2. Каприз в 2-х частях продолжение

Мне необходимо стало движение. Но… Я посмотрела в зеркало. Чего-то не хватает. Зеркало, кстати, в комнате было обычным – голубовато-серебристым, современным. И я там была обычная. Просто в театральном костюме. Забыла спросить его про платье… И много чего. Да ладно, будет день, - и будет пища.
Я открыла дверь, как и предполагала, в гардероб. Мои вещи аккуратно разложены на полках. Хоть я и не люблю, когда трогают мою одежду, сейчас меня это не покоробило. Тем более, что висело еще несколько платьев, от одного вида которых закружилась голова. Но я их даже рассматривать не стала. Потом, все потом. Полка для шляп. Ну, хорошо, что хоть по цвету могу подобрать. Вот эта – белая, к жемчугу на лифе и рукавах. Я примерила перед зеркалом. Нравится.
Взяла сумочку, которая лежала под шляпой, точнее мешочек из атласа, тоже украшенный жемчугом. Значит – угадала. Как мне все это нравится!!! Не забыв спрятать в сумочку сигареты и зажигалку, я вышла из комнаты.
Солнце лениво перебирало перистые облака, располосачивая землю. Тишина и покой. Кукушка! Забавно, что удивилась. Кругом же лес. И чего я ждала, чтобы слон затрубил? Ах, да ничего я не ждала, в этом-то и была вся прелесть минуты.
Зря боялась Магистра, ничего он не испортил. Наоборот, теперь я совершенно спокойна. Никто не покушается на мою свободу. Если мне здесь что-то не понравится, – просто уеду. Но пока…

Я шла по абсолютно пустым дорожкам среди соснового лесопарка. Идти бы так и идти, и никуда не приходить. Кое-где стояли завуалированные дерном скамейки. Вдалеке все же пробежали двое, но и они совершенно не испортили моего одиночества. Я была готова терпеть даже всю разношерстную околоклумбовую толпу вокруг себя. Ничто не вывело бы меня из состояния совершеннейшего равновесия.
Свернув с основной на более узкую дорожку, я пришла к небольшому фонтану, бьющему невысокой струйкой из, сложенных горкой, камней разной величины, уже слегка покрытых зеленым бархатом мха, но сложенных так, будто сама природа уронила. Такой же естественный пруд, формы изощренной кляксы, края которого являлись и скамьей. Таким образом, сидя на ней в разных местах, ты оказывался то лицом, то спиной к самому фонтану. Я посидела, достала сигареты, но курить почему-то не хотелось, встала и пошла, дальше изучать и рассматривать парк. Буду гулять, пока не проголодаюсь, решила я.
Увидев почти незаметную тропинку, уходящую с поляны в заросли шиповника, я, конечно же, пошла по ней, с трудом протаскивая свое платье через капризные колючки. Рассеянный солнечный свет под кронами деревьев создавал ощущения уюта и покоя.
Тропинка вывела к реке. Река был неширокая, но производила впечатление очень глубокой. Вода красно-коричневого цвета быстро скользила мимо обрывистых берегов. На другой стороне, до которой все же было порядочное расстояние, сосновый лес поднимался в горку, и довольно высокую. Я бы даже сказала – гору, если бы никогда не видела настоящих гор. Красота!
Я пошла вдоль берега, выискивая глазами местечко посуше и поудобнее. Здесь хотелось остаться надолго. Жаль, не взяла книгу. Хотя, что бы, интересно, я сейчас стала читать? Завтра, может быть, но не сегодня. Ни о чем не думалось. Но, и не было необходимости в чужих мыслях, эмоциях. Самой себя мне вполне хватало. Стоп…
В траве на берегу обнаружилась спина цвета хаки. Внезапно. Я почти наступила на молодого человека, которого, час назад видела выходящим со двора замка. («Мимикрировал» – подумала я). Он сидел, положив локти на колени, а подбородок на руки. Глаза его были открыты, но, по-моему, ничего не видели. Все это я рассмотрела, подойдя сбоку. Профиль был длиннонос, но приятен, хотя слабо выраженный подбородок несколько портил впечатление. По-детски пухлая нижняя губа капризно выпячена, верхняя только угадывалась нервной линией между несколько впалых щек на удлиненном лице.
