4. Каприз в 2-х частях продолжение

 х х х

Метроном под лопаткой затих. Боль в недоумении повисла на ребрах. Раздрызганность и растрепанность чувств отмокала под моросящим дождем, выгнавшим всех из парка, а меня из замка. Под прикрытием мокрой ширмы я прошла к реке и, постелив, заранее приготовленную подстилку, на низенькую скамейку, устроилась под зонтом, глядя на реку.
Дождь с помощью неровного легкого дыхания ветерка рисовал на реке свои таинственные узоры. Скоро я, растворившись, растеклась в поверхностном слое воды, небольшим усилием сопротивляясь течению реки, вбирала дождевые капли, как валериановые, всем своим существом.
Закружила, завертела
Листьями, песком,
Перевернула, опрокинула
И унеслась
Прочь
Жизнь.
? Или то, что осталось:
Разбросанные камни,
Одежды, мысли…
Перевернутое зеркало –
Жизнь…
Ритм влажной дроби усиливался, массируя мои расслабленные жилы. Из покоя медленно вырастала напряженность. Мыслей формы растеклись радужными пятнами по воде, но медлительный круговорот ощущений увеличивал скорость и вскоре превратился в стремительную воронку…
- Не помешаю?
Господи!.. Внутри все оборвалось.
Не сразу сообразив, что так напугавший меня голос проистекал из-за спины, я обернулась. Под зонтом огромной величины стоял Художник. Медленно фокусировалась резкость его изображения. Но, тем не менее, когда он окончательно материализовался, я уже потеряла свое ощущение единочества. Так что теперь, уже помешав, он ничего не смог бы вернуть.
И я вспомнила, как своим, таким же бесцеремонным вмешательством когда-то, миллион дней до этой эры, помешала ему. Вздохнув, почти незаметно, чуть подвинулась на скамейке.
Он присел ко мне вплотную, под мой зонтик, а свой подставил над коленями таким образом, что капли стекали в противоположном от нас направлении.
Сколько-то минут мы сидели молча. Но мое оцепенение прошло, и мысли обрели свою привычную упругость. А так как первым предметом, попавшимся им «на глаза» оказался Художник, так вокруг него и завертелись. Он, наверное, почувствовал это:
- Я видел тебя, когда ты шла в парк.
- …?
- И подумал, что найду тебя здесь.
- ?!!
- Куда пропала? Я уже думал, что уехала.
- Ты что, ничего не помнишь?
- А что?
- Я же теперь житель.
- Когда это ты успела?
- А вот тогда. Куда ты пропал на Коктейле? Я думала, что просто напилась до такой степени, что уже не видела тебя, то есть, тогда я об этом не думала. Потом просто не помнила тебя и все.
- Ушел. Противно стало.
- Что противно?
- Ты противна, и все, что вокруг тебя происходило. Групповуха какая-то. Я думал, ты не такая.
При его словах меня затошнило, внутри зашевелился мерзкий слизняк, и я с трудом приглушила эти ощущения.
- А я такая…
- Да нет, ты не такая.
- Какая же? – саркастически усмехнулась я, глядя на его долгоносый профиль.
- Если бы ты была такая, то теперь здесь бы не сидела. И не пропала бы после того вечера. А пожинала бы плоды своего успеха.
- Слушай, прекрати, меня тошнит.
- Вот видишь?
- А ты кто такой, чтобы меня лечить? – голос мой напрягся, зазвенело, готовое реализоваться, раздражение.
- Да не лечу я тебя. Просто, могу же я хоть раз в столетие с нормальным человеком поговорить?
- Кто тебе сказал, что я нормальная?
- Да, вобщем-то здесь все повернутые, но кто куда. Вот ты – в мою сторону.
- Ни фига себе, самомнение! Ну, ты и тип!
- Ты меня не поняла… В ту же сторону, что и я.
- Все равно – самонадеянный. Или самоуверенный… А, какая разница. Ну, и с чего ты это взял?
- Да много времени для этого не потребовалось. Вот у тебя на лице, например, написано, что ты творческий человек.
- Слушай, - раздражение взорвалось во мне надутым бумажным пакетом без предупреждения, - А не прочитал ли ты на моем лице, что мне совершенно не интересно, что на нем написано? Или что эти письмена не для посторонних?
- Как же не для посторонних, если как плакат носишь?
- Ну да… - раздражение внезапно прошло, как и появилось, я усмехнулась.
Дождь затих, но под зонтами было уютнее, и мы продолжали сидеть. Художник развивал свои идеи по спиралям творчества, искусства, вдохновения, божественного промысла… Я слушала. В одно ухо влетало, в другое вылетало сквознячком, проветривая мозги от собственных мыслей и ощущений, но и не засоряя ничем посторонним.
Вселенная… Гармония… Цветовые гаммы… Излучения… Северное сияние… Человек, как Бог – творец… (Ну, это он уже совсем опупел. Тоже мне – соавтор). Но все равно, интересно было сопоставлять два разных вида творчества. Все его идеи, как в зеркале отображали мои, некогда во мне существовавшие. Только одно слово надо было все время менять. ЦВЕТ на слово ЗВУК. Я не спорила, но и не соглашалась, потому что это уже было так далеко, как будто и не мое.
