Любовь к боли

…Я иду босиком по неприлично обнажённым лезвиям тысяч, миллионов бритв навстречу летящим в моё сердце отравленным стрелам... Я наступаю свежими порезами на новые лезвия, любуясь вытекающей из ног алой, горячей кровью... Моей кровью... Я вырываю стрелы из сердца, чтоб его раны были ещё больше и болезненнее... Вся кровь не вытечет - я буду жить... Жить ради боли... Яд острых наконечников уже не убьёт меня - слишком его много... Мои руки сжимают кинжал, которым я с диким, жутким, животным любопытством ковыряюсь в своей груди... Я рисую ним удивительные узоры на измученной душе, и любуюсь ими с саркастически-презрительной улыбкой на губах, познавших металлический привкус ещё горячей крови... Крови из собственного сердца... Чёрт возьми, она прекрасна! Прекрасна эта боль, намного прекраснее всего того, что может дать сладость романтической любви... Какая там может быть глубина чувств? Только боль по-настоящему глубока, и поэтому неповторимо очаровательна в своих непрекращающихся муках... Какой оргазм сравнится со стремлением измученной души вырваться из истерзанного тела, жестоко подавляемым цинизмом и грубостью? Вот где непередаваемое, неподвластное ничтожной человеческой воле наслаждение... Отдаться боли страшнее и в тысячи раз чувственнее, чем мужчине... Она забирает всё и, раздирая на клочки душу и изгибая в невообразимых судорогах тело, выходит на первый план. Она требует невозможного, но даёт ещё больше. Она чрезвычайно эгоистична и воспитывает эгоизм. Она жестока и делает жестоким. Она цинична и скептична, как сами цинизм и скепсис. Но только если её покинуть. Когда израненное сердце покроется толстыми, уродливыми рубцами разочарований, оно уже больше никого не впустит. Но боль верна мне, поэтому я не позволяю себе её отпустить, и я открыта. Открыта всему: радости, страсти, восхищению, но в первую очередь - Ей. Да, я признаюсь, что завишу от боли, как наркоман от самого сильного наркотика. Разница лишь в том, что наркоман умрёт, не бросив пагубной привычки, а я погибну, если прекращу... Я живу болью, только она даёт воистину сильный стимул к этой мерзкой, грязной, жестокой, но всё же прекрасной жизни. Жизнь отвратительна и пуста без боли. Несчастен тот, кто никогда не испытал её жгучего проникновения, её безоговорочной искренности. Боль честна настолько, насколько не может быть честным ни одно другое чувство. Она не умеет лгать и притворяться, она совершенно настояща, и это возвышает её надо всем остальным…
Но как бы я хотела, чтоб такую боль испытывала только я… Из чистейшего эгоизма, потому что так больно видеть боль любимых…
Я впадаю в противоречия и тавтологии, но мне всё равно…