Письмо тому, кто будет его читать

Если ты держишь в руках мелко исписанный помятый листок, значит ты особенный человек - человек близкий, заслуживший мое доверие и способный его оправдывать. Такой человек не может быть обыкновенным, он должен понимать физиологию души, обладать ею.
Если я ошибаюсь… Стоп! Остановись здесь, не читай дальше. Просто забудь об этом. Я не нуждаюсь ни в осуждении, ни в сострадании. Здесь я хочу открыть историю своего создания. Все верно, именно создания. Не развития, не становления, не взросления, ибо существо, которое ты видишь, созидалось последовательно, шаг за шагом. Сначала подобные конструкции напоминали карточный домик, со временем же все становилось прочнее, устаивалось, цементировалось. Такое происходит со всеми, может даже с тобой. Или нет. Когда-нибудь ты тоже откроешься мне, расскажешь, как стал таким, какой ты сейчас. Сегодня расскажу я.
История может показаться слишком длинной, подробной. Она началась около восьми лет назад, когда я училась в пятом или шестом классе. Во всех детях что-то меняется, они выбирают свое место ведущего или ведомого задолго до этого возраста. Мой же разворот стал сознательным, доказывающим лишний раз, что все в руках человека. То, чем наградила меня природа, не устраивало никаким образом. Все пришлось изменить. Изменить жизнь, изменить себя было тяжело, но необходимо.
Не выбираю легкий путь. Безусловно, проще было бы отдать на заклание психоаналитический «блокнотик с ромашками», но против этого у меня есть два весьма веских довода. Во-первых, сложно понять что-либо в зафиксированных на бумаге эмоциях, не зная их источника и истинных причин. И потом, доверие к людям уже не столь безгранично, как мне бы того хотелось. Как знать, может и твое имя с отнюдь не лестным комментарием засветилось на его клетчатых пожелтевших страничках.
Иногда мне кажется, что ты искренне хочешь меня понять, вникнуть в ход моих мыслей.
Если это так, я хочу, чтобы ты знал историю моей жизни такой, какая она есть на самом деле. Без преувеличений. Без тайны. Безо лжи. Без смущения. Откровенно. Только ты, я и весь мир, который конечно существует лишь в моем сознании и подчиняется лишь моим импульсам.

Эпиграф

***

Любую историю лучше начинать сначала. Легче писать и воспринимать прочитанное.
Детство мое было вполне обыкновенным. Мама мечтала о появлении ребенка, она с нетерпением ждала самого радостного события своей жизни. Надо признать, ей в совершенстве удалось осуществить задуманное. Все получилось именно, как она хотела – голубоглазая девочка со светлыми, как одуванчик волосами. Да и родилась я по маминому нетерпению на месяц раньше положенного срока. Уже тогда, с внутриутробной дистрофией и родовой травмой, я цеплялась за жизнь, как только могла. С самых первых дней ждала от жизни чего-то особенно светлого: солнца, счастья, больших свершений. Тяжело завоеванную, я не хотела выпускать ее из рук. Поэтому волноваться за меня не стоит: возможность добровольного ухода из жизни я не рассматриваю даже в самые нелегкие минуты. Сейчас контролирую свою жизнь и не откажусь от нее сознательно, но все же так было не всегда.
В отличие от мамы, папа мечтал о рождении мальчика. Как часто бывает – отец спит и видит, как будет ходить с сыном на рыбалку, водить его на футбол, учить бриться, водить машину. Он отнюдь не был разочарован моим появлением, но когда хотел приложить руку к моему воспитанию, относился ко мне весьма жестко. В общем, отец оставлял мне полную свободу действий, редко занимаясь мной. По его собственному признанию, он впервые узнал, что у него есть ребенок на вступительных экзаменах в Университет. По причине редкого применения воспитательных мер, у меня сохранилась к ним высокая восприимчивость. Даже сейчас мнение папы стоит для меня выше всех остальных, и я стараюсь делать все, чтобы он мог мною только гордиться. Для меня нет человека дороже.
Вернемся к маме. Она отдавала все внимание, все свою жизнь, всю себя не просто семье. Она отдавала себя мне. Когда я пошла в школу, она уволилась с работы и начала учиться вместе со мной. С самого детства я находилась в плотном кольце опеки и никогда не пытались из него выбраться. Меня не тяготила забота и любовь близких. С мамой мы были лучшими подругами. До некоторых пор.
Отдалялись мы друг от друга постепенно. Сначала она просто перестала интересоваться моими повседневными делами и промежуточными успехами в школе, а потом я вдруг почувствовала, что круг опеки распался, исчез, и обо мне больше никто не беспокоится. Так начался мой переходный возраст и моя сознательная жизнь. Родители воспитали меня и были абсолютно уверены в моей самостоятельности. Они предоставили мне полную свободу действий. Я осталась в одиночестве, наедине с собой. Мне одиннадцать лет.

***

Чем же я была тогда?
Ребенком? Вроде уже нет.
Девушкой? Еще не была.
Человеком? Личностью? Тоже не стала.
С той природной базой, которая была заложена во мне и воспитанием, данным в семье, я должна была вырасти совершенно другой, нежели я есть сейчас. Знакомься – невзрачная, молчаливая, замкнутая девочка, которая по любому поводу и даже без него кидается в слезы – это я. Сейчас сложно представить, но я была такой: запуганной, забитой, восприимчивой и замкнутой. Все объяснялось не только врожденными качествами. Свой отпечаток наложила утрата контакта с родителями, повлекшая за собой одиночество. На тот момент у меня была единственная подруга в школе, и вместе мы представляли замкнутую систему. Я была напрочь лишена коммуникабельности и социальной активности, а одноклассники щедро вымещали на мне свои детские комплексы и желание самоутвердиться, провозгласит свое лидерство, превзойти кого-то, унизить, «втоптать под плинтус».
Поскольку я не была откровенно уродливой, полной и не носила тогда еще очков, меня пытались зацепить по теме стиля и неумения одеваться. Как любого нормального ребенка, не посвященного в тонкости надуманных стандартов, меня никогда не интересовало, как я выгляжу, и что окружающие думают о моем внешнем виде. Меня вполне устраивали сношенные до дыр джинсы, драные в тринадцати местах кроссовки и вытянутый на локтях свитер. Мне всегда нравилась удобная одежда, и мне было не по душе расставаться с любимыми вещами, которые пережили со мной столько приключений. Я не красила волосы, не занималась прической и не пользовалась косметикой, ничем не занималась, ничем не увлекалась, не интересовалась. У меня были рыбки, хомячки и непроходимые джунгли из комнатных цветов, в которых всегда можно было найти уединение. Я влачила серое цементно-тяжелое существование, но мне было все равно.
***

