Широко шагая

I
Самый обычный весенний день. Не было ни затмения солнца, ни конца света, ни пришествия инопланетян. Люди рождались, умирали, шли на работу, отдыхали. В общем, все было, как всегда. А для меня - один из тех дней, который рассекает жизнь на «до» и «после». И когда ты-«до» и ты-«после» – два совершенно разных человека…
Мне 13, почти 14. Неделя до дня рождения. На улице весна. И как всегда в это время года, беспричинно хорошее настроение. А впрочем, очень даже обоснованно. Солнце. Тепло. Повода для грусти нет. Хотя для такой бесконечной радости, в общем-то, тоже. Но, четр возьми, как же мне нравится мое нынешнее состояние! И это было в тот самый день «до». Не знаю, возможно, это игры памяти. Я всего и не помню сейчас. Но какие-то отдельные картинки всплывают в моем сознании.
Урок физкультуры в 8-ом классе. К нам подошли девчонки из седьмого.
- Хотите, погадаем?
- Да! – почти хором радостно произнесли мы. Всякого рода гадания были одним из излюбленных развлечений.
Они тоже почему-то обрадовались. Попросили назвать число и цвет глаз.
- Семь, - без раздумий ответила я, - Цвет глаз – голубой.
Все девчонки назвали этот цвет. Как по мне, стандарт. Принц должен быть обязательно блондином, и обязательно с голубыми глазами, а счастливое число – семь. Кем-то, возможно обоснованно, придуманные шаблоны. Но я, правда, очень любила голубые глаза. Потом полюбила карие. А сейчас мне не важен цвет. Я просто люблю смотреть людям в глаза. «Глаза – зеркало души». Слишком пафосно, наверное. Но что-то в этом есть. И в глазах. В них не бывает пустоты.
Итак, псевдо-гадание. Мне завязали на руке черную нить. Полнейший бред, никто даже не обещал счастливой судьбы…Просто теперь нужно было найти еще семь наивных жертв и задать им такие же вопросы, а затем завязать нитки на руках, после чего попросить парня с голубыми глазами снять нитку с моей руки, иначе может случиться беда. Так мне сказали. Я поверила.
 Сейчас смешно. Но…самоубеждение и вера человека могут сотворить нечто невероятное. И далеко не всегда это что-то положительное. Далеко не.
Вспоминается прочитанная статья в газете – реальная история о том, как одному впечатлительному юноше гадалка предсказала, что он скоро умрет. Удар молотком по психике. И он настолько замучил себя этой мыслью. Не ел. Не пил. Вскоре умер. Гадалка оказалась права. И не поймешь, кто больше виноват. Жестокая шарлатанка или слабовольный глупец со смешной доверчивостью. Только мать лишилась сына. Сейчас я игнорирую всякого рода гадания. А разнообразные «письма счастья» по и-нету и в виде SMS просто удаляю, не читая. Наверное, на меня произвела впечатление одна история, рассказанная женщиной в больнице. Я толком и не помню ее уже. Но впечатления остаются…
Вот так, живет человек 13 лет… А потом за какие-то 4 месяца экстерном проходит такую школу жизни... Самоуверенно? Правдиво.
Нет, это не был день «до». Это была всего лишь пятница. Затем выходные. Ни черта не помню. Если что-то и было важного, то не настолько, как то, что случилось потом. Помню только подаренную братом кассету «HIP –HOP Info#8».
Тогда больше всего на свете я любила брата, хип - хоп и балконы…
Переходный возраст. А ты, после очередной ссоры с родителями или их скандала между собой, стоишь на балконе. Смотришь вниз. Перед глазами все плывет. От слез. Нет четкой картинки. Потом поднимаешь глаза к небу. И хочешь добраться до неба. Для этого нужен был просто шаг. Но что-то удерживало. Нет, не страх. Не было страха. Тяги к жизни тоже не было. А ведь и правда ничто не может заставить так полюбить жизнь, как вcтреча со смертью.
