Петя

Петя Чурсин был моим одноклассником.

После школы наши пути разошлись.

Он влез в какую-то драку и был осужден на 7 лет. Выйдя из тюрьмы, некоторое время был на свободе, но не сдержался, опять устроил драку и дебош, и снова оказался в тюрьме, уже на 8 лет.

За это время я женился, окончил медицинский институт, работал хирургом, а затем был назначен главным врачом в подростковый противотуберкулезный санаторий "Пионер".

Осматриваясь на новой работе, я, в том числе, искал кадры на свободные должности. В санатории нужен был электрик.

Поэтому так получилось, что Петя Чурсин сидел в моем кабинете и просил, чтобы я принял его на должность электрика.

Специальность электрика он получил, кажется, в тюрьме, но документы, во всяком случае, у него были в порядке, исключая лишь то, что паспорт он пока после тюрьмы еще не получил. Но справка об освобождении у него была.

Сознаюсь, меня несколько коробило то, что он называл меня "Саня" тогда, как в санатории ко мне, главному врачу и одновременно директору школы санатория, все обращались уважительно: "Александр Николаевич."

Незадолго до этой встречи мне сказали уже, что Петя Чурсин хочет прийти к нам на работу и многие сотрудники настоятельно меня предостерегали от того, чтобы я не дай Бог не взял бы грешным делом в подростковый санаторий уголовника-рецидивиста.

Поэтому я внимательно рассматривал Петю Чурсина, размышляя, брать его на работу или нет.

Вид его был одновременно какой-то затравленный и нагловатый. Сам сутулый, глаза навыкате. Худой, с ввалившимися щеками и нездоровым цветом лица. Руки в синих татуировках. Тусклый цвет волос в сочетании с "гундосым", как у нас некоторые говорили, то есть грубым, сиплым, низким, отдающим в нос голосом, не лучшим образом его рекомендовали любому руководителю.

Глядя на его волосы я вспомнил, что еще в школе он щепотью тянул волосы на голове и, показывая мне и другим ребятам целую выпадающую прядь, спрашивал- "Отчего это волосы так лезут?". И сам же отвечал с каким-то вопросительным оттенком в голосе- "От курева?". И мы все с удивлением смотрели на выпавшую прядь волос и действительно видели, что эти волосы рыжие от никотина.

Доказательство, что это был именно никотин предъявлялось очень простое и очевидное. Петя Чурсин затягивался дымом и выдыхал через белую промокашку. На ней образовывалось крупное грязно-рыжее пятно никотина, причем он был такого же цвета, как корни выпавших волос Пети Чурсина.

В общем, на работу я его взял, что вызвало обоснованное удивление сотрудников.
Чувствовалось, что нервы его были на взводе, а сам он находился на грани какого-то психологического срыва, тем не менее работать от стал добросовестно, терпимо относился к старушкам санитаркам и медицинским сестрам, ввинчивал лампочки и вроде бы нигде ничего не воровал.

Несколько дней спустя я встретил его в коридоре корпуса и поинтересовался, как дела, есть ли вопросы.

"Почему они все со мной здороваются?"- после небольшой заминки, осторожно, понизив голос, спросил Петя.

Оказалось, что речь идет не о сотрудниках, а о подростках, мальчиках и девочках, которые вежливо здоровались с Петей, когда встречали его на территории или в корпусах.

Пришлось объяснять.

Вообще, контакты хозяйственного персонала с подростками не поощряются и пресекаются, кроме случаев трудового обучения и, так называемой, трудотерапии. Но дети, а им от 14 до 18 лет, воспитываются быть культурными.

"Ну как же иначе, Петя -пояснил я - Ведь ты для них взрослый, а они должны быть вежливыми со взрослыми, мы так их учим. Первым с ними ты здороваться не должен, так как ты их старше. Но, когда они здороваются, ты просто вежливо отвечай на их приветствие.

Вообще-то они на тебя надеются, ведь ты из персонала, если что-нибудь случится, что ты поможешь."

Так неожиданное культурное обращение подростков озадачило Петю.

Именно тогда, когда беспокойство мое по его поводу стало уже как бы уменьшаться, он пришел ко мне, почти прибежал, в панике: "Саня, выручай. Менты меня забрать хотят."

Из его слов выходило, что он просто подошел к одному мужику и попросил у него занять один рубль на выпивку. Тот не дал, а за это милиция, неправедно раздувая пустяковый конфликт, хочет Петю только из-за его плохой репутации отдать под суд и на очередные 7-8 лет отправить в тюрьму.

