Волчицына любовь

Заката не было, хотя солнце уже светило вполсилы, отправляя в последний на сегодня беспокойный полет добрых дневных птиц. Беркут не спешил домой. Теперь, когда он дошел до нужного места, что-то настойчиво предлагало ему передумать, даже настаивало. Его мысль, внезапная идея, поначалу такая простая и правильная, стала казаться ему глупой и даже… дерзкой. И эту идею он видел уже не так ясно. Возможно потому, что солнце стало светить вполсилы. Добраться до пещеры было нетрудно. Гораздо труднее было решить, должен ли он вмешиваться в ход так привычно текущих событий. Женщинам следует делать то, что положено им по природе, а мужчинам… не вмешиваться в их дела и делать то, что положено им. Женщины поддерживают огонь и готовят пищу, ткут ткани и шьют одежду, они собирают лекарственные травы и умеют ими пользоваться, они занимаются огородничеством и приручают диких коз и лошадей. Рожают детей. Мужчины охотятся, строят жилища, изготовляют посуду и мелкие орудия, они выделывают кожи, заготовляют дрова и ловят диких животных, чтобы женщины приручили их. Участие в рождении ребенка заканчивается для них задолго до того, как на теле его матери появиться хоть какой-либо малый след его присутствия внутри нее. Хотя мужчины и делали многое, Беркут в глубине души был уверен, что если бы природа наделила женщин способностью обзаводиться потомством без чьего-либо вмешательства, они с легкостью освоили бы все их дела и обошлись бы вовсе без мужчин. Пока раздумья терзали его, на пороге замшелого камня, чей глубокий зев, древняя пещера, был обитаем, появилась та, к которой он пришел сюда не самой легкой дорогой, но и не самой трудной, как он решил для себя. Волчица была дома. Его взгляд скользнул по ее большому круглому животу, в котором нет-нет, да и перекатывалось что-то живое и мягкое, это хорошо было видно под тонкой тканью ее сарафана. И Беркут смотрел на этот живот с тихой, усталой удовлетворенностью, как смотрел на любую хорошо выполненную работу. Пусть даже и родятся у нее только дочери. Мужчин рождается мало, так было всегда. В их селении за последние семьдесят лет – всего трое. Он, Беркут, его отец Лось и отцовский брат Медведь. Лось уже сед и становится старым, но и от него женщины рожают. Он знает свое дело и не может умереть, пока не пришел новый, на замену ему.

- Здравствуй, Беркут, – приветливо позвала Волчица, выводя его из задумчивости. – Ты что здесь?
- Принес дрова, – ответил он. – Здравствуй.
- Спасибо, Беркут. Ты голоден?
Он неопределенно покачал головой. Каждый раз, когда она была так близко, смотрела ему в глаза, он не мог произнести ни одного слова.
- Проходи, а я как раз собиралась идти за водой.
Он только заметил у нее в руках кувшин.
- За водой… Я схожу. То есть, я хотел сказать, не надо ходить за водой… – мысли Беркута разлетались как осенние листья.
- Почему? – удивилась Волчица.
- Я за тобой пришел.
- Тогда зачем дрова принес? Глупый… Дрова же тяжело тащить в гору!
- Не знаю… То есть не тяжело, это Лосю, может быть, у него одышка, а мне…
- Куда ты хочешь увести меня? И почему?
- Тебе скоро… – он снова посмотрел на ее живот, – тут одной тяжело. Моя бабушка Стрекоза и тетя Куница за тобой присмотрят, поживешь в деревне.
- А им это понравится? – с недоверием спросила Волчица.
- Да, они не против, и за других не волнуйся… Они не посмеют перечить бабушке Стрекозе.

У женщины были причины для волнения. Волчицу сторонилась вся деревня. Ее, совсем маленькой, нашли в лесу женщины, собиравшие хворост. Это было очень странно, никто в их деревне или во всех ближайших не бросил бы в лесу ребенка. Девочку взяли с собой.
Она была одновременно похожа и не похожа на всех остальных жительниц деревни. Беркут еще раз взглянул на нее и снова подумал, что ей ни за что не выкормить больше двоих детей, на высокой ее груди было всего два соска. Это, почему-то, беспокоило его и одновременно с этим… ему это нравилось.
Женщин, способных иметь детей, в деревне было семьдесят две.
Они рожали сразу по два-три ребенка, реже по четыре или даже по пять. Никогда одного.
При этом, за последние двадцать семь лет, что Беркут жил на свете, в деревне не родился ни один мальчик. А должен был бы уже…

У деревни их встречали двое. Бабушка Беркута Стрекоза, старейшая из деревенских женщин, и Белка, самая старшая, самая первая его дочь. Он испытывал к обеим глубокое и необъяснимое для него чувство привязанности.
Бабушка Стрекоза, верткая, все еще удивительно бодрая женщина, потрепала его по щеке. Белка, уже очень взрослая для своих восьми лет, повисла на шее.
Беркут, надо сказать, не думал оставаться в деревне, несмотря на теплую встречу. Мужчины испокон веков жили отдельно, в дальних пещерах аккурат напротив тех, где жила Волчица. Туда он и был намерен возвратиться, несмотря на стремительно сгущавшиеся сумерки. Но бабушка Стрекоза остановила его.