Большие и очень, очень грустные голубые глаза вздрогнули и посмотрели на меня. Светлые брови слегка нахмурились, он почти незаметно поморщился. Однако, внезапно, подвинулся. И я увидела, что сидит он не на траве, а на очень низенькой скамеечке. Зря он поморщился. Потому что до этого момента я уже была готова уйти. И тут взыграла моя вреднючесть. Я подошла и села рядом. Юбка почти накрыла его колени.
Ну, а куда я ее дену?!
И, вообще, чего села? Ведь не хотела же.
Ну, села, так села. Сижу теперь, смотрю на лес, реку. Молчим. Хорошо так молчим. Как старые знакомые.
Он первый нарушил тишину.
- Чего вырядилась?
- А мне нравится.
- Ну.
Его «ну» было совершенно непонятно и необъяснимо. Но что-то похожее на одобрение или понимание. Да, в этом-то все дело, что он – единственный, из встреченных мною, – из моего прошлого мира, - понятный и знакомый. Будто нас сюда на пару с одной тусовки вытащили. Поэтому и разговор такой, как надоевших друг другу приятелей. Его-то было не обмануть этим платьем…
- А ты что, не стал? Или тебе не предлагали? Ты гость или житель?
Он, улыбаясь, посмотрел на меня.
- Мне не предлагали, я гость, но я и не стал бы.
- Ты кто?
- А ты?
- Миледи, - все-таки чуточку самоиронии у меня оставалось.
- А-а… Ну, а я – Художник.
- Это твои?..
Он устало махнул рукой.
- Здорово у тебя получается.
- Уже не получается. Да и, все равно, не то…
Он опять уткнулся в колени. Я замолчала. А что скажешь? Когда человек лучше знает, получается у него или не получается. И что у него должно было получиться. Я же его совсем не знаю, чем тут поможешь?
- Есть хочешь?
- Хочу, - хотя не задумывалась об этом, как-то забыла. Но иногда меня несет собственный язык, я за ним не поспеваю. Остановить его вовремя практически невозможно.
Мы встали, все-таки он помог мне подняться, но не очень-то галантно. Подтянул меня за руку вверх со скамьи таким образом, что я чуть не потеряла равновесие. Хорошо, что не потеряла, потому что пришлось бы прислониться к нему, так близко он стоял. Подумал бы еще чего. И совсем некстати. Как мужчина он меня ни капельки не заинтересовал.
Руку он не отпустил, а так и повел меня за собой по другой тропинке, видимо более короткой. Но, когда мы вышли на аллею, снова засунул руки в карманы.
- Я видел тебя вчера.
Ах, вот в чем дело! А я-то думаю, чего это он не как все, а - запросто. Он-то видел меня в моем собственном обличье и прекрасно понимает, что мы одного поля ягодки.
- Но теперь я и не знаю, - он остановился, - вряд ли тебе понравится обедать там, где обедаю я. А в ресторан мне не хочется, я туда почти не хожу. Так что, если хочешь – пойдем со мной, если нет, то…- он глазами показал мне в сторону ресторана. Шуруй – значит.
- Когда не понравится, тогда и пойду, - я упрямо сдвинула брови. Диктовать еще будет, не на такую напал.
- Ну, пошли.
Мы обошли замок. С другой стороны было множество входов и выходов самого разного калибра. Спустились в полуподвальное помещение, где стояли большие деревянные столы.
- Что у нас сегодня? – Художник подошел к барной стойке, за которой стояла «барменша». Тетка, как тетка. В белой кофточке, в меру толстая и общительная, - Борщ будешь? – это он уже ко мне.
- А что, есть что-нибудь еще?
- Есть харчо, рассольник и молочный, - вступила в разговор Барменша, с нескрываемым любопытством разглядывая меня.
- Буду борщ. А на второе? – я подошла, глянула в меню.
- Котлеты не берите, остыли уже. Жора их с утра, подлец, сделал.
- Тогда я буду мясо по-венгерски, только с пюре, а не с макаронами, можно?
- Можно, чего ж не можно. Ты не в столовке, девонька.
- Пить что будешь?
- Ка-ампот!
И опять все было вкусно. Только по другому, по-домашнему.