В позитивном же смысле, на меня никто внимания не обращал. Несмотря на это, мне постоянно нравились мальчики. Я была типичной девочкой-подростком, проводящей дни в своей комнате в буре скрытых эмоций, тайных переживаний и несбыточных надежд. И не делала совершенно ничего для постановки и тем более достижения цели. Порой мне было страшно пошевелиться, когда я просто думала о предмете обожания. Уже тогда я могла влюбляться до судорог, до обморока, словом, до тех симптомов, по которым и сейчас распознаю в себе любовь.
Не знаю, почему так случилось, но однажды я задумалась над собой. Задумалась очень глубоко. Я вдруг осознала, что у меня нет жизни. У меня было три занятия: дышать, спать и мечтать. Я задумалась над тем, почему моим мечтам не суждено сбыться. Некоторые на моем месте, сидя ногами наружу в окне девятого этажа, наклонились бы вперед. Мне помогло то самое ожидание чуда. Имеет мой характер такую черту – я всегда жду большего и надеюсь на лучшее. Оптимизм.
Я начала анализировать все составляющие окружающего мира, и поняла, что природой всем дается примерно поровну. Просто одни умеют правильно распорядиться, а другие нет. Все теперь зависело только от меня. Поворотный момент. Я могла стать всем, чем захочу.
С той самой минуты я начала выстраивать образ, линию поведения. Я начала играть свою роль. У меня еще не было небезызвестного «блокнотика с ромашками», но я впервые четко представляла стоящие задачи. Цель – добиться собственного уважения, стать личностью.
Сначала я очертила круг своих интересов: воплощала эмоциональность в стихах и рисунках, стала увлекаться бисероплетением, изучать модные тенденции и музыкальные направления (на стеллажах до сих пор можно найти записи популярных тогда исполнителей-однодневок). Я стала выражать собственное мнение, со мной стало интересно. Так зародилась и развивалась коммуникабельность.
Проблема уважения со стороны одноклассников решилась так же просто. Заводила и признанный лидер класса Катя в очередной раз пристала к моим джинсам. Понятия не имею, откуда у меня достало сил не зарыдать, но я впервые ответила ей. Достойно, а главное спокойно. Катя впервые потерпела поражение. Она была шокирована, выбита из колеи. Так я завоевала уважение окружающих, и стоит сказать, что с тех пор я плакала - действительно плакала - только один раз. Теперь меня считали равной себе, меня заметили, и я добилась этого сама. Состоялась моя большая победа над мелочным миром, в которой я узнала, что спокойный тон и хладнокровие – главные аргументы и последние слова в любом конфликте.
Предел моих стремлений и возможностей еще не наступил. Я жаждала подняться над толпой, стать лучше других, и вызывать уже не просто уважение, а восхищение, не меньше. Следующий шаг состоял в радикальной смене имиджа. Так попса сменилась роком, гардероб поменял черный цвет на пастель, дырявые кроссовки заменили модные тогда ботинки на платформе, а пепельно-серый цвет волос преобразился в огненно-рыжий. Я подошла к переменам довольно серьезно: штудировала журналы от корки до корки, выделяя маркерами основные тенденции, прочла горы книг о стиле и макияже, разрабатывала стиль до мелочей и искала то, что подчеркнет именно мои достоинства. Я была уверена в силе своего очарования, и у меня было самоуважение. Теперь этого было достаточно, чтобы никого не оставлять равнодушным. Я конечно была еще далека от совершенства, но уже была лучше многих. Одни рубежи уже были пройдены, к другим еще нужно было прорываться. Мне исполнилось тринадцать лет.

***

Здесь начинается основная история становления, история личной жизни. История сексуальная до пошлости и возвышенная до сексуальности.
Поскольку цель дневника – не подробное и грязное перечисление подробностей всех привязанностей, а понимание архитектурного проекта моей психики, в историю будут вписаны отнюдь не все спутники моей распутной жизни. Нельзя сказать, что здесь окажутся самые достойные мужчины. Сюда попадут люди, оставившие наиболее заметные следы в моем сердце, заставившие пережить нечто особенное, незабываемое. Остальные же проходили сквозь мою жизнь эпизодами, зачастую принося множество счастливых моментов. Признаюсь: к каждому из них я до сих пор испытываю вполне определенную нежность. Чьи-то черты и поступки уже стерлись из моей памяти, а кого-то я буду помнить всю жизнь, но каждому из своих мужчин я могу сказать спасибо за то, что именно они и сделали меня такой, какой меня знаешь ты.
 

Первый

Не стану скрывать, что сексуальные фантазии сопровождают меня с самого раннего возраста. Годам к семи они окончательно оформились, как нечто эротическое. Я всегда мечтала о мужчине. В моем одиночестве мне не нужны были подруги. Мужчина виделся мне единственным источником недостающей ласки и теплоты, заботы, понимания, в которых я так нуждалась. К сожалению, мне оставалось лишь сокрушаться о своем одиночестве, лежа по ночам в пустой и такой холодной постели.
В то время я еще довольно легко влюблялась и уже многим нравилась, но впервые мое чувство оказалось взаимно.