- Оставайся здесь, ночью опасно ходить одному через дубовую рощу. Мы сегодня собирали орехи и яблоки, поможешь перенести урожай.

Беркут не возражал.
До наступления темноты он еще успел перенести тяжелые корзины с плодами, натаскал воды, наколол дров, острогал и приладил несколько новых черенков для мотыг и поправил покосившийся плетень.
Когда он, наконец, сел к костру, воссоединившись с семьей, его ждала и новая, казалось, только сшитая (так оно и было) рубаха и вкуснейший ужин; его пораненное, саднящее плечо было смазано целебной мазью и тщательно забинтовано, а вихрастые волосы ровно подстрижены. Женщины суетились вокруг него, наперебой стараясь ему во всем угодить.
Волчицу женщины отправили отдыхать, они обращались с ней ласково, сказывался суровый взгляд Стрекозы.

- За нее не волнуйся, – успокоила она Беркута, когда тот, уставший от забот и заботы, лежал у костра, по старой привычке положив голову к ней на колени, а она одной рукой перемешивала коротким посохом угли в костре, а другой гладила его красивые каштановые волосы.
- Как вы живете тут?
Мужчины редко наведывались в деревню и обычно не были в курсе событий, в ней происходивших.
- Нас одолевает волк, режет козочек.
- Я с утра примусь за ловушку, мне нужно отдохнуть и хоть что-то видеть.
- Ты останешься?
- Надо же сделать ловушку.
- А потом?
- А потом в нее попадется волк. Что вы будете с ним делать без меня? Но если ты хочешь меня поласковее и побыстрее выпроводить…
- Да что ты! Кто же захочет тебя выгонять?!
- Ну, может, я нарушаю уединение?
- Какое еще уединение! Не говори глупостей, внук. Нам катастрофически не хватает мужчин. Втроем вы не можете обеспечить нас и себя мясом в достатке, не можете расчистить поле для посева злаков, мы вынуждены жить милостью природы. Тем более, когда вы живете вдали от нас.
- Так принято, – задумчиво ответил он, и сам не понимая, отчего повелось так, а не иначе.
- Я уговаривала твоего деда, старого Барсука, переселиться к нам, но уж очень он упрямился.
Беркут кивнул. Дед всегда был упрямым.
Уже почти засыпая, он шепнул ей:
- Расскажи что-нибудь, как в детстве.
Его мать умерла в родах, его выкормила и вырастила Стрекоза, до сих пор суетливая и… красивая женщина.
С минуту подумав, Стрекоза начала рассказ…

У Великого Духа, который милостиво создал мир и всех нас, было двое сыновей – Черный Дух и Белый Дух. Черный Дух был старше Белого, он дольше жил и больше видел, видел он и все начала мира, и все из его концов. Но люди не шли за Черным Духом, не слушали его, не верили ему. Не все, но многие. Тогда он пришел к своему брату и спросил Белого Духа: «Я даю людям все, почему они идут за тобой, ведь ты ничего не даешь им, ибо ничем не владеешь?» Белый Дух ответил ему: «Ты не прав, мое богатство больше твоего и запасы его безграничны, я дарю им любовь, веру и надежду». «Я убью тебя, – сказал Черный Дух, – и ты не сможешь ничего больше дать людям, а если ты одолеешь меня, мои богатства еще долго будут служить им». «Нет, – не согласился Белый Дух, – настанет время, когда те, кто шел за тобой и мной, вернутся в начало и отринут твое богатство, оно не будет им нужно. Ты будешь в золоте и вине, в оружии и книгах, ты не сможешь воскреснуть, ибо все это умрет, а я буду вечно жить в земле и в небе, в каждой птице и в каждом звере. Если и будут те, кто пожелает снова последовать за тобой, они не проживут долго в мире друг с другом и вернуться в мое лоно…

- А что такое вино, бабушка Стрекоза?
- Не знаю, – пожала та плечами.
- А книги? – его голос был сонным, но любознательным.
- Тоже не знаю.
- А золото?
- Кажется, золотом раньше называли такой желтый мягкий металл, но он годится только на блесну.
- А в оружии, значит, живет Черный Дух?
- Да.
- И когда мы охотимся на зверей и птиц… Черный Дух убивает Белого. Но все-таки Белый Дух победил Черного, а?
- Я думаю, что да.
- Мы поэтому зовем друг друга именами животных? Чтобы носить в себе частицу Белого Духа?
- Белый Дух ведь не сказал, что в людях тоже есть его частичка. Хотя я думаю, что это и не нужно было говорить, он есть в каждом из нас. А имена, это просто древний обычай. Зачем отказываться от того, что не приносить вреда и не мешает благу?