В конце концов, стала замерзать. Он говорил, а я смотрела на деревья, находя в них первые признаки осени.
Потом мы медленно шли парком. Удобные эти платья, как зонты для ног. Художника явно развезло от собственного красноречия, но говорил хорошо. Логика крепкими звеньями сцепляла несоединимые, казалось бы, предположения и мысли. Единственный недостаток: я все это уже когда-то знала. И даже кому-то говорила.
Впрочем, не ново. И так же привычно и терпеливо слушала Художника, как меня когда-то слушали. Или я кого-то, там - в прошлом. Почему? Возможно, не умерла во мне надежда все-таки встретить человека, который бы мне меня рассказал? Вышел вечером со мной на улицу и мою звезду показал.
Человек – микрокосмос… Что наверху, то и внизу… О чем бы не говорил человек, что бы он ни думал, точка отсчета, или пуп Вселенной, только он. Может быть, - у меня? Нет, не только, нас много, хорошо, если не все. Так что, все услышанное, мы, многие, тут же примеряем к себе и оцениваем: хорошо (для меня), плохо (для меня), а этого – быть не может (потому что со мной не было). Вот и слушаешь вполуха, мгновенно делая «стойку» на любую мало-мальски неожиданную фразу или мысль: а вдруг сейчас будет что-нибудь новое (про меня)… Но…
И все равно слушала, кивая и вовремя поддакивая, делая видимость поддержания разговора, параллельно думая свои мысли, и еще одной параллельной улицей шло наблюдение, изучение предмета, то есть собеседника.
Он довольно мил и забавен в своей горячности. До этого дня он мне казался молчаливым и взрослым. Слегка сутуля свои квадратные худощавые плечи, засунув в карманы руки (которые изредка выпрыгивали в виде восклицательного знака после очередного предложения), шел рядом, приноравливаясь к моим шагам. Я ступала то чуть быстрее, то медленнее, но он, казалось, этого не замечал, только его речь становилась в ритме шагов ускоренной или более плавной. «Ну, все! Утонул в своем красноречии», - сделала я вывод, наконец. Надо его тормозить, потому что первый класс мы уже прошли, и слишком долго выслушивать его программу скучновато. Это вовсе не означает, что он глуп или неразвит. Просто, он не знает меня, не знает, что знаю я. Он вполне уверен, что открывает мне новые горизонты, раз не перебиваю. Это нормально. При следующей встрече, а она будет наверняка, я ему сразу же закину вопросик из следующего класса. И он, если не дурак, поймет, что сегодня выглядел довольно забавно. И так далее, до моего, седьмого. А если – дурак, то начнет с того, чем закончил сегодня. Значит, можно сворачивать манатки. Философствующих дебилов еще больше не перевариваю, чем молчащих дураков.
Но способ его остановить, почему-то не приходил в голову. В итоге к замку я подошла снова раздраженная и уставшая. Когда мы остановились перед Лестницей, до него дошло, что я жду, когда он закончит. Заканчивать ему явно не хотелось.
- Может быть, пойдем - кофе выпьем?
- Нет, извини, но мне надо… - Господи, что мне надо?! – ругала я себя, поднимаясь по лестнице.
 Когда я уже научусь не извиняться за свои естественные желания? Почему бы мне просто не сказать: «Надоел». Ну, или хотя бы, что мне хочется побыть одной, раз уж такая вежливая. Хуже всего, что когда из-за моей амебности, человек, в конце концов, садится мне на шею, я его очень резко сбрасываю, чем наживаю себе врага. Почему бы сразу…
- Миледи. Добрый день.
- Дождливый день, Магистр.
- Миледи… Мы, к сожалению, вынуждены…
- Даже вы?…
- А кто еще, Миледи? Не подумайте, что мы вынуждаем Вас…
- Магистр, Вы хотите сообщить пренеприятное известие? К нам едет ревизор?
- Миледи… - Магистр был явно не в своей тарелке. Мне даже стало его немного жалко. Но, тут же, снова себя.
- Да, говорите уже – не томите.
- Ваша комната, Миледи, временно вышла из строя. И мы, к сожалению, вынуждены…
- И, что же с ней случилось? Что-то я не замечала никаких аварийных моментов.
- Ждать, пока рухнет потолок на голову, это не способ поддерживать замок в приличном состоянии. Но не только в этом дело…
- Что, камеры вышли из строя?
- Как Вы узнали?
- Что? Про камеры?
- И что они вышли из строя.
Я в недоумении подняла брови.
- Ну, про то, что они есть – так это большого ума не надо, хватило собственного. А, вот что они сломались, так это я пошутила. Но, похоже, удачно.
- Так Вы к этому непричастны?
- Шутите? Непричастна… - я криво усмехнулась, - Знаете, у меня нет привычки ни подглядывать, ни разоблачать подглядывающих. Даже, если они подсматривают за мной. Это просто противно, и я избегаю подобных противностей.
- Но, вы же умная женщина, Миледи…
- Да, так обычно говорят всем дурам, чтобы их купить… Это мы уже проходили.