Мне, конечно, не понравилось такое предвзятой отношение милиции к Пете и я пообещал ему замолвить слово, что и сделал на следующий день.

Я пошел в поселковое отделение милиции и, найдя того инспектора уголовного розыска, который занимался этим делом, попросил его меня выслушать.

Он предложил мне сесть и внимательно слушал меня в то время, как я объяснял ему, что несправедливо сажать человека в тюрьму только за то, что он попросил один рубль.

"Да,-сказал инспектор,-но Петя не сказал Вам, что при этом он тому мужику совал в бок вот это!". С этими словами он достал из ящика и положил на стол колоссальных размеров раскладной нож, стальное лезвие которого, мне показалось, было чуть не с ладонь.

"Все!-сказал я- Я все понял. У меня нет больше никаких просьб и разговоров."

"У меня есть.-вежливо сказал инспектор- Я не могу понять, что связывает Вас и Петю Чурсина? Почему Вы взяли его на работу и сейчас ходатайствуете за него?".

Удивительно, но мой ответ инспектора устроил. Я пояснил, что с Петей Чурсиным у меня нет никаких общих дел кроме того, что он мой одноклассник.

"Понимаете,- говорил я- у Твардовского есть такие стихи-
"Я знаю, в этом нет моей вины,
В том, что другие не пришли с войны.
Но все же, все же..."

Примерно то же я чувствую, относительно Пети.

Я знаю, что нет моей вины в том, что он находился в тюрьме, когда я учился в институте и продвигался по службе, но все же, все же...

Мне захотелось ему просто помочь.

"Так.- сказал инспектор угрозыска, причем в лице его промелькнуло что-то наподобие улыбки, и после небольшой паузы продолжил- А знаете, прокурор города Ялты нас ругает, что преступность растет, дело на Петю открывать не хочет. А тот мужик, которого Петя Чурсин хотел достать своим ножом, тоже оказался не совсем прав, потому, что был пьяным, и его тогда забрали в милицию. В общем, Вы хотели Петю Чурсина, забирайте его себе, я дело прекращаю. Отдаю его Вам на поруки."

Весь вне себя от злости я пришел в санаторий и под большим ливанским кедром возле мастерской увидел мирно стоящего Петю Чурсина и других хозяйственных рабочих.

Как я на него кричал, мне сейчас стыдно за те выражения, которые вылетали у меня помимо моей воли.

Ну, Петя, говорил я. Чтоб я за тебя еще ходил просил, позорился? Ты же мне не сказал про нож, который тыкал в бок мужику! Рубль всего просил!? И так далее и тому подобное.

В протяжении всех моих криков Петя вяло и сокрушенно отбрехивался, пока я ему не объявил, что у ментов я его на этот раз отбил, хотя и с трудом, но впредь, чтоб он таких случаев не допускал.

Он и не допускал, разве что кроме одного, который произошел значительно позже и о чем я расскажу в конце.

Он, как мог, старался работать, однако, некоторые его рабочие приемы меня очень удивляли.

Так однажды он чинил кабель на котельной. Он отключил рубильник и стал проверять находятся ли под напряжением или отключены провода.

Проверял он это, быстро трогая двумя пальцами, указательным и средним, оголенные контакты, при этом приговаривал- "Этот отключен, и этот отключен, и этот..."

Изумленный, я спросил его, "Что ты делаешь, а если они окажутся под напряжением? Тебя же током ударит, убить может!" на что он философски ответил - "Тогда я ток почувствую." И добавил,- Я всегда так электричество проверяю."

Видя, что я его не убедил, я откровенно растерялся и стал что-то говорить при морг и тому подобное.

Тут я и узнал от стоявших рядом хозяйственных рабочих, что в морге Петя уже однажды побывал.

Случилось это достаточно давно, в промежутке между первой и второй судимостью.

Было холодное время года. По-видимому, он был в изрядном подпитии, когда его обнаружили утонувшим в бассейне на проспекте нашего поселка.

Он не подавал никаких признаков жизни, был синий и холодный и его закономерно отправили в морг на вскрытие. Дело было вечером и его оставили в морге на каменном столе до утра.

Ночью же в морге в кромешной тьме, среди трупов, голый на каменном столе прозектора он проснулся.

Говорят, что как раз тогда некоторые верующие доказывали, что приходят последние дни и мертвые восстанут. Так это или нет, утверждать наверняка не берусь. Но для сторожа морга ночью точно наступил конец света, когда труп гундосым голосом стал браниться и стучать в двери, чтобы выпустили.