Сначала я чувствовала себя не очень уютно в этом платье, а потом появилось ощущение, что режиссер какого-то сумасшедшего фильма отпустил массовку пообедать в буфет, а я участвую в чьем-то сне про съемки этого фильма. Все сразу встало на свои места. И закурилось нормально. Вот только ссутулиться хотела, да корсет не позволил. Так впился в ребра, что я только охнула, а потом застонала.
- Что, жмет? – улыбнулся Художник ехидненько.
- Крепко обнимает.
- Пиво будешь?
- Нет! – я быстро вспомнила последствия завтрака. От пива может случиться кое-что и пострашнее бурления в животе, - Слушай, а кормят здесь классно.
- Откармливают.
- На убой, что ли?
- Вроде того, - он засмеялся.
- А ты в ресторан вообще не ходишь? – я вспомнила мистера Фрака и отношение к нему официанта.
- Да нет, иногда вечером хожу. Когда музыка неплохая.
- Что-то устала, глаза слипаются. Пойду, посплю.
- Заходи ко мне, когда скучно будет.
- Скучно спать? – мы засмеялись, - Ладно. Ты где живешь?
- У горничной спроси, она покажет. Так трудно объяснить.
- Чао.
- Пока.


Я плыла среди свечей, которые медленно вальсировали вокруг меня. Белый перламутр платья, рассеиваясь в воздухе, обволакивал туманом наш танец. Тонкие руки в длинных перчатках лекалами скользили меж расплывчатых огней. В полном одиночестве я кружила по замку. Мелодия нежными звуками скрипок сочилась сквозь стены и несла меня, не давая ногам прикоснуться к мягкому ковру.
Я чувствовала легкие прикосновения ладоней к талии, которые вели меня в танце. Но я была одна. Нежные касания то исчезали, то появлялись, направляя меня в один зал, другой. Среди книг, возвышающихся до потолка рядами таинственных корешков, я закружилась, захлебнувшись от восторга. Откуда-то из-под потолка меня мягко вывела невидимая рука, и я птицей вылетела из библиотеки в приоткрытые двери.
Все завертелось, понеслось назад: свечи, двери, картины и канделябры…канделябры… Нежные руки внесли меня в комнату, опустили на постель. Я коснулась щекой шелковой подушки, и счастливая улыбка успокоилась у меня на лице. Ласковая рука гладила волосы, усыпляя меня.
- Это ты?
- Это я, - ответил Замок.
Обернувшись его теплом, как одеялом, заснула… Или проснулась?
На постели, в ногах сидел Некто. Я его видела, но не могла рассмотреть. Протянула руку, но он покачал головой:
- Когда ты уйдешь от меня, мне снова будет одиноко…
- Никогда. Никогда я не уйду от тебя. Мне с тобой так хорошо.
Он встал, подошел к стене и прислонился. Взгляд его был печален, неуверенная улыбка дрожала на губах. Как ему было больно! Я почувствовала эту боль и, охнув, резко открыла глаза. В комнате ничего не было кроме боли. Я присела на кровати, пытаясь раздышать сжавшееся сердце. Но только прикрыла глаза, как увидела его, стоящего у стены и печально смотрящего мне вслед… Мне, уходящей. Я снова открыла глаза – никого. Закрыв, увидела исчезающую в стене фигуру.


Парк молчал. Вечернее солнце подсвечивало стволы сосен, золотя их бронзовую кору. Я медленно забиралась все дальше, вглубь парка, вспоминая видение. Или сон. Да нет уж, не сон!
Позади, в замке происходила бесшумная суета. Неужели это в честь моего приезда? Уж что-то много чести. А, может быть, я внучка Черчилля или внебрачая дочь Римского Папы? Кто у нас там сейчас у власти? Что-то католиков много вокруг. А… Я махнула рукой.
Хорошо было идти, просто идти в этом платье. Теперь я надела белое, которое мне приснилось. Точнее перламутрово-белое, цвета жемчуга. Декольте открывало острые ключицы, но это не смотрелось смешно. Нормально. Массивное серебряное с бриллиантами колье и такие же серьги украшали мою костлявость. Конечно, не настоящие, как и все в этом замке… Впрочем, может быть, и настоящие, как все в этом замке.