- Миледи, с Вами сегодня очень трудно разговаривать.
- Так отдохните.
- Вы должны понимать, что гости у нас бывают разные, некоторым просто необходима срочная помощь в определенные моменты. Таким образом, мы дважды избежали самоубийства в замке. И для того, чтобы максимально создать комфорт…
- Ай, вот только про это бросьте. Чихала я на такой комфорт, если не сказать резче.
- Миледи, я гарантирую Вам, о том, что происходит в комнатах, знаю только я.
- Да, Вы так и сидите возле мониторов.
- Нет, но два служащих, оба глухонемые, не имеют возможности общаться не только между собой, но и с жителями замка в их повседневной жизни…
- Да уж, куда неповседневна сидящая на горшке герцогиня…
- Миледи, камеры устроены самым корректным образом…
- И слышно только кряхтение… Спасибо, что сказали. Если я решу покончить собой – утоплюсь в унитазе… Когда я должна освободить комнату?
- Когда Вам будет удобно, Миледи. Скажите Аните, она соберет ваши вещи и перенесет в предназначенную для вас комнату. А, по поводу соседки – не беспокойтесь… («Ах, еще и соседка! Это похоже на штурм.») Она изъявила желание взять на себя обязанности Аниты. Так что удобства Ваши совсем не изменятся, одни только преимущества появятся. («В виде бессменного соглядатая.») Опять же, присутствие живого человека рядом избавит Вас от одиночества («Вот сволочь! И, ведь прекрасно понимает, что мне не интересно сейчас ему что-то объяснять и доказывать.»), что поможет вам войти в наш коллектив. Уверяю Вас, Вы напрасно этого не сделали до сих пор. Общество у нас собралось несколько пестрое, но презабавное.
- Ну да, как я, например. И кто Вам сказал, что мне надоело мое одиночество?
- Миледи, но это же временно. Прошу Вас пойти нам навстречу. Если это совсем неудобно для Вас, то мы освободим другую комнату, и Вы перейдете точно в такую же, как у Вас сейчас. Мы ни в коем случае не хотели ущемить Вашей свободы. Только посчитали, что это такие пустяки, и Вы с Вашим великодушием… Но, раз так, мы освободим другую комнату, можете не беспокоиться.
- Освободим, это как? То есть выселите кого-нибудь так же, как и меня? Нет уж, оставьте все, как есть, и меня с моим великодушием… Просто удивляюсь, неужели у вас нет какой-нибудь свободной кладовки, а за счет других, я не привыкла получать удовольствие. И вообще, хватит этого дурацкого разговора, я хочу освободить комнату сейчас же. Мне будет противно там находиться, даже, одну лишнюю минуту.
- Хорошо, я сейчас пришлю Аниту.
- Меня не будет, пусть собирают без меня. Плакать над простынями я не планирую.
- Миледи, если бы я знал, что Вы так близко это примете к сердцу…
- Ага, Вы купили бы мне самокат, - я махнула рукой и поднялась по лестнице.
Впрочем, такое давление даже забавно. Ко мне вернулось чувство юмора. Интересно, он понял, что я вовсе не так огорчена была, как показывала ему? Но, как он меня! И так дешево. «Вы, с Вашим великодушием…» «Не хотели ущемить Вашей свободы…» Ну, цирк! Хотя, ведь добился, чего хотел от меня. Нет, если дурак, то это надолго, а если дура, то навсегда.
Что-то промелькнуло в разговоре… Что-то не то, надо было запомнить, и сейчас продумать. Что же это было? Где-то этот прохвост допустил оплошность, – проговорился. Ведь не из-за ремонта же меня действительно переселяют… А, чего проще, просто потом проверю, делается ли там ремонт, вот и все. Ведь камеры не долго починить… Нет, не только в ремонте дело. Что-то было в нашем разговоре такое, обо что я споткнулась, но, или сама это нечто заговорила, или он замазал так быстро, что я не успела проанализировать некую несуразицу. И вообще, какой-то он был не такой. Будто и не Магистр, а так, плохонькая копия. Даже выражение глаз изменилось. Взгляд юлящий. А, может, это и был не Он? А кто тогда? О, господи, что это меня последнее время в мистику затягивает. Скоро начну на кофейной гуще гадать… «Избавит от одиночества»… Лишена одиночества… Лишение свободы сроком на… Здесь! Загадка здесь. Осталось понять, зачем им это надо. Что они вообще от меня хотят?

- Разрешите?
- Входи, Анита. Помоги мне сначала переодеться. Я собираюсь на конную прогулку! – сказала я с ерническим пафосом. Анита словно не заметила юродствования, молча присела и пошла в гардероб.
Размышляя и путаясь в шнуровках, как в собственных мыслях, я сменила одежду и, не оглянувшись, вышла из комнаты.
