Брат шута

Он сидел, бесцеремонно облокотившись на позолоченную ножку королевского трона, и, щелкая зажигалкой, выпускал изо рта клубы сигаретного дыма. Стражники при входе дремали, подперев свои стальные тела алебардами. За окном, покачиваясь, плыло к рассвету солнце. Где-то вдалеке послышался лай собак, конский топот, трель захлебнувшегося рожка и скрип королевской кареты, переваливавшейся по кочкам, как толстая кухарка с тяжелой корзиной. Шут встал и, захлопнув зажигалку, подкинул в широко раскрытый рот камина несколько поленьев, отчего пламя затрещало, и в воздухе повис запах винной вишни. Стражники спали. Он, зашлепав по каменному полу босыми ногами, ловко впрыгнул на высокий подоконник. Карета уже показалась, и на секунду пыль, хвостом за ней летевшая, закрыла всю дорогу. Шут приложил к губам два пальца и свистнул. Стражники очнулись и вытянулись в струну у дверей, в которые со всего разбега уже влетали собаки, кружась вокруг шута черно-белым вихрем. Через минуту вошел он, огромный, пыльный, как шварцвальдовский великан, и всей своей литой тяжестью опустился на трон. Король вздохнул и принялся нога об ногу стаскивать сапоги, а шут, выждав с мгновение, кинулся помогать ему. Довольно вытянув освобожденные ноги, король поудобнее вклинился в свое царственное кресло и перевел взгляд на шута, желая увидеть в его глазах неподдельное внимание, служившее символом к началу рассказа. Солнце взошло внезапно, полоснуло лучом по трону, по вылинявшей краями красной дорожке и слилось воедино с блеском лат стражников. Глаза шута стали рыжими и, прищурясь, скользнули по королевскому лицу.

- Что было здесь? Без меня, – спросил тот.
- Как будто ничего, – делая вид, что не понимает, о чем он, ответил шут.
- Почему так тихо? – допытывался король.
- Никого нет, кроме стражи, меня и вашей семьи.
- А где слуги? – король начал терять терпение. – Почему до сих пор никто не явился?
- Может, потому что вы повесили на воротах астролога? – невозмутимо ответил вопросом на вопрос шут.
- Я не виноват, что он врет мне! – закричал король.
- Он не виноват, что говорит вам правду! – не отстал шут.
- Самого на плаху!
- Конечно, сиди здесь один, – перешел на ты шут, перешагивая через все приличия.
- Поговори еще, языка лишишься, – мгновенно остыл король.
- Пожалуйста. Палач, кстати, тоже не пришел, – столь же нарочито невозмутимо продолжал шут.
- А он-то что? Он астролога туда сам вешал, – удивился король.
- У него мигрень.
- Отчего же он не лечится? – еще сильнее удивился король.
- Он знает только один способ борьбы с головной болью.
- Отчего же он его не применит? – удивление на королевском лице сменилось непониманием.
- Потому что, если применит, вам нужно будет искать нового палача, – совершенно в шутовском духе ответствовал шут.
- Ты уверен, что ничего не хочешь мне сказать? – король посмотрел на шута в упор, закрывая глаза на его паясничанье.
- Я хочу. Я расскажу вам историю вашей жизни. И не думайте меня перебивать. Ваше появление на свет одним далеким весенним днем обрадовало всех жителей этого королевства, кроме, пожалуй, одной женщины, которая пять лет спустя вошла в этот замок вашей мачехой, вернее была внесена на руках вашим отцом. Впрочем, ваша с нею нелюбовь продолжалась недолго, так как однажды вы в ее глазах стали высоким молодым красавцем, а не сопливой помехой власти. Ваш отец к тому времени уже благополучно покоился в объятьях вашей почившей матушки, а вы были еще слишком далеки от мыслей о короне. О ней, правда, пришлось скоро вспомнить, ибо ваша королева, не скажу иначе, умерла, рожая вашего же ребенка. Став королем, вы быстро забыли печали и погрузились в водоворот веселой жизни молодого правителя-разгильдяя. Так в пирах и охотах вы прожигали свою молодость и королевскую казну, пока одним пригожим летним днем, устав от охоты, вы не привели лошадь к водопою и не увидели Ее. Нагая, купалась она в тихой заводи. Сердце ваше остановилось, и тело онемело, только конь под вами нетерпеливо бил копытом. Совладав с собой, опрометью поскакали вы к замку. Ее красота и солнце, нещадно лупившее вас по голове своими горячими лучами, пробудили в вас желание на ней жениться. Ваш верный слуга узнал, кем была та девушка. По счастью Маргарита, так ее звали, оказалась дочерью графа, вашего вассала, и согласилась выйти за вас. Конечно, перед этим вам пришлось убить в… честном поединке ее жениха, отчего она проплакала едва ли не год, пока не родила вам дочь, которая стала плакать за нее. Вы, немало удивив меня, надо сказать, без памяти влюбились и в младенца, проводя по полдня у ее колыбели. Вы позволяли ей хватать вас за бороду и мазать кашей ваши щеки, вы читали ей сказки и даже отказались от традиции напиваться за ужином, так как она совершенно не выносила винного запаха. Вы даже совсем перестали округлять животы служанок и затевать военные походы. Вслед за старшей Виолой родилась Марина, потом Агнесса, потом Беата, потом Глория, потом Кира и, наконец, Регина, седьмая ваша дочь. Вы продолжали всячески потакать им, баловали их, любя безмерно. И даже забыли про охоту. Пока ваша славная жена не забеременела в восьмой раз. Астролог сказал вам, что она родит сына, «долгожданного наследника», как он выразился. После этого вы повесили астролога на воротах, напились до свинского состояния и удрали на охоту, отсутствовали весь день и всю ночь, а, возвратившись, уселись в тронном зале и болтаете с шутом уже битый час ни о чем. Ни слова не спросив о жене. И все почему, потому что вы боитесь, что если у вас родится сын, он однажды станет таким как я!

