История одного королевства

 Посвящается Игорю Северянину

В давние незапамятные времена в одном северном королевстве жил король, и было у него двенадцать дочерей. Двенадцать принцесс жили в двенадцати этажах королевского замка. Вернее, этажей было тринадцать, но принцессы хихикали над королем и именовали его апартаменты, то есть первый этаж, не иначе, как "подвалом". Король не обижался. Он любил своих дочерей и позволял им все, что им вздумается.

Замок был окружен парком исполинских деревьев. Несколько поколений придворных садовников превратили парк в чудесный многоярусный висячий сад, и потому принцессы не утруждали себя спуском по крутым винтовым лестницам замка, а выпархивали в сад каждая из своего окошка. Они проводили там и лето, и зиму, кроме самых сильных морозов, играли в прятки, болтали по-французски, вышивали и пели песни, рассказывали друг другу страшные истории и ужасно над ними хохотали.

Слушая их смех, король частенько вздыхал и говорил:
- Какое счастье, что у них нет крыльев! Если у них вдруг выросли бы крылья, они все тут же упорхнули бы, и только Ингрид осталась бы со мной.

Ингрид звали младшую дочь короля.
Она жила под самой крышей со своей ручной сизой цаплей, и была совсем не похожа на остальных принцесс. Она любила одиночество и часто проводила время в молчаливом раздумьи, она охотнее прислушивалась к свисту ветра, шепоту листьев и словам мудрой цапли, чем к болтовне своих сестер. Она была очень искусна в вышивании и плетении тончайших, как паутина, кружев и изучала древние языки. Ее любимым местом была библиотека, которая находилась тут же, под крышей, рядом с ее спальней.

На крыше жили аисты. Ингрид и Линга /так звали цаплю/ дружили с аистами и часто, сидя у них в гостях, на крыше, смотрели на звезды в ясном летнем небе и слушали рассказы о далеких южных странах, в которые аисты улетали каждую осень.

Каждую осень аисты звали с собой и Лингу. Но та не хотела надолго расставаться со своей хозяйкой и оставалась дома. Но однажды сизая цапля затосковала.

- Мне бы хотелось хоть раз побывать в той теплой стране, где не бывает снега, и где зимуют все мои сородичи, - сказала она Ингрид.
- Конечно-конечно, лети! - ответила Ингрид. - И признаюсь: я буду очень скучать по тебе и ждать, когда ты вернешься.

Прошла долгая и грустная зима, и вот, вернулись аисты, а с ними и Линга.
- Как я рада! - воскликнула Ингрид. - Мне казалось, что эта зима никогда не кончится, и я никогда больше тебя не увижу. Но что это у тебя на шее?
- Сними, - сказала Линга и наклонила голову.

Ингрид осторожно расстегнула и сняла с ее шеи необычную вещь. Это был старинный браслет червленого серебра филигранной работы, с вкраплениями бирюзы потемневшей и потрескавшейся от времени.
- Какая странная вещь... - тихо произнесла Ингрид. - Никогда не видела ничего подобного...
- История ее еще более странная, - начала свой рассказ Линга. - Мне было очень хорошо в гостях у моих сородичей, и я думала, что эти зимние месяцы так и протекут в радости и покое. Но как-то раз на закате, когда небо было особенно ясно, а воздух прозрачен, я поднялась в небо и вдруг увидела далеко на востоке, в свете заходящего солнца, очертания каких-то развалин. "Там развалины древнего города, - сказали мне мои сородичи. - Там нет жизни. Мы никогда не летаем туда".

Они не советовали и мне приближаться к мертвому городу, но он словно притягивал меня. И на следующее утро, едва взошло солнце, я полетела туда. Это было очень печальное место. Я бродила там до полудня, и мне было жаль жизни, которая текла там когда-то, и этой разрушенной красоты. Я уже собралась улетать, как вдруг заметила - наверху одинокой полуразвалившейся стены, вросшей в землю, что-то блестит. Это и был браслет, который ты сейчас держишь в руках. Взяв его в клюв, я перелетела через стену и, опустившись, испытала такое потрясение... Нет слов ни в одном языке, чтобы его описать.

