О творчестве Евгения Лобанова

«О любви все сказано», — поется в известной песне. Трудно с этим не согласиться. Нет другой темы, которой было бы посвящено столько творений человеческого гения! Мифы Древнего Египта (Исида, собирающая части тела возлюбленного сына Осириса) и Древней Греции (боги и герои, во имя любви и дружбы совершавшие выдающиеся подвиги), «Илиада» и «Одиссея» Гомера, «Сага о Нибелунгах» древних скандинавов, «Рамаяна» и «Махабхарата» Древней Индии, легенды и сказания европейского средневековья о любви Тристана и Изольды, верности доблестного рыцаря Ланселота, сонеты Петрарки, рыцарские романы, «Дон Кихот» Сервантеса, драматические произведения Шекспира и его сонеты, творения Пушкина и Тургенева, Достоевского и Толстого, Куприна и Горького, Булгакова и Набокова. Несть им числа! Почти вся мировая литература строится на любовных сюжетах. И это оправдано самой жизнью. Ибо жизнь человека (да и всего живого), от рождения до смерти, вращается вокруг любви. Жизнь и любовь – синонимы. Где любовь, там возрождение и процветание. Где отсутствует любовь, там разложение и смерть. Что, как не любовь преображает человека, делает его сильным, мужественным, самоотверженным, стойким и трудолюбивым? Любовь между женщиной и мужчиной, к детям, родителям, Родине и труду. Без любви человек слабеет, делается одиноким, деградирует как личность и приходит к логическому исходу – смерти, причем не только физической, но именно – духовной. Потому любовь – основа жизни. Ею держится мир. Без нее он перестанет существовать. Недаром уже в Библии прозвучала сокровеннейшая мысль: «Бог есть любовь»1 . 1Иоан., 4:8 Но тем не менее среди нас довольно часто высказывается сомнение в ее существовании. «Нет любви в жизни!» — говорят разочаровавшиеся в парнях девчонки. Едва столкнувшись с неблагодарностью и похотью, они со свойственным подросткам максимализмом посчитали, что любовь до гроба, о которой читали в книгах – миф, фантазия, блеф. Трудна детская психология. Ранима. Нетерпелива. Потому неимоверно велика ответственность писателя перед читателем за вводимые в жизнь образы героев. Насколько искренне и правдиво они выписаны, верит ли сам автор в их любовь? Детское сознание особенно тонко чувствует фальшь. Рассудочность, неверие и равнодушие не скроются от него. Ведь верить в любовь не только означает допускать ее реальность умом, но именно предчувствовать ее близость, от чего сердце начинает биться сильнее и наполняется особым, вдохновенным трепетом. Верить – значит предчувствовать, значит видеть свет или отблеск того Источника, который желаем достичь. Потеря или отсутствие этого внутреннего видения приводит к самым трагическим последствиям. Наоборот, наличие такой веры побуждает к поиску – искреннему, горячему. Вера в любовь есть обретение самой малой ее толики в себе. Той капли, которая заставляет искать породивший ее Источник. И если нет ее в нас, то как найдем вне себя? Заметим ли? Когда «нет любви в жизни», ее, прежде всего, нет в сказавшем это человеке. Прискорбно, если этот человек писатель. Его мысли широко сеются среди людей – возрождают или отравляют. Потому так важна философская позиция автора. Истины, утверждаемые им в книгах нередко становятся путеводными звездами для читателя. Если любовь для него не фиктивно, а явно действующая сила, то этим чувством проникнется и читатель. К сожалению, в настоящей литературе все больше захватывает позиции герой-потребитель. О любви как самоотверженном даянии себя, своих сил и возможностей любимому существу (т.е., прежде всего, как о духовном чувстве) говорится (если и говорится вообще) очень поверхностно, плоско, недостоверно и просто – пошло. Веяния, идущие из-за океана пока непреодолимы. Эмоции, захлестнувшие бывший советский народ доминируют над здравым смыслом и успешно подавляют гуманизм, столь свойственный русскому человеку. Стремление к свободе, чаще всего понимаемом как вседозволенность, разбило замки запретов и теперь мы, словно дети в магазине «Игрушки» — глаза разбегаются от всевозможных соблазнов. Все хочется попробовать на зуб, завладеть, поиграть, насладиться и… выбросить. Турпоездки по миру, строительство замков-коттеджей, роскошная жизнь, безмерное потребление наркотиков и алкоголя, пользование услугами проституток и жиголо. Только заплати. Вот в чем проблема. Имеющий деньги, владеет миром. Такова «новейшая» философия. Старая как мир. Современный герой – развратник, пьяница, вор. Сравнительно редко среди царствующих на страницах обитателей притонов и элитных (то бишь преступных) верхушек встречаются вполне порядочные люди. Но они – не герои. Белые вороны. Словно не те, преступники, а они – отбросы жизни. К всеобщему несчастью именно такие творения привлекают