***

В день моего тринадцатилетия подруга познакомила меня с Максимом. Когда между нами завязалась неощутимая еще паутинка – обмен взглядами, первыми словами – я почувствовала новую волну внутри себя. Бессознательный, интуитивный, неконтролируемый флирт уже жил собственной жизнью. Друзья говорили, если существует «любовь с первого взгляда», то это была именно она.
На момент нашей встречи он еще не мог мне нравиться, ни о каком осознанном желании проявить себя с лучшей стороны не могло быть и речи. Флирт, по крайней мере с моей стороны, был абсолютно инстинктивным. Через несколько часов я уже твердо знала, что мы будем вместе, и чувствовала в себе силы сделать все возможное для этого. Казалось, щелкнул внутри какой-то рубильник, и стало совершенно ясно: мне необходим именно Максим. Мы должны были быть вместе.
Когда мы стали встречаться, жизнь наполнилась для меня смыслом, я получила практически все, о чем мечтала и больше ни в чем не нуждалась: ни в тепле, ни во внимании, ни в ласке. Как ни странно, мама, никогда не интересовавшаяся моей личной жизнью, высмеивала его гораздо сильнее, чем остальных друзей, ощущая, что именно он станет для меня первым мужчиной. Первое время все шло хорошо: влюбленность переходила в привязанность, стирались острые углы. Но вскоре на поверхность наших зарождающихся отношений выползла проблема, обойти которую оказалось довольно сложно. Она словно жирный скользкий червь, развивающийся вместе с бутоном, грызла нашу пару изнутри, разрушая на корню все, что мы пытались создать.
Секс. Иногда я ощущаю дикое, неудержимое желание, которое невозможно погасить или игнорировать. Оно сопровождает меня, преследует в снах и фантазиях. От него нельзя избавиться, забыть о нем даже на некоторое время. Оно сжигает изнутри, заставляет концентрироваться на прихотях плоти, затмевает сознание и выплескивается неадекватными поступками. Похоть, пожалуй, единственный порок, с которым мне нелегко справляться и который совершенно невозможно утолить. Приходится уживаться с чертями, населяющими адское пекло моей бессмертной души.
… Мы с Максимом остались вдвоем. Я больше не могла себя сдерживать. Мне хотелось сталь ближе к нему, самому дорогому в мире человеку. Невозможно забыть смешанные ощущения волнения, страха, ожидания невероятного и непоколебимой решимости. Казалось бы, банальная история: двое подростков, играющих в первую любовь, в серьезные отношения. Однако не все было так просто. Максима останавливало нечто, чему я тогда не могла найти разумного объяснения. Можно было списать произошедшее (а вернее – не произошедшее) на разницу в возрасте, ведь мне не было и четырнадцати. В идеале, он должен был волноваться за меня, но так активно препятствовать моему рвению – этого я не могла понять.
Стоит признать, Максим – на редкость талантливый человек. Он довольно серьезно занимался музыкой, и мне никогда не забыть нежных внимательных рук пианиста. Он очень много времени уделял учебе, как в обычной школе, так и в музыкальной. Я старалась понять его, дать ему надлежащую опору, не давить, уходя на задний план всегда, когда этого требовал его загруженный график.
Надо ли говорить, что появление девушки у пятнадцатилетнего подростка, которого из-за постоянной занятости в музыкальной школе считали «мерзким ботаном», сильно повышает его статус в глазах тусовки. Так и у моего Максима вскоре появилась кампания. Теперь все его время было поделено между учебным процессом и новыми друзьями, выделиться среди которых стало пусть и нелегкой, но основной задачей. Мне тем временем не доставало не только сексуальной составляющей наших отношений, но и элементарного внимания, проявления нежности заботы.
В столь плачевном состоянии мы подошли к моему четырнадцатилетию. Тогда я уже твердо решила, что девственность мне не нужна (хотя, она вообще никогда мне не была нужна), и давно пора с ней безвозвратно распроститься. Оставалось лишь соблазнить мужчину.
Мы снова остались наедине. Действие разворачивалось постепенно, шаг за шагом. Мне было немного страшно, но страх лишь опьянял и придавал остроту новым ощущения, подчеркивал их. Каждое прикосновение волной застилало сознание, заставляло меня выгибаться или вытягиваться струной, подчиняясь воле его рук. Я чувствовала его рядом, я чувствовала его везде, наши ласки становились более откровенными, нежность перерастала в страсть, а потом - провал.
Разочарование сменилось отрешенностью. Первый раз. С кем не бывает. Норма. Ничего страшного. В следующий раз все получиться. Набор стандартных, шаблонных фраз, чтобы успокоить его, а может – себя?
Так прошло несколько месяцев. Неудача сменялась полным фиаско, причем с каждым разом все стабильнее. После очередной попытки заняться любовью со мной случился нервный срыв. Да и как ему было не случиться, если Максим во всех смертных грехах обвинял только меня? Грудь у меня плоская, ноги кривые и вообще я на редкость тупое бездарное существо, которое даже сексом нормально заняться не может. Все чаще и чаще я слышала от него фразу: «Оставь меня одного». Когда же я находила в себе смелость заговорить о разрыве, он начинал нервничать, обижался и твердил, что я никогда его не любила.
Даже не подозревая о наших проблемах, друзья не могли понять, почему мы вместе, и что же такая яркая и интересная девушка нашла в высокомерном нескладном парне. Его самомнение было воистину огромным, и теперь я понимаю, что он никогда по-настоящему меня не уважал, считая своим бесплатным и неотъемлемым дополнением.
Вскоре его невнимание ко мне и корни всех наших проблем стали понятны. Однажды Максим в слезах признался мне, что по ночам ему сняться мужчины. Он показал мне альбом, где рисовал их обнаженными, говорил о своих фантазиях. Он хотел бороться с этими мыслями, но они отравляли всю его жизнь. Втайне мой парень был влюблен в нашего общего друга Вовку. Я была шокирована. Я было убита. Тем не менее, я тогда никому не сказала об этом, сохранив его секрет.
Мы продолжали встречаться, общались, но наши ссоры участились, ничто нас больше не связывало. Вскоре мы расстались, расстались со страшным скандалом, который был вынесен, к моему сожалению, на потеху школьной публики. На суд были выложены малейшие подробности наших взаимоотношений, ничто не укрылось от любителей перемыть кости наиболее популярным людям. Доброжелатели поспешили рассказать мне обо всей лжи, которая сопровождала любое его слово. Максим врал, причем врал постоянно. Врал мне о своей любви, врал друзьям о нашей интимной жизни, украшая свой портрет сексуальными подвигами.
Он стал изгоем общества, а моя репутация вновь приобрела невинно-белый цвет. Теперь обо мне заботились его друзья, отнимавшие у него столько времени.
Я снова стала беспомощной девочкой, потеряла веру в себя. Максиму удалось практически свести на нет все мои старания и опустить мою самооценку ниже всех плинтусов. Мое состояние было поистине жалким, и мне предстоял долгий путь строительства нового карточного домика, воссоздания себя и своей жизни.

«Будь ты проклята!»

***

Как я начала встречаться с Артемом, точно не помню. Не до того было. Главным стремлением в то время стало напиться и забыться, упав в какую-нибудь грязную лужу. Никогда раньше мне не было настолько все равно. Параллельно. Друзья сначала пытались поддержать, помочь разобраться в себе. Поняв, насколько это бесполезно, они просто вынимали меня в очередной раз из грязи, волокли домой и быстро смывались, прислонив меня к двери и нажав звонок.
По легенде, одному из наших друзей пришла в голову идея объединить два одиноких сердца, обладатели которых попеременно плакались в его безразмерную жилетку. Проще говоря, надо было освободиться от изрядно надоевшей проблемы, спихнуть меня на кого-то.
Сначала мы с Артемом машинально делали то, что положено делать влюбленной парочке: ходили гулять в парк, целовались по углам, созванивались почти каждый вечер. Во многом все навязывалось ожиданием людей, которые свели нас вместе. Он заполнял освободившееся время и нишу душе, но я не думала, что наши отношения будут серьезными, я вообще ни о чем не думала. Когда я уже начинала ему нравиться, он все еще был для меня лишь средством от одиночества. Планируя бросить его через месяц, я не подозревала, что наше общение затянется на несколько лет…
 