Линга помолчала и, собравшись духом, продолжила.
- На этой стене был чудом сохранившийся остаток древней фрески. Краски ее были ярки и свежи, как будто она была написана вчера и еще не успела просохнуть. Как будто бы этот портрет (а это был портрет) был покрыт слоем незримого светящегося лака - такой живой отсвет лежал на лице этой юной девушки. В одной руке она держала древко узкого и длинного знамени, развернутого над ее головой, а другая была прижата к щеке милым жестом, и на этой руке я увидела точь в точь такой же серебряный браслет с бирюзой. На голове у девушки была корона, а на знамени - какие-то древние письмена. Но самое главное... Самое главное, эта девушка как две капли воды походила на тебя, Ингрид. Абсолютных случайностей в этом мире не бывает... Я решила, что браслет должен принадлежать тебе.

Ингрид ошеломленно молчала.
- Надень же его, - сказала цапля. - Он твой.
- Мне страшно, - прошептала Ингрид. - Что все это означает?
- Не надо страшиться своей судьбы, - ответила цапля.

Ингрид помедлила и надела браслет.
И браслет преобразился на ее руке. Заиграла бликами филигрань серебра, засияла поблекшая бирюза, и радость, глубокая внутренняя радость наполнила Ингрид, окрасила румянцем ее щеки, заблестела в глазах и вознеслась восхищенным вздохом из ее груди.

- Ты стала еще прекраснее, моя госпожа, - сказала Линга. - Этот браслет, вероятно, обладает магическими свойствами.
Ингрид улыбнулась.
- Что толку в этом? - вздохнула она. Ведь ни ты, ни я не знаем, как им воспользоваться. А мне так хотелось бы побывать в этом городе и увидеть все собственными глазами...

Цапля вздрогнула: Ингрид поднесла руку к щеке знакомым жестом юной королевы погибшего древнего государства.
"В который раз за последнее время я отказываюсь верить своим глазам", - подумала цапля.

Ингрид уже не было рядом. Она исчезла.
- Она там, - сказала сама себе Линга. - Браслет действительно оказался волшебным. Что же будет дальше?
 
Ингрид стояла перед таинственной фреской, как перед своим отражением в зеркале, и прислушивалась к голосам своей души, но они были невнятны, как плеск ручья или шелест травы. Ни ветерка не было в знойном воздухе.

"Какой неизвестный художник написал этот чудный портрет? - думала Ингрид. - И как звали ту, с которой мы так похожи?".
- Ее звали Ингрид, - прозвучал голос, гулкий, как горное эхо.
- Неужели и имена у нас были одинаковые? - прошептала Ингрид, не смея обернуться в ту сторону, откуда был голос.

-Не бойся, - услышала она.
Обернувшись, Ингрид увидела недалеко от себя призрачную женскую фигуру в струящихся одеждах цвета неба. Складки одеяния женщины колебались нездешним ветром, а глаза ее были печальны.
- Кто вы? - спросила Ингрид и доверчиво подалась навстречу гостье. Но та остановила девушку мановением руки.

- Не приближайся ко мне, дитя мое, - сказала она. – Жрицам Судьбы запрещено прикасаться к смертным существам. Мы имеем дело только с бессмертными душами. Послушай, что я скажу тебе. Много веков назад здесь была цветущая земля, и город, развалины которого ты видишь перед собой, был столицей крохотной страны. Называлась она - Миррэлия, и замечательна была тем, что жили в ней самые искусные мастера, самые лучшие художники, поэты, музыканты. Учиться к ним приходили даже из самых далеких северных стран. Королевой Миррэлии была юная и прекрасная Ингрид. Она была талантлива во всех видах изящных искусств и обладала непревзойденным, исключительно тонким художественным вкусом. Ее юный супруг был не только королем Миррэлии, но и королем поэтов. Он носил фиолетовый плащ и бархатный берет, богато убранный серебром. "Это не одеяние, это символ, - любил он повторять. - И если я встречу кого-нибудь искуснее меня в изящном стихосложении, будь это последний нищий, - я тут же отдам ему и бархатный берет, и плащ со своего королевского плеча".