массового читателя. Он готов выложить за них неплохие суммы. Отчасти за то, что они – зрелищны, там не надо думать, читай себе походя. Они любопытны, смешны, кровавы или похотливы. Помогают представить и насладиться тем, что запретно. Авторы подобных поделок как правило не бедны. И, что особенно печально, — их много. Они сами уподобляются своим героям – преступникам, сея бескультурье и получая за это приличные деньги. Современный екатеринбургский писатель Евгений Лобанов на их фоне смотрится очень бледно. Скажем точнее, он практически неизвестен массовому читателю. Запомнились ли кому-то его рассказы, напечатанные в «Уральском следопыте» или «Урале»? Все остальное – мизерными тиражами в Самиздате. Но он продолжает работать. При этом не ищет «денежных» тем. Совесть не продается. Он не желает идти на поводу низших читательских потребностей. Чувством и искренним словом он пытается пробудить интерес, сострадание и боль к тому, что сейчас беспощадно задавливается и вытравливается из нас, к Тому, чем жив человек – к любви. Его вера в любовь полна отчаяния. Она на грани срыва. На грани безверия. И в этом видится неподдельная убедительность. Автор сам – в поиске. Он верит и ищет. Его герои не искусственны. Они жили и живут среди нас. Обычные люди. Чаще всего подростки, сталкивающиеся с жестокими реалиями современной жизни. Автор полон любви к ним. Будь они беспризорники, беглые ЗК, бомжи, студенты или респектабельные бизнесмены. Для него они, прежде всего, люди, попавшие в особые экстремальные условия и проходящие тем самым испытание на нравственную прочность. Такой экстремальностью отличаются крайняя бедность, с одной стороны, и материальная обеспеченность, с другой. Впрочем, в первых рассказах Е. Лобанова еще не видится подобной экстремальности. Наоборот, «геологические» рассказы, посвященные Северу, пронизаны трудовой романтикой. Более всего в них ощущается дыхание непобежденной Природы. Веет силой и уравновешенностью, тем миром, чья цельность остается таинственной и неразгаданной. Но и там прорываются отголоски человеческих безобразий: как эхо далеких событий остатки концлагерей Ивдельлага («Колючий рай») и бывшие ЗК да дезертиры с «большой» земли, медленно спивающиеся на буровой («Трубач»). Однако вскоре писатель отходит от этой тематики. Живя на стыке тысячелетий и видя коренную ломку прежних устоев жизни, он с болью констатирует изменения в психологии современных людей, таких же – городских – как и он сам. Он не может не видеть нищих (к сожалению, детей), не может закрыть глаза на бездуховность и высокомерность «новых русских». Он дышит одним с ними воздухом, отравляется сам, страдает и черствеет… Но веры в любовь, хоть на последнем дыхании, не теряет. Трогателен его рассказ «Бесшабашная девчонка Осень». Внутренний разлад толкает героя к безумной езде на стареньком «Москвиче» по улицам вечернего Города. Но внезапный милицейский свисток возвращает его к порядку. Так он, Игорь, встречается со своей возлюбленной, старшиной милиции Светланой Коноваловой. Встречается на грани отчаяния, на острие безысходной тоски. Внешне он смирился с холостяцкой жизнью: «я давно ничего не ждал… казалось, что в тридцать три бесполезно менять расклад жизни и творчества…» Но внутренне был беспокоен. «Человек бунтующий» Камю не случайно попадает в его руки. Подобное притягивается к подобному. Внутренний бунт привлекает и книгу с соответствующим названием, хотя и с неподходящим смыслом («Живи как живется, не ищи высшего смысла ни в чем. Все О.К.! Вот так – два пальца в кольцо, три вверх. Живи и все пройдет»). Но книга не в состоянии унять «неизбывную тоску. Тоску по-вчерашнему, сегодняшнему, завтрашнему». Как показательны эти слова! Герой остро ощущает внутренний застой. Жизнь движется, меняется, а он словно замер на одной мертвой точке. Дух жаждет перемен, движения. Но внешний человек, смирившись с прежним «раскладом жизни и творчества», давит своим консерватизмом, мешает вздохнуть широко, свободно и почувствовать, что подлинное творчество не ограниченно ничем, разве что собственной бездарностью. Потому так легко воспринимается необычная, случайная встреча Игоря, скромного писателя, и Ланки, вхожей в литературные круги Екатеринбурга. Она не просто становится его возлюбленной. Наверняка, это показалось бы мало ему, творческому человеку. Она вдохновляет к активному творчеству, становится его музой. Огонь их любви – неподделен. В этом рассказе автор прекрасно показывает на что способна чистая любовь женщины и мужчины. Он выражает в этом один из сокровеннейших смыслов такого союза, который состоит не только в рождении детей, но и в воплощении творческих замыслов. Этим держится человечество. Без творчества оно не поднялось бы выше троглодитов. Но благодаря любви и великой вдохновительнице мужчин – женщине, созидались великие цивилизации и культуры. Правда, рассказ заканчивается на драматической ноте. Ланка, сбитая автомобилем оказывается в больнице. Как в жизни. Вначале черная полоса, потом белая, затем – снова черная… Отметим, что Е. Лобанов вообще не любитель американских «хэппи эндов». Он не боится ранить читателя. Чуть-чуть. Ведь мы живем на Земле, где все так несовершенно. Более того, мы живем в нынешней России, в которой все перемешалось, спуталось, разбилось…
