Разница в мелочах

 Уставший, ты возвращался с работы. По дороге к метро ты увидел женщину с ведёрком и совком, вычерпывающую воду из лужи перед сигаретным киоском.

“Тупо, - подумал ты. - Ну и картина: женщина посреди людной улицы лазит на карачках по луже, чтобы было легче подойти к её киоску. Она бы ещё асфальт до блеска начистила и коврик постелила!” Тебе не понравилась твоя шутка. Окинув женщину презрительным взглядом, ты прошёл мимо.

На ступенях метро играл оркестр. “Опять эти трубадуры! Каждый день здесь! У меня скоро голова начнёт болеть от этого музицирования!” Да, зря ты подумал о головной боли. Она не замедлила появиться.

“Чёрт”, - мысленно выругался ты и поспешил к кассе.

Стоя на ступенях эскалатора, ты думал о работе. Навстречу тебе двигались люди с однообразно невыразительными, уставшими и хмурыми лицами. Некоторые взглядывали на тебя. Ты тяжёлым, уничтожающим взглядом (“ну какого они пялятся!”) взглядывал на них, и они спешили отвести глаза. Опустив плечи и голову, ты поплёлся к краю платформы.

Полусумасшедшая старушка самозабвенно просила милостыню, артистично, с выражением и даже, казалось, радостной искренностью желая всех земных благ всем и каждому. “Да пошла ты”, - мысленно пожелал ты ей в ответ, когда она подошла к тебе, и, естественно, ничего не дал.

Плюхнувшись на свободное место в вагоне метро, ты закрыл глаза и попытался отключиться. В результате ты чуть не пропустил свою станцию (благо, она была последней) и получил ещё большую головную боль от столь короткого, прерывистого сна.

На выходе из метро, тяжело понурив голову, сидел старик с лицом (как тебе показалось) опытного пьяницы: тёмное, спившееся лицо, глубокие морщины, уходящие в грязную бороду. Грязные, жилистые руки с трясущимися узловатыми пальцами навели тебя на мысль, что у тебя самого давно не стрижены ногти. В мутноватом взгляде выцветших голубых глаз старика ты увидел просящее выражение. Не в твоих правилах было давать милостыню, но ещё больше ты терпеть не мог, когда тебе давали сдачу однокопеечными монетами, и, чтобы от них избавиться, ты на ходу бросил их в шляпу, лежавшую у ног нищего.

На выходе из метро шедшая перед тобой женщина с двумя сумками споткнулась и чуть не упала. “Осторожнее!” - сердито буркнул ты, с ходу перецепившись через одну из её сумок, и поспешил к подъехавшему автобусу.

Когда ты выходил из автобуса, девушка, спускавшаяся после тебя, споткнулась о бордюр и выругалась так крепко, что ты даже обернулся. Её милому молодому лицу абсолютно не подходили произнесенные только что грубые слова. “Везёт мне сегодня на неуклюжих баб”, - подумал ты.

На детской площадке перед твоим домом плакал ребёнок. “Да заткните же его, наконец! - мысленно взмолился ты. - И куда смотрит его мамаша?” С усиливающейся головной болью и усугубляющимся плохим настроением ты пришёл домой и плюхнулся в кресло. Потом вспомнил, заставил себя подняться и позвонил своей девушке, чтобы сказать, что сегодня не приедешь.

Засыпая ночью на диване перед телевизором и думая, когда же, наконец, подействует аспирин, ты сказал себе: “Как хорошо, что этот дурацкий день, наконец, закончился!”




Уставший, ты возвращался с работы. По дороге к метро ты увидел женщину с ведёрком и совком, вычерпывающую воду из лужи перед сигаретным киоском.

“Интересно, - подумал ты, - на какие унижения может пойти человек ради выживания. Взять хотя бы эту женщину: она посреди людной улицы стоит чуть ли не на коленях и вычерпывает лужу, чтобы люди могли подойти к её киоску”. Тебе стало жаль женщину. Окинув её сочувствующим взглядом, ты прошёл мимо.

На ступенях метро играл оркестр. “О, сегодня они опять играют. Каждый день что-нибудь новенькое. Хотя эту вещь я уже где-то слышал…” Да, ты определённо слышал эту мелодию. И она тебе нравилась.

“Класс”, - мысленно одобрил ты мастерство музыкантов и замедлил шаг, чтобы подольше насладиться ласкавшими слух звуками.

Стоя на ступенях эскалатора, ты думал о музыке. Навстречу тебе двигались люди с однообразно невыразительными, уставшими и хмурыми лицами. Некоторые взглядывали на тебя. Ты улыбался им в ответ, думая, как они будут реагировать, и весёлыми глазами заглядывал в их лица, которые (не все, конечно) немного расправлялись и даже освещались. Кто-то улыбнулся в ответ. Ободренный этим, ты с расправленными плечами и поднятой головой направился к краю платформы.

Полусумасшедшая старушка самозабвенно просила милостыню, артистично, с выражением и даже, казалось, радостной искренностью желая всех земных благ всем и каждому. “Спасибо”, - мысленно поблагодарил ты её, когда она подошла к тебе, хотя и не дал ничего.

Ты сел на свободное место, но на следующей станции уступил его молодой женщине с маленьким ребёнком. В результате к концу поездки у тебя появились новые знакомые и светлое ощущение от приятной беседы с интересными людьми.

На выходе из метро, тяжело понурив голову, сидел старик с лицом (как тебе показалось) уставшего бога: тёмное, годами встречавшее ветер и солнце лицо, глубокие морщины, уходящие в длинную бороду. Грязные жилистые руки с трясущимися узловатыми пальцами навели тебя на мысль о тяжёлом труде и недюжинной, но ушедшей силе. В слегка затуманенном взгляде выцветших голубых глаз старика сквозила смиренная безнадёжность. Не в твоих правилах было давать милостыню, но образ этого старика зацепил тебя, к тому же у тебя была ненужная мелочь, и ты не пожалел, что добавил её к немногочисленным монетам в шляпе, лежавшей у ног старика, - выражение благодарности в этих глазах и тихое “Спасибо, дай Вам Бог здоровья” стоило гораздо большего.

На выходе из метро шедшая перед тобой женщина с двумя тяжёлыми сумками споткнулась и чуть не упала. “Осторожнее!” - улыбнулся ты, поддержал её и помог отнести сумки к подъехавшему автобусу.

 Когда ты выходил из автобуса, ты подал руку спускавшейся следом девушке. Немного озадаченная, она приняла её и улыбнулась. Её милому молодому лицу чрезвычайно шла эта немного смущённая улыбка. “Симпатичная девушка”, - подумал ты.

На детской площадке перед твоим домом плакал ребёнок. “Что случилось, малыш?” - спросил ты, опустившись рядом с ним на корточки. “Ударился”, - всхлипнул малыш, удивлённо смотря на незнакомого дядю. “Ну, ты ведь мужчина! Хорош ныть! Оставим это девчонкам”, - подмигнул ты. Ребёнок шмыгнул носом и перестал плакать. “Так-то лучше”, - сказал ты, вытер влажные щёчки мальчика, пожал его детскую ручонку и с чувством выполненного долга и нежной улыбкой на лице пошёл домой. Там, расслабившись в кресле и ещё раз улыбнувшись воспоминаниям, ты позвонил любимой девушке, чтобы пригласить её в театр.

Засыпая ночью в постели рядом с ней и думая, как она прекрасна, ты сказал себе: “Как хорошо, что этот удивительный день был в моей жизни!”