В те выходные перед днем «до» нитку с руки я сорвала. Сама. Никому не гадала. Брат сказал, что это глупости. Действительно, глупости…

II
Потом наступил понедельник. Мамы дома не было. Поехала присматривать за бабушкой. Позже мама часто будет повторять, что если бы она тогда была дома, «я не прыгнула бы под машину». Папа будет твердить, что если бы он провожал меня, и я не бахвалилась своей самостоятельностью, ничего не случилось бы. Отвечу обоим: «Вряд ли». Все так, как и должно быть. Я ни о чем не жалею. Не хочу менять ни секунды в своем далеко не прекрасном прошлом.
Я помню, как шагала одна к автобусной остановке. Мое любимое весеннее утро.
Дорога. Смотрю налево. Черный автомобиль вдалеке. Темный Mitsubishi мчится с бешеной скоростью…Черное пятно в моей судьбе. Нет, это и есть моя судьба, мой рок…Стремительно приближающийся… Только тогда я еще об этом не знала.
Шагаю до середины дороги. Черт! Не дошла. Черный капот. Я лечу…Черт! Не долетела. Упала. Мелькнула мысль: «Кажется, под машину попала. Хорошо, что все обошлось..» Начинаю вставать. Только не получается. Сижу! На асфальте с вытянутыми ногами. Это потом уже выяснилось, что они у меня сломаны. Кто-то орет на испуганного водителя. Он подходит ко мне. Спрашивает, как дела, как зовут. Спокойно отвечаю. Спокойно. Кто-то спрашивает телефон. Называю.
И несколько минут так сидела. Не было боли. Не было истерики. Я. Липкая лужица крови. Черные полосы тормозного пути. Испуганный водитель-лихач. Любопытные зеваки. И небо…Безоблачное, бесконечное…Безучастное…Как в одной из песен на той самой кассете «HIP –HOP Info#8».
Через некоторое время подъехала «скорая». Взяв за руки и за ноги, меня погрузили в машину. Показалось, что в этот момент одна нога согнулась в двух местах: в колене и в месте перелома. Я первый человек с двумя коленками на одной ноге. Каково это? Очень больно. Стонала. Без конца повторяла: «Как такое могло случиться?» Я, на самом деле, не понимала. Слышала много об авариях, ДТП, но все это было где-то далеко. И я никогда не могла подумать, чтобы…Да. В тот день я усвоила еще одно правило: «Не зарекайся. Ни от чего. И никогда». На все наши: «Да я бы никогда….». Жизнь весьма неожиданно может ответить резким: «И ты тоже». И будет права.
В «скорой» меня накололи различными обезболивающими средствами. А потом прибежали отец и брат. Я помню их глаза. Я не очень хорошо знаю, что чувствуют, в тот миг, когда воочию видят, что очень близкого человека можно потерять навсегда. Боль? Страх? Глупое и бесполезное занятие описывать настолько сильные чувства. Но таких глаз я не видела никогда…
Я помню их глаза, но не помню их слов. Просто тогда они ничего не говорили мне, но знаю, им хотелось сказать многое. Вряд ли их интересовали тогда подробности аварии. Скорее, хотели сказать о том, что любят меня, о том, что я нужна им. Почему-то, когда теряешь близкого человека, очень важно, чтоб он знал о твоей любви, о том, что он был тебе действительно дорог.
Ценим лишь, когда теряем? Часто происходит именно так. А тот, кто осознал это и не потерял – редкий счастливчик.
А так…Зачем произносить какие-то слова для тех, кто рядом? И так все всем понятно. И только, осознав потерю, упрекаешь себя за молчание. И говоришь…с надгробием на могиле. Просто раньше ты не успел сказать…
Не знаю, об этом ли думали тогда отец и брат, на моем живом, точнее полуживом, наглядном примере увидев, что каждый миг жизни может оказаться последним…
Конечно, в машину «скорой» их не пустили. Это во второсортных американских фильмах близкие сидят возле больного, преданно глядя в глаза и поглаживая по руке. В реальности близкие ловят маршруточку и едут вдогонку за машиной.