Рассказы Лобанова глубоко человечны. Его герои – живые люди. Страдающие, ищущие, чувствующие. За их болями и исканиями видятся страдания и поиски самого автора. В ранних и, особенно, «геологических» рассказах, более всего ощущается его цельность, неразрывность с природной гармонией. Он, человек – частичка природы, ее сын. Ее дыхание властно, захватывающее и успокаивающее. Но как настоящий и благодарный сын своей матери он не может закрыть глаза на то, как ее величие безжалостно растаптывается ее же детьми. Уже в этих рассказах не хватает простора, воздуха. Потому, преклоняясь перед природой, он обращается к человеку, к людям, воплощенным в одном всеобъемлющем слове – Город. Смело и решительно идет ему навстречу, врывается в городскую гущу, туда, откуда веет зловонием и постигает то, что отравляет природу, а значит, и человека.
Последние годы Евгений Лобанов вплотную занимается городской темой. Город и его жители – основные герои новелл и повестей. Он мужественно исследует Город изнутри. Это гигантское порождение человеческого разума и эгоизма. Создание, находящееся в разладе с природой и самим человеком. Этого монстра, высасывающего жизненные соки, убивающего нравственность, любовь, честность и справедливость. Без прикрас он выписывает, как выявляется подлинное лицо человека во всей его сложности – низкое в высоком, высокое в низком. При этом автор всецело остается верен себе. Он продолжает безоглядно верить в Человека, который скрыт в каждом из нас и, конечно, в героях его произведений. Но какой ценой! Страдая и мучаясь вместе с героями, он теряет внутренний покой, всеобщий разлад проникает и в него. Как следствие – одолевает одиночество. На пути такие этапы не редкость. Великое испытание на прочность. Вкусил поначалу, радость единства и внутренней цельности, а теперь – в иных условиях – постигает его вновь. Трудно. Выдержит ли огонь души, не расплещется ли в слезах отчаяния, не расточится ли во вспышках гнева и раздражения? Смело окунается в зловонную жижу, именуемую – Город. Пытается найти (и находит!) драгоценные жемчужины, нежно омывает их… Не все же в Городе так плохо, есть ценности неподкупные, вечные, несгораемые. Только невидимы они часто за гулом страстей, за красными всполохами ненависти и разврата, за черной завесой безразличия, равнодушия, ограниченности… Потеря цельности грозит разрушением. Таким образом, вторя одной из статей Лобанова1 , хочется подтвердить, — да, настоящий писатель действительно разрушается – физически. А духовно? Это зависит от его стойкости. Отчаявшись и разочаровавшись в жизни, в ежедневной борьбе с трудностями: хамством, ложью и развращенностью, он может погибнуть и духовно. Риск есть всегда. Но может и окрепнуть, если все выдержит и не поддастся окружающему хаосу. И если мы – читатели и друзья – поддержим его: пониманием, сочувствием и чтением книг. Настоящий писатель, вкладывающий всего себя в свои произведения поистине выпивает чашу яда окружающего несовершенства. Его путь – жертва, даяние и только потом – творческое вдохновение. Он будит людей, заставляет их задумываться над сложностями жизни, побуждает к поиску подлинных ценностей, заставляет не удовлетворяться окружающей мерзостью, а горячо искать выходы из тины все отупения, самоодурения, из жестокости и похоти. Увлекает за собой. Не за этим ли сошел он в этот ад? Чтобы поднять, помочь вознестись. К сожалению, есть писатели, которые спускаются в ад, чтобы смаковать разврат, жестокость, равнодушие и тупость. Натуралисты. Но, к счастью, натурализм Лобанову чужд. Натурализм – это плоское, двумерное видение мира – без глубины, плоский срез жизни без всякой связи с прошлым и будущим. Натурализм живет «сейчас». Будущее и отчасти прошлое ему неведомо. Такая временная оторванность порождает чувство одиночества, отчужденности и отчаяния. Натурализм страшен своей бездуховностью. Он сух и бессердечен. Таким образом, прилегая к Духу (к постижению внутреннего существа человека), мы приобщаемся к вечности (к Той Вечности, которая побуждает нас жить, бороться, несмотря на лишения и страдания), прилегая к внешности, обрекаем себя на смерть. Об этом уже говорилось в Библии2 .
