О тенях дождевых капель, ночных трамваях и вороньем зонте

Холодно. Пятьдесят три минуты десять секунд. Льет дождь. Оранжевый свет фонаря с трудом пробивается сквозь занавески. По стеклам текут капли, по стенам - их тени. За стеной телевизор. Реклама... реклама такая одинаковая во всех мирах, что в Москве, что в Верне, одинаково-яркая, аляповатая, навязчивая, громкая.

Как странно, что у меня оказались ключи от твоего дома. Как странно, что я вдруг пришла, среди ночи, поставила зонтик черной птицей у порога, скинула сапоги и прошла в темную комнату. Было тихо, только тикали часы в кухне, булькало и журчало под окнами. Прозвенел по рельсам трамвай - наверное, последний. Громыхнул гром, но как-то несмело, далеко и глухо. Я повесила на гвоздь куртку, остановилась у зеркала. Мне было непривычно и все время казалось, что очень уж глупо все это - и наши встречи, и полуночные поездки (а ведь завтра на работу, черт бы ее подрал!), и кофе, и чай, и то, что мы перешли на "ты", и наши разговоры.

Тебя не было в комнате - только твое тело, красивое и раздетое, спало под одеялом и тихонько сопело, трогательно и нежно. Я присела рядом с тобой на пол, подобрала под себя ноги и стала следить