Трамвай

Пронзительным бывает счастье,
еще пронзительней печаль.


Долгожданная весна, пришла неожиданно. Мы её ждали, предвкушая освобождения от груза зимних одежд. Но она накрыла город негой и теплом слишком стремительно.
Птицам и студентам вскружила головы, обещая обновление жизни.
Несколько погожих дней и природа «взорвалась» новыми листочками. Помнишь, какие липкие почки деревьев и какие они пахучие. Что-то из детства.

Наскучивший институт и долгая зима порядком измотали меня. Впереди еще сессия и курсовая. Жуть.
Неспособность отдохнуть полноценно, легкая депрессия, ну ты знаешь
В моей жизни не было чудес, да я их и не ожидал.
Но маленькие волшебности той весны намекали на что-то важное. Однажды ранним утром ко мне в комнату влетел толстый шмель, разбудил очень рано. Пришлось встать и выпустить его на волю. На балконе, в старой заброшенной цветочной кадке, в трухе прошлогодней листвы и оставшейся от давно пересаженного цветка почвы, проросла трава.

Свезло мне родиться толстяком. Полнота, как известно, всегда ходит не одна, за ней следуют комплекс неполноценности и сложности в общении с девушками, что первично – не ясно.
Никогда не знакомился с ними вне школы или института и общение с ними все об учебе – ничего личного. Знакомицы по учебе посмеиваются надо мной, увольнем зовут. Еще и жизнь с матерью лишает меня свободы. Её навязчивая любовь к одинокому переростку - сыну, сделала меня несколько робким. Никогда не думал, что любовь может быть обременительной. Да, когда о тебе повзрослевшем заботятся как о трехлетнем – это грузит.
Поэтому боюсь быть навязчивым. Груз желания любить как чемодан без ручек. Нести тяжело, а бросить жалко. Не знаю, долго бы продолжалось это мытарство, если бы не трамвай. Не обычный, пыльный и усталый нет, особый.

Этой весной, в моем городе пустили открытый старенький трамвайчик. В детстве я слышал о нем, но не видел, потом много лет он пылился в депо, позаброшенный, отданный во власть ржавчины.
 Теперь, ярко выкрашенный, красный, звенящий, вальяжно следовал по старым районам города, длящимся скверам и паркам. Своими открытыми окнами он смотрит на обновившийся для него город из далекого прошлого. Удивляется пролетающим мимо иномаркам и спешит мимо высоток в старые, привычные улочки со львами, атлантами и музами на фасадах.

Поманил сразу, как недоступная для мальчишки игрушка в витрине универмага.
Я повзрослел и эта игрушка оказалась доступной, и решился, запрыгнул в него, если мое неуклюжее движение можно так назвать.

Вагон этот без стекол, духоты и полупуст. Из медлительного времени лет эдак пятьдесят назад. Мечта любого горожанина. Старые деревянные сидения были свежевыкрашенными и пахли весенними парковыми скамейками. Где бы не проезжал трамвайчик, он вдыхал запахи весны. И, казалось, он живой и смеется, так весело стучали его колеса.

В вагоне тихо беседовали или сидели молча, чтобы не спугнуть сказку, несколько человек.
Широко улыбающийся, умиленный старичок в роговых очечках, поглядывал в окно и на пассажиров, молчаливо, одними глазами говоря им «ну как, волшебно же, не правда ли» или «вы видите, видите»?

Тихо шептались, похоже, молодожены. Диссонирующий интерьеру парнишка в наушниках, качал головой в такт музыки, от которой слышно было лишь «бумц-бумц».
Вагон шелестел тихими этими звуками, в которые вплетались веселые шумы детских площадок и пение птиц. Хорошо, легко дышалось.
Я рассмотрел немногочисленных пассажиров, осталась одна фигурка у окна, где-то в середине вагона.

Это была ОНА. Вагонный мирок для меня замер. Пыхтя и вздыхая, неимоверным усилием, решился подсесть к ней и заговорить. Вернее произнести глупое «привет».
До сих пор не могу понять, что произошло со мной. Какая сила заставила меня переступить свою слабость, на мгновение стать чуточку дерзким?
Ладони предательски вспотели, щеки побагровели. А она заговорила со мной, улыбнулась, подарив еще глоток смелости. Друг мой, этот голос, он заворожил меня, увлек во вневременье и успокоил. Чистая магия. И это свежее утро, этот неожиданный вагон, непривычное движение в моем молодом, но уже утомленном сердце – все сошлось в это мгновенье.