 1 “Саморазрушение” (проблемы творческой личности).
 2 “Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не покоряющийся Сыну не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем” (Ин., 3:36).
Конечно, можно заниматься чистым натурализмом – досконально описывать окружающую жизнь, лазить в притоны, подвалы, тюрьмы – куда угодно. Фотографически отражать черноту жизни (что и делают некоторые «писатели»). Но от одной этой писанины мало толку. Их творения изобилуют перлами ненормативной лексики и подробными описаниями откровенных (так называемых «эротических» — скорее, порнографических, — сцен). Уже не первый год все это вываливается на сцены театров, экраны кино. Но что хорошего в этом? Разве мало такого «добра» в нашей жизни, чтобы еще показывать и описывать – смаковать? Не притягивается ли подобное к подобному? Не занимаются ли творцы этакого искусства вызыванием подобных чувств у своих читателях и зрителях? Этих демонов хватает в жизни. А со сцены и со страниц книг они их еще и преумножают. Вспоминается Максим Анкудинов, который на одном из литературных вечеров под куполом бывшего ДК Автомобилистов более десяти лет назад выразил протест выступавшему «поэту», густо усеявшему свои поделки нецензурщиной. Густо покраснев, Макс послал старого знакомого на известные буквы и буквально выскочил из зала. Но в этом случае, пожалуй, поразила больше не эта эмоционально выраженная порядочность, а то, что присутствующая публика (человек тридцать молодых людей) нисколько не возмутилась бранными стихами, а как мумии продолжали внимать далее. Что это – оскудение художественного вкуса? Ведь среди присутствующих на том вечере было много сочинителей.
Натурализм как наркотик. Привыкнешь, не отвяжешься. Недаром люди требуют «хлеба и зрелищ»1 . Как тысячи лет назад, так и теперь. А народ этот – мы с вами. За предоставленные удовольствия он готов платить деньги. И не малые. Услужливые писатели тут как тут. Ведь натурализм – зрелищен! В нем столько правды! Но какой? Однобокой, плоской, внешней. А внутренней, на которой все держится? Натурализм такой правды не знает. Народ слышал о ней. Но она не зрелищна и очень болезненна. Для совести. Казалось, куда страшнее жизненная натуральная правда в ежедневной криминальной хронике (аварии, убийства, кровь, расчлененные трупы)2 , боевиках, триллерах и т.п. порождениях?! Но нет. Страшнее и больнее то, что пробуждает совесть. Пробуждение совести не любят. Ее боятся. Вот в чем беда. Лобанов совесть – будит!
 1 Поистине в этих словах - девиз всех натуралистов, их суть и художественная программа!
 2 Помните “ТАУ” Шеремета?
