Пересменка

80-е годы прошлого века. Памиро-Алай. Альплагерь «Артуч»

После вечернего чая, который, даже будучи "краснодарским", в талой воде ледников Мирали заваривался, как элитный "дарджилинг", я, командир 1-го отряда, неспешно передвигался по берегу озера, раздумывая о возможности совместить для 3-го отделения день отдыха и день подготовки к выходу. Это несколько противоречило инструкциям, но давало возможность участникам отделения "закрыть" 1 разряд. Участница этого отделения, обученная строчить безупречные протоколы разборов восхождения (по "гамбургскому" счету командиры отделений проводили разборы, не входя в лагерь, и я, безусловно, знал о выводах, не попадавших в официальные протоколы), тихонько брела рядом, и, ненавязчивым излучением флюидов, старалась подвигнуть командира отряда на должностное нарушение.

Огромные звезды в черном бархате азиатского неба, отражение Марии (это название вершины, а не, как вам подумалось, имя участницы), освещенной лунным светом в зеркале озера, прочая романтическая чушь и, главное, вечерний плов из приплывшего, на свою беду, с другого берега озера козленка, придавали флюидам участницы необходимую убедительность.

Правда, телеграмма, прибывшая сегодня от участницы 1-ой смены одному из инструкторов с текстом, широко обсуждаемым в узком кругу инструкторского состава лагеря, заставляла призадуматься о первоисточниках жизни и словах Жванецкого - "Одно неверное движение, и ты отец".
Текст телеграммы - "Забеременела случайно" вызвал сочувствие, с ноткой обеспокоенности, у загрубевших в учебных восхождениях инструкторах, заставил Шумилова задумчиво порыться пятерней в затылке и вызвал бледность, пробившуюся даже сквозь пропыленный загар у ставшего знаменитым адресата.
К счастью, через некоторое время выяснилось, что текст телеграммы в изложении участницы звучал, как "Забери меня, скучаю" и был исковеркан совместными усилиями узбекско-таджикского телеграфа.

Мне тоже как-то довелось воспользоваться услугами местного телеграфиста. На саманном домике с рассохшейся дверью совершенно по-русски было написано "Почта.Телеграф" и смущало только полное отсутствие не только телефонных, но даже электрических проводов на вводе в домик. Сахар, конечно, придает кофе неприятный вкус, если его туда не положить, а вот отсутствие проводов на здание телеграфа хоть и вносит определенную интригу и шарм в происходящее действо, во времена, когда о спутниковой связи еще никто и не подозревал, вызывает опасение в завершении задуманного мероприятия. Написав на телеграфном бланке сакраментальное послание Блещунову в Одессу "Прошу выслать сто Ташкент до востребования" и уплатив по 3 коп. за слово, присел под чинарой в ожидании продолжения событий. Через пару минут, подпоясывая халат, из здания вышел телеграфист, отвязал дремлющего в тени дувала ишака, и, взгромоздившись на него, с криком "Телеграмма!" исчез в клубах пыли. Кстати, ответ на этот SOS о помощи, полученный на Главпочтамте в Ташкенте был не менее лаконичен -"Блещунова нет. Денег нет. Счастливо отдохнуть, Лушка"

Но вернемся к прогулке с участницей. Недалеко от лагеря, присев за камнем, у маленького костерка в позе, сложной для европейца, сидел таджик. И было ясно, что ему грустно, и было видно - что одиноко. Я пригласил таджика к нашему костру, накормил и предложил ему переночевать в палатке группы, находящейся на восхождении. Парня звали Рашид и он поведал нам свое невеселое приключение.