Возле дверей стоял мистер Фрак, явно ожидая меня. Но я, очень вежливо улыбнувшись, прошла мимо, словно не поняла, что торчит он здесь из-за меня. Надоел, еще чуть-чуть и будет раздражать. Что я, нянька ему? О чем нам с ним разговаривать? Тем более, что, кажется, он действительно не знает ничего, кроме этой странной фразы: «Человек – толпа», или «Человек в толпе»? А, какая разница, главное, что мне совсем не хочется его немного обожания. А чего тебе хочется? Словоохотливого обожания? Да ничего мне не хочется, это им всем от меня чего-то надо. Вот, легки на помине.
Впервые за все то время, что я здесь пробыла, увидела кусочек разношерстной толпы в холле замка. Ту ее часть, что меньше всего хотелось видеть, особенно сейчас. Швабра сидела в кресле, ее свита расположилась вокруг журнального столика перед ней. Швабру я узнала по прическе, так как сидела она спиной ко мне. А вот Самец стоял за креслом напротив и смотрел на меня. Он что-то говорил, но тихо. Потом кивнул Швабре и, не спуская с меня глаз, вышел из замка.
Я постояла на верхней ступеньке еще секунды две и стала спускаться.
Внезапно Швабра обернулась и посмотрела на меня. Не знаю, долго ли она репетировала подобный взгляд, но, тем не менее, он изменился (с волчьего на лисий). Она даже выдавила что-то вроде улыбки. От команды отделился Прихлебатель, как я сразу окрестила его про себя.
- Разрешите еще раз представиться, Миледи. Мещанин Куртузов.
Я кивнула, глядя поверх его головы на Швабру. Что еще они задумали? А, впрочем, чего это я такая пугливая? Все-то мне мерещатся всякие подвохи. Может быть, действительно, просто предлагают свою компанию… Да, хороша же я буду среди них. Ага, Платье напялила, так и породу сменила? Конечно, Вы ж теперь дворянского званию, где уж Вам до простолюдинов опускаться… И я, приветливо улыбнувшись, подала руку Прихлебателю.
Он засуетился, взял меня под локоть и повел ко всей честной компании. Прихлебатель попахивал чесноком и потом. Весь его костюм был какой-то равномерно мятый. Как будто его кто-то долго и тщательно жевал, потом выплюнул и высушил прямо на этом чучеле. Жалкая веревочка вместо галстука свисала из-под его несвежего воротника. Глаза водянистые, бледно-голубые, нос сливой, только неспелой расцветки. Нижняя мокрая толстая губа время от времени отвисала, обнажая коричневые зубы. Он, пока подводил и усаживал меня в свободное кресло рядом со Шваброй, успел несколько раз меня пощупать за разные места, которые попадались ему под руку. Делалось это наивнейшим образом, типа нечаянно или дружелюбно, но ни в коем случае не вожделенно. («Ах, как Вы могли такое обо мне подумать! У меня и в мыслях подобного не было!») Я, сжав зубы, вытерпела. Смешно как-то возмущаться, подумает еще, что я сдвинута по фазе и считаю, что все только и мечтают меня пощупать. И, хотя чувствовала за собой несомненную правоту, тем не менее, стерпела, только быстро прыгнула в кресло, еле успев отклониться от его фамильярной задницы, усевшейся на ручке моего же кресла, как можно дальше.
Любопытство? Да. И еще… Трусость. Чего я боялась? Ничего конкретного. Боялась, что меня посчитают заносчивой. Но ведь я такая и есть! Внутри меня была сморщена физиономия брезгливости, а снаружи вежливая маска внимания.
- Миледи, почему Вы избегаете наше общество, - заверещал Прихлебатель, - да и ни к какому не примкнули? Знаете ли, это несколько странно.
- Что же в этом странного? Всему свое время. Я люблю одиночество, - Что это я, как дура, откровенничаю?! Не могу отшутиться, что ли? А вот не могу, хоть тресни.
- О, одиночество! Чайльд-Гарольд! Замечательно! Вы очень романтическая дама.
Я поморщилась. Компания загалдела. Швабра не произнесла ни звука. Она лишь, как могла «доброжелательнее» смотрела на меня.
Что-то спрашивали, я что-то отвечала. Какая-то чушь. Потом перестала контролировать беседу и сконцентрировалась на общей обстановке. Они явно хотели мне понравиться. Хотели, чтобы я приняла их компанию. На фига только? У них есть Швабра. У меня на лице написано, что я не из прихлебателей. Игра! Игра. Ну, хорошо, раз не избежать теперь, я чувствую, какого-нибудь контакта (вряд ли моя соседка выдержит мой полночный образ жизни), так уж пусть игра. Иначе можно будет сдвинуться от скуки. Принимаю.
- Нет, ты не представляешь, как там клево…
- Да чего она не представляет, что она, по-твоему, первый день замужем? – Все заржали на смертельно остроумную шутку.
Уже на «ты». Ну, что ж, посмотрим.
- Нет, господа, я сегодня не расположена на пикник, в другой раз – обязательно…
Они загалдели. Швабра прищурилась. Я решительно встала.
- А, сейчас, извините, меня ждут.
Вот опять – ни нашим, ни вашим. Ну, ладно, хотя бы первый раунд не проиграла. Но и не выиграла. И кто это, голубушка, тебя ждет? Спросила я себя ехидненько. Когда научусь говорить правду? Забавно, из всего вранья, скопившегося за мою жизнь, меньше всего, наверное, наберется у меня лжи во собственное спасение. И целый Арарат вежливой полуправды. А ну, всех к черту.
