экзамен

Я была один на один с черно-белым рядом клавиш. Почему-то не было обычного в таких случаях страха. Где-то позади и внизу еще перешептывались, рассаживались и готовились слушать. Я вытерла вспотевшие ладони об юбку, измазав ее белой штукатуркой, что оставалась на руках после безуспешной борьбы с волнением, поклонилась: все как обычно. Программу объявили за меня, можно садиться. Краем глаза еще вижу свою учительницу, нашептывающую кому-то о моих успехах, слух ловит птичьи писки за окном, думаю о речке, которая ждет меня после экзамена. И… на раз окунаюсь в музыку. Еще с утра во мне сидела эта мелодия, и сейчас она льется, будто это ее последний, самый отчаянный шанс появиться в мире, она рвется сама, рвет мою душу, терзает меня своей медлительностью, замирает, вспархивает. А мне хочется петь под нее и с ней, я уже не в зале, я кружусь на поляне, а вокруг оркестр из ветра и солнца наигрывает мою фантазию.
Пальцы привычно отстукивали такты программной сонатины Клементи, а воображение уносило меня в далекие фиолетовые дали творчества, где нет предела, ограничений и сомнений.
Замечтавшись, я повторила дважды коду, и снова начала заходить на репризу. Тихий ропот в зале отвлек меня и вернул на сцену, к черному роялю, к моему ряду черно-белых клавиш. А после мне сказали, так хорошо я никогда не играла. Жаль, что никто так и не понял – я играла свое произведение. Почему же тогда меня остановили?