Распущенные волосы приятно щекотали спину и плечи. Я шла, забыв про предстоящий вечер, что меня, наверное, ждут. Я шла и шла, подсознательно опасаясь встретить на пути забор или решетку какую-нибудь, даже с калиткой. Никуда не хотелось выходить. И приходить тоже.
Такое умиротворение могло только присниться. Если это и сон – пусть он продлится как можно дольше. Я и пальцем не шевельну, чтобы проснуться. Забыты книги, забыты сожженные рукописи. Рукописи не горят! Еще как горят, чуть не подпалили папину дачу. Впрочем, спорят с Булгаковым все кому не лень, а мне лень. Да, наверное, он имел ввиду, - настоящие рукописи, те, которым оставаться бессмертными помимо воли их создателей, а не то, что я спалила….
Настроение чуть было не сменилось, и я повернула обратно. Главное, не дать себе вспоминать. Все, все в прошлом. Что будет впереди – неважно, важно, что прошлого нет. Я только что родилась. Сразу большая и уставшая. Но, такая же дура, как когда-то.
Незаметно для себя ускорила шаг, будто убегала от неприятных мыслей. Засмеявшись, – побежала по-настоящему. Дорожка была слишком прямая, и я свернула в лес. Так здорово мчаться между сосен, перепрыгивая через корни и коряги, уворачиваясь от больших и теплых стволов. Платье порхало за мной и подпрыгивало, как не, нормальное бальное платье, а взбесившаяся занавеска. Впрочем, вру. Оно оставалось бальным платьем, но моим – слегка расхулиганившимся, пока нет свидетелей.
И все же, несмотря на бег, разгоревшиеся щеки, я не чувствовала себя прежней. Что-то во мне менялось, когда я надевала Платье. Это или лиловое. И не только осанка, движения… Внутри меня становилось светлее и спокойнее. Думала без суеты, или не думала вовсе. Просто наблюдала, разглядывала все вокруг. Не так было с людьми. Но тогда я раздваивалась. Что, впрочем, привычное дело и не требует каких-либо особых усилий с моей стороны. Одна смотрела иронически на происходящее, потому что не доверяла никому, хоть и называли меня Миледи, и относились так же… Но, видимо, во мне самой сидело недоверие к происходившему и, чтобы не раскрыться для удара, я надевала бронежилет иронии. Даже думала так, что если подслушают, – не догадаются, что сама верю в то, что я - Миледи. Другая моя половина наблюдала за собой спокойно, как за любимым, но страшно надоевшим ребенком, который нашел новую игрушку, и на какое-то время оставил тебя в покое.
Тем прекраснее были минуты, когда можно было играть вволю, без свидетелей. Чувствовать Платье на себе и себя в Платье, сливаться с ним, становиться ДРУГОЙ. И быть ею без оглядки.
Изначально угадав направление, вскоре увидела замок. Он стоял, еле освещаемый уходящим солнцем, зажигались фонари. Я прислонилась к сосне, не боясь испачкать в смоле Платье. Меня уже не обманывала веселенькая розовая раскраска замка. Я видела его серые огромные камни, из которых сложены стены. Это был не замок-крепость. Видимо, когда-то он защищался крепостной стеной, потому что окна были большими, и только самый верхний этаж щурился бойницами.
Но Лестница! Знать бы историю архитектуры. Когда, в каком веке, в какой стране у таких замков были Такие лестницы? Угрюмому и серьезному строению Лестница придавала романтический вид и нисколько не диссонировала с его обликом. А, может быть, жил когда-то таинственный архитектор, построивший один-единственный замок и оставшийся в нем до смерти? А, может, он в нем умер от несчастной любви и теперь живет в замке привидением, страдая в ожидании своей возлюбленной? Ой! Мне икнулось. Я вспомнила сегодняшний сон.
Только этого мне не хватало. Сама придумала сказку, сама в нее и поверила. Такого еще не случалось.
Ну и что? Со мной много чего еще не случалось. А то, что когда-то случалось, было не со мной! И даже не в прошлой жизни. Просто не со мной!
Махнув рукой Замку, я побежала к дорожке, чтобы плавно-печально войти во двор… Что-то еще сегодня будет?