Лобанова более всего волнует внутреннее естество человека: его волнения, чувства, мысли, а потом уже – действия. Настоящий человек для него соткан из побуждений. Именно они составляют истинное «я» человека. Вникнув в них, он раскрывает тайны человеческих поступков. В рассказе «Льдинка» герой, преуспевающий бизнесмен, подбирает на вокзале беспризорную девочку. Приглашает к себе домой. Отмывает, кормит. Но не подумайте ничего плохого – он решает ее удочерить. Даже подруга героя, ставшая названной мамой девочки, не понимает этот широкий жест. Зачем? – Прихоть богатого человека: «Наиграешься и бросишь! А девчонке еще жить и жить. Привыкнет к комфорту, и куда она потом, без документов-то? Прости, Андрей, но ты напоминаешь мне барина из прошлого века. Они тоже для своих прихотей выписывали деревенских девчонок. К особе своей приближали. Одевали. Французскому учили…». Но он не мог ничего с собой поделать. Совесть. Увиденная им беспризорница вдруг напомнила ему Маринку, с которой дружил в юности. Проведя как-то с нею ночь, он предложил остаться друзьями. Но Маринка «гордо отказалась». Потом они не встречались. Судьба ее была сложной: дважды выходила замуж, стала попивать… Потому, взяв на воспитание девочку, он объяснял себе: «это – дань, которую я обязан вознести на алтарь загубленной Маринкиной жизни. Загубленной именно мной». И совесть его не обманула. Как впоследствии оказалось, девочка Льдинка оказалась дочерью умершей за год до этого Маринки… Совесть человеческая – сложное и таинственное явление.
Не менее поучительны детские побуждения. В той же «Льдинке» героиня — беспризорница Льдинка — убегает от приютившего ее дяди назад на вокзал. Она не может предать свою подругу и хочет поделиться с ней, чем может – радостью, деньгами. В «Возвращайся, Ксена!» автор делает попытку понять побег из дома школьницы Ксены. Ее отец уходит из семьи к другой женщине. Она потрясена. Когда мать поставила ее перед фактом, сами собой вырвались горькие слова: «И ты не смогла его удержать? Какая же ты после этого женщина?» и заперлась в комнате. Не по-детски, по-взрослому рассудила. Но только на словах. Дальнейший побег к однокласснику показал неуравновешенность ее еще детской натуры. Складывающийся характер получил мощный, может быть, непредвиденный удар. Розовое благополучие, которое без отца Ксене просто не мыслилось, внезапно разрушилось помрачнело. Мать для нее оказалась лишенной всяческого авторитета. Отсутствие отца лишило жизненной опоры. Эмоции на пределе. Чтобы как-то восстановить эмоциональное равновесие решается на побег. Решает чувством. Менее всего умом. В этом — вся суть подростковой психологии. Не правда ли? Автор глубоко понимает Ксену, сочувствует ей. Соучаствует в ее побеге. В конце концов семья восстанавливается. Отец возвращается, не выдержав ультимативного поведения дочери. Но надолго ли? Сложен мир взрослых. Для подростков, мыслящих крайностями такая непоследовательность, неверность чувств непонятна, жестока, болезненна. Такие ошибки кажутся им непростительными. Это с одной стороны. А с другой, автор ставит проблему эгоизма взрослых, разрывающих собственные семьи, не думающих о чувствах своих же детей. На несчастье других можно ли построить собственное счастье? Вечная тема – тема ответственности.
То, насколько мы плохо понимаем современных подростков и как они сами плохо понимают себя очень интригующе Лобанов показал в рассказе “Подарок”. Героини – близняшки Лиза и Катя. Первая «тихоня тихоней», зато вторая – «властная натура», бой-девка. Всю жизнь между ними соперничество. Правда, для Катьки здесь не было особой борьбы. Сильный от рождения характер давал ей перевес над сестрой во всем. Как принято, родители одевали близнецов одинаково. А когда они подросли, то именно Катька вытребовала себе право выбирать, стала «законодательницей мод». Выбирала одежду, обувь, прическу. А родители, похоже, не замечали, что Лиза, откровенно бесправна, угнетена, страдает и ничего не может поделать с этим положением. Между сестрами царят вечные ссоры и примирения. Но любое ущемление личности, даже и заглаженное впоследствии, все равно оставляет раны на душе. А во что они выльются в дальнейшем? Когда Катя стала гулять с парнем, с которым Лиза очень хотела познакомиться, напряжение достигает предела. Более того, заметив, что Катя называет себя Лизой и целуется с ним во дворе, чаша терпения ее переполняется. В результате – Лиза выбрасывается из окна. Действия сестры понимаются ею как издевательство над ее личностью. Возненавидела и… А Катя? Оказывается, влюбив в себя парня, хотела преподнести Лизе подарок. Потому и назвалась Лизой, чтобы потом в один прекрасный день – в день рождения Лизы – свести их вместе. А то сестра – тихоня, так и не решится никогда на встречу с любимым человеком. Вроде бы добрые побуждения. Катя была в этом уверена. Но кто дал волю лезть ей в чужую судьбу? Разве счастье творится чужими руками?