Хорошо, что их не было рядом…Не хотела, чтоб они слышали мои стоны…Мой вид и так был слишком жалок тогда. И шин для того, чтоб обездвижить ноги в «скорой» не оказалось. Я помню каждую, даже самую маленькую впадину наших раздолбанных дорог…Даже легчайший толчок машины дарил невыносимую боль.
А затем травмпункт в больнице. Слова дежурного врача: «Наложите шины на ноги. Точнее на то, что от них осталось». Он усмехнулся. Наверное, считал свою шутку чрезвычайно остроумной. Так меня приветствовала травматология областной больницы. Добро пожаловать в мир боли и цинизма.



III
Лежу на холодной скамье. На мне свинцовое покрывало. Это не изощренная пытка. Всего лишь рентген. Череп, ребра, ноги, позвоночник….Нужно было выявить повреждения. Но это была далеко не последняя «фото-сессия» за время пребывания в больнице.
Меня отвезли в холл травматологии. Подошел психиатр. Задавал вопросы: имя, место жительства и еще:
- Ты помнишь, что с тобой произошло?
- Под машину попала.
- Нет. Я спрашиваю: «Ты помнишь, что с тобой произошло». – Раздраженно произнес он, видимо не заметив у меня признаков психического расстройства.
- Ну да. – Ответила я, и в глазах вопрос: “Дяденька дурак, что ли?”
Но он просто проверял не стала ли я дурой после ДТП. Нет. Я все помнила. Все осознавала. Но не было ни страха, ни боли. Все это будет. Но потом. Для этого у меня будет целое лето и немного осени. А сейчас спокойствие. Моя ситуация казалась даже интересной и забавной. А всему причина – сладкие успокоительные укольчики.
Перед операцией повезли в палату. Не помню, о чем я тогда думала. Возможно, ни о чем. Бывает такое, чтобы в голове не было мыслей? Смотрю в белый потолок. Черт возьми! А я ведь все еще жива!
 А тогда в машине «скорой» - очень явное ощущение смерти, ее холодное дыхание. И обжигающее всепоглощающее желание жить. В такой миг все неразрешимые, на первый взгляд, проблемы действительно кажутся мелочью…Необходимой и неотъемлемой частью жизни.
Я готова была стать инвалидом, потерять ноги, но только не умереть. Я помню этот миг. Не хочу забыть. Страх перед смертью. Осознание того, сколько еще не прожито, не сделано, не пройдено…Осознание величайшей ценности жизни. Мудрость или всего лишь инстинкт самосохранения. До сих пор не знаю.
А тогда в палате - пустой взгляд. Белый потолок. Что ж, пусть он будет метафорой. Чистая страница жизни. Tabula rassa. Через некоторое время повезли на операцию. Никто ничего не объяснял. А я ничего не понимала. Первая в жизни операция…Все когда-то бывает впервые.
На плече натянули жгут. Сжимаю и разжимаю кулак. Укол в вену. Сейчас мир изменится. А затем и вовсе исчезнет. Врачи что-то говорили, я слышала отдаленные отзвуки их голосов. Звучала музыка. Что-то клубное. И мир исчез.
Когда мир вернулся, я стала невесомой душой. Висела под потолком. Мне опять хотелось жить. Хотелось занять привычное место. Где-то в теле. В горле, в пятках…точно не знала, где…И я вернулась. Повернула голову направо, трехглазая медсестра, держала руку, чтоб игла капельницы не проколола вену. Еще она следила за тем, чтобы моя голова была повернута набок и я не захлебнулась в рвоте и не умерла, когда меня стошнит. Так со всеми бывает… Очень хотелось пить. Но нельзя было пить. Медсестра смазывала мокрым платком мои потрескавшиеся сухие губы.