 Х Х Х


Проснувшись, на прикроватном столике я обнаружила шипучий аспирин и стакан воды… Больше я ничего не смогла обнаружить, особенно себя. Меня не было. Было тело, причем без различия между головой и ногами – одно сплошное тело. Больное тело. Опять вчера все перемешала….
Разбросанные одежды убраны. Может быть, на этом и закончился спектакль? Осталось только мое барахло? Ну, конечно.
Мне было плохо. Ох, как мне было плохо! Сказка закончилась. Во рту гадко, в голове пусто, на месте, где должно быть сердце – яма. Пустая, гулкая кастрюля, а не яма. Аллюминевая, пятилитровая – я ощущала, как она распирает мне грудную клетку.
Но, что-то еще я вчера натворила…
Я потянулась к стакану с водой, взяла таблетку… О-оо… Боже! Дура пьяная, скотина! Я же подписала. Я вчера подписала свой приговор!
Стакан мягко упал на ковер.
М-мм… Кретинка. Идиотка… Других ругательных слов мне не приходило в голову. Но эти я повторяла с ожесточенным рвением сто, двести раз, пока не успокоилась.
Так, спокойно, Ипполит, спокойно. А что страшного собственно, произошло? Не кровью же я его подписала? Но… было ощущение, что кровью.
Ну, хорошо, какая разница – гостья или житель? А вот это, милочка, ты сегодня и узнаешь…
Нет. Сил нет об этом думать. Сейчас. Надо встать и одеться, чтобы не застали меня раздетой и, потому, особенно беспомощной. Они меня обманули, так пусть на себя и пеняют. О,Генри не читали. Я им устрою райскую жизнь в обители тишины и покоя. Пусть ремнями связывают или, как ее… трепанацию делают… Ооо! Идиотка, слова не можешь вспомнить, а туда же! Да еще в ночной рубашке, развоевалась!..
А с кем? И за что? Кто принуждал?
Ой, нет, мозги сворачиваются, как кислое молоко… Я добрела до раковины со стаканом. Только в зеркало не смотреть! Хороша же я вчера была: в бальном платье и с пьяной рожей. А как веселилась, идиотка, будто все родные и близкие… Нет, пока вспоминать нельзя – начинает тошнить. Как я себе противна!
Ничего не думать. Сейчас бы телевизор и самую тупую программу или фильм, чтобы уставиться в него и умереть. Но телевизора в номере не было. Пить хотелось, но не воду, сока бы…
Я подошла к бару, открыла его. От одного вида вин, поплохело. Но есть и сок… Так…
Сквозь слегка просветлившиеся мозги мелькнула шальная мысль: «А я ничего не помню!» Подошла к шнуру и дернула за кисточку…
Анита была безупречна.
- Миледи? Какое платье Вы сегодня наденете?
Она открыла гардероб – все было на месте: и платья, и туфли, и шляпки…
- Ничего. Можно завтрак сюда принести?
- Что будете на завтрак?
Честно говоря, при мысли о еде заворачивало кишки вместе с мозгами, но я сосредоточилась на остатках вкусовых ощущений…
- Манную жидкую кашу с… вишневым вареньем (извратилась, как могла) – и кефира… много.
- Сейчас принесу, - Анита присела и вышла.


Провалявшись целый день в постели, я почувствовала прилив неких сил. Доела почти нетронутую манную кашу с вишневым вареньем, выпила еще стакан кефира и закурила.
Прошлое было рядом, но как за толстенным зеленым стеклом. Однако, с первой сигаретой вернулось целиком и сразу все. Меня затошнило. Я добрела до кровати и свернулась на ней калачиком.
Не надо, уйди… Только бы забыть. Но как?
Не только же противное было вчера… Кстати, противного-то ничего и не было, кроме самой себя. Мистер Фрак, например. Он всегда появлялся, когда я попадала в неловкое, неуютное положение, или просто оказывалась одна без окружения, что случилось за весь вечер только два раза. Он брал мою руку, поглаживал ее и приговаривал: «Человек в толпе… человек в толпе…»
Вообще, интересный народец тут собрался.