Мир ребенка естественно эгоистичен. Временная ли то маска или пожизненное проклятие зависит от его воспитания и самовоспитания в дальнейшем. Но на начальном этапе развития некоторая доля эгоизма играет положительную роль для самоутверждения, чтобы почувствовать свою самостоятельность, ощутить силы и скрытые возможности. Иначе как человек узнает себя? Подросток как раз проходит подобный этап самоутверждения. При ограниченном опыте и узком видении событий он убежден в верности своих пониманий жизни. Часто его суждения поспешны, ошибочны, но он в них верит. Чем эмоциональнее натура, тем горячее эта вера. К сожалению, эгоизм ослепляет. Поддержкой ему – не здравый смысл, а эмоции. В результате самоубийства нередки среди подростков. Неумение перенести внезапную боль возводится в ранг непостижимого, чуть ли не вселенского (для видимой и понимаемой подростком вселенной, часто она очень мала) горя.
Рассказы Лобанова поучительны. Причем, без какой-либо нарочитой назидательности. Он просто рассказывает. Передает мысли и чувства героев. Аккуратно ведет сюжетную линию. Сопереживает. Например, в рассказе «Держись, Далматинец!» перед нами раскрываются типичные для подростков грани: жесткая насмешка и искреннее сострадание. При этом автор ничему специально не поучает. Он просто описывает. Между тем, после чтения в сердце крепко отпечатывается чувство и мысль, что вот как бывает, возможное с каждым: прижмет судьба к стенке, схватит за горло грубой рукой и не только бутылки начнешь собирать, чтобы выжить самому и тем более помочь ближнему своему. Незаметно сердце словно расширяется и принимает в себя эту скорбную данность. Так нарастает знание жизни, утверждается терпимость и сочувствие.
Лобанов не просто отражает окружающую его жизнь. Ему удается показать ее через чувства героев. Этим его рассказы приобретают особую убедительность и достоверность. Так читателю легче понять самих героев. Автор почти незаметен и не мешает читателю видеть, чувствовать, размышлять самостоятельно. Благодаря этому читатель учится понимать героев, а значит лучше разбираться в подобных ситуациях в реальной жизни. В этом отношении показателен рассказ «Смертельная доза любви». Глазами подростка перед нами открываются страдания наркоманки. Паренек влюблен в девушку. Он не осуждает ее, узнав о ее страшной зависимости. То же чувство передается и нам. Теперь, когда в нашем обществе, пораженном наркоманией и проституцией очень трудно найти сочувствие к наркоманам, такое отношение будет противовесом нарастающему раздражению, презрению, брезгливости к ним со стороны людей. Мы начинаем понимать, что наркоманы – жертвы. Что их болезнь не случайность, а болезнь общества. Страшная злокачественная опухоль. Что виновно в этом не только государство, утратившее силу для наведения порядка, но и мы с вами. Этот рассказ в соединении со всеми написанными Лобановым о подростках рассказами ненавязчиво приоткрывает завесу над главной причиной развивающейся наркомании в нашем обществе – бездуховностью. Нам всем не хватает особого внутреннего стержня, священной связи с Тем Источником, который питает наше сердце, нашу душу, который наделяет нас силой, уверенностью, вдохновляет на борьбу и на труд и связь с которым дает ощущение единства с окружающей жизнью. Отсутствие этой связи приводит к суррогатным заменам ее – к алкоголю и наркотикам, в частности. Такое искусственное снятие стресса и уход от жестоких реалий жизни очень скоро приводит к смертельной зависимости от них. Алкоголь и наркотики – это тоже бегство от жизни. Особенно ярко это обнаруживается на примере подростков. В рассказах Лобанова – Ксена, убегающая из дома, Лиза, выпрыгивающая из окна, Юлька, севшая на иглу – все они в страшном разладе с собой и с жизнью. Бегут от не устраивающей их жизни, от той жизни, которую построили мы — взрослые. В этих бегствах – детский протест, ультиматум безнравственной взрослой жизни. Разлад, царящий среди взрослых, нас, поражает и наших детей. Вся разница в том, что мы научились смотреть на вещи проще, чем дети (максималистски, эмоционально) – может быть из-за того, что огрубели, очерствели сердцем и чуть что, так устраиваем праздник (очередную пьянку) или же, что, похоже, встречается много реже, научились преодолевать боли естественно, без прикладывания к суррогатам, но через обращение к собственному сердцу, к Источнику жизни – к чистой Любви.
