Вечером

Весь день лил дождь; весь день Георгий делал что-то несуразное. Много читал. Пытался спать. Когда начинал заниматься с сыном, занятия почему-то скоро обрывались. С женой повздорил и, как водится, через полчаса помирился. Приходили племянницы; загружали что-то неведомое в компьютер. К вечеру от однообразия Георгий притомился и отпросился у Татьяны на улицу.
Суббота склонялась на закат. В воздухе пахло сыростью и отцветающею весной. По улицам брели неспешно – куда глаза глядят – прохожие: поодиночке и стайками. У афиш собиралась молодежь; некоторые были пьяненьки. Несмотря на вечерний рокот машин, было спокойно. На догорающий зеленый свет Георгий перебежал на другую сторону улицы.
Он любил эти прогулки: замыкать вечером круг по окрестным улицам. Прежде часто ходил этими маршрутами с Митькой: пили пиво и громко спорили. Позже к прогулкам стала присоединяться Татьяна. С нею одной брели по вечерним засыпающим улицам, дышали весной, смотрели на западающее солнце, мечтали. Иногда выходил «резать круги» один; бывало, в сердце тогда что-то нарождалось … Теперь: работа, семья, прогулки по вечерам стали редкостью, и сегодня словно всплывало из небытия что-то …
… И пахло отцветающею весной. За последнее время Георгия стал удручать вид его района: слишком много настроили, слишком много машин заполонило дороги и дворы, стоптана и выезжена стала зелень. Много деревьев уничтожили, многие погибли сами. Когда-то уютный зеленый уголок на окраине стал обычной вставной челюстью «Мегаполиса», с чужим и алчным населением … Но сейчас это как-то забывалось, и виделось хорошее. Чудесен был добрый, сырой вечер, и все эти машины, торговые лавки, новостройки, «ары» с чаем за столиками кафе – всё это как-то растворялось в нем, само наполняло его новыми красками. На зеленом островке, «стрелке» пересечения улиц, бегали на площадке ребятишки; о чем-то мирно беседовали их мамы, катая коляски со «вторыми и третьими». Покосился самодельный столик со скамейками по бокам – обязательная принадлежность прежних портвейно--доминошных посиделок, ныне уходящих в прошлое.
Чуть дальше, у обросшего высокими заграждениями бывшего хоккейного катка, а теперь – баскетбольной площадки, на трибуне под тополями сидели подростки, о чем-то бурно беседуя. О белые щиты на площадке стукались оранжевые пузатые мячи.
Приостановилось строительство по расширению дороги; кучи песка, которым через несколько дней предстоит умостить грядущую магистраль, пока валялись брошенными. Поодаль на ночлег расположились тракторы. По другую сторону у раскопанных в прошлом голу, а теперь засыпанных и чавкающих срой глиной канав, были навалены пригорки из чернозема с семенами «канады-грин». Их через несколько дней тоже расшвыряют, и нынешняя глина зацветет ядовито-зеленой травкой. Пока же у кучки копошилась мамаша в робе с надписью «Мосзеленхоз» на спине – с дочкой: обе старательно набивали казенной землей свои пакеты.
На небо, зияющее меж рваных облаков голубыми прогалами, надвинулась небольшая серая тучка; стал накрапывать дождичек. Георгию, сворачивающему с дороги внутрь дворов, стало приятно. Тишь, зелень, капающий на макушку тихий весенний, теплый дождь… Было хорошо. Казалось, наступает какая-то гармония, неведомая в обычной дневной суете. Хотелось петь и славить Бога, благодарить Его за эти улицы, вечера, зелень, родных и просто прохожих … За Жизнь благодарить. И верилось, что она победит, что уйдут в небытие болячки и горести, что возродится ушедшее и, как прежде, всё станет … А оно и было – хо-ро-шо. Под очками навернулась слеза; Георгий придавил ее указательным и большим пальцами. «Верую в Тебя, Господи!» – прошептал он и поднял глаза к небу, синему, с кусочками серых туч. Между ними сверкала радуга. Георгий перекрестился на нее как на добрый знак, как на частицу Бога, незаслуженно подаренную ему и вернувшую в его измотанную душу спокойствие и надежду.
В глубине дворов цвела старая раскидистая черемуха. Под ней и поодаль от нее – на площадке – играли дети. Георгий обошел высокий дом и полюбовался на красавицу-клумбу, насаженную стараниями бабушки, копошившейся с граблями чуть в стороне.
Мимо очередной стройки, вдоль очередного кафе Георгий возвращался. Надо было снова пересечь дорогу, пройти еще сотню метров – и оказаться дома.

 21 мая 2006 г.