В горах нет больниц и врачей. Поэтому, врач альплагеря, имеющий доступ к медикаментам, существо для местных жителей почти священное. Врач "Артуча" с удовольствием купался в лучах славы непревзойденного эскулапа, удовлетворенно принимал подношения в виде фруктов, овощей и баранинки, выдавая в замен активированный уголь, пектусин, аспирин и, только в самых сложных случаях, анальгин. Для переброски на Куликалонские озера медпункта, пожиток и собственного тела, врач попросил Рашида пригнать в лагерь ишачков. Рашид с тремя ушастиками прибыл в лагерь, но в этот момент в Артуч заехали капиталистические немцы и какой-то бдительный КГБист не допустил Рашида на территорию лагеря. И, что бы тот не маячил у ворот, сказал, что врач уже ушел на Куликалоны. Рашид бросился вдогонку, а врач, не дождавшись каравана и изобидевшись, добрался до озер таки да самостоятельно. Рашид не был прощен неумолимым врачом Г., который, по распускаемым недругами слухам, был уволен с работы из женской колонии за продажу налево гинекологического кресла. Рашид, и весь его кишлак Гуинтан были отлучены от аспирина и пургена, и Рашид очень болезненно переживал сей конфуз. Хотя, во всем, как всегда, был повинен КГБ.
Я успокоил Рашида, пообещал уладить конфликт с врачом (тем более, что компромат у нас на него был) и щедро поделился с ним йодом и марганцовкой. Утром Рашид, непристанно кланяясь и благодаря убыл в свой кишлак и я, было решил, что хоть это доброе дело останется безнаказанным. Я ошибался...

 Кстати, о враче. Как-то Г. куда-то исчез и лагерь внезапно остался без доктора. А надвигалась новая смена, участников надо было медосматривать, без этого лагерь не мог начать работу. У меня в отряде была девушка, медик, только институт закончила , врач из нее , конечно никакой, но диплом есть, давление померить сможет, да и в остальном без изьянов. Короче, я предложил Руфине оформить девушку врачом лагеря. Руфина думала долго. Она вообще все предложения одесситов взвешивала, исходя из посыла "Что-то здесь не чисто". Началась пересменка, командиры отрядов с начспасом засобирались в Самарканд, и Руфина, вопреки своему чутью, подписала приказ о назначении девчушки врачом альплагеря и, это вообще непростительная ошибка, отправила ее с нами в Самарканд для доукомплектования медпункта лекарствами, съеденными кишлаком Гуинтан. Мы сходили в парную, поели плова, манты и лагман, закупили несколько ящиков помидоров, огурцов и прочей зелени и стали ждать машину. В лагерь зелень практически не доставляли. Были трудно понятные мне социалистически-плановые причины. База лагеря находилась в Узбекистане, а сам лагерь - в Таджикистане. И вот на этом стыке происходило что-то такое, что не позволяло снабжать лагерь овощами и фруктами. Да и вообще, снабжение альплагерей иногда вызывало нелегкое недоумение. Сгущенное молоко поступало в огромных банках, их выдавали одну на несколько отделений и раздел этого продукта веселил всех окрестных мух. Из овощей преобладал зеленый горошек фирмы "Глобус", а тушенка, густо перемазанная тавотом была из военных закладок 1949 г. Рецепт фирменного салата "Артуч" - банка зеленого горшка, луковица, банка сайры, уксус. И на шестерку...
Итак, сидим, ждем, отягощенные ящиками, транспорта. Начальник лагеря говорит, что бензина нет, машины не будет, езжайте автобусом. Может, и поехали бы, мы и в машинах с углем в Фанах ездили, но помидоров-то жалко. Забастовали, лежим, едим дыни и в лагерь не торопимся. И врача держим. Типа, без нас лагерь работу не начнет. Ошиблись. Частично. Лагерь на первых порах может работать без ком. отрядов и начспаса. А вот без врача - нет. Короче, уволили девушку вместе с гидропиритом. А нас - нет. Потому как замену врачу мерить давление Руфина среди участников отыскала, а найти начспаса и 4-х ком. отрядов среди участников невозможно. Да и любила нас Руфина больше, чем новоиспеченного врача. Короче, через пару дней нач. лагеря, не глядя в глаза, выделил машину и нас с помидорами, а врача с зеленкой, доставили в Артуч. И наша братва послала меня к Руфине улаживать конфликт с врачем. Виноваты, по большому счету, были мы, а пострадала девченка. Это был трудный разговор. Со слезами на глазах. Не моих. Но логичный. Логика победила эмоции Руфины, девочку восстановили на пол-ставки. Но Руфина придумала ей в отместку тааакую работу. Даже вспоминать не буду. Но я думаю, что альплагерь Артуч был единственным, где в штате было два врача. Пару гор девочка сходила, конфликт утрясен.

