Легенда о привратнике Аввакуме

Жил он в одном из северных монастырей, в маленькой келье, уставленной мешками с зерном. Это был странный монах.

Карликового роста, с обветренной кожей на лице, Аввакум с утра и до вечера стоял на воротах монастыря. Пропуская паломников, в глубоком смирении, он почти никогда не поднимал своих глаз на людей.

Однажды мальчишки бросили камень, и чуть не выбили Аввакуму глаз. Любил Аввакум кормить голубей. А мальчишки бросали в голубей камни.

Два раза в день монах, взяв ведро с зерном, выходил на середину храмовой площади и хрипло кричал, созывая птиц: «Все, все!», высыпая зерно на землю. Смотрел, как летят к нему голуби, а потом шел обратно на пост.

Среди голубей были больные, глядя на которых Аввакум плакал. Были испорченные колдунами, черные голуби. Они мучались особенно ужасно, они изгибали шеи и, поджимая свои розовые лапки, корчились на земле. Аввакум особенно горестно вздыхал об этих птицах, горячо молясь, чтобы Господь исцелил их.

Зерно для голубей Аввакум не покупал, но люди несли ему зерно. А поводом служил рассказ, который Аввакум пересказывал всем, у кого были в роду самоубийцы.

— Один рыбак, выпив водки, умер прямо на берегу Чудского озера, — начинал он горестную повесть новому слушателю. — Близко знавшие рыбака, скорбя о его смерти, собрали деньги и послали на Святую гору Афон, чтобы монахи помолились о нем. Вскоре деньги вернулись вместе с письмом. Братия Святой горы отказывалась молиться об умершем, а для утешения был дан совет — кормить птиц.

Так и текло зерно в закрома привратника Аввакума. Сначала многие считали его чудаком, но с каждым годом все больше людей шло к бедному монаху. Ибо во многих семьях были самоубийцы. Много всякого зерна было в келье привратника, но и стая голубей не убавлялась. Некоторые прилетали во двор ночью и умирали.

И в мороз, и в ветер стоял привратник на посту, лишь изредка тяжело вздыхая, когда опять видел, как паломники крестились небрежно, без внутренней молитвы, просто махая рукой.

Перед смертью монах был облачен в великую схиму. Он умер тихо. А над маленькой кельей еще долгие годы кружились птицы…

Так повествует легенда.

Чаще всего легенда представляет собой описание неких исторических фактов; того, что происходило очень давно. Легенда — это «поэтизация» истории, предполагающее нечто, не имеющее прямых доказательств, что мы можем принимать, постигать только верой.

Привратник Аввакум жил в ХХ веке. Недавно.

И не смотря на это, тяжело подтвердить или опровергнуть его рассказ о письме афонских монахов, которые посоветовали кормить птиц ради утешения тех, у кого в роду самоубийцы.

Тем более, по словам самого привратника, письмо было написано не ему.

Мы может только догадываться о причинах, почему же привратник Аввакум стал кормить голубей.

Даже человек далекий знает, что церковь не молится за души самоубийц. Допускается лишь частная (домашняя молитва) близких, родных за такого человека. И здесь мы подходим к самому главному, ключевому моменту Легенды.

Этот момент затрагивает довольно сложную область, которую современное богословие чаще старается вежливо «обойти», ограничиваясь цитатами Священного Писания без каких-либо комментариев.

Что является самоубийством? Можем ли мы назвать самоубийцей человека, который «убивает себя» чрезмерным употреблением алкогольных напитков? Совершил страшное действие над собой, не выдержав воздействия психологических факторов (пресловутые «личные проблемы»)? Бросился под поезд по неизвестным нам причинам?

Современное понимание именно таким действиям и придает статус самоубийства. Тогда как адепты христианского учения первых веков скорее бы увидели в этих человеческих трагедиях результат расправы.

Точно так же нельзя считать самоубийствами самосожжения жен на Руси, широко распространенные даже в первые века после Крещения, равно как и самосожжения православных в ответ на реформы патриарха Никона. Везде в этих случаях речь идет о жертвоприношениях, имеющих абсолютно иную духовную основу, нежели поступок Иуды.

