Воскресенье

- Слушай, я к тебе сейчас зайду. Ладно? – сказала она и повесила трубку. Это был явно вопрос, но уж какой-то слишком утверждающий. Видимо, моё мнение по этому поводу её не интересовало, а раз нет выбора, то проще смириться.

Я вернулся на кухню и продолжил готовить себе обед. Еда была несложной по рецептуре и усвояемости: омлет и овощной салат. Немного подумав, я решил прибавить к этому поджаренные кусочки свинины. Я достал мясо из холодильника, обрезал жир и натёр оставшуюся часть перцем. Затем поставил сковороду на огонь, обжарил овощи и только потом добавил мясо. «Интересно, а Тоня обедала»? – мелькнуло у меня в голове. Теперь нужно было готовить на двоих. «Хорошо, что она живёт в центре – ко мне на Юбилейный доберётся не скоро, и я как раз всё успею». Вообще готовить я не любитель и у меня с плитой, сковородой, ножами, досками для разделки и прочей подобной ерундой натянутые отношения. Но по какой-то причине Тоне всегда нравилось, как я готовлю.

Через пятнадцать минут звонок.
- Алло.
- Кто это? – сердитый мужской голос.
- А кто вам нужен? – с недоумением произнёс я. Странно, отвечать вопросом на вопрос – это не моя привычка.
- Слушай ты, сопляк, лучше тебе убраться оттуда поскорее!
- Да куда вы звоните? – с раздражением произнёс я.
- Ты ещё смеешь издеваться? Я всегда знал, что у моей жены есть любовник. Но что такой тупой! Не стоило тебе в чужой квартире брать телефон, - с какой-то странной уверенностью в голосе произнёс он.
- Она тебя не любит! Никогда не любила!

И я бросил трубку. Зачем я это сказал? Сам не знаю. Я сел на пол. Слишком уж необычный был разговор, чтобы обдумывать его стоя. Но подумать не удалось: зазвонил телефон. Сначала я не решался брать трубку, но это было глупо.
- Что тебе ещё надо? Я тебе всё сказал, - твёрдо и с раздражением произнёс я.
- …Для начала можешь дверь открыть.

Это была Тоня. Я быстро извинился и пошёл открывать. Она выглядела очень в своём стиле. На ней были армейские штаны, подвешенные на огромном чёрном поясе, чёрная майка без рукавов с изображением черепа в области груди, сумка через плечо с Че Геварой, а на ногах - красные кеды. Но самыми нелепыми в этом образе были её «стрекозиные» очки (я их так называл из-за большой оправы, на что она постоянно обижалась). На шее болтались огромные наушники. Короткие волосы всклокочены и торчат в разные стороны. Чёлка закрывает пол-лица. И хотя из-за очков и чёлки её лицо было видно мне только на треть, я чувствовал, как она меня сверлила недоумённым взглядом.

- Проходи.
Входя в квартиру, она, уже привычным движением, заколола чёлку на голове так, что лицо оказалось открытым. Это было моё условие – чтобы быть со мной рядом, Тоня должна убирать её. Потом сняла очки.

- Мне действительно жаль, что я на тебя накричал. Тут один тип звонил… Ужасно тупой. Он меня вывел.
- Да ладно. А у тебя ничего не горит?

И действительно: я со всеми этими звонками совсем забыл про обед. Вбежав на кухню и сняв сковороду с огня, я оценил ущерб. Он оказался не велик – всего немного пригорело мясо. Можно поправить. Успокоившись, я вспомнил:

- А почему ты так рано? В смысле быстро!
- Да я здесь гуляла. Собственно, когда я гуляла, то проходила мимо твоего дома. Увидела дом и решила позвонить, а потом и зайти. Всё это время я сидела на детской площадке.
- А почему сразу не зашла?
- Ну как же? Не могла я так просто прийти и сказать: Я пришла! Это было бы неучтиво. Мало ли, что ты здесь делаешь. Я дала тебе время закончить свои дела, и только потом пришла.

Странная девица: звонит и говорит, что придёт, не спросив, хочу ли я этого, а потом ещё говорит об учтивости.

- Еда ещё не готова, поэтому можешь перекусить пока. Посмотри в холодильнике что-нибудь.