Настоящая, самоотверженная любовь всегда была благословением и спасением для вдохновленных ею людей. Духовное возрождение, внутреннее обновление – главные достоинства ее действа. Рассказ Лобанова «Я жду тебя, Весенний» именно об этом. Она – бежавшая из зоны подросток, он – ее сверстник, бежавший из дома. Встречаются в подвале жилого дома. Вынужденные бомжи. При встрече он тяжело болеет и находится при смерти. Она выхаживает его. Но не только это мы видим. У нас на глазах в грязном сыром подвале рождается редкое в своем настоящем блеске чувство любви. Как утопающий за соломинку хватается за него девушка, становится внутренне чище. Возрождается и он… Надолго ли? Их подвальная жизнь не секрет для местных жильцов. Пересуды, жесткие шепотки в след влюбленным подросткам. Итог банален: ее вылавливает милиция. Идиллия разрушается. Но последние слова девушки: «Я буду ждать тебя… И мы все начнем сначала» продолжают уверять нас, что рассказ не закончен. История продолжается. Настоящая любовь так просто не умирает. Ею жив человек. Без нее – он мертв. Не оттого ли все самоубийства, что потеряна связь с любовью, что вытрясена она из души подчистую?
Встреча с реальной жизнью для подростка тяжелое испытание. Меняется привычная с детства обстановка и подросток на время оказывается безоружным. Сумеет ли он сохранить и защитить свое достоинство – вот в чем вопрос. Испытание на внутреннюю стойкость, на нравственную крепость. Рано или поздно оно становится неизбежным. Для Катенка из рассказа «Последняя детская смена» такое испытание случилось в лагере отдыха. Предательство, и не одно, поразило ее неокрепшую душу. Озабоченная подружка сообщила Катенку, что к ней приехали. Та, думая, что это наконец-то родители соизволили вернуться из тайги, доверилась ей. Но на поверку то оказались крепыши из «золотой молодежи», которые, втащив ее в «Вольво», — изнасиловали. Правда, заплатили тридцатку зелененьких и подарили большого тигренка. Так, благодаря коварной подруге, которая «вероятно, вполне искренне считала свой поступок благодеянием», Катенок стала взрослой. А что ощущала сама попавшая в этакую переделку девчонка? Шок, недоумение. Такое предательство не прощают. Она ищет защиту. Однако и другие подружки к происшедшему относятся дико потребительски, мол, не мало заработала! Так, предательство по цепной реакции расползается, ширится. Устремляется к Костику, с которым подружилась в лагере: «Меня вчера изнасиловали. Помоги, а?» А тот: «Я всегда ни при чем…» Для Катенка то замкнутый круг. Родители, покинувшие (то бишь предавшие) ее, друзья. «Запомни, в этой жизни – каждый сам за себя», — фраза одной из подруг становится для Катенка опорной. Преданная, отравленная развратными рассуждениями лагерных подруг, идет одна по дороге. Крутой парень на «Ниссане» предлагает подвезти. Реакция Катенка показательна: «Заплатите?»! Так заканчивается последняя детская смена. Взрослая жизнь с ее самыми грязными реалиями врывается в судьбу новоиспеченной женщины. Автор рассказа ее не осуждает. Этого не видно ни в одной строчке. Наоборот, он вместе с героиней мучительно переживает предательства, отчаяние и с нею вместе делает последний шаг, после которого она окончательно покидает наивность детства. Сдается. А автор? Он сопереживает. Он рядом, хочет помочь. Он не Костик, который «сам за себя». Потому идет рядом и спускается с нею вместе в бездну, преисподнюю разврата, а там… Может быть услышит она его и найдет опору в нем, поверит ему. Он же верит своим героям безусловно, верит в их добро, в чистое сердце, его рука протянута к ним и он, словно великий маг и волшебник готов послать на помощь – Нифера, Гришеньку, чья любовь спасает от гнета одноклассниц Ритулю («Мамино выпускное платье»).
Но автор не всесилен. Его герои свободны в выборе. Им ведь жить и набираться опыта. Мы уже видели на примере рассказа «Подарок», к чему может привести насилие. Счастливым сделать никого нельзя, если человек не добудет себе счастья сам. Ведь счастье – это скорее всего состояние души, чем какая-либо материальная данность (деньги, дом, машина, красивая жена и т.п.). Недаром герои рассказа «Лети, Птенчик!» с необычайной легкостью погрязают в материальном благополучии, которое для одного сваливается благодаря его смышлености и связям, а для другой – по воле случая. Испытание на зрелость.