Когда мы узнаем, что привратник Аввакум страдал, когда видел голубей, «испорченных колдунами», становиться понятным, ЧТО видел он. А видел Аввакум души — жертвы, «которые мучались особенно ужасно, изгибали шеи и, поджимая свои розовые лапки, корчились на земле».

Голуби — образ и символ Духа Святого. Приведу лишь такой известный факт. Во дворе дома почитаемого многими старца Николая (Гурьянова)*, настоятеля храма св. Николая на острове Залит на Чудском озере, голуби, буквально гроздьями сидели на всех деревьях. Голубей всех мастей и окраса — как свидетельствуют воспоминания и даже видеосъемки, — было столько, что это не поддается никакому объяснению с точки зрения науки. Особенно много птиц прилетало во двор старца зимой, то есть можно предположить, что голуби летели к теплу, хотя очевидно, что никаких физико-термических аномалий вокруг дома не наблюдалось.

Древнехристианские писания не акцентируют внимание на цвете окраса голубей, естественно, предполагается, что они белые, что значит чистые. «Грязные» или черные голуби могут быть либо результатом нашего восприятия, нашего духовного зрения, либо ореолом еретиков, находящихся в духовной борьбе.

Святой Дух не может быть «не святым». Голуби никогда не будут кружить там, где была отсечена духовная «пуповина».

Самоубийство как торжество человеческой гордости и царской власти над собой, судьбы, не зависящей от Бога — вот самоубийство, навечно отсекающее человека от Церкви и от Бога. Пытаясь возложить вину самоубийства, в этом его истинном понимании, на души тех, кто бросал вызов врагу, а не Богу, можно закончить осуждением даже Святых. И они не всегда полагались на Волю Бога. Были не без греха.

Гордость — она мать всех грехов, действительно так.

Подвиг удивительной жизни привратника Аввакума — это пример истинного смирения. У этого странного монаха не было причин кормить птиц «ради успокоения» своей собственной души, да и не ради одного только «кормления» созывал он их: «Все, все!», но это была его молитва за тех, кого молва нарекла самоубийцами.

Сегодня слишком часто выносятся суждения о жизни и смерти других людей. Даже среди верующих встречаются «критики», которые берутся обсуждать «причины самоубийств» Сергея Есенина, Янки Купалы, Марины Цветаевой... Эти несчастные не понимают, какой грех совершают прежде всего над собой. Пребывая в собственной гордыне, они лишь слепо повторяют «общепризнанные» факты. Позволяют себе интерпретации, которые выгодны врагу. Навешивая черный ярлык на великих людей, эти "критики" готовы лишить нас, наших детей знакомства с писателями, поэтами, художниками, теми, кто завершил жизнь в борьбе, возможно, способами, которые пугают и непонятны нам.

В жизни привратника Аввакума светлым лучом отражаются поступки немногих православных верующих, таких как мать Сергея Есенина, которая заочно отпела своего сына в церкви. Возможно, кое-кто готов здесь всего лишь «снизойти» к горю старушки-матери, потерявшей сына. Но нет. В этом ее поступке не было вызова Богу, не было нарушения древних канонов. Была одна лишь глубокая вера.

Наперекор тому, что большинству казалось очевидным, мать знала истину. Быть может, она тоже увидала на своем окошке ангела-посланника в облачении голубя.

———

* Протоиерей Николай Алексеевич Гурьянов род. 24 мая 1909 г. С детства прислуживал в алтаре. В 30-х гг. был арестован и претерпел этапы, лагеря, ссылки. 8 февраля 1942 г. рукоположен в сан диакона митрополитом Сергием (Воскресенским), а 15 февраля 1942 года получил благодать священства. В 1958 г. по личной просьбе был направлен на остров Залит настоятелем храма св. Николая, где и прошли следующие 44 года его пастырского служения. Скончался 24 августа 2002 г., в возрасте 93 лет. О выдающемся пастырском подвиге о. Николая свидетельствуют полученные им церковные награды: в 1952 г. удостоен права ношения золотого наперсного креста, в 1988 г. награжден митрой и правом служения с открытыми Царскими Вратами до «Херувимской», в 1992 г. — правом служения литургии с открытыми Царскими Вратами до «Отче наш».