Так люди приходят в себя после дешевого больничного наркоза…

IV
Травматология – это концентрация самых жутких историй, изображение жесточайших рассказов. Как в страшном кино. Только это не кино вовсе, а жизнь. Именно это и есть самое страшное.
Вот я. Ноги проткнуты железными спицами. Похожими на вязальные. На ступни одеты странные приспособления из белой ткани и присоединены к специальному механизму с гирями. Так лечат переломы со смещением.
В соседней палате мой одноклассник. У него раздроблена рука. Кость собирали по осколкам. Кожа в шрамах.
Очень много детей с ДЦП. Они на всю жизнь инвалиды. Просто потому что их родители – алкоголики или наркоманы.
Девочка, которая неосторожно обращалась с электромясорубкой. Теперь у нее нет одного пальца на руке.
Девочка в реанимации. Ей не было и года. Ее изнасиловал отчим. В больницу доставили в бессознательном состоянии, в укусах и засосах. Об этом случае тогда трубили все городские газеты. Девочке это не помогло.
Мальчик в реанимации. Бомж. Его бездомные приятели устроили пожар в подвале, когда он там находился. Мальчику меняли кожу. Насаживали свиную.
И еще множество таких историй, которых я не боялась. Человек ко всему привыкает. Я не испытывала жалости к этим детям. Стала какой-то…Циничной.
Врачей, например, любят упрекать в том, что им нет дела до чужой беды. Но чужая беда – всего лишь их работа. Как книги для библиотекаря, документы для секретаря, торты для кондитера. Не больше, не меньше. Боль, кровь, смерть – их работа. Привычная, рутинная. Изо дня в день. Но ведь именно врачи безэмоционально и технично спасают людям жизни. Привычно, рутинно. Изо дня в день.
И я тоже привыкла…А может, просто было слишком много боли, чтобы упиваться еще и чужой.
Операции. Много слез. Много боли. И люди…
Лежишь в палате. Как всегда, плеер в ушах. Считаешь секунды до того момента, когда придут ОНИ…Друзья, близкие. Чувствуешь себя абсолютно ничтожным существом, а люди, вокруг тебя настолько прекрасны и величественны, что не передать словами. Люди – самое дорогое. Те, что помогали не лить эти чертовы слезы маленькому, жалкому созданию, которое даже пошевелиться не могло без их помощи. Я жила от посещений до посещений. Люди…Одна из многочисленных причин, чтобы жить.

V

Месяц на спицах. Затем месяц в гипсе. После очередного рентгена врач невзначай бросил, что переломы плохо срастаются и ничего не объясняя, продолжил обход по другим палатам. А мы с мамой целый день ревели.
Когда, дело пошло на поправку, гипс сняли. Надели специальные гипсовые штуки (не знаю, как называются), похожие на шины, для того чтоб обездвижить ноги. Их прибинтовали к местам переломов. Теперь рожденной бежать предстояло ползать…
Разрабатывал ноги мне слепой массажист. Прекрасный массажист. Он отлично выполнял свою работу, но, к сожалению, не видел, что делает. На коленях после аварии у меня были ссадины, а еще сорвало ноготь на указательном пальце. К тому времени ноготь уже вырос, а вот ссадины еще не зажили. И каждый раз он случайно срывал мне с колен еще не зажившую кожу. Сначала я лежала на животе, а он разрабатывал ноги. Это было зверски больно. Я не кричала. Он рассказывал какие-то шутки, чтоб отвлечь меня. Не слушала, впивалась зубами в подушку и плакала. Затем я переворачивалась на спину. Подушка была в слюнях и слезах. Он продолжал массаж. Потом заставлял ползать на четвереньках по кровати. Там всегда было полно хлебных крошек. Я ведь ела, не вставая. Крошки вдавливались в колени. Я говорила, что мне больно. Мне говорили, что так и должно быть. Я рассказывала, почему мне больно. Меня не слушали. Я повторяла, почему мне больно. Через некоторое время колени стали закрывать бинтами, чтобы массажист не касался их.