Я подошла к конюшне. Ворота открыты, конюха нигде не видно. Да и, слава богу, он ведь обязан кого-то в сопровождение мне навязать. Тьфу, черт, я же оседлать не смогу.
Войдя в конюшню, я подошла к Гордому, мне захотелось погладить его по морде… Но Гордый был уже оседлан!
Вот те на! Чему собственно, удивляться, что я одна на нем кататься собиралась? Но… никого нет. Так… А если вот так?
Я взяла под уздцы Гордого и вывела из конюшни. Успею, так успею, нет – скажу, что тренировалась садиться на коня.
Но я успела! Взобравшись (на этот раз не столь изящно), я подтолкнула его пятками в бока… Он пошел!!! Ей богу, пошел! Сначала медленно, и я еще раз постучала его по бокам. Гордый пошел быстрее. Когда я выехала со двора, и началась лесная тропинка, то я стала колотить Гордого мягко, но часто, добиваясь нужной мне скорости. Наконец, он побежал, встряхивая меня, как мешок с… Ну, ладно, картошкой (для очень нежных ушей). Я приноровилась и к такой скорости; опираясь на стремена, поддерживала свое тело в воздухе. Что было трудновато, конечно, делать. Особенно с непривычки. А, может, и не так надо было, да я откуда знала как? В другой раз поеду с инструктором. Нравится мне это!
Когда ноги устали пружинить, мы выехали в поле. И тут я поняла, что не узнаю местности. Прошлый раз мы ездили с Магистром, поэтому и не запоминала дорогу. А сейчас все внимание было обращено на «покорение строптивого». Ладно, куда-нибудь уеду, вернут, небось… А если… А вот это стоит проверить!
И я, со всей силы, стукнула пятками в бока Гордого. Поначалу еще опасалась, что он не будет меня слушаться, но в азарте забыла о неуверенности, и мы полетели. Ох, как мы летели! Правда, на некоторых «подскоках» не успевала спружинить ногами и больно билась задницей о седло, но это были мелочи. Кое-как приспособилась в вертикальной плоскости. А вот горизонталь мне явно не давалась. Гордый сошел с дороги и мчался по полю. Я медленно стала заворачивать его в сторону дороги. Удалось, но, выскочив на гравий, Гордый проскочил дальше через дорогу снова в поле, и помчался уже по другой стороне, прямо к лесу. Да, плохо, что у него нет тормозов и сцепления, но хорошо, что есть мозги, и он, наверняка, не врежется в дерево.
Но я забыла, что ветви деревьев растут по бокам стволов, и, когда мы ворвались в рощу, все они оказались моими. Единственное, что успела сделать, это спрятать под руку лицо, прижав его к шее Гордого. Ох и ужас! Что за прелесть эта скачка!
Но, хорошего помаленьку и, когда мне стало уже нестерпимо больно от хлещущих по рукам и плечам ветвей, Гордому, видимо, самому надоела эта гонка по пересеченной местности, и он, постепенно замедляя бег, остановился.
Я сползла с него и развалилась на траве. Вот это восторг! Эх, если бы тело не уставало, всю бы жизнь так неслась.
А чего это я не тормозила? Ну, надо же, я даже забыла, что коня можно останавливать, а не ждать, пока у него горючее кончится. Но это неважно. Теперь уже точно получится все здорово.
Куда ж теперь ехать? В волнении, я поднялась на траве и села спиной к стволу березы. Здорово. Сама себя поймала. Прискакали мы оттуда, это точно.
Но, ведь я хотела попробовать сбежать, значит, нужно дальше… А если, лес на сотню километров, а если, - заблужусь? Тревога нарастала. Я всполошилась. Мне уже не сиделось так спокойно. Надо вернуться на дорогу, а потом…
Что потом? Сбежала, называется, вот только не успела сообразить - куда. Лишь бы рвануть.
Да, собственно, а что такого произошло? Я могу еще вернуться и сделать вид, что никуда и не собиралась убегать. Так, прокатилась… Да, только себя-то не обманешь. Чего это не обманешь? Очень даже обманешь. Что я, умнее других? Себя-то, как раз, легче легкого надуть. Например?
Например: куда я без денег, документов? В милицию? А вообще, где я? И как сюда попала? Да в этом костюме… Прямой путь из одного дурдома в другой, более прозаический.
Но, даже если пронесет, и я доберусь домой, что я там буду делать? Зачем мне домой? Здесь все то же самое, только откровеннее. Там дурдом, тут дурдом, везде дурдом. И, непонятно, какой смысл менять шило на мыло. Ну вот, целесообразность определена, осталось вернуться в замок… Но, что-то пока не хочется.
А кто тебя гонит сейчас? Когда захочу, тогда и вернусь. Кстати, интересно, как они на это отреагируют?
