3

3.
Демиург.
-Мои звезды сегодня сложились как никогда. Смотри, явно по трем параллельным прямым.
-Это оптический обман.
-Я знаю. По- настоящему, они сходятся в одной точке.
-Да, ты даже знаешь, где эта точка.
-Я лишь догадываюсь. Я верно догадываюсь?
Наблюдатель лишь глянул на него в ответ. Все стало ясно. Он не может сказать.
-Довольно грустно. А иногда даже страшно. Осознавать цель. Смысл своего существования в пределах одного мира. Да нет, не довольно грустно, а безумно грустно. Взывать к чему- либо бесполезно. Я не знаю, чувствуешь ли ты мою грусть, или нет. В любом случае, ты не сможешь помочь.
Лицо, маска наблюдателя, его невидимый взор, было направлено в сторону рассвета. До рассвета еще далеко. Часа два- три. А он его ждал. Фактически, вся его жизнь была одним сплошным ожиданием и собиранием информации. Сбором информации, так, наверное, будет более грамотно.
Мимо проходили два пьяных в бревно деревенщины.
-Ну и ты представь! Представь себе его лицо! Представь! Представил? Я подожду…
-Все, представил.
-А вот теперь представь, как на этом лице образувыв... Образовав… Образуется. Образуется такая вот мина. Он говорит мне. Мне! Говорит мне. «Мужчина, вы пьян!» А я ему отвечаю, мол, да я в курсе, мне жена уже сказала!!
Тут они завидели Наблюдателя с Демиургом.
-Здравья вам желаем, други вы наши прелестные.- сообщили мужики.
Демиург покосился на них, их выражения морд как-то изменились, походка тоже. Они поспешно прошли мимо, а потом было слышно, как они продолжили беседу, явно сменив тему: «Вот чудак-то… И то верно…»
Демиург отправился в дом, а Наблюдатель остался встречать рассвет.

Демиург сел за стол. Достал ручку и свежую тетрадь. Вывел первую строчку.

Вот. Как Странник мне однажды и сказал, я пришел к этому. Двух тысяч лет мне хватило, чтобы прийти к полному одиночеству. Началось наказание. Знаком послужило мое обращение сюда, к дневнику. Меня лишь интересует, что дальше? Меня лишь интересует, хоть кто-нибудь меня сможет услышать? Тьфу ты, черт, это страшно. Правда, страшно. Нужно что-то делать. Меня понять в этом мире не смог еще пока никто. Но если меня никто не поймет, если мне не найти понимания в этом мире, в этом совершенно несовершенном мире, то тогда я и погибну. Тогда, когда руки мои опустятся. Поэтому надо бороться. Пока все.

Он закрыл дневник и положил в стол. Некоторое время сидел и думал. Панург сказал:
-Ты чувствуешь, что наказание приходит? Ты начинаешь осознавать всю жуткую свою участь.
-Да черти что творится. Ты-то хоть, ты не трогай меня. Прошу.