- Не смей говорить со мной так! – взорвался криком, не сдержавшись, король.
- Посмею! Я твой брат, если ты еще об этом помнишь, – разрубил ладонью воздух у королевского лица шут.
- Ты не брат мне… – почти одними губами прошептал король.
- Если ты не издал закона, по которому сыновей одной матери и одного отца не следует называть братьями, я твой брат, – шут обхватил королевскую голову руками.
- Уйди… – король смахнул руки. – Ты…
- Я был там, где редко кто бывает.
- Ты не просто там был, ты этим похваляешься, ты носишь вещи оттуда, ты поешь их песни, говоришь на их языке. – Королевские губы дрожали.
- Я этим горжусь, ты прав, – в подтверждение королевских слов шут достал зажигалку и закурил.
- И ты не понимаешь, почему я уехал, почему напился? Я много лет смотрел на тебя, на то, как обходятся с тобой, как с последним слугой!
- Хочешь сказать, смотришь на то, как сам обращаешься со мной как с последним слугой? – голос шута стал холодным, как обледеневшая сталь.
- Это не я придумал, это не мне отменять. Так заведено порядком, – тихо ответил король, не глядя на брата.
- Что заведено? Чем заведено? Нашей семье однажды было дано благословение, рождались те, кто мог путешествовать к другим мирам, кто мог раздвигать границы и учиться новому, видеть необычное и просто другое. Я один из них, один из тех счастливцев. Да, я пою песни на их языке, да, я перенял их привычки, даже вредные. Я видел другую жизнь, я мог бы изменить жизнь этого мира… Но нет, когда я вернулся, меня сторонились, меня боялись, в меня бросались крестными знамениями и ладаном. Что ж, мне нравится его запах…
- Я не вынесу, если мой сын однажды исчезнет и вернется таким, как ты! – крикнул король, вырывая из груди засевшие колом слова.
- Может этого не случится, и тебе придется лишь радоваться, глядя как он спьяну ломает стулья о чью-то голову, – спокойно ответил шут, и слова капали с его языка, как яд со змеиного.

Шут и король смотрели друг на друга одними глазами, и в них не было ничего, кроме боли.

- Королева рожает, сир! – огласил вестью стены зала вбежавший страж.
- Подумай, может тебе стоит пересмотреть порядок. Иди к ней… – шепнул шут в самое ухо брата, обхватив его голову руками, и поцеловал изрезанный складками королевский лоб.

Снова оставшись один, шут встал перед окном. Ему, как старому другу, улыбалось солнце, и почти уже не было видно голубоватую Землю, истаявшую в солнечных лучах высоко в лунном небе.