А пока… И я подошла к Гордому, который спокойно витаминизировался. Обняла его за шею и, надо же, какой джентльмен, он сразу оторвался от своей трапезы и потерся головой о мое плечо. Ну, прямо, как собака! Да нет, во сто крат лучше! Как заколдованный принц, который вот уже десять лет ждал меня, свою принцессу, которая поцелует его и расколдует. Я поцеловала, но… «Знаешь что, дорогой, на большее, даже, не рассчитывай. Не хочешь сейчас, подумай еще, у тебя есть время». А пока – по коням!
Не захотел быть принцем, оставайся конем и неси меня в поля, на просторы. Только пока медленно. Я развернула Гордого, и он пошел в обратном направлении. Мы мирно шествовали в замечательно прозрачном лесу. Легкая позолота, рябившая уже в кроне деревьев, удваивала солнечные лучи, не слепящие, а светящиеся сами для себя. Замечательно, просто замечательно. На душе так покойно, как будто успела на поезд, который отходит в никуда и ни на сколько. Замечательно!
Мы вышли из деревьев, пробуравив негустой кустарник. Местность я, с трудом, но узнавала. Оглядевшись, направила Гордого по другому бедру треугольника. Не к замку, но и не в противоположном направлении, постепенно ускоряя движение пяток. Гордый слушался меня с полпинка, я никогда и не догадывалась, что лошадьми настолько легко управлять. И вот, снова мы понеслись!
Нисколько не меньше впечатление, чем в первый раз, даже еще лучше. Ветер свистел, вышибая слезы, а точнее - восторженные слезы. Но, какая разница? Я приподнялась на стременах и, кажется, слилась в одном движении с Гордым. Может быть, в прошлой жизни я была амазонкой? Амазонки – потрясающие тетки! Интересно, что им такого мужики сделали, хотя и того, что они с нами делают – вполне достаточно, чтобы разозлиться и стать амазонкой? Надо про них узнать побольше. Кстати, в замке огромная библиотека. Вот где я еще не была. Теперь самое время. Терпеть не могу соседок по комнате, купе, шкафчику… в бане! Тирлям-тирлям, раскурлюталась. Гордый решил побить все рекорды лошадиных скоростей, он явно состязался с гепардом. А-агааа! Вырвалось и заоралось! Мама-а! Ээ-эей! Из меня рвался звук, его было много, и я давала ему волю.
Краем глаза увидела еще одно всадника, впрочем, ошибочка, просто одного. Себя же я не видела! Он мчался мне наперерез. Ага! Ну вот, и погоня!
Я стучала пятками не для того, чтобы Гордый бежал быстрее (куда ж быстрее?), а только чтобы не сбавлял хода. И кричала! Бог мой, что я только не кричала! «Сарынь на кичку!», и «За Родину, за Сталина!», и «Урр-рраааа! Бей, круши, ломай!» и много подобных замечательных призывов. Гордому они очень нравились. Мы с ним, определенно, уже нашли общий язык.
Но, увы, тот, который мчался наперерез, действительно мчался наперерез, а не догонял. Нам трудно было свернуть, так как слева чувствовался какой-то облом: то ли обрыв к реке, то ли просто овраг. На такой скорости не разберешь.
Когда между головами наших коней оставалось уже метров пятьдесят, я посмотрела на преследователя. Кошмар! А, впрочем, почему? Только теперь я поняла, что ожидала увидеть Магистра, но это был, всего-навсего, Самец.
Разочарование убавило настроения, но не задористости. Ну, фиг поймаешь. И я поддала пятками еще. Гордый, конечно, замечательный конь, только под Самцом не хуже. И, когда тот приблизился и схватил за поводья, Гордый показал свой характер (и мой между прочим, тоже) - он встал на дыбы… Самое смешное, что я этого не ожидала. Почему-то не приходит в голову, что другие способны на те же реакции, что и ты, тем более, такие распрекрасные кони… Будь у него верблюжье седло, я удержалась бы. Но у него не было верблюжьего седла и, цепляясь за гриву, потом за седло, я все же предпочла упасть, пока нахожусь ногами вниз, а не как-нибудь наоборот. Хорошо еще, что он не брыкнул меня своими копытами, а ведь мог. Свалилась я грамотно, и тут же хлопнулась в обморок. Конечно, ненастоящий. Но так ведь всегда делают дамы, падая с лошадей. И очень уж любопытно было, что будет делать Самец в этом случае?
Я живописно лежала, пока он успокаивал хрипящего, возбужденного коня (будто это с ним случился припадок, а не со мной!). Приоткрыв глаза, я наблюдала за ними и, когда он поворачивался спиной, незаметно подвигала руку или ногу, укладываясь еще живописнее. Ах, какая жалость, что у меня нет разорванного декольте и вываливающегося из него роскошного бюста. Шикарных рыжих волос, разбросанных по траве и бледности в лице. Щеки горели румянцем, хуже некуда.
Наконец, он успокоил коня и подошел ко мне. Вот досада, глаза пришлось закрыть. И чего у меня третий глаз не работает? Так хотелось подсмотреть выражение его лица… Это мне дало бы пятьдесят из ста к выигрышу. Ведь не стал бы он притворяться перед незрячим телом. К сожалению, через мгновение он взял мою голову в руки и сразу же положил обратно, но только для того, чтобы надавать мне пощечин! Идиот! Тоже фильмов насмотрелся? А, если бы у меня было сотрясение? Хорош бы он был, со своими затрещинами. Неужели и вправду поверил, что я в обмороке? Ну, а если нет?.. Я сожмурилась и открыла глаза.