***
Как ни велико было разочарование во всем роде человеческом и в мужчинах в частности, физические потребности не давали себя игнорировать. Страх перед неизвестным был сглажен обидой, постоянным воздействием алкоголя на искалеченную детскую психику и страстным желанием, в конце концов. Уже через две недели тесного общения я дала понять, что мне от него нужно. Он был удивлен и заметно взволнован, но держался, как настоящий мужчина. При первой же возможности мы встретились у него дома.
Я чувствовала его страх, но он не передавался мне, а лишь смешил. Мне всегда казалось, что мужчина в такие моменты не должен бояться, теряться. На то он и мужчина, чтобы держать себя в руках, контролировать ситуацию и принимать ответственность за двоих. Что ж, я была не права.
Больно не было. Приятно, впрочем, тоже. Было никак. Я ни о чем не жалею, кроме того, что самый важный для девушки момент стал для меня пресным, обыденным, незначительным. Больше всего он напоминал медицинскую операцию под местным наркозом.
Долгое время секс не приносил мне никакого удовлетворения, что лишь подталкивало к продолжению практических занятий. До сих пор не могу понять, почему я продолжала настаивать на интимной близости. Надеялась получить удовольствие, а может, просто не знала чем еще с ним можно заняться наедине. Так или иначе, с Артемом я получила бесценный сексуальный опыт и желание экспериментировать без комплексов.
Несмотря на столь посредственное развитие отношений, Артем искренне полюбил меня. Надо сказать, он всегда был неисправимым романтиком, и любовь целиком занимала его жизнь. Я стала для него самой лучшей, и он не стеснялся раз за разом напоминать мне об этом. Постепенно он поднимал мою самооценку, доводя ее до явно запредельного уровня. Именно Артем вернул мне уверенность в себе, которой так не доставало. За те два с половиной года, что мы встречались, он оказал на меня очень сильное влияние, возможно самое сильное. Без него я никогда бы не смогла стать такой, какой всегда хотела стать. Если я и не была с ним счастлива, по крайней мере, моя жизнь была стабильной.
Два с половиной года… а мне даже нечего о нем написать. Круг его интересов ограничивался компьютером и чтением книг в жанре fantasy. По сути, он сам был эльфом – ранимым, наивным, оторванным от жизненных реалий. При всех своих неоспоримых достоинствах он был не редкость бесхребетным существом. Его постоянно приходилось подталкивать к любому решению, он ровным счетом ничего не мог сделать сам. Мне же не хватало сильной руки, защитника, заботливого мужчины. Я просто устала, устала толкать вперед этот паровоз, находиться в постоянном напряжении. Наш союз, переживший десятки моих увлечений другими мужчинами, распался из-за банальной усталости. Артему я ничего объяснить не могла, не могла объяснить любовь к высокому идеалу и жажду жизни – жизни яркой и интересной. Тогда я обманула его, сказав что ухожу к другому мужчине, хотя на самом деле шагала в неизвестность. Я надеялась, что разрыв пойдет на пользу обоим, что он станет более самостоятельным и решительным, а я… я найду когда-нибудь свое счастье.
Артем не простил меня. Недавно он прислал мне рассказ.

«Звонок в дверь. Интересно, а этот бюргер мне вообще тот адрес дал? В этой глуши никто по-английски сносно говорить не может, Европа, интеграция, хотя вот во Франкфурте у меня проблем не было, ненавижу эту страну, здесь все слишком неинтересно, как будто шаг назад во времени: тихо, мило и уютно; ббррррр, гадость, какая! Нет, тот дал, вот она и дверь открывает. В её глазах читается дикое удивление, и что-то ещё. Что? Страх? Возможно.
-Ой, даже не ожидала тебя здесь увидеть, ведь столько лет прошло? Ну, ты заходи, только тише, дочь спит.
Я аккуратно переступил через порог. Да, как и ожидал: милая, уютная комнатка в очаровательном домике, в 120 км от Франкфурта. Все-таки она меня поразила. Нет, я не ожидал встретить типичную немецкую домохозяйку, но то, что я увидел было весьма и весьма приближено к этому. Она была в переднике перепачканном в тесте. Домашняя выпечка? Как мило!
-Проходи, садись, рассказывай, чем занимаешься, как жизнь? Какими ветрами тебя сюда занесло?
Я посмотрел на часы, по моим расчетам у меня оставалось минут семь.
-Ну, закончил ВУЗ не с красным дипломом, но все же весьма прилично, как и хотел, посвятил себя служению Родине, романтика, интриги, адреналин. Слушай, а туалет-то у тебя где?
Что-то она заподозрила, блеснула искорка в ее глазах, и в эту минуту она напомнила мне ту прежнею, с которой я провел лучшие часы свой жизни. Но, умиротворенная разумом, искорка тут же погасла.
-А, ну вон там, дальше по коридору.
Я зашел в туалет, убранство меня мало интересовало, я достал из наплечной кобуры мою «любимицу». Непрофессионалу будет трудно отличить ее от ТТ. Однако это был прообраз ТТшника - автоматический кольт 45 калибра, удивительно ведь их начали выпускать 110 лет назад, а до сих пор он остается весьма эффективным оружием. Чисто машинальным движением накручиваю глушитель. Так спустим воду, кольт пока спрячем за спину.
- Быстро он тебя сломал.… А ведь была такой сильной, волевой женщиной. Началось все с немецкого, потом мысль о детях, потом иммиграция, потом выпечка. И как у него получилось, но самое интересное ты наверняка думаешь, что это твои собственные мысли? Собственные решения?
А вот тут она запаниковала: я уловил желание броситься наутек, но пресек это сев перед ней за стол и положив кольт рядом со мной.
-У тебя ведь здесь дочь? Ты же не хочешь, чтоб и она пострадала?
Я сидел перед ней так, как сидели мы сотни раз у нее дома. Казалось, это были воспоминания другого человека. Нет. Мои. Она сидела смирно и даже не шевелилась, дочь она любила, очень любила.
-Почему? И почему только сейчас, - спросила она.
-Ты оставила меня умирать, но я выжил, я больше не могу это терпеть каждое утро, каждый вечер - боль, тупая не отступающая боль здесь, - я дотронулся до сердца,- а почему сейчас? Все откладывал, надеялся, даже когда ты уехала, все надеялся. Любовь подлая штука: порежешься один раз, а гнить будешь всю жизнь. Любовь бывает разная: суперновая или пламя свечи. У тебя была суперновая, у меня свеча.
Звонок. Началось: какое-то время ничего не происходило, затем она попыталась встать и рвануться к двери, крича что-то на грубом, ломаном наречии арийцев. Я был быстрее. Отточенные годами рефлексы: раз – пистолет уже удобно лежит в руке, два - взлетает к ее лбу, три - выстрел, четыре - ее головушка, запрокидывается назад и ее шикарная копна волос, которые тысячелетие назад я просто обожал, укрыли пол золотым ковром. А вот и он, секунда молчания, он все понял, его обуяла ярость, дикая животная ярость, что мешает людям мстить. Он ломанулся на меня, словно «тигр» времен великой отечественной. Я выстрелил в плечо, но это его не остановило.
Коридор был длинный, и я мог вдоволь с ним позабавиться, пуля угодила в другое плечо. Опять шаг назад, но он не сбавил натиска. Следующие пули были разрывными, все это было продуманно. Они угодили в коленки, раздался вой нечеловеческой силы, теперь он упал на пол, да трудно жить без коленок, ноги ему почти оторвало, но он, цепляясь за пол, продолжал свое движение, желая сомкнуть руки на моей шее, вцепиться мне зубами в яремную вену, чтобы испить кровь своего врага. Следующая пуля угодила ему прямо в лоб. Я положил пистолет на стол, присел и закурил: достал последнею сигарету Dawidoff, скомкав пачку, я кинул ее в раковину. Отскочив от стены? она попала в цель.
Все было продумано. У меня осталась еще одна пуля. Я докурил, подошел и сел рядом с ней, провёл рукой по волосам, положил ее голову себе на ногу, весь затылок у неё был перепачкан в крови, мозге, острый осколок кости впился мне в ногу.
-Вот и всё. Конец. У любой сказки есть конец. У этой – печальный,- прошептал я ей.
Не знаю почему, но мне не хотелось ничего менять, я прижал её к себе, время остановилось. Но всё было решено, всё было продумано заранее. Я поднял пистолет.
-Прости, я люблю тебя, - поцеловав её в губы, я нажал на курок.
 Вспышка, от выстрела? Нет. Что-то разбилось на мириады кусочков: здесь я у неё на кухне ем гренки, там мы в парке укрываемся от дождя под моей курткой, дальше я дарю ей огромный букет, который она боится отнести домой. Ещё вспышка – это прожектор на сцене Notre Damme De Paris. И еще мириады таких картинок, но всё это только осколки того, что было когда-то. Вчера? Год назад? Тысячу лет назад? Они ранят и ранят, падают сверху как дождь ослепительной смерти, и у каждого да же самого маленького осколка желание добраться до сердца и впиться в него. За что? Я… Лю..б.ил….тьма…тишина….пустота...забвение…счастье?»