На неделю или две (не помню точно) отправили домой. Я все еще была в этих гипсовых штуках, похожих на шины. Дома я чувствовала себя намного комфортнее. Теперь на четвереньках я ползала не по больничной, а по своей родной кровати. Со мной все время кто-то был рядом. Люди – одна из многочисленных причин, чтобы жить…
И все же однажды я осталась дома одна. Смотрела телевизор. Услышала, как из крана течет вода. А я знала, что в раковине на кухне у нас могла остаться посуда. А тут недалеко и до потопа…Нет, не всемирного…Но соседи снизу вряд ли были бы довольны…
Не помню, как слезла с кровати. Зато помню, как ползла по коридору в другой конец квартиры. Рожденная бежать стояла на коленях, чтобы выключить кран. Затем я тем же способом вернулась на кровать. Ступни и едва начавшие заживать колени опять содрала в кровь. Это была самая длительная прогулка за последние два с лишним месяца…

VI
 Вскоре я вернулась в больницу. Сняли гипсовые шины. Разрешили вставать. Я так много раз представляла, как зашагаю по коридорам больницы, улыбаясь всем и каждому. И вот я встаю. Голова кружится. Ноги дрожат. Так несколько секунд. Пока не упала на больничную койку. Рожденная бежать не учла одну маленькую деталь – ужасно ослабленные мышцы после трех месяцев в горизонтальной позе.
Через неделю выписали домой. И я снова оказалась уникальным человеком. Я пережила две коленки на одной ноге, и я дважды в жизни училась ходить…
Вот так, стоишь. Рядом брат. А ты не знаешь, как делаются эти чертовы шаги! Вернее, ты знаешь, но у тебя не получается! Он объясняет. И через некоторое время ты уже можешь пройтись от одной до другой стенки комнаты, когда мама или брат держат тебя за руку. Потом Вовка ( брат мой) через пару недель хождений по квартире вывел меня на улицу. Я живу на восьмом. Лифт никогда не работает. И каждый мой шажок по ступенькам в тот день – еще одна долгая и нудная история. Наконец мы вышли на улицу. Я отчетливо помню, что ощущала в тот миг. По-детски искренний восторг, странное ощущение свободы и… панический страх при виде машин.
Через пару недель мы с братом пошли в больницу за разрешением ходить в школу. Был конец сентября. Врач сказал, что судя по степени тяжести перенесенных мною травм, я должна еще от стенки до стенки на костылях передвигаться, а не в школу…Сказал, что нужно на время перевести на домашнее обучение.
Ну, уж, нет. Рожденная бежать не намеренна стоять на месте. Через пару дней в школу я все-таки пошла, хотя и не было официального разрешения. Никогда в жизни не ходила туда с такой радостью, как в тот день. Никогда меня не встречали с таким теплом и заботой. Я улыбаюсь. Я шагаю...

Эпилог
Преступление – ничто, по сравнению с жизнью в бегстве и страхе или тюрьмой. Несчастный случай – ничто, по сравнению с летом, проведенным в больнице. Не так страшен поступок или событие, как его последствия.
Но даже это проходит. 5 лет уже прошло. Костные мозоли рассосались.. Шрамы зажили.
Ты заклеиваешь дырки в психике бактерицидным пластырем. И бежишь…К жизненным целям и иногда летом по утрам, когда вставать рано не лень. И у тебя все отлично. Ты улыбаешься.
5 лет…10 лет…50 лет…Да хоть 150! Наплевать! Все равно мурашки по коже, когда через дорогу переходишь. И слезы наворачиваются на глазах, когда читаешь «попал под машину» в очередной раз в газете или в рассказах тех, кто понятия не имеет о том, каково это…Слезы – не потому что жалко. Просто ты все еще помнишь тот самый обычный весенний день. Не было ни затмения солнца, ни конца света, ни пришествия инопланетян. Люди рождались, умирали, шли на работу, отдыхали. В общем, все было, как всегда…