Она достала две бутылки пива: для себя и меня. И опять не спросила, хочу ли я. Просто достала, открыла и поставила меня перед фактом: надо пить. Но я был не против. Когда обед был готов, я накрыл на стол, и мы приступили к еде. За всё это время ни она, ни я не сказали ни слова.

- Спасибо, было очень вкусно, – с явным удовольствием сказала она, когда доела. – Как у тебя так получается? Никто так не готовит, как ты.
- Этого я и сам не пойму.
- Знаешь, мне нужно с кем-нибудь поговорить. Очень надо и серьёзно. Если честно, я бы не хотела говорить с тобой об этом, потому что не хочу забивать тебе голову чепухой. Но ты, наверно, единственный, кто сможет понять. Ты как, не против?
- Валяй. Только пошли в гостиную.

Мы взяли ещё не допитое пиво и пошли в соседнюю комнату.
- Ну, что у тебя?
- Я ненавижу отца.
- Ничего себе. И за что?
- Да толком и не объяснить. Позавчера, как будто, кто-то взял и переключил рубильник в моей голове. Знаешь, как бывает в театре: действие идёт, артисты играют, а тут кто-то захотел пошутить и опустил рубильник подачи электричества. И вот бац! Света нет. Ничего не видно. Вот только мне от таких шуток не смешно.
- И что, прям, видеть не можешь его?
- Не могу! Он меня просто бесит. Все его привычные движения, манера говорить, одеваться, вся его учтивость разговора, выражение лица – всё меня бесит! Просто такое чувство, что к горлу откуда-то из желудка подступил ком и меня вот-вот стошнит. Я не могу видеть его, говорить с ним, даже находиться с ним в одной комнате для меня тяжело! Приходится наступать себе на горло, чтобы ничего не заподозрили. А потом, когда иду к себе в комнату, тихо плачу. Мне так тяжело. Я не знаю, за что его ненавижу, но это факт. И я хожу и каждый день вру ему, маме, себе и всем вокруг. Делаю вид обычной стандартной дочери. Но я чувствую, что больше так не могу.

Слезинка потекла из глаза, спустилась по щеке и замерла на её подбородке. Она смотрела в пол и не поднимала взгляда. Чисто по-человечески мне захотелось её обнять, утешить и сказать что-нибудь вроде «это пройдёт» или «так бывает у всех». Но я действительно хотел ей помочь, и поэтому мне нужно мыслить трезво.

- Может быть, он что-то сказал тебе обидное?
- Нет. Ты же знаешь, он всегда говорит вежливо. Мне он никогда ничего плохого не говорил.
- Может, сделал что-то не так и сам не заметил?
- Да нет же! Говорю: он хороший отец. Родителей не выбирают, но я своим довольна. Была довольна. Он, конечно, не гений и не олигарх, работает слесарем. Работа такая, что и нервы все вымотаешь, и уважения никакого. Вдобавок и отдачи никакой за его усилия. Но он остался человеком. И никогда не жалуется. Всегда спрашивает меня, как прошёл день. Друзей моих всегда терпит. Но я его ненавижу.
- Хорошо. Можно, я скажу тебе откровенно, что думаю?
- Давай.
- Только ты не обижайся, но, по-моему, ты сейчас и мне врёшь. То есть, так не бывает: жить-жить под одной крышей, и, хоп: «Ненавижу». Ты чего-то не договариваешь. Уверяешь меня, что всё с твоим отцом отлично, а сама плачешь. Скажи мне правду, что-то произошло?

Молчит.

- Ну ладно. Я не настаиваю, дело твоё. Только помочь я тебе не смогу. Поплакаться в жилетку, как говорится, это запросто. Но тебе самой придётся справляться со своими проблемами. Понимаешь?