С тех пор я изо всех сил стараюсь сохранять нормальные, приятельские отношения с мужчинами. Я влюбчива, что поделаешь, и не склонна слишком серьезно относиться к своим увлечениям, ожидая того же в ответ. Многие уже мечтают о мести, мечтают унизить меня или убить. За что? Я всего лишь хочу быть свободной и знать, что я всегда могу уйти… или вернуться.

Вечный двигатель

***

Артем любил меня, любил по-настоящему, но я ждала чего-то большего, чего-то захватывающего воображение, незабываемого. Мне было необходимо вдохновение, настоящая страсть. С Артемом же было спокойно, даже скучно. Скучно, как бывает после многих лет совместной жизни, когда уже не остается никаких секретов и сюрпризов, все просчитано до мелочей, ухаживание превращено в ритуал и все скользит по накатанной колее. Тогда, кажется, сама судьба дала мне толчок на пути к новым целям, шанс выбраться из рутины.
Я встретила Сашу. Он совершенно не вписывался в мои жизненные планы, он не должен был входить в мою жизнь, для него не было места нигде, кроме моего сердца. Он сломал мои убеждения, перевернул стереотипы, вывернул наизнанку душу и навсегда остался в памяти. Даже сейчас я не могу писать спокойно о человеке, изменившим так радикально мою жизнь. Здесь сухой аналитических стиль повествования смениться импульсивным и эмоциональным, ведь речь пойдет о моей Первой Любви.

***

Появление Саши я предчувствовала каждой частицей сознания, но он вошел в мою судьбу совершенно спонтанно, чтобы сразу же покинуть меня, оставив неизгладимый след. Прозаично: он должен был стать жертвой изощренной женской игры, соревнования двух хищников, забавлявшихся во время летних каникул. Тогда мне было шестнадцать лет, я бала неотразима и абсолютно уверена в силе собственного обаяния. Моя жизнь текла по продуманному руслу, я держала под контролем все, что происходило вокруг, если оно хоть в какой-то степени меня касалось. Без сомнений, я добивалась всего, чего хотела.
С первой нашей встречи стало понятно: он вызывает во мне больший, чем мне бы хотелось, интерес. Признаю, он волновал меня сверх всякой меры. В присутствии Саши я не могла загонять себя в рамки, выдерживать устоявшуюся линию поведения. Я полностью отдавалась волне эмоций, узнав новое состояние – импульс, порыв.

***

Вечер. Ожидание, почти трепет…
Я чувствую его появление кожей. Саша вот-вот должен придти.
Шаги и уверенный стук в оконную раму. Дрожь, удар тока, и огонь, волнами пробегая по телу, устремляется к лицу… Мне страшно дышать, мне страшно пошевелиться, я никогда не испытывала ничего подобного раньше.
Еще один вечер совсем близко к нему. Господи, спасибо!

***

Для меня не существовало преград, меня не пугало ни время, ни расстояние. Жизнь рушилась на глазах, а мне хотелось сравнять с землей ее руины и танцевать на могиле собственных убеждений. Понимая, что он должен уехать домой, в Латвию, я наслаждалась каждой минутой рядом с ним, пыталась сохранить каждый момент, и конечно добиться его внимания, взаимности. У меня оставалось четыре дня. Мне еще предстояло узнать, что нет ничего невозможного, и самые невероятные события оказываются вполне реальными. Все только начиналось.
Дни, проведенные с Сашей, стали самыми счастливыми в моей жизни. Единственное, что постоянно не давало мне покоя - чувство невысказанности.

***

Мы бредем по поля в лучах багрового заката. Бесцельно, просто рядом. Гнетущее молчание рвет мне душу, так хочется сказать ему. Меня раздирает внутреннее давление, и я не знаю, чем оно вырвется – сильными крыльями за спиной или тяжелым криком из груди. Едкая июльская пыль забивается в кроссовки, поднимается вверх по джинсам, извиваясь, окутывает целиком. Пыль, жара и слезы не дают вздохнуть, а изнутри давит невысказанное, мучительное чувство. Надо сказать ему…
Когда мы упали в траву, я впервые почувствовала священный, благоговейный трепет. Ничего подобного со мной еще не случалось. Мне было все равно, что будет дальше, я не ощущала себя, я просто не существовала. Я растворилась в бесконечно синем летнем небе, в его голубых глазах. Хотелось отдаться его сильным рукам и навсегда забыть о своей прошлой жизни, о глобальных проблемах человечества, о расширении вселенной, о завтрашнем дне и его билете на поезд Москва-Рига. Казалось, время перестало существовать, пространство сжалось до бесконечно малой величины, вселенная кружилась надо мной со скоростью света, проходя сквозь сознание.
Неожиданно все оборвалось. Помню его растерянное лицо, свои растрепанные волосы. Не знаю, на каком языке он говорил – я не разбирала слов. Ответственность, разница в возрасте, разность менталитетов – не обязательно было произносить все это вслух. Я просто все понимала, понимала откуда-то изнутри, по умолчанию. Мне казалось, мир вокруг рухнул, и его осколки сыпались из ниоткуда, раня кожу, а может – душу. Свет резал глаза, или слезы хотели пролиться в дорожную пыль. Нет, я была счастлива, как никогда, я любила его.
Утром он уехал, забежав попрощаться на пять минут. Тогда мне не хватило лишь десяти секунд счастья в его объятьях и прощального поцелуя, чтобы умереть спокойно, зная, что жизнь прожита не зря. Я долго писала ему письма в стихах, дыша лишь ожиданием ответа, и все еще была счастлива. Я жила лишь мыслями о нем, мечтами, надеждам. Все, что я делала, я делала ради него. Именно тогда я осознала первую цель своей жизни – стать лучшей и, может быть тогда, добиться его. Начался процесс самосовершенствования, захвативший все сознание.
Но никакой двигатель не вечен. Спустя год я стояла на грани отчаянья. Я разочаровалась в Саше, в своей любви, в своей жизни.
Без имен, без обязательств