Разговор - то был пустяковый. Весна, трамвай, немного о себе. Было очевидно – погиб толстяк. Чемодан становился легким. В голове пульсировала навязчивый вопрос: вдруг это сон? Прошу, не будите, пусть он длится. И сон длился.

Маршрут закончился. Она подала мне ручку при сходе по трамвайным ступеням, чем смутила до невозможности. Счастье, это яркое, тонким шлейфом следовало за мной. Беспокойно ощутил, что вот сейчас она скажет, что пора ей идти и все, упорхнет эта пташка с волшебным голосом, легкая и яркая. Задержалась.

Во время разговора, казалось, что мой собственный голос стал мягче, а речь - походить на пение.
Погуляли по наполненному детскими голосами и смехом, парку. На клумбах уже пробились тюльпаны, но о цветении и не было речи. А мне хотелось, чтобы они уже цвели и осмелиться, и сорвать несколько, подарить ей.
- «Мне пора, завтра встретимся, помнишь, какую-то лужу проезжали, там».
Упорхнула.

Молча побрел я по тихим улочкам, светел и тих. Впервые в жизни у меня «выросли крылья», куцые и маленькие как у едва оперившегося птенца, но все же…
Во власти этого пронзительного счастья, не мог уснуть и далеко заполночь, мелькали перед глазами картины этого дня. Главное – это личико и яркая синь больших глаз.
Мне даже есть не хотелось. Частенько среди ночи, бреду к заветному холодильнику, ну, чтобы немного подкрепиться. Бутербродик или помидорчик, кефирчику попить.

Потом были сны, непонятные и цветные. Помню лишь парящий в небе трамвай с крыльями и нарисованным на боку пегасом. Пегас нарисован был явно ребенком. Беленький и несуразный круп, коротенькие конские ножки с несоразмерно больними копытцами и большие крылья.

Впереди была почти неделя, которую мы проведем вместе.
Каждый раз, возвращаясь домой, я был опьянен общением с нею. Утро начиналось с ожидания новой встречи. Еще один день счастья и пьяный от её магии, вечер.
К своему стыду, свой город я плохо знаю. Никак не мог придумать, куда бы нам пойти.
Она придумывала.

- Пойдем, мой Вини-Пух, мороженное поедим.
Или:
- Канатная дорога, давай прокатимся!
Маленький вагончик – родственник нашего трамвайчика, младшенький, вознес нас над огромным парком с его озерками и насекомыми-посетителями. Хотелось кричать от восторга и высоты. И закричал – внутренним голосом, постеснялся.

Идеями новых приключений она искрила неуставая, чем освободила от усилий что-либо придумать. Столько впечатлений, гуляний и веселья не было со мной отродясь. И откуда она прилетела, эта яркая птичка?

В предпоследний наш день, бродили по зоопарку. Помню клетки и ярких пернатых созданий. Возле клетки с каким-то новозеландским чудом, она приблизилась, шепнула на ухо «ты хороший» и поцеловала в губы, так нежно, по-дружески. Потом добавила «я буду помнить тебя, не тоскуй больше».

Да, забыл сказать тебе, как зовут моего ангела. Настенька, юная и прекрасная, воскресила меня. Это была моя победа над самим собой, приправленная горечью расставания победа.

Кончились её каникулы и переменившийся ветер, унес её на самолете за тысячи километров. Иногда она пишет мне. Читая строчечки, слышу её голос.
Нежная моя спасителница. Оканчивает институт, потом куда-то в Европу учиться, затем дальше и дальше от меня.
Память, не подведи меня. Пока храню свет, подаренный Настасьей в своей темной душе, буду жить.
Надеюсь, что не забудет она провинциального толстячка, наш волшебный трамвай и запахи той ранней, яркой весны.

Ты не подумай, я не тоскую по ней. Так, грущу иногда, глядя на звездное небо. Именно она освободила меня из плена липкой серой тоски. К тому же, она иногда приходит в мои сны.

Моя светлая любовь…
Пьянящее счастье не может длиться. Это миг, падение звезды.

Так сильно и так мало.


Москва.

15 мая 2006 г.