Начало нового дня

Тишина и безмятежность… Лишь мерное тиканье будильника, монотонный гул, издаваемый всякой чешуйчатокрылой живностью, в обилии расплодившейся на подоконнике, и легкое, робкое дыхание воздуха, еле заметное в эти тихие часы. Рассвет еще не наступил, солнце только готовится совершить свое очередное путешествие, необычайно долгое летом. Оно кокетливо грозит мохнатому облаку лучиком и шалит, пуская первых солнечных зайчиков, этих бесстрашных и озорных проныр, готовых в любую минуту ослепить каждого, кто осмелится прямо, широко открыв глаза, посмотреть на их вспыльчивого родителя.

 Кажется, все живое на Земле притаилось в ожидании чуда. Птахи, еще пять минут назад бурно обсуждавшие последние городские новости, принесенные на хвосте всезнайкой-сорокой, замерли, пребывая в молчаливом, даже несколько жутковатом исступлении. Сама виновница жаркой дискуссии обиженно нахохлилась, недовольная отсутствием заслуженного внимания. На изумрудно-зеленом газоне у дома задумчиво шевелит усиками большой черный жук. Он был свидетелем утренней птичьей полемики, и теперь соображает, стоит ли ему ползти дальше по своим делам, или безопасней вернуться обратно, под спасительную толщу коры старого, повидавшего многое на своем веку тополя. Маленькие, шустрые и деловитые хозяева муравьиного царства доверчиво посматривают в его сторону, не решаясь покинуть лабиринт подземных туннелей до поры до времени. Все ждут только одного — восхода самой яркой, самой осязаемой и жизнедающей звезды.

 Отчаянный солнечный заяц игриво прокатился по моей щеке, затем еще раз, и еще. Его собратья, похожие друг на друга как две капли воды, последовали заразительному примеру, и один, неосторожно задев легкое, почти невесомое перышко, некстати явившееся на свет божий из пухлой подушки, смахнул мне его прямо под нос. Я чихнул и окончательно проснулся. Зайцы же — вот бестии! — бросились врассыпную, сверкая пятками. Лишь один из них, самый маленький и оттого самый несуразный, задержался на мгновение перед круглым настольным зеркалом. Отразившись в нем ярким, испуганным бликом, недотепа исчез за полуоткрытым окном.

 Я совсем уже было собрался вставать. Рядом, полностью отдавшись чарам сладкоголосого Морфея, разметав по подушке копну непослушных вьющихся локонов и беззвучно вздрагивая во сне ресничками, спала Она. Вообще-то ее зовут Машей, я же предпочитаю величать это прелестное создание просто — Милая. Примерно с минуту я любовался, глядя на нее. Говорят, что спящие люди все без исключения выглядят божественно, и похожи на маленьких детей. Моей милой явно снился замечательный сон — она улыбалась той непосредственной и естественной улыбкой, которая навсегда остается на детских фотографиях.

 Стараясь не нарушать ее покой, соблазнившись лишь на один нежный поцелуй, я присел на кровати, нащупал ногами на полу свои домашние сланцы, и, окончательно решившись, встал и на цыпочках пошел умываться. Энергично поплескавшись под ледяной струей — а горячую воду каждое лето с завидным постоянством отключали, ссылаясь на ремонтные работы — я прошлепал на кухню, приготовить утренний кофе. Не могу отказать себе в удовольствии, и вот уже три года ни разу не изменял этой безобидной привычке.

 За окном тем временем бесповоротно наступило утро. Справившись с минутным замешательством, певчие и просто голосистые птицы воздавали должное приходу нового дня, на все лады распевая свои оды, сонеты и куплеты. Невесть откуда взявшаяся здесь, среди пыльных бетонных коробок мышь-полевка заслушалась, неизбалованная доселе утренними руладами, за что и поплатилась в конце концов: большой рыжий котяра утолил, наконец, свой охотничий инстинкт. Этот потомок бесстрашных хищников каждый день тщетно пытался поймать хоть какую-нибудь завалящую птаху. Но домашние харчи не пошли ему в прок, да и сытая жизнь притупила реакцию. Кот и сам еще долго недоуменно щурился, разглядывая и переворачивая лапой свою придушенную добычу, силясь понять: а не хозяйкина ли это опять игрушка?

 В турке закипела вода — все, кофе сварен, и у меня есть несколько минут, чтобы насладиться чудесным утром в одиночестве. Моя любимая половинка всего один раз составила мне компанию, поддавшись на уговоры. Потом она еще неделю недовольно морщила носик, с упреком вспоминая, как я разбудил ее чуть свет, и «силой уволок» на лоджию, принимать первые солнечные ванны.

 Одиночество по утрам меня нисколько не угнетает. Вся прелесть наступающего дня достается мне одному, и это чувство, немного эгоистичное, каждый раз щекочет невидимые рецепторы нервных окончаний, воплощаясь в душе сладким ощущением постигнутого таинства.

 Возможность просто посидеть на кухне, попивая черный душистый напиток и воображая себя центром вселенной, выдается только в эти часы. В такое утро хочется непременно сделать что-нибудь хорошее для всех, причем совершенно безвозмездно. Даже неотвратимость наступления вслед за этим обычного рабочего дня не в силах испортить незабываемое ощущение. Это как наркотик, который не подавляет волю, а только создает в душе положительные образы, вследствие которых возникает желание, тяга повторить, пережить снова волнующие мгновения.

 Кофе допит, и мой утренний ритуал на этом завершен. Мне предстоит закончить работу, взятую на дом, а после — привычная дорога в офис, знакомые лица коллег и… подсознательное, прочно укоренившееся в подкорке ожидание нового рассвета.

 За окном шелестит невидимой пылью дворник, и слышны звуки заводящегося в соседнем дворе автомобиля — жизнь продолжается, несмотря ни на что.