- Нельзя ли полегче?
- Простите, Миледи, не рассчитал. У вас такое нежное лицо…
- Это еще не повод, чтобы лупить по нему со всех сил.
- Что вы, Миледи, я испугался, что у Вас глубокий обморок.
Издевается?.. Похоже, что поверил.
- И что теперь?
- Ну, я вас спас, может быть, это зачтется в копилочку моих достоинств?
- Нет.
- Почему?!
- Потому что я не просила Вас спасать меня.
- Но, что же Вы кричали?
- В какой момент? Я много чего кричала.
- Я не расслышал, но подумал. Что это призывы о помощи.
Я расхохоталась. Да уж, хорошо, что не расслышал.
- Тогда спасибо.
- Но я не понял, Миледи, Гордый понес Вас?
- Конечно… по моей просьбе. Впрочем. Ерунда, не имеет значения. Что теперь будем делать?
- Если хотите, садитесь на моего коня, а я на Гордого, и мы продолжим прогулку, если нет, вернемся в замок.
- А если не то и не это, а третье?
- Третье, это что? – он приблизился ко мне вплотную, голос его приобрел рокочущий тембр, глаза сделались томными-томными. Я на секунду подалась к нему в готовности продолжить сближение. Выражение лица сделала тупым-тупым (таким оно, по-моему, должно быть в подобный момент) и, когда он, совсем уже было, навалился на меня, расхохоталась и откинулась на траву. Со спины перекатилась на бок, потом села, продолжая смеяться. Особенно смешило выражение его физиономии. То ли обиженное, то ли удивленное. Подождала, пока он разозлится, а потом еще чуть-чуть, пока он смог взять себя в руки и встал.
- Ну, где же Ваши хорошие манеры, может быть, поможете даме подняться с земли?
Он протянул руку, поднял меня и прижал к себе… Ого! Я покраснела, так как «дуло его пистолета» прижалось к моему животу. Не ожидала. Хуже всего, что покраснела.
Он держал долго, даже тогда, когда я пыталась освободиться из его железного захвата. И только, когда я отвела глаза, – отпустил. Да, тут я, конечно, не смогла выдержать раунд. Дура стеснительная. Даже шутки как-то все повылетали из головы. Еще и потому, что поняла – одно неловкое слово и, придется расслабиться и получить удовольствие.
Все-таки есть у мужиков одно несомненное преимущество в споре перед нами – грубая сила. Против лома – нет приема. И, не попрешь со шпагой мысли против булавы желания. Ладно, когда есть время. А, в некоторых ситуациях, его хватает ровно на одно «ой».
Но самым смешным тогда оказалось то, что шагнув, я действительно охнула и не просто так, а почти потеряв равновесие от неожиданной боли, и схватилась за Самца.
- Что с Вами, Миледи, - спросил он айсберговым тоном в ожидании очередного подвоха.
- Пока не знаю. Подождите, я попробую распрямиться и еще раз шагнуть.
Попробовала. Никак. Боль отдавала из поясницы в правую ногу, страшно дергая все жилы так, что перехватывало дыхание. Но я собрала все силы, что имелись в наличии и, определив направление боли, зажав ее стальной рукой воли, пошла к Гордому.
- Помогите мне, пожалуйста, - тут уже не до выпендрежа, сама я не забралась бы, это факт.
Он подошел и, не очень-то любезно закинул меня в седло. У меня потемнело в глазах. Проклятый радикулит! Проклятая старая перечница! А еще глазки строит… Осмыслив комичность всей ситуации, я снова расхохоталась. Это был своего рода подвиг. Потому что, от боли у меня перехватывало в груди, и проступал холодный пот на лбу и висках.
- Поедем в замок, - сказала я, и это было последним моим словом.
Собрав все, что было мною – в кулак, сцепив зубы, я тронула Гордого. Он понял меня в полсекунды и медленно пошел к дороге.
- Однако, Миледи, как Вам удается управлять этим зверем? Ведь он дисквалифицирован из-за характера. Никогда не знаешь, что придет ему в голову в следующую секунду, особенно на скачках. Он больше похож на осла, нежели на коня.
Сам ты осел. В голове у меня мутило, я уже не слушала, что говорил Самец. В глазах все плыло, я еле держалась, чтобы не упасть. Но точно знаю, что до последнего осознанного мгновения, спину держала ровно. А вот потом – не знаю, потому что, сознание все же потеряла. Теперь уже по-настоящему. Падала я с коня или нет – не знаю. Очухалась уже во дворе конюшни, когда Самец нес меня на руках.
- Я сама, мне уже лучше.
- Ну, что вы, Миледи, не лишайте такого удовольствия.