***

Оцепенение… почти истерика. Когда его руки требовательно прикасались ко мне, я не чувствовала ничего кроме отвращения к себе. Как я могла пойти на это? Ради чего? Ради мести? Только если мести всему миру… или себе.
Я знала, на что иду. Наши переплетенные тела рухнули на разложенный диван. Весь мой рассудок был скован страхом, меня не существовало более на свете. Я полностью отдалась во власть его рук и теплых твердых губ.
Мне не раз приходилось слышать о выдающихся размерах его мужского достоинства, но когда я впервые увидела его, мне стало по-настоящему не по себе. Страшнее быть уже не могло, поэтому я находилась во власти смешанного ощущение – волнения и… возбуждения. Только пришедшее возбуждение и первое правило Игрока – никогда, ни при каких обстоятельствах не выходить из поставленного образа – не позволяли мне отступить. Приходится признать, что его умелые движения меня волновали, хотя и не вызывали бурных эмоций.
После непродолжительных ласк я почувствовала, как его член настойчиво и властно проникает в меня. Впервые я не почувствовала привычной уже боли и дискомфорта, а через пару минут сделала величайшее в своей жизни, значительное открытие, что секс при умелом подходе может быть чертовски приятной штукой! Ведь раньше я не получала от него ничего кроме боли и чувства неудовлетворенности, иногда счастья от оргазма партнера.
Теперь все менялось. Бастионы моих жизненных устоев рушились на глазах. Я могла получать удовольствие от секса! Это меняло мои позиции и цели на жизненном фронте. Радости и удивлению не было предела. Отнюдь не было стыдно от того, что я сплю с совершенно незнакомым мужчиной. Мне просто было хорошо.
В тот раз я не достигла вершины наслаждения, но что-то смутно знакомое уже начинало шевелиться в моей душе. Мне не хотелось терять его навсегда, с каждой минутой он все больше был мне необходим. Нет, уже не из честолюбивых соображений. Лишь ради меня самой.
Любовь к нему зарождалась где-то в глубинах моего сердца. С каждой минутой я все сильнее привязывалась к нему. Меня покоряли его властные руки и почти ощутимая твердость характера. Однако все оказалось не так просто.

***

Он прочно вошел в мою жизнь на долгое время. К моему счастью и изумлению он остался со мной. Сказать честно, на тот момент мне этого очень хотелось. Каждая наша встреча приносила массу счастливых и приятных мгновений. Меня не оставляло ожидание чуда, которому вскоре суждено было случиться.
До сих пор я не могу установить причинно-следственных связей: росло ли мое наслаждение по мере развития чувств, или все совсем наоборот? Могла ли я любить его только за те ощущения, которые он мне дарил? Все может быть…
Раз за разом мне становилось с ним все комфортнее и спокойнее. Мы лучше узнали друг друга. Как мне казалось, я многое знала о его жизни. Может, странно звучит, но мне иногда хотелось, чтобы все рассказанное им было ложью. От первого до последнего слова. Временами мне становилось страшно за него. Лишь это обстоятельство долгое время омрачало картину наших отношений. Он поражал чистотой и невинностью своей души, но бывало, я не могла без содрогания смотреть на его спокойное лицо, думая, кого из своих врагов он убивает во сне на этот раз. В такие моменты сомнения холодным ядовитым слизнем проползали по моему сердцу.
Глубоко проникнуть в его душу я не старалась. Там, на ее дне я неизменно встречала призрак его любви к другой женщине. Все верно, нас роднили общие раны… Они всегда сближают. Видеть его тоску по прошлому, по совершенным ошибкам было нестерпимо больно. Стараясь сделать акцент на любви, взаимном уважении, понимании и нескрываемой нежности, я никогда не выказывала негативных чувств: ревности, недовольства, тоски. Он мог только догадываться, как мне хотелось занять уголок его сердца, вытеснив со временем боль прошлых обид.
Я просто любила его. С каждым днем все сильнее.
Осенью он исчез.
За время его отсутствия тяжесть в груди и чувство тревоги стали почти обыденными. Конечно, он звонил. Но во время длительной информационной блокады мне оставалось только строить невероятные догадки, смотреть на экран мобильного и медленно сползать по стене в руки окружающих после получения волнительных и долгожданных известий. Такое положение вещей стало утомлять, но любое его заверение в любви моментально обезоруживало. Таким образом, мы не виделись полгода.

***

Нам удалось встретиться лишь спустя год после нашего знакомства. Ночь была незабываема. Я постоянно балансировала на пике блаженства. Все естество пульсировало, взрываясь до размеров вселенной, и в то же время сжимаясь до состояния точки. Одно название было тому, что я чувствовала – счастье. В тот момент я задыхалась от той нежности, которую к нему испытывала, была готова подчинить ему свою жизнь и простить все.
Спустя несколько недель он снова исчез. Бесследно на этот раз.
Гудки. Длинные, затем короткие. Аппарат абонента выключен или… я не знала что думать. Беспокойству не было границ. Оно камнем раздавливало меня изнутри, жгло каждую минуту. Подобных мучений я не испытывала никогда. Мрак, неизвестность – все мешалось в бокале с горьким ядом разлуки. Два месяца я не знала о нем ничего. Абсолютно ничего, кроме длинных бесстрастных гудков.
Появился он также внезапно, как и исчез. В тоне его голоса не было ни намека на значимость звонка. Он вернулся, но со мной уже было что-то не так. Мне больше никогда не хотелось испытывать того чувства неизвестности и обреченности. Я понимала, что не выдержу этого больше ни минуты. Всем своим существом он напоминал мне нестабильный изотоп, чьи ослепительные вспышки доводят до экстаза. Но наш контакт мог прерваться в любую минуту, как по внешним, так и по внутренним причинам. Меня пугала эта нестабильность. Я уже не боялась, я просто знала, что не выдержу больше подобных испытаний. Я душила свою любовь собственными руками. Подсознательно, я начала делать это еще до его возвращения. Когда мы снова были вместе, я поняла, что между нами больше никогда не будет тех отношений, которые согревали раньше наши сердца. Я все еще хотела быть с ним, но больше не могла. Быть его тенью оказалось выше моих сил. Черта.
Я стояла на балконе, упершись руками в край парапета. Я не могла сдержать в себе крика – крика бешенства, мучения и радости освобождения. Нет больше того, что обжигает до физических страданий. Моей любви к нему больше не существует. Чувство теплой привязанности не позволяет мне причинить ему боль. Промедлением я лишь пытаю его. Нельзя убежать от проблем и от себя. Я больше не люблю его – черта…

Из пепла

***

Депрессия. Абсолютная апатия. Любое начинание обречено на неудачу. Контроль эмоций ни к чему – их просто нет. Ничего нет, даже страданий. Пустота, одиночество и больше ничего.
По причине полной инертности, мне ничего не оставалось, кроме как ответить на попытку построить со мной отношения. Об Илюшке я ровным счетом ничего не могу сказать, поскольку в буре захвативших меня ощущений я больше концентрировалась на себе. Наши отношения были спокойными, как и он сам. Мы никогда не конфликтовали. Со временем раны затягивались, и я начинала привязываться к нему. Забытые ощущения оказались настолько приятными… Иными словами, мне снова захотелось влюбиться, почувствовать вихрь эмоций, безграничность обожания, силу душевного трепета.
Илья вдохновлял меня, пробуждал давно дремлющую нежность. Я готова была остановиться, прекратить поиск утешения в мужских объятьях, остаться с ним. Мне хотелось успокоиться, найти тихий уголок, защиту от безжалостного внешнего мира. Он же излучал уверенность, стабильность, которой мне так не хватало.
Не может все быть так хорошо и просто.
Он не любил меня. Банально? К сожалению, он при каждом удобном случае напоминал мне об этом. Терпеть стало невыносимо. Чувство собственного достоинства начинало гноиться, не позволяя оставаться рядом с ним. Даже расставались мы без ссоры, просто поговорили. С Илюшкой мне было плохо, а без него оказалось еще хуже. Он перебрался в другую комнату беломорской общаги, а мне предстояло доживать месяц летней практики в полном одиночестве, подгрызая опоры деревянной кровати и собирая ржавые гвозди, которые прилив выносил к моим ногам. И почему кому-то ракушки, а мне всегда ржавые гвозди?