 Итак, сделав благое дело Рашиду, я успокоился. Затишье оказалось обманчивым...Через неделю в расположение отряда прибыл благодарный Рашид. С осликами. И были на осликах хурджины с яблоками и курагой, с помидорами и изюмом, с дынями и арбузами. И с "решетками". Так таджики называли ящики со спиртным. "Решетка" водки, пару "решеток" вина. Рашид по -хозяйски сложил спиртное в холодный ручей и затеял варить плов. Плов-то я с удовольствием, а вот выпить... Я и в городе практически не..., а тут перед шестеркой. Хорошо, спас Гена Смирнов с КСП. На то он и КСП - помог в трудную минуту, подставил плечо, в смысле горло под угощение Рашида. Но Рашид взял с нас слово заглянуть к нему в Гуинтан в пересменок.
И как ответственные работники советского альпинизма мы слово сдержали.
 В пересменку комсостав лагеря (непременный начспас с ком. отрядов) под руководством начуча Шумилова выдвинулся в Гуинтан. Руфину, под предлогом, что-де мусульмане нас не поймут, оставили в лагере руководить.
По пыльной тропе поднялись к перевалу Гуинтан, на склонах которого местная детвора собирала зиру для лепешек. Узнав, что столь значительная делегация движется к Рашиду, дети унеслись вниз с упреждающими воплями. И когда мы подошли к кишлаку, Рашид уже ждал нас во всем великолепии. Он был в темном шерстяном костюме, пиджак на голое тело (а что, как халат), лакированные черные туфли на босу ногу с развязанными шнурками и, пардон, на брюках не застегнутый гульфик.
Это я не зло, просто Рашид, стараясь нам угодить, влез в непривычную для него форму и выглядел, как я неделю назад в Бутане, облачившись в силу необходимости в го, местный халат весьма сложной конструкции. Рашид вел нас по Гуинтану на зависть соотечественникам, величаво взмахивая рукой - это мои плантации табака, а это мой сад урюка, а это моя ореховая роща. Вполне возможно, что так оно все и было.
 Нас привели в большой гостевой дом, где на полу был разостлан дастархан со сладостями. Радостнее всего было встретить в кучке карамелек конфетку одесской кондитерской фабрики. Аксакалы, значительно поглаживая хоттабычевские бороды, приветствовали наш приход. В углу скромно украшал интерьер автомат Калашникова. Пока нас поили чаем, женщины, которых мы ни разу не увидели, готовили угощение. Только иногда из-за занавески прелестная женская ручка протягивала очередное блюдо. На стол начал поступать плов, жаркое из свежезастреленного горного барана, печеный картофель и вкуснейшие салаты. Сидеть, поджав ноги, мы не могли, а лежали у стола, как римские патриции. Когда я переворачивался на другой бок, маленький мальчик за спиной перемещал подушечки для придания мне максимального удобства. Еда была достаточно жирной, и, вместо салфеток, (Внимание, гурманы!) нам было подано громадное блюдо бутонов огромных великолепных роз. Вы когда-нибудь вытирали лицо и руки розами? Чтоб я так жил!
 Вскоре мы заметили, что наше налегание на яства не особо поддерживается хозяевами.. Рашид извинился и сказал, что у них Рамадан и до заката солнца им надо продержаться. Тем более, вокруг аксакалы. И предложил нам отдохнуть с дороги, а чтобы слаще спалось, нас угостили кисломолочным супом с травкой. В рецепт травки Рашид не вдавался, но спать захотелось конкретно. Нас отвели в гостевой дом для отдыха. В большой комнате были только ковры и горы одеял. Под меня штук 7 набросали и мы отключились.
Проснулся я, когда уже стемнело. Таджик сидел на корточках на пороге и ждал нашего пробуждения, не решаясь потревожить. И тут солнце окончательно зашло и появился Рашид с решеткой и друзьями. О чем всю ночь могут проговорить таджики из горного кишлака, знающие русский на уровне службы в армии и тренера альплагеря из Ленинграда, Одессы, Челябинска во главе с доктором наук? А ведь проговорили, периодически выходя во "двор", который являлся крышей нижерасположенного дома, слушая ночные призывы муллы и любуясь огромными звездами, цепляющимися за минарет.
 Утром были проводы. Нас усадили на ишачков, которых вели мальчики-погонщики, снабдили припасами, как будто мы уходили на месяц и, по нашей просьбе, добавили к подаркам великолепный букет роз, для заглаживания вины перед Руфиной. Сонное руководство въехало в лагерь, как известный персонаж в не менее известный город, на радость всему составу лагеря. Начиналась новая смена.