Река небесная

 «И когда мы приходим,
 Мы смотрим на небо,
 Мы смотрим на небо,
 Мы смотрим в него так долго.
 Может быть это картина,
 Иллюзия и картина,
 Но, может быть, это правда.
 Скорее всего это правда»

Всего лишь несколько слов одной из не очень известных песен, сочиненных человеком, о котором постепенно забывают, как забывают всех созерцающих наблюдателей, с улыбкою указавших когда-то на проявления красоты этого мира.

Я всегда стремилась быть честной, жить по правде и говорить только правду. Но с сегодняшнего дня я не знаю, где правда, и поэтому теперь я буду молчать.

Сижу на крыше не самого высокого дома, но все же – каждый несчастный ребенок нашего полного опасностей и угроз времени знает, как это трудно найти вход на крышу жилого дома. И спустя полгода проживания в этом городе я нашла открытый люк в одной девятиэтажке, в самом сердце миллионного города. Сегодня лето, начало июня, жара. Я сижу на краю раскаленной крыши, задрав ситцевую юбку до трусов, подставив под солнце свои бледные ноги. Курю дорогие сигареты – одну за другой. Сегодня у меня особенный день, можно сказать, праздник…
Несколько резких движений – и уже больше ничего не будет, но я не собираюсь их совершать, я буду жить дальше, несмотря на то, что случилось.

Ты всего лишь тот, кто портит мои мысли.
Ты всего лишь тот, кто существует где-то рядом и проживает свою собственную жизнь.
Ты всего лишь тот, кто время от времени трахает меня.
 
У нас было несколько неповторимых дней, но все это давно в прошлом. Две недели назад я тебя бросила, я от тебя ушла. Потому что боялась, что первым сделаешь это ты. Слезы и шоколад… Я пошла тогда одна в кино, не стала никому звонить, никому ничего объяснять. Это был очень долгий и холодный день - день, который никогда не забуду. Уезжала от тебя, от твоих не удерживающих меня рук, от твоей равнодушной улыбки. Но я-то знала, что все это было напускное… Еду в трамвае, на коленях – бесполезная книга, шелестит страницами, а я смотрю в окно и слезы режут глаза. Вот ты сейчас лежишь на диване, потом медленно встаешь, идешь на кухню, берешь из холодильника пиво, может быть, включишь компьютер или звонишь друзьям. И пока я здесь, в трамвае, думаю о тебе, а ты обо мне – мы вместе, мы еще вместе, но с каждым днем все тоньше, все неопределеннее, все прозрачнее эта нить, соединяющая нас. Неужели я сделала это сама?! Я, которая все-таки была в тебя влюблена, любила тебя по-своему…

Каждый день непохож на другой. Каждый день уникален. Но каждый день я думаю о тебе. Я думаю о тебе. Я хочу, чтобы ты ушел. Из моей жизни – стерся из прошлого, растворился в пустоте, покинул мои длинные и красочные сны, которые я всегда любила. Смотрю на небо – голубая волшебная река, по которой тянутся друг за другом облака и в какой-то момент (когда очень долго смотришь) начинает казаться, что облака приближаются, небо падает на тебя, опрокидывает свою манящую прохладу и глубину, на землю, прямо на крышу – на тебя, одинокую, одну-единственную здесь – так близко к небу.

Реки небесные, унесите меня отсюда, возьмите в свои чистые воды, скажите тем, кто живет на ваших берегах, что я не хочу больше жить, что никто уже не хочет здесь жить, все устали. Мы ничего не знаем, мы ничего уже не хотим.

Я докуриваю последнюю сигарету и бросаю бессмысленный взгляд вниз – туда, куда мне предстоит спуститься, куда мне придется спуститься. Что-то всегда заставляет меня делать это.

В середине дня распахиваю свою комнату в университетском общежитии, четвертую неделю ждущую уборки, хотя бы какого-либо намека на уборку… Вижу себя напротив – в зеркале. И надо бы помыть полы, подмести, на худой конец. Среди нагромождения вещей отыскиваю ножницы и отстригаю себе челку. Вышло не как хотела (как всегда). Зато смешно немного… Родители всегда говорили, что я упала с Луны… Вру. Не всегда. Один раз только. Но я запомнила, значит, не зря… А потом помою полы, пыль вытру, вынесу вчерашний мусор и, может быть, пойду гулять с фотоаппаратом на шее – увижу, как облупившийся атлант поддерживает карниз одного из зданий, побегу его снимать, а люди будут непонимающе задирать сосредоточенные лица в поисках красоты.

Вот так и живу. В городе, в одном из городов, где мы с тобой когда-то изображали душевную совместимость. Я перемещаюсь по улицам, трамваям и крышам, ты – нарезаешь сложные геометрические фигуры на своем авто и, конечно, нам уж не встретиться – как скрещивающимся прямым. Прямым, которые движутся в различных плоскостях, каждая – к совей цели. Лично я еще не определилась. Хотя, конечно, все движутся к смерти. По-любому. Сейчас я ощущаю это движение особенно остро, остальные же все чувства притуплены, автоматизированы и инертны…

Еще никто не умирал, но я знаю, что скоро это случится. Я подумала об этом сегодня. Впервые подумала. Именно сегодня. С утра. Еще не начатая жизнь прервется смертью. Смертью тела. Вместе с этой смертью погибнет и моя душа. Но пока есть только движение и только песня в моей душе. В принципе все песни о любви – это призыв о встрече или же просьба никогда не расставаться или приказ оставить, убить, уйти. Три песни как три жизненных вехи – юность, зрелость, увядание, которое неизменно ведет к смерти. А я пою о гибели моей любви, которой не было. Время наших встреч равняется времени нашей разлуки. Почти что. Но скоро мы минуем этот предел. И время все дальше и дальше уносит меня от тебя. Пройдут года, десятилетия – и что же будут эти десятилетия по сравнению с теми несколькими месяцами, когда мы были, как говорится, вместе…

