил следом.
Сейчас он направлялся в конюшни. Приказа удалиться визирю он не давал, поэтому последний, глядя в спину царю жалобным взглядом и подпрыгивая, бежал следом.
- Седлать коня, - распорядился Гарун-Аль-Рашид, - со мной десять стражников, из избранных.
- А какие распоряжения будут для меня? – спросил визирь, робко надеясь, что не услышит то, что ожидал услышать. Но был разочарован.
- Ты едешь со мной, - резко ответил царь.
Через пятнадцать минут двенадцать всадников выехали за ворота дворца.
Начались поиски принцессы. Визирь боялся спрашивать своего повелителя, куда они держат путь. А царь двигался, ведомый одному ему известным направлением, словно зная, где находится принцесса.
Утром следующего дня им на пути повстречались старик и старуха. Возглавляющий процессию царь остановился, наклонился к старику, и что-то спросил у него. Старик что-то тихо ответил, грустно кивнул на старуху, взял ее за руку и пошел прочь.
А царь вдруг ссутулился в седле, медленно развернул коня и поскакал обратно, во дворец.
Возвращение было каким-то тоскливым. Визирю казалось, что его господин стал меньше ростом, гордая осанка и ясный взгляд куда-то пропали. Перед ним был обыкновенный человек, сломленный горем – пропажей любимой дочери.
- Хочешь знать, что произошло? – спросил царь.
- Да, мой повелитель. Если Вам будет угодно, - визирь все еще боялся возвращения прежнего царя, холодного и жестокого.
- В покоях принцессы хранилась Пиала памяти. Мне отдал ее колдун из Поднебесной много лет назад. Он говорил мне, что Пиала хранит память владельца обо всем, что ее владелец хочет забыть. Боль, страдание делают человека слабым. Пиала освобождает его от этой слабости. В нее ушли все мои воспоминания о красавице Юлдуз.
Визирь прекрасно помнил последнюю жену царя, мать Зейнаб, несмотря на то, что последний раз он ее видел 15 лет назад. Она была молода и хороша собой, ее улыбка светилась даже сквозь чадру, и царь боготворил ее. Но однажды она просто пропала. Что с ней произошло, никто так и не узнал. Поговаривали, что царь узнал о ее измене и жестоко казнил. А потом казнил тех, кто исполнил его приговор. При воспоминании об этом у визиря побежали по спине мурашки.
- Она всегда мечтала о свободе, которую потеряла в моем дворце. Я убил ее собственноручно… умирая у меня на руках, она сказала, что сердце ее навсегда осталось в горах, отданное пастуху Акмалю. Я проклинал ее и плакал от боли. Я любил ее, - вместо грозного повелителя перед визирем сидел постаревший и седой человек, сломленный болью и горем, - И еще она сказала, что ее дочь освободится и уйдет туда, где осталось ее сердце…
Визирь вспомнил хрупкие черепки в покоях принцессы.
- Зейнаб разбила Пиалу памяти?
- Да. И сделала меня слабым. И смогла уйти от меня. Когда мы встретили того старика, я спросил его имя и куда он идет. Он ответил мне: «Акмаль, и я со своей женой иду умирать. Чтобы освободить место моему сыну и твоей дочери». И я понял, что поиски бессмысленны. Принцесса освободилась, и никакие сокровища и дворцы не в силах разлучить ее с тем, кому отдано ее сердце. И я отпустил ее.
Опустившаяся на город ночь заканчивалась, темное небо бледнело, и звезды начинали теряться на нем.
Юлдуз – утренняя звезда. Впервые за много лет царь увидел ее. И она улыбнулась ему. Спасибо. За то, что отпустил мою дочь. За то, что не убил ее, как убил меня. За то, что вернул ей мое сердце.

А утром… Что же случилось утром?