Она кивнула. Я откинулся на диване и попытался ещё раз осмыслить всё сказанное. Закрыл глаза. «Что же она там говорила… Ненавижу. Как можно вот так взять и проснуться с ненавистью? А может можно? А я из-за того, что не встречался с этим, говорю, что такого нет. Ещё и обидел ее, наверно. Может, стоило обнять и…»

- Он её ударил, - еле выговорила Тоня.
Я открыл глаза, поднялся на диване и посмотрел на неё.
- Кого?
- Маму, - сказала она и зарыдала. Казалось, всё, что она держала в себе до этого момента, она копила именно для этого момента – чтобы вдали от дома и людей, со мной наедине, выплакать всё, что можно. Она быстро поднесла ладони к лицу и уткнулась в них, пытаясь спрятаться. Теперь просто сидеть было нельзя. Я подсел к Тоне, обнял её, крепко-крепко, и стал целовать в затылок, наговаривая: «Всё будет хорошо. Всё будет хорошо». Она тоже обняла меня, уткнувшись носом в мою шею. Её слезинки, сначала медленно, потом быстрее, скатывались мне на шею и футболку, а затем и под неё. Через некоторое время Тоня приподняла лицо, чтобы вдохнуть воздуха. Вдох получился очень глубокий и затяжной. Видимо, после него стало легче, потому что слёз становилось всё меньше и меньше, пока не остались лишь Машинальные (когда плачешь поэнерции, лишь для того, чтобы выплакать всё, а не потому, что действительно хочется). Не знаю, сколько мы так просидели в общей сложности, но ноги у меня уже затекли. Встать сейчас было бы неправильно, а сидеть – очень уж неприятно, и с каждой минутой всё хуже. Вдруг Тоня отпустила меня, поднялась и вышла из комнаты. Как потом стало понятно, она пошла в ванну. Я отправился на кухню, чтобы поставить чайник на огонь. Мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя: «Он бьёт свою жену? Он бьёт свою жену. Он бьёт свою жену! Никогда бы не подумал». Я почувствовал что-то мокрое, липкое. Опустил взгляд: на футболке было пятно от слёз, довольно большое. «Неплохо было бы переодеться», - подумал я. Сменив одежду, решил проверить, как там Тоня.

- Всё нормально?
Молчит.
- Тоня, ты в порядке? – с тревогой, уже почти прокричал я.

Послышался щелчок. Дверь открылась. В проёме стояла Тоня. Лицо её не было уже заплаканным, она была спокойна. Единственное, что выдавало реальность всего произошедшего – её красные глаза.

- Ты как?
- Да вроде ничего, - с неким подобием улыбки произнесла она.
- Я собираюсь чай делать. Тебе какой заварить?
- О, нет, спасибо. Я лучше пойду. И так загрузила тебя своими проблемами. Но мне легче стало. Правда. На самом деле, я его не ненавижу. Стоило сказать это вслух, как открылся настоящий смысл. Он в тот вечер был пьян, проигрался на тотализаторе. А тут ещё мама чем-то не угодила. Вот он и сорвался. Этого больше не повторится. Точно не повторится. Он не такой. Теперь, благодаря тебе, всё наладится. Для меня – так точно, - улыбаясь, сказала Тоня.
- Ты уверена?
- Конечно.

Уже на выходе, она призналась мне:
- Помнишь, тот человек, что звонил тебе до меня?
- А, тот придурок, из-за которого я на тебя накричал?
- Ну да. Это я его попросила сказать тебе это всё.
Я не смог понять ни слова из сказанного. Зачем она это сделала? И как? Откуда у неё здесь знакомый?
- Ты, наверно, думаешь сейчас, зачем я это сделала. Сама не знаю. Просто дала бомжу сто рублей, а он всё это сказал. Живо всё получилось, так по-настоящему. Да?
Я опешил. Что за бред?!
- Ты только не обижайся, - виновато произнесла она. – Я не хотела тебя обидеть, честно.

Она надела очки, расправила чёлку и ушла. Машинально, я закрыл за ней дверь. Потом пошёл на кухню, сделал себе кофе. Сидя за столом, я стал размышлять обо всём, что сейчас произошло: «Это она сделала. Интересно, это правда? Или она всё придумала, как всегда, по неизвестной мне причине. А отец? Единственный это был раз? Не знаю. По-моему, я теперь в людях стал разбираться ещё меньше, чем сутра…». Мои мысли прервал выпуск новостей по радио: «…убийство …был убит Д.Д. Как стало известно, он состоял в интимной связи с В.В., которая была замужем за подсудимым Н.Н. Войдя в дом, Н.Н. застал их вместе…».