В столице часто устраивались праздники изящных искусств, и судьями в них неизменно были прекрасная Ингрид и ее супруг. Но жителям Миррэлии была ненавистна жестокость окружающего их маленькую страну огромного мира, где велись непрерывные войны, порабощались целые государства. Они не были воинами и не могли защитить свою Миррэлию с оружием в руках, да и не хотели этого. Они обнесли свою страну исполинской каменной стеной необычайной толщины и крепости, не оставив даже ворот. "Лучше смотреть на звезды, - говорили они, - чем на то, как убивают людей и превращают их в рабов". Земля Миррэлии была плодоносной и способна была их прокормить. И жители Миррэлии, отгородившись от мира, продолжали заниматься каждый своим любимым делом; но постепенно искусства и ремесла стали приходить в упадок, люди стали беспричинно ссориться, и однажды, много лет спустя, повелитель одного могущественного государства, прельстившись легендой о неслыханных богатствах народа, живущего за исполинской крепостной стеной, приблизился к Миррэлии с огромным войском и хитроумными приспособлениями для штурма и обнаружил, что завоевывать некого... Крепостная стена была разрушена во многих местах, а города и села пустынны и заброшены.

- А что за письмена начертаны здесь, на знамени, которое держит в руках королева? - спросила Ингрид. - Я изучала древние языки, но этот мне незнаком.
- Здесь начертано: "Кроме звезд и Миррэлии, ничего в мире нет!" - ответила Жрица Судьбы.
- Как странно, - сказала Ингрид. - Как будто я все это уже когда-то знала, но забыла...
Жрица улыбнулась.
- Твоя душа знала это еще до твоего рождения, - сказала она.
 - Разве ты не поняла? - продолжала она в ответ на удивленный и беспомощный взгляд Ингрид. - Этой земле суждено возродиться, ибо воскресла ее душа. И душа эта - ты!
- Ничего не бойся! - повторила Жрица Судьбы. – Возвращайся домой, простись с отцом и сестрами и собери в своем королевстве людей, которые захотят начать вместе с тобой новую жизнь на чужбине. Их будет немного, но благословен будет их труд. Подожди еще немного, и голоса твоей души станут внятны тебе и будут служить тебе...
 
- Как жаль, как жаль... - вздохнул король, когда Ингрид, вернувшись, рассказала ему все, что произошло. - Моя самая младшая дочь первой покидает меня.
 - Мы будем видеться, - утешила его Ингрид. - Ведь у меня есть волшебный браслет королевы Миррэлии.
Король улыбнулся и ласково погладил ее по щеке.
- Я всегда думал, дочка, что у тебя будет необычная судьба, - сказал он. - Что ж, следуй своему пути, и да благословит тебя Бог.

Прошло несколько лет.
И вот однажды, ранним утром, через северные ворота вновь отстроенной столицы Миррэлии в город вошел высокий светловолосый и светлоглазый молодой человек и, спросив у первого встречного, как пройти к королевскому дворцу, быстрыми шагами направился туда.

Это был не совсем обычный день. С самого утра жители столицы готовились к празднеству, которое должно было состояться вечером в королевском саду. Это должно было быть состязание в изящном стихосложении.

Наступил вечер. Восходя на ритуальный судейский трон и приветствуя всех собравшихся, Ингрид вдруг заметила в группе поэтов, облаченных ради торжественного случая в ниспадающие белоснежные одеяния, незнакомое лицо.

- Кто этот молодой человек? - спросила она у почтенного мэтра, профессора изящной словесности, восседавшего рядом с троном на высоком кресле с обивкой из голубого бархата.
- Видите ли, Ваше Величество, - пожал плечами профессор, - этот молодой человек явился в город только сегодня утром, пришел прямо сюда и был столь настойчив, что я не счел возможным препятствовать его участию в состязании, хотя его никто и не знает... Он так прямо и заявил, что пришел не просто состязаться, а победить!
- Вот как? - развеселилась Ингрид. - Посмотрим, как это у него получится.
Она дала знак начинать.

Под звуки фанфар поэты выходили на специально устроенное открытое возвышение, кланялись королеве и публике и декламировали свои произведения.
Ингрид внимательно слушала, положив руку на шею своей любимицы Линги, с которой никогда не расставалась, но глаза ее иногда помимо воли останавливались на незнакомце. "Какая самоуверенность! - думала она. - Но что-то в нем есть, и он мне даже нравится..."

