Дом Булгакова

30 июня 1991 года я, оказавшись в Киеве по личным делам, решила заодно написать какой-нибудь материал для своей летней практики на журфаке. По жанру был задан репортаж, и мне захотелось написать репортаж о реставрации дома Булгакова. Благо жила я у друга буквально за несколько метров от тринадцатых домов. Не знаю, как сейчас там с нумерацией, но на ту пору на Андреевском спуске было три тринадцатых дома. Стояли они подряд, на одной стороне, и были совершенно не похожи между собой. Один из них (как считалось, истинный тринадцатый) - дом, в котором много лет жил молодой Михаил Булгаков.
В этот день на исторической улице гуляли по случаю Дня молодежи. На мостовой продавали картины, керамику, развернулась выставка кошек. Видимо, по причине большого скопления народа входная дверь дома № 13 была закрыта. Зато открыты настежь забрызганные краской и известью окна второго этажа.
Под окнами до меня оказался еще один посетитель - мужик в желтой рубахе, кепке и мятых летних брюках. Сложив руки рупором, он непрерывно кричал: «Эй, на втором этаже! Эй, на втором этаже-е-е!!!» Наконец из окна высунулась голова молодого человека в очках. Длинные волосы его были повязаны тесьмой, или, как тогда ее называли, хайратником.
- Я приехал из мест, где тоже жил Булгаков, - пояснил свое появление мужик в кепке.
- А, заходите через кирпичи, там ворота открыты, - пригласил длинноволосый.
Я поспешила за мужиком. Через кучу серых битых кирпичей попали во дворик, где в строительном песке играли дети. Начался дождь, и нас вместе с детьми позвали на веранду. Второй парень с небольшой светлой бородкой колдовал над гипсовой пластиной.
- Будет над зеркалом, - коротко пояснил он, не поднимая на нас головы.
- Можно я у вас репортаж напишу для своей газеты? – я представилась по правилам, показала удостоверение. Бородатый неопределенно махнул рукой в сторону. Решила расценить этот жест, как приглашение, тем более, что мой спутник уже вошел в дом.
Внутри несколько художников трудились над белоснежным убранством. Длинноволосый парень, указавший путь к воротам, наращивал тонкой кисточкой гипсовую завитушку на какую-то лепнину. Рядом на полу застывали гипсовые же шторы.
Ради гостей он бросил свое занятие и повел нас с земляком Булгакова в две небольшие комнаты, пол которых сплошь был завален чертежами, гипсовыми изделиями, банками и флаконами, стружками и досками. Однако все лежало на чистейшем целлофане.
- Это копии. Восстанавливаются по фотографиям, - начал он экскурсию, ловко выдернул из кучи снимок и поднес к нашим глазам, будто мы страдали дальнозоркостью, - Это вон то окно в соседней комнате.
Мы выглянули в окно, будто это помогло бы сличить его со снимком. На Андреевском спуске было так же людно.
Мужик разговорился с художниками. Я мало понимала из их разговора, но мастера были довольны. Кивали головами в такт словам мужика и искренне его благодарили.
Выяснилось, что нашего гида зовут Виктор. Мы вышли с ним обратно на веранду.
- А вот скажите, - Виктор обратился к мужику, продолжая начатый в комнате разговор, - Почему кто-то будто мешает реставрировать дом? Фундамент сделали – рушится, плитка отлетает, лампочки перегорают все время и всякое такое каждый день. Мне кажется, Булгаков сам не хочет, чтоб здесь что-то изменяли. Вот я уже сомневаюсь, не зря ли тут работаю.
- Какая разница, - философски заметил незнакомец, - что ты решишь, работать или нет. Все предопределено. А события ваши – это какие-то знаки, но вряд ли мы их сможем толково расшифровать. Хотя… Может и в самом деле… Я занимаюсь биографией Булгакова, и как найду интересный материал, начинается какая-то чертовщина. – Он помолчал минуту, многозначительно глядя на Виктора, снизил голос до шепота. – Вот например… - Постоял еще минуту молча, оглянулся на меня, потом вдруг махнул рукой, резко развернулся и быстро пошел через двор.
- Нет, не скажу. – еле слышно проговорил он, уже стоя у кирпичей. - Молодые вы еще, нельзя такое знать. До свидания.
- Он сказал, что иллюзорный у нас мир. Как точно сказал, – повернулся ко мне Виктор. – Ведь мы именно это и хотим показать всей экспозицией музея. Ты знаешь, ты лучше завтра приходи. Завтра мы целый день здесь. Поболтаем. Только, если у вас газета не реакционная, если вы советскую власть не любите.
Он подавленно замолчал.
Я попрощалась и полезла через кирпичи.