Зачем ты снился мне всю ночь напролет – я же убежала от тебя, скрылась, оставила тебя – сама. Ты и не вздумал удерживать, только причину не понял. И вот теперь снишься, снишься… не каждую ночь, конечно – где-то раз в пять ночей. Но каждый день я вспоминаю о тебе. Наверное, потому что я тебя не разгадала, не успела. И зачем же ты такой сложный?! И как же тебя возможно любить?! Может, мы с тобой схожи тем, что любить нас невероятно трудно? Но это не повод быть вместе – никак не повод.

Утро. Во все окна трамвая, в котором еду я, бросается свежая, еще сонная трава, светится своей юностью, напоминая о начале лета, которое я не хочу. Лето уже настало. Но оно ничего не принесет, в нем не будет нас, в нем не будет меня, потому что лето – это, может быть, смерть. Зимою – жизнь струиться внутри. А летом – все наружу, напоказ, в душе же – ничего. В душе – последняя песня, о том, что меня уже ничего не ждет.

Вот уже несколько дней я молчу. Потому что я не знаю истинных слов. И я не знаю, что делать. Никто в целом мире не может меня утешить. Мне нужны деньги. Я работаю. Да, я учусь и работаю, чтобы покупать себе еду и сигареты, но у меня нет именно сейчас этих денег. Мне нужны деньги, чтобы сделать аборт. Чтобы убить ребенка внутри себя. Сейчас я думаю только об этих бумажках и стараюсь не думать о том, что будет потом. Ведь ничего не будет. Ведь ничего меня не ждет. В последний раз мы не предохранялись, а потом я от тебя ушла. Потому что надоело. Целыми днями я думаю о том, где достать деньги и молчу. Что я могу сказать людям, окружающим меня? Я могу сказать: вам повезло, вы даже не представляете, как вам здорово жить, какими счастливыми улыбками вы можете светиться. Никого не надо убивать, никому ничего не нужно объяснять, и мир во всем мире. В голове мир…

А у меня ужасно болит голова. Может быть, развивается мигрень, может, недостаток гемоглобина в крови. Может быть, я просто не хочу жить. В последнее время это почти всегда так. Что-то в голове срабатывает, щелкает переключатель и – бац! – я больше не хочу жить. И я плачу до одури или прыгаю по кровати, пока не свалюсь, или кружусь по крохотной комнатке общежития с дикими воплями, пока не стошнит. Мне кажется, я героиня трагедийной кинокартины и я всю жизнь играю какую-то странную роль с многократноповторяющимися мотивами, а кто-то снимает, а кто-то все время снимает и ему не в лом. Вечные зрители, вечные наблюдатели. Я в центре чьего-то неугасаемого внимания. Боже, неужели это никогда не кончится?!!

Одно из очередных утр… Не открывая глаз встаю, включаю музыку. Опять болит голова, надо в универ – на экзамен. Сегодня же экзамен… И где достать деньги?.. Залезаю в ванную, включаю душ – надо проснуться, надо проснуться и опять начать новый день, еще один день, какой по счету день? А потом медленно сползаю на дно разбитой ванной и плачу. Долго плачу. Иногда смеюсь. Но больше плачу.

Несколько капель крови способны изменить мир, все вернуть обратно, словно ничего не было. Как в детстве. Все так, как должно быть. Справедливость и мир во всем мире.
Несколько капель моей крови. На экзамене я так разговорилась, что меня не могли остановить – ведь я так долго молчала. Мне кажется, мне больше ничего не надо.

«Любимый мой, с кем с давних пор
Разлучены Рекой Небесной,
Друг против друга мы стоим,
Ты приплываешь к берегам моим,
И я развязываю шнур, готовясь к встрече.»
 (Яманоуэ-но окура)

Когда закончится эра звезд, эра великих планов и чудесных фантазий, когда уже не в кайф залезать с ногами в кресло и перечитывать девятый раз Грина, что же остается мне, одиноко смотрящей внутрь своего сердца… Что это? Развалины некогда юного, расцветающего римского города или же начало великого строительства? Здесь будет город-сад и город-крепость. Райский сад за массивными неприступными стенами – чтобы никто не посмел вторгнуться, разрушить, переделать. Здесь будет круглый год цветущий сад – только для меня. А потом в тени одной из прекрасных акаций я усну и через сто лет явится тот единственный, проникнет чудом своей любви внутрь крепости, поцелует меня и скажет: «Вот дурочка! В голове одни глупости. Пошли лучше погуляем, я куплю тебе мороженое, шоколад и пирожки, и ты будешь довольная и толстая, а я тебя все равно люблю, потому что за каменным нагромождением глыб у тебя в сердце скрывается райский сад, где нам будет всегда хорошо. Только не спи». Я открою глаза и увижу маленького несуразного рыцаря с разбитым щитом. Я поцелую его, и он превратиться в птицу, и мы взлетим с ним на самое красивое дерево в этом саду и совьем вместе гнездо. Нам больше не нужны каменные стены – мы же птицы, у которых есть крылья. А когда придет наше время, мы взлетим высоко-высоко и Рекою Небесною унесет нас навеки прочь от этой земли, на которой мы так долго, в суете и страданиях, вслепую и уже без надежд – искали друг друга.