Музицировали возле рояля несколько человек. Кто-то играл на скрипке, кто-то на флейте… Этот флейтист потом пытался за мной ухаживать, но чем-то он мне не понравился, да и не интересно было зацикливаться на ком-то одном. Тетка пела, страшно заворачивая глаза под веки. Но пела здорово. Жаль, что эти оперные певцы так уродуют слова, что абсолютно нельзя понять, о чем они поют и даже на каком языке. Наверное, что-то сильно душещипательное, потому что очень уж она переживала…
Хорошо еще Самец держался весь вечер возле той Швабры. Швабра, как раз не произвела на меня впечатления. Грубоватые черты лица, тяжелый подбородок, большой губастый рот. Маленькие глазки были размалеваны под самые брови или даже выше. Прическа под панка, вся в коже. Дефективная, на мой взгляд, девица. Она, кстати, тоже не подходила ко мне знакомиться.
То есть, что называется знакомиться? Меня представил Магистр, как Миледи, всем сразу. Остальные потом просто подходили и представлялись. Почти никаких имен, сразу род занятий, титул или звание. Английский генерал пригласил на партию в бридж. Я честно призналась, что моих умственных способностей не хватает даже на «дурака». Он обещал научить меня всем таинствам картежных игр.
А с кем я только не танцевала! Даже с Магистром вальсировала дважды. Музыка была подходящая к моему наряду, если бы я еще умела что-нибудь кроме вальса! А они тут, видно бальными танцами занимаются, потому что танцевали почти все. Впечатление было, что случился маскарад, только масок на лицах не хватало. Впрочем, для меня это все и были маски.
Художник просидел весь вечер на полу, потягивая виски. Бутылка стояла рядом с ним. Периодически наливал в рюмку и выпивал. К концу вечера он, по-моему, был никакой. Впрочем, об этом уже можно только догадываться, потому что «какая» была я или тоже «никакая», остается судить по сегодняшнему похмелью и обрывкам последних воспоминаний. Помню, что присаживалась к нему на стоявший рядом пуфик, мы молча курили и пили с одной рюмки… Да, «коктейль» у меня получился нехилый.
Потом меня кто-нибудь приглашал танцевать, я вставала с пуфика и кружилась, кружилась, и мне было так хорошо, так весело. Комплименты, приятные дружеские слова. Приглашения на всякие междусобойчики. Я подружилась, кажется, со всеми…
Интересно, что этот Самец нашел в Швабре? Она, как уколотая, просидела в углу весь вечер, пиная всех глазами. Я поймала несколько взглядов в мою сторону, но определить характер ее отношения ко мне было невозможно по ее дебильному жующему лицу. Самец же ухаживал за ней. Но и хорошо: пьяная я – дурная, добрая, могла и натворить чего-нибудь, о чем жалела бы не слабее, чем об этом дурацком завещании… Во! Сформулировала.
Кстати, а как получилось, что я все-таки подписала его?
Да! Конечно. Заключительный тост! Вот где я попалась. И, как у черта расписка, мгновенно появился у Магистра экземпляр соглашения, который я и подписала. Даже не прочитав. Ну да! Какое недоверие между друзьями и братьями, с которыми только что намеревалась не расставаться до конца своих дней… А, собственно, как бы я читала, если еле расписалась?
Тут началось такое веселье, будто все только этого и ждали. Меня подхватили и на руках несли до комнаты. Вот, кстати, как я сюда добралась. Кто-то помогал раздеваться, надеюсь не Магистр…
Когда я снова проснулась, была уже ночь или глубокий вечер. К окнам подходить не хотелось, но слабый свет ночника был чуть ярче лунных дорожек на полу. На столике оказалась еда. Салат овощной, второй непонятный, но с креветками, блюдо с сыром, ветчиной и еще чем-то, ваза с фруктами и кувшин с вишневым компотом. Проснулся и аппетит, значит оживаю. Сервис, конечно… Но…
Здесь что, глазок есть, что ли? Как они знают, когда я сплю? Тоже мне добрые гномики! Так я, получается, под недремлющим оком? Сюрприз… Гадость, какая!!! Интересно, а в туалете тоже есть? Найти бы, я бы им рожи построила… Хотя, плевать, и на меня навалилась равнодушная сытая оцепенелость. Я снова свернулась калачиком, но теперь уже плотно поевшим.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)