Таким образом, Евгений Лобанов пытается дать целостную картину современной жизни. Обитатели подвалов и трущоб, простые и «новые» русские екатеринбуржцы, взрослые и, особенно, дети, — герои его произведений. Но в его творчестве мы наблюдаем не только отражение окружающей действительности. Мы видим особое, не частое (к сожалению!) явление в писательской среде, — упорное и даже отчаянное сопротивление атакующему хаосу. В лице Евгения Лобанова перед нами предстает последовательный борец за добро, за справедливость и радость на Земле. В его творчестве развертывается не шуточная борьба — не на жизнь, а на смерть. Мы ее свидетели. Кто победит? Искренне верится, что писатель. Потому и отдается он Самиздату. Не может молчать и прятать свои кричащие детища в потемках стола. В его творчестве – порыв горячего, страдающего сердца, не могущего сдерживать свою боль и жаждущего помочь – словом, делом, чувством.
Безусловно, Евгений Лобанов взялся за труднейшее, но весьма необходимое дело. Летопись современной городской жизни. Как бы не увязнуть в ней! Сложность состоит в преодолении журналистского натурализма. Акцент на внешние события и нехватка внутреннего действа героев могут загубить лучшие страницы писателей. Как ни странно, может в противовес всему выше написанному о прозе Лобанова прозвучат слова о некоторой сухости его произведений. Может быть это мимолетное впечатление? Ведь рассказы трогают за душу, заставляют думать, переживать. Безусловно, они написаны живым, сострадательным сердцем. Тем не менее, стойкое ощущение некоторой рассудочности остается. Не хватает воздуха, простора. Хочется сказать, что жизнь не совсем такая, какая предстает нам в рассказах, но – глубже, грандиознее, сочнее. Каждый рассказ имеет костяк событий – сюжет и ту душу, в которую вдохнул в него писатель. Без этого духа рассказ искусственен, не живой. Только подлинная связь с духом окружающей жизни, единение с ней дает возможность ее частичку внести и в литературные творения. Но как ощутить такое единство? Е. Лобанов пытается это постичь. Вникая в души «детей подземелья», отравляясь их мышлением, узостью интересов и стремлений, жертвуя собой. Не воздух ли «подземелий» в его рассказах?
Вот муха отчаянно ползает по оконному стеклу. Ищет выхода. Отлетает и с силой ударяется о стекло. Десятки, сотни раз. Пока, не обессилев, не свалится на подоконник и не сгорит под палящим солнцем. А спасение чуть выше. Поднимись немного – там открытая форточка. Как похоже это на нас! Бьемся о стекло собственных предрассудков. Нам говорят – поднимитесь выше, а мы не верим (по-настоящему, без оглядки), ленимся, что поднявшись сознаньем, посмотрев шире вокруг себя, сможем найти спасительный выход к свободе, один из признаков которой – чувство единства с окружающей жизнью.
У Лобанова есть замечательная притча «Крылья», о Птице, почти умертвив которую, так и не сумел сломить Город. Думается, что в ней отразилось нечто очень близкое автору, его будущее, которое предчувствовал он около семи лет назад. Осознавал ли он то, когда писал:
«Птицу звала высота, но ей казалось, что Небо уже не для нее. С каждым днем Скала давила на Птицу все сильней, сжимая ее сердечко, становившееся все меньше и меньше. Птица потихоньку умирала. Ей нужен был всего лишь глоток Свободы, и она бы ожила — пусть на время... Но воздух над Скалой не располагал к свободе. Птица потихоньку умирала. И пришел день, когда она в отчаянии (умирать, так в полете!) бросилась со Скалы вниз, к жестокому и ненавистному Городу. Но Небо обволокло маленькое тело Птицы, воздушные потоки подхватили его, и Птица почувствовала боль. Это за ее спиной вырастали новые Крылья. Они были еще слишком малы для полета в свободном Небе. Но оно заботливо качало Птицу на своих воздушных перинах. А Крылья тем временем все росли и росли. И, когда Птица почувствовала силу новых Крыльев, она взмыла высоко вверх, куда еще никогда не летала, оставляя далеко внизу и страшный Город, и Скалу, когда-то отнявшую у нее Крылья...»
Это будущее еще не воплотилось в жизнь. Оно на грани прихода. Скоро ли, долго ли еще до него? Тем не менее – многим из нас суждено стать свидетелями редкого события – рождения настоящего самобытного писателя, ибо каждое обновление сродни новому, ни с чем не сравнимому рождению.
Июль-август 2004 г.