В последнюю очередь настал черед и незнакомца. Он вышел, улыбнулся совсем по-детски, вскинул голову... И все ошеломленно застыли.
Его стихи были подобны таинству самой жизни. Они были немыслимо осязаемы, и, казалось, любую строчку можно было взять в руку и надкусить, как растрескавшееся от спелости яблоко. От них перехватывало дыхание, как от запаха сорванного ночью и растертого между ладонями листа мяты. В них была нежность лунного отблеска на влажной траве и неистовой силы порыв к радости.
Никто не заметил, как наступили сумерки. Незнакомец замолчал, и в следующее мгновение все поэты склонились перед ним в знак неоспоримости его первенства.

Седовласый профессор поднялся со своего кресла.
- Великий Боже! - воскликнул он. - Я прожил долгую жизнь, бывал во многих странах, но нигде и никогда я не встречал столь сиятельного и божественного дара! Вы просто король поэтов!
Ингрид вздрогнула.

- Прошу вас, садитесь, - добавил почтенный старец и усадил незнакомца в свое кресло.
Ингрид подождала, когда зажгут факелы, и повернулась к гостю.
- Вы для нас всех сегодня как неожиданный и драгоценный подарок, - сказала она. - Как ваше имя? У вас светлые глаза и светлые волосы. Вы северянин?
- Да, я северянин, - ответил гость. - Благодарю вас, королева, отныне это мое второе имя.
 - Каково же первое? - спросила Ингрид.
 - Игорь. С этой минуты я - Игорь-Северянин, и готов служить вам.
 - Вы пленили всех, - продолжала Ингрид. - Наш дорогой придирчивый профессор даже уступил вам свое кресло...
- В моей душе восходит солнце,
 И я лучиться обречен, - улыбнулся король поэтов.
После праздничного ужина Ингрид спустилась с трона и шутливо сказала:
- Я хочу прогуляться по саду. Не угодно ли будет Вашей Лучезарности составить мне компанию?
- С удовольствием, - согласился король поэтов и, поднявшись с кресла, так же шутливо продекламировал:
 Отныне плащ мой фиолетов,
 Берета бархат в серебре:
 Я избран королем поэтов
 На зависть нудной мошкаре.

Улыбка сошла с лица Ингрид.
- Откуда вы знаете про фиолетовый плащ и бархатный берет? - спросила она, пристально взглянув в глаза своему гостю.
 - Знаю? - удивился тот. - Я придумал это только что.

"Твоя душа знала это еще до твоего рождения", - вспомнила Ингрид.
- Пойдемте. Я должна вам кое-что показать, - сказала она и взяла факел.
В глубине сада Ингрид остановилась и подняла факел над головой.
- Какой художник так необычайно прекрасно изобразил вас? - вскричал потрясенный король поэтов.
- Вы ошибаетесь, - ответила ему Ингрид. - Это портрет умершей много веков назад королевы Миррэлии.
- Может ли это быть... - прошептал король поэтов. - А что написано на знамени?
- "Кроме звезд и Миррэлии, ничего в мире нет!" - ответила Ингрид и рассказала своему спутнику историю своего королевства.
- "Кроме звезд и Миррэлии, ничего в мире нет!" - повторил король поэтов, когда Ингрид замолчала. - В этом есть какое-то очарование. Я хотел бы навсегда остаться здесь.
- А как же ваша северная родина? - спросила Ингрид. – Разве вы не будете по ней тосковать?
- Но ведь у вас, моя королева, тоже есть северная родина...
- Да, - кивнула Ингрид. - Это родина моего рождения. Но Миррэлия - древняя родина моей души.

Король поэтов осторожно коснулся руки Ингрид.
- И моей...- тихо произнес он. - Именно по этой причине мне бы хотелось навсегда остаться с вами...
Заглянув в лицо Ингрид, король поэтов увидел в свете факела слезы на ее глазах.

Так возвращено было все на круги своя.
Король и королева жили долго и счастливо. Были у них добрые и талантливые дети, и завещано было им их родителями никогда не отгораживать себя от остального мира - ни каменными стенами, ни славолюбием и гордыней, и ничем иным.