Сумасшедший вечер

Прочитав этот небольшой рассказик, кто-то мне сказал, что это порнуха... Задумывался, он, впрочем, как нечто иное. Но решать Вам...



 - Почему? Я знаю, ты не любишь этот вопрос. Никто из вас его не любит. Но, чёрт возьми, как же иногда хочется ЗНАТЬ!
 - А сама-то?
 - Что? Я ведь не говорила «нет». Почему-то объяснять приходится обычно «нет», а «да» и так сходит…
 - То есть ты можешь?
 - Конечно, могу! И не просто могу, а буду. Для меня иногда становятся абсолютно не нужны и не важны.
 - И что?
 - А не боишься?
Он улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. Было что-то необычное в этой её улыбке - немного игривой, немного порочной и совсем не послушной. Что-то, выходящее за рамки всех норм, которые она только что отвергла со столь удивительной лёгкостью.
 - Хорошо.
Она встала с земли, немного отошла от обрыва, на котором они сидели, и направилась в сторону заходящего солнца, на ходу расстёгивая пуговицы на блузке. Он посмотрел ей вслед и ухмыльнулся. «Раздеться? И только?»
 - Нет, не только. И не просто. Но одежда - это тоже налёт цивилизации, тоже подчинение этим проклятым нормам.
 - Откуда ты узнала, что я подумал?
 - Что, уже боишься?
 - Нет! - он привык принимать вызовы.
 - Вот и прекрасно. - Она была уже обнажена и возвращалась к нему.
 - Ты прекрасна.
 - Не надо пошлых комплиментов. - Её руки теперь скользили по его плечам и спине, её губы целовали его шею.
 - Слушай, заняться любовью мы могли бы и в более интимном и удобном месте.
Она засмеялась. Почему-то её смех был ему не очень приятен. Но он не мог позволить себе бояться её.
 - Наивный! Не спорю, секс - неплохой способ открыть в себе свою истинную природу. Но нет, не сейчас. Но мы ведь договорились, что я буду делать всё, что мне захочется, правда? Абсолютно всё… вот я и делаю. А ты боязливо отказался отречься от призрачной определённости правил! Извини, я не имею права осуждать тебя за это. Но тебя угораздило влюбиться в сумасшедшую, и ты согласился принять её всю. Что ж, попытайся!
Её руки оставили его тело - он не двинулся, с лёгким томлением, но послушно позволив её тёплому телу оторваться от него. Её губы подарили ещё один поцелуй его волосам, а глаза с ещё более разгоревшимся незнакомым ему огоньком - дьявольским, сумасшедшим, неземным? - взглянули на него чуть насмешливо.
Она снова повернулась лицом к закату и приподняла руками свои длинные волосы, как будто потягиваясь. Он знал, что ей прекрасно известно, что его неимоверно возбуждает этот жест, - а сейчас плавные линии её тела («Оно совершенно!») ещё и освещались лучами тёплого летнего солнца в наступающих сумерках - но не позволил себе того, чего ему так хотелось: встать, подойти, обнять… Нет, посмотрим, что будет дальше…
Она начала двигаться. Сначала почти незаметно, потом всё быстрее и изощрённее, подчиняясь своему неведомому внутреннему ритму. Она танцевала долго и чувственно, изгибаясь, лаская себя, улыбаясь всё той же странноватой улыбкой… В лучах почти зашедшего за фиолетово-алый горизонт солнца перед его глазами мелькали то длинные рыжеватые локоны, то насмешливые глаза, то неприкрытые участки её тела, которые он так любил целовать… Он хотел её безумно - так, как не хотел ещё никогда, но из чистого принципа заставлял себя только смотреть. Ведь не смотреть он уже не мог… «И знает ведь, чертовка!»
Она была не его. Только ли сейчас, или уже - этого он знать не мог. Она была её, мира, заката, природы, танца, приближающейся ночи - но не его. Он не знал, почему, и не знал, можно ли это изменить. Но он не хотел её терять.
Внезапно она остановилась, томным движением откинула с лица растрепавшиеся пряди и взглянула на небо, на котором зажигались первые звёзды. Её чуть влажное после танца тело слегка блестело в последних отблесках заката.
 - Замёрзнешь. Оденься. - Чёрта с два он этого хотел, но всё же…
Она засмеялась звонким хрустальным смехом и заглянула ему в глаза. Это были не её глаза. Это были глаза либо бога, либо дьявола, либо зверя. Он первым отвёл взгляд.
Он боялся её.
 - Прости, - это снова был её голос, к нему снова прижималось её тело, на него чуть виновато смотрели её глаза… - Я больше не буду...
В её словах была нотка печали...