Карма

***

Дни на Белом море тянулись строго по заведенному расписанию, ничего лишнего, только необходимое. Они неизменно начинались таблеткой антидепрессанта и заканчивались глотком коньяка. Я не представляла, как жить дальше, но мне было все равно. Просыпаться не хотелось, хотя и сон без сновидений от бодрствования отличался мало. Снова апатия, безразличие ко всему происходящему. Линия игры в саму себя пусть и не сломана, но ее развитие заморожено на неопределенный срок. Единственное желание – вернуть Илью, сделать вид, что никакого разговора не было, вновь почувствовать его заботу. Раскаяться, просить прощения – больше мне ничего не было нужно, ничто не занимало моих мыслей, но произошедшее в канун Дня Нептуна я помню в мельчайших деталях.
Народ суетится в предвкушении какого-то грандиозного действа. Секреты, сплетни, лишний повод напиться. Мне нет до них дела. Илюшка… каждое его появление ранит мне сердце, пробирает ознобом до костей. Нет, никто другой!

***

Какой body-art? Сама хотела? Ладно, мне все равно. Делайте, что хотите.
Выхожу из общаги одна. Он почему-то тоже один. Идет мне навстречу. Body-art. Хорошо, я сама хотела. Идем в шестую, садимся на кровать. Он странно на меня смотрит, я не обращаю внимания. Красит мне волосы зеленкой, пытается обнять, немного неловко, а я почему-то думаю о Соне. Что между ними было, и почему она уехала? Аборт на раннем сроке? Гнать, гнать эти мысли, все показалось.
Набросок, ручка, коврик. Нельзя чтобы кто-то увидел. Увидел мою грудь, body-art, или что? Идем дальше от общаги. Ночь, а на Белом море ночи совсем светлые, как пасмурные дни в Москве.


… первый учебный день в Университете, самое первое занятие в группе. Половина девятого утра. Аудитория 228.
«Это 105 группа?» Я не видела в лицо еще ни единого человека из своей группы, а сама больше всего напоминала перепуганную до смерти воспитанницу детского сада, задающую вопрос дяденьке-милиционеру дрожащим голосочком. Тогда я увидела его впервые. Первое лицо из группы. Тугие темные кудряшки, глаза цвета крепко заваренного чая, густые пушистые ресницы, поразительно красивая линия подбородка… Тема. Будущий староста всего, чего только можно. «Я тоже хочу такого мальчика! Нет, забудь, даже не думай – не светит».
И я действительно забыла…


Вылетевший из-под ноги камень вывел из оцепенения. Штурмующие края тропы кустики черники цеплялись за ботинки, извилистая дорожка неумолимо тянулась вверх, к самой высокой точке мыса. Казалось, белые облака были зажаты между ровным серым небом и каменистой площадкой Верхнего Радикулита.
Пришли. Покурили. Слишком крепкие сигареты моментально ударили в голову. Мир крутанулся на триста шестьдесят градусов и замер, как будто притаившись. Время теперь идет не так: либо слишком медленно тянется, либо слишком стремительно рассасывается, проскальзывая между пальцами. Не могу понять, да и зачем?
«Не забоишься завтра?»
«Нет»
«Точно?»
«А чего бояться? Ну, я раздеваюсь?»
«Мне отвернуться?»
Похоже не разговор в весьма неловкой ситуации. Во мне нет даже тени волнения, его же нервозность кажется показной. Какое мне до него дело, он сам согласился. Я, впрочем, тоже, и ни о чем не жалею, ибо бессмысленно. Вообще все давно уже бессмысленно. Илюшка, как же мне тебя не хватает, как же мне без тебя тошно.
Быстрым уверенным движением стягиваю футболку и укладываюсь на коврик. Никогда в жизни никого не стеснялась, и ему не стать первым, перед кем я устыжусь. Не умею краснеть и кокетливо прикрываться, да и, в конце концов: мы же не сексом заниматься пришли, а еще более серьезным делом.
Неловкость выдавала себя только неудачными шутками, которым слабо удавалось разрядить обстановку. Даже в столь волнующий момент меня наполняло спокойствие. Тема держался крайне профессионально, не прикасаясь ко мне ничем, кроме гелиевой ручки, что было даже странно. Любой на его месте уже облапал бы меня с ног до головы, не пропустив ни одного сантиметра, но только не он. Время шло, он рисовал, а мне оставалось смотреть в свинцовое небо и мысленно сжиматься от царапающих прикосновений холодного металлического стержня.
За два месяца практики различный гнус стал не столько привычным, сколько обязательным. Без мошкары не обходились ни ночные посиделки у костра, ни выход в лес, ни купание в болоте. Комары стали неотъемлемой частью нашей жизни, мы свыклись с ними, как с назойливыми попутчиками в дальней поездке. Представить жизнь без них было невозможно.
Укусы меня не раздражали, сложнее было выносить звенящий писк, наполнявший ночной воздух до духоты. Незащищенную кожу атаковали тысячи тонких игл. Казалось, пространство забито комарами, они повсюду.
Хочется плакать. Просто плакать, потому что чешется вся поверхность тела, а хоботки кровопийц продолжают впиваться в уже воспаленную кожу. Плакать, потому что нельзя шевелиться, нельзя ничего изменить. Противно. Покрасневшая кожа покрывается светлыми волдырями. Взгляд мастера теплеет. Что же это – сострадание? Ко мне или к себе – вопрос спорный. Он ложится сверху, закрывая меня своим телом от кошмара, от мук ада – от полчищ рассвирепевших комаров.
Истерика медленно отступает. Сознание постепенно возвращается, нащупывая временно покинутое жилище. Шевелиться не хочется. Тепло и спокойно; также, наверное, чувствует себя котенок за пазухой у подобравшего его сорванца, инстинктивно ощущая, что никто его не обидит.
Тема. Мне приятно, что он рядом. Это кажется таким естественным и привычным, словно мы первые люди на Земле, словно мы никогда не могли быть ни с кем другим и никогда не расставались. Мы просто лежим молча, а я впитываю тепло его тела, аромат кожи, заполняя давно зияющую в душе пустоту. Он как-то особенно доверчиво трется об меня небритой щекой. Мучительно, до дрожи хочется его поцеловать. Ощущение сродни сильной жажде, сползающей от горла к груди и, в конечном итоге, растекающейся по всему телу. Никогда еще он не казался таким близким и доступным. Его губы коснулись моих. Мир перестал существовать, отступил, оставив нас наедине. Сознание окунается в черноту. Ничто еще не волновало меня так, как случайные прикосновения его волос. Ни уверенные движения и ласки опытных партнеров, ни шепот любовной чепухи даже на сотую часть не возбуждали так, как его скованные шевеления и глубокое неровное дыхание. Меня бьет внутренняя дрожь, окружают разряды электрического тока, собирающиеся в воздухе и пламенем уходящие сквозь меня в каменные глыбы Радикулита. Я – металлический проводник, комок проводов под напряжением.
Короткое замыкание. Искра. Взрыв. Оковы спали, оплавившись. Пришло чувство безграничной свободы – свободы от всего, свободы от себя. Меня нет, бесплотной субстанцией я парю в разреженных слоях атмосферы, исчезая в ярких солнечных лучах. Беззвучный крик мечется, не находя выхода. Счастье.
Из глубины сознания всплывают женские голоса, прорывающиеся сквозь какую-то вату. Они неумолимо приближаются, разрушая ожившую фантазию. Момент, о котором я, сама того не подозревая, мечтала всю жизнь, безвозвратно потерян.

