Обыватель, человек, поэт, волк и философ

«И всем по порядку дает шоколадку, и ставит им, ставит им градусники…», – хрипело в радиоле, пока Семенов продирал глаза. За окном шумели машины, за стеной гремел пылесос, и Семенов кутался в этих звуках, таких особенно громких по утрам, настойчиво пробивающихся через обостренный слух.
Жена включила свет (осень, по утрам темно, не хватало света), и Семенов недовольно зажмурился: комнатный утренний свет вызвал у него бесконечные приступы сонливости. Значит, весь день он будет ходить в полудреме, значит, этот день не будет ничуть отличаться от вчерашнего: завтрак – работа – обед – другая работа – ужин + телевизор – секс – сон. И все дальше будет зависеть от того, сможет ли выспаться Семенов следующей ночью, чтобы утренний комнатный свет не резал глаза, а воспринимался нормально, спокойно, с радостью, по-мещански.
Обыватель-Семенов продолжал спать; человек-Семенов умывался, ставил на плиту чайник и одевался; поэт-Семенов мучался страшнейшими душевными муками по поводу ежедневного однообразия – задавался вопросом: когда же это кончится; волк-Семенов радостно выл в предвкушении катарсиса, наслаждаясь утренними страданиями поэта-Семенова; философ-Семенов смотрел на всех своих предшественников, недобро хмурился и что-то медленно записывал в толстую тетрадь-фолиант мелким убористым почерком с едва заметным наклоном.
«Колобок и два жира-а-фа», – посмертно взвыла радиола и умолкла, потому что поэт-Семенов не выдержал и резким движением, сломав ноготь, вырвал вилку из радиорозетки. Чашка в его левой руке колыхнулась, и немного чая выплеснулось на пол. Семенов злобно плюнул в мусорное ведро и отправился на работу.
На работе было тоже все обычно: компьютер зудел системником и щелкал монитором, коллеги смолили в курилке, разговаривая о вчерашнем матче Россия – Швейцария (4:1), секретарь деловито отвечал на звонки, зажав в тонких уютных пальцах сигарету.
Потом человек-Семенов обедал, шел на вторую работу – дворника, схематично мел свою территорию, приходил домой, ужинал, смотрел по телевизору «Человек и закон», занимался с женой сексом и ложился спать.
Обыватель-Семенов так и не смог проснуться.
Поэт-Семенов переживал катарсис, злобно стуча по клавиатуре компьютера, ломая прутья метлы о жесткий, злой асфальт, закидывал в себя большими кусками еду, трахал жену и смотрел поверх экрана телеящика.
Волк-Семенов остервенело догрызал плоды горящей души поэта-Семенова, и слюна его стекала на жалкие угли, громко шипя. Волк-Семенов наслаждался пиром и рвался на волю, на свободу из замкнутого круга обыденности.
А философ-Семенов смотрел на всех своих предшественников, недобро хмурился и что-то медленно записывал в толстую тетрадь-фолиант мелким убористым почерком с едва заметным наклоном.
Семенов спал и не видел снов.