Волк был пойман, все другие дела переделаны. Но Беркут не спешил уходить из деревни. Мужчины жили отдельно, но замкнуто и друг от друга. Здесь, в деревне, в окружении стольких людей, которые буквально превозносили его, он чувствовал себя легко и свободно. Он принялся за ремонт нескольких покосившихся от времени домов, где уже никто не жил, но необходимость в них была велика.
Волчицу он видел изредка, мельком, но каждый раз она улыбалась ему. Она одна умела это.
В деревне стали относится к ней ласковее, она открыла много тайн своего одинокого жилья. Многое, из того, что она ела, другим было неизвестно. Но женщины рассудили, что никто не станет рисковать здоровьем своего не рожденного ребенка и есть что-то неизвестное, поэтому приняли множество новых плодов и ягод в свой привычный рацион. Знала она и множество новых горных трав, о которых бабушка Стрекоза отозвалась так: «В молодости у меня не было времени, чтоб лазать по горам, а теперь мне туда не взобраться, это счастье, что кто-то принес их нам».
Больше времени он стал проводить с Белкой. Поначалу Беркут, как и любой мужчина, не знал, как вести себя с ней. Она же смущалась его нерешительности и сама становилась с ним робкой. Соединила их, как уже не удивительно, Волчица. Она сказала Беркуту: «Если ты вырежешь из дерева маленького человечка, зверюшку или птичку, ей это понравиться и будет приятно». Сам дивясь своим рукам, ловко орудовавшим острым камнем, он создал вскоре целый зверинец из самых разных игрушечных животных. Они, ведь, понравились не только Белке.
А в воздухе остро и пряно пахло осенью и дубами.

В тот день, голубой и ярко-оранжевый, все женщины, кроме Волчицы, девочек помладше и тетки Паучихи, за ними приглядывающей, отправились в лес, собирать орехи. Не смотря на многочисленные протесты, отправилась с ними и бабушка Стрекоза. Но орехи она не собирала, но собирала собственные ехидные замечания сборщицам, и надо сказать, что их собиралось обычно куда больше, чем орехов.

Он пришел к ручью напиться. Было еще по-летнему жарко, он устал. Она сидела на камне и наполняла водой кувшин.
Волчица не заметила Беркута. А он просто залюбовался ею и ничем не выдал своего присутствия, пока она склонялась к падающей с камней воде.

- Ты напугал меня, Беркут, – ласково произнесла она, обернувшись.
- Прости меня, я вовсе не хотел тебя пугать, – мгновенно начал извиняться он, приняв ее слова слишком серьезно.
- Беркут, Беркут… Тебя надо было назвать Бекасом, он так же всего боится, – дразнила она его.
Он хотел было возразить ей, но ее лукавый взгляд остановил его.
- И почему тебя, правда, назвали Беркутом? – серьезно спросила Волчица. – Что это значит?
- Не знаю, – пожал он плечами, – должно быть бабушке Стрекозе понравилось это имя. Вообще же, – пояснил он, припоминая недавний разговор с бабушкой, которая была для него и матерью, – это знак того, что во мне есть частица Белого Духа.
- Для тебя этот шрам важен? – вдруг спросила она, медленно проведя ладонью по его груди, по его сердцу, пересеченному двойной розоватой полосой. У него перехватило дыхание, как всегда было, когда она касалась его.
- Да, это знак того, что я мужчина, – хриплым голосом ответил он ей.
- А если бы его не было, ты не был бы им? Знак не имеет иного смысла, кроме того, что может принимать любое из значений, по желанию человека. Так говорил и Белый Дух.

Оба замолчали. Длинные рыжие волосы Волчицы, с которыми играл ветер, принимая их за пряные осенние листья, щекотали Беркута, касаясь его едва-едва. Ее голубые глаза были глубокими и чистыми, как ледяные струи, стекавшие с утеса тонкими хрустальными нитями.

Она напоила его из своих ладоней.
Он напоил ее.
- Эта вода слаще вина, – усмехнулась она.
- Ты знаешь, что такое вино? – спросил он, удивленный тем, что она может быть мудрее бабушки.
- Это напиток из сока вон тех ягод. Они зовутся виноградом.

Ее лицо было от него всего в нескольких сантиметрах. Ему в голову пришел еще только один вопрос, выбранный по наитию из множества других, словно подсказанный всеми живущими до него, до них.
- А что такое любовь, ты знаешь?
Она вдруг привстала и, наклонившись к нему, зачем-то коснулась губами его губ. Это было странно ему, но вместе с тем и очень приятно.

- А что сказал бы Белый Дух об этом? – тихо спросил он, когда они перестали целоваться.
- Он улыбнулся бы.
- Как это, улыбнулся?
Она расцвела в улыбке, уже так давно радовавшей его. Он все понял. Ему, как и Белому Духу, не нужны были больше слова.

Она родила мальчика. Одного.

- Все меняется. Я, пожалуй, назову его Адамом, – сказала она.

Качая его, еще говорила она:
- Мы приготовим вино и напишем книги, золотом будем украшать себя и будем любить друг друга. Да будет так отныне.