Из Ялты в поселок Симеиз 30 км Петя Чурсин возвратился на общественном транспорте.

Обмыслив услышанное, через несколько дней я при случае поинтересовался у Пети Чурсина, что он видел на том свете, какие были ощущения. Как раз тогда появились многочисленные публикации на эту тему. Многие, кто был в состоянии клинической смерти, рассказывают о том, что видели. Я думал, что он мне расскажет про туннель или какие-то видения. Но ничего этого он не видел и на наводящие вопросы не велся. Он напряженно, старательно вспоминал, но максимум, что он смог сказать, это -"Холодно там!"

Я как мог просил его, чтоб он больше пальцами напряжение в сети не проверял, а проверял бы контрольной лампочкой, а затем мы в санатории приобрели тестер, который ему хорошо пригодился при починке электроплиток и прочего.

Выяснилось, что у него был старший брат, вполне приличный человек, непьющий, на хорошей должности в правительственном медицинском учреждении. Он как то объявился в санатории сам и сказал, что хочет помочь чем-нибудь детям и действительно помог, передал санаторию какие-то светильники, плафоны, разное электрическое оборудование. При скудном финансировании, его помощь была очень кстати. Все это он передал через Петю, понятно, безвозмездно, т.е. даром.

Кроме того, что Петя был электриком, он охотно помогал по хозяйству и в том числе вместе с другими рабочими развозил дрова сотрудникам. Дрова полагались бесплатно, но рабочим сотрудники всегда приплачивали за "распиловку, доставку, выгрузку" по сложившейся таксе.

В одном случае, правда был, конфликт, когда женщина, воспитатель, то ли недостаточно заплатила, то ли вообще отказалась платить рабочим, среди которых был и Петя Чурсин.

Узнал я об этом случайно, когда та сотрудница расстроенная вызвала милицию по поводу кражи. Украли у нее, как она обнаружила, придя домой после работы, бутылку коньяка и шоколадные конфеты в кульке. Похититель проник в квартиру, открыв снаружи окно.

"Это Петя Чурсин сделал".-уверенно сказала она милиционеру, когда тот стал разводить руками, дескать, где мы будем искать?

"Надо идти к Пете на квартиру"- уверяла она.

Туда сразу и пошли, быстро узнав адрес. Когда же толкнули открытую дверь комнаты, обнаружили Петю, сидящего на полу, распивающего тот самый злополучный коньяк и закусывающего шоколадными конфетами из бумажного кулька.

Его не судили.

Он ухитрялся сам себя наказывать уже тем, что находился хотя и на свободе, но одновременно в изоляции от людей.

Говорят, мы ненавидим тех, кому незаслуженно сделали плохо. Действительно, в таких случаях совесть спрашивает нас, почему мы плохо отнеслись к человеку, и мы стараемся свою совесть заглушить и доказываем сами себе - это не мы плохие, это тот человек плохой. Так, оправдывая свое незаслуженно плохое отношение к другим людям, мы строим стену между собой и ими, приходя в итоге к самому, пожалуй, большому несчастью в жизни - к одиночеству и отчужденности от людей.

Я хотел бы объяснить Пете, что надо делать добро людям, чтобы их любить и любить свою жизнь рядом с этими людьми.

Но даже не мог ему этого сказать, так глупо и наивно звучали бы эти в общем то простые слова рядом с его совсем другим жизненным опытом.

Я чувствовал, что он по большому счету не доверял мне, почти снисходительно принимал мое желание помочь, ожидая при этом какого-нибудь подвоха. Битый жизнью, не доверял он никому. Держался он от меня, как он начальства, на дистанции. Но я был доволен, что он все же сумел продержаться год, заработав законный отпуск. Когда он пошел в отпуск, он сказал мне, что никогда раньше не был в отпуску.

С некоторым удивлением я обнаружил, что его личная жизнь стала налаживаться.

Вечером он приходил в санаторий, чтобы проводить одну уборщицу пищеблока, которой действительно страшно было по темному времени идти парком домой.

Она же мне сказала, что у Пети тяжелое обострение туберкулеза легких, и просила совета, что делать.

Советы и лекарства не помогли и, к сожалению, через некоторое время он умер.
"Я знаю в этом нет моей вины, в том, что другие не пришли с войны. Но все же все же..." когда я вспоминаю свою жизнь и в ней Петю Чурсина, непреодолимая тоска охватывает меня и жалость.

Мне хочется сделать все, чтобы уйти от этого ощущения, о котором он говорил -"Холодно там".