Пришлось покориться и въехать в холл на новом жеребце. Там я попросила его остановиться, потому что не знала, где находится моя новая комната. Он уложил развалины моего тела в кресло и, тут как тут появилось сборище идиотов, у которых нюх на всякие мелкие происшествия. Сочувствующие охи, да ахи меня страшно раздражали. Кто-то пытался щупать мои ноги… Я отбрыкивалась, как могла, меньше всего мне хотелось признаваться в том, что у меня прозаический приступ радикулита, или как это называется?
Вбежала испуганная Сестра. Где ее прятали? Она подбежала ко мне, будто по ее личному недосмотру я, инвалидка, свалилась с лестницы на коляске.
- Я знала, знала, что что-нибудь в этом роде случится! Как это произошло? Вы видели его?
- Кого?
- Ну, кто на Вас напал?
- Кто напал? Я упала с лошади!
- Ах, так? – Сестра осеклась и огляделась по сторонам. Вид у нее был обескураженный, но мне еще почудилось некоторое разочарование.
- Я прошу Вас, отправьте всех к чертовой матери, у меня обыкновенный радикулит, просто не вовремя.
Она посмотрела на меня в недоумении, но потом «догадалась» глупышка, что это только прикрытие страшной тайны, и, что придет время, я ей все расскажу.
- Ну, всех и именно к чертовой, я не смогу, но из холла… Господа, простите, но придется вам покинуть холл. Сами понимаете, Миледи не расположена принимать. Прошу вас временно удалиться, пока Миледи не доставят в ее аппартаменты.
Боже, как витиевато. Я бы сказала иначе, особенно сейчас. Вернулся Самец с Магистром и врачом. Врач… Впрочем, его описать у меня будет еще время. А сейчас, он попробовал приподнять мои ноги, я вскрикнула и, как будто, мгновенно получив диагноз, сказал Магистру:
- Жить будет. Санитаров и носилки… Раздеть и приготовить к осмотру в ее комнате.
Да, для него я была не Миледи, для него я была очередным мешком с костями и набором болячек. Ей богу, в тот момент именно это помогло мне почувствовать себя в своей собственной обожаемой тарелке. Хотя, какими иногда эти врачи бывают несносными…
Когда меня погрузили на носилки и понесли наверх, я заметила за фикусом бледную физиономию мистера Фрака. Я даже разозлилась. Мистер Шпик! Хотя волнение у него на лице было очень уж неподдельным.
И только вечером, в темноте я вспомнила слова Сестры, точнее ее вопрос: «Кто на Вас напал?» Очень оригинально. По-моему начинает ехать крыша, или действительно пахнет жареным... Если... Если только она не со сдвигом. Жаль, она мне так понравилась. Хотя, непохоже. Стоп, откуда я могу знать, похоже или непохоже? И эта толпа? Я последние дни, как банка с медом, а они все – осы. Не дают проходу. Не то чтобы пристают, как сегодня перед выездом, но постоянно в поле зрения хоть кто-нибудь да есть, и не один. Такое впечатление, что до этого, они все где-то прятались, а теперь выползли. Главное, что они проявляли ко мне повышенный интерес. Издалека, вблизи, я постоянно чувствовала себя центром внимания. Но не задумывалась об этом. Сейчас я понимала, что это мне не померещилось. Меня заметили, и не просто так. Я оказалась на переднем крае, интересно, почему?
Я буду просто мнительная идиотка, если завтра не придут посетители. Так и хочется сказать – зрители. Да еще и эта странная серая мышка… Ой, как в туалет хочется… По идее, я должна ее разбудить, но… Она ведет себя, как прислуга, и спит в гостиной, все равно что у дверей, а мне предоставили спальню. Хорошо еще, что туалет с ванной в двойном количестве, из гостинной и из «моей» комнаты. Я, кряхтя, сползла с постели и, перебирая руками по кровати, поплелась в ванную. Эта крыска, или мышка, странная какая-то. Я ее никогда не замечала. Она мне сообщила, что работает посудомойкой в ресторане, но, если мне захочется, то она будет весь день за мной ухаживать. Еще, что она благодарна Магистру за то, что он выполнил ее просьбу. Я уловила смысл просьбы, только не поняла: она, именно, меня просила ей подселить, или все равно кого? А, может, у чудачки мания заботливости, и ей необходимо за кем-нибудь ухаживать. Нет, иронизирую я, конечно, от боли. Потому что именно этот момент я вполне понимаю. На меня тоже иногда нападает подобное безумие, и мне до смерти хочется о ком-нибудь позаботиться. Но, это вовремя проходит, как только подумаю о том, что этот кто-то будет требовать моей заботы по собственному расписанию, а не по моему настроению.
Звать я ее буду – Крыска. Так ей и сказала. Она захихикала и согласилась, даже как-то с удовольствием. Хотя имя ее было Анжела. Но, уж очень оно ей не подходило.
Дизайн в комнатах более современный, чем в моей бывшей. Но не настолько, чтобы мои платья выглядели здесь смешно. Все равно, хорошо, что я свалилась. Теперь не так противоестественно будет принимать услуги Крыски, это раз, и почему-то, не хотелось, чтобы она помогала надевать мне платья. Это уже было бы как-то не так, как с Анитой. Ну, время подскажет.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)