В общагу мы возвращались вчетвером. Я впервые явно ощутила руку судьбы над своей головой. Карма. Не бывает таких совпадений. Почему девчонки пошли купаться в час ночи на верхнее озеро и почему из десятка ведущих обратно троп они выбрали именно нашу? Они и сами вряд ли когда-нибудь это поймут.
С трудом дошла до комнаты: голова пребывала в состоянии «пол-литра в водочном эквиваленте», что усугублялось предательской слабостью в коленях и неприятной мелкой дрожью в пальцах. Соседи уже давно спали. Желание законсервировать произошедшее в себе и никогда никому ни о чем не рассказывать боролось с невозможностью держать все в себе. Внешние перемены во мне оказались разительными. Я была в трансе, но прежнее равнодушие и запаренность бесследно исчезли. Все изменилось.
Проснувшись, я увидела солнечные лучи, скользящие по полу. Матовое стекло, ограждавшее меня от внешнего, а значит по определению враждебного, рассыпалось брызгами. Мир наполнился светом, воздухом, звуками. Жизнь снова побежала по рельсам, перестукивая колесами.

***

Практика кончилась, прошел период легких романов и раскованного общения. Наступила пора брать себя в руки. Москва встретила старой жизнью и старыми приятелями. Секса, как всегда, хотелось. Встретившись с одним из друзей при вполне понятных обстоятельствах, я сделала открытие: я больше не могу спать с кем попало. Я вообще не могла ни с кем заняться сексом, меня сдерживала незримая стена из отвращения и грязи, коей был секс без любви. Не хотелось лишаться ощущения невинности и чистоты, подаренного мне на Радикулите. Казалось, поцелуй снял с меня налет скверны, которой я старательно покрывала свою душу в течение нескольких лет.
Признаю – я влюбилась, как первоклассница. Тема стал для меня недостижимым идеалом. Пока сохранялась надежда на взаимность, я была бесконечно несчастна. Состояние мое напоминало тяжелое хроническое заболевание, обострения которого были сродни острым аллергическим приступам. При каждом его появлении меня захлестывала истерика, от волнения перехватывало дыхание, а если мне приходилось приблизиться настолько, чтобы ощущать запах его кожи, у меня моментально темнело в глазах. Разум наотрез отказывался работать, эмоции приносили только боль и разочарование. Может, мне просто нравилось себя мучить, чувствовать хоть что-то после столь длительного периода безразличия и цинизма.
Пережив благополучно фанатичное поклонение, я оставила себе чувство, не несущее страданий: безграничную нежность. Помимо моей воли сохранилось еще испепеляющее желание, которое вполне объясняется «эффектом надкушенного бутерброда» - сожалением о непроизошедшем, о том, что непременно, по всем законам жанра должно было случиться, но… увы! Карма. Не знаю, кто повинен в резком прекращении всяких отношений. Мы перестали общаться, иногда даже здороваться. Так проще.
Нельзя сказать, что я в нем хоть как-то разочаровалась, ведь он никогда не казался лучше, чем он есть на самом деле. Я не идеализировала его образ. К сожалению или к счастью, мне известно о нем больше, чем нужно для наивной влюбленности.
Странно, что самый романтичный и будоражащий момент моей жизни связан с одним из самых циничных материалистов, которых я знаю.
Странно, что непроизнесенный диалог не оставил в душе гнетущего чувства недосказанности.
Странно, что самый короткий в моей жизни роман радикально изменил меня, мои взгляды, смысл жизни, линию поведения.

P.S.

***

От исходной, нулевой точки меня отделяет шесть лет постоянных внутренних изменений, раздумий о целесообразности существования, переосмысления ценностей. Длинный путь создания себя самой уже пройден, но ему нет конца. В моей жизни были периоды контроля эмоций и циничности, безразличия и апатии, бурных переживаний и душевного трепета.
Сейчас я вновь стою на рубеже: я – нормальный человек, которого не кидает в крайности, который продолжает искать свое место. Есть желание и силы просто жить и быть счастливой, открыть себя для нового, непознанного. Есть к чему стремиться, чего добиваться. Почему всегда надо задумываться над смыслом существования, почему нельзя радоваться каждой прожитой минуте, надеяться на лучшее и не грузиться?

Знаешь, люди часто спорят: человек вершит свою судьбу или наоборот жизнь формирует характер? Я всегда была уверена – все в моих руках. Теперь понимаю: оба процесса идут одновременно, они неразрывны, но преобладание одного из них, безусловно, зависит личности, от воли.

Не знаю, замечаешь ли ты, как я меняюсь на твоих глазах. Я начинала писать это письмо, стоя на краю чернеющей бездонной пропасти, из которой нет возврата. Последнее, что мне оставалось – искать утешения в любви мужчин, которые навсегда останутся лишь безликими телами, жертвами жестокой женской игры. Ощущения были притуплены, сглажены, и только боль одиночества приступами врезалась в живую еще плоть. Жизнь казалась тяжелым долгим сном, без радостей и ярких впечатлений. В течение шести лет ужас самобичевания сменялся редкими моментами удовлетворения от победы над эмоциями или танца на костях поверженных врагов.
Теперь я счастлива, я люблю себя такой, какая я есть, и могу жить, совмещая в здоровых пропорциях самоконтроль и искреннюю эмоциональность.
Ты часто спрашиваешь, как я дошла до жизни такой. Тебе не безразлична моя судьба. Я писала письмо, чтобы лучше разобраться в себе. Теперь и ты держишь его в руках. Мне не нужно, чтобы меня жалели или укоряли. Хочется, чтобы поняли. Поняли и простили грехи прошлой жизни.
25.01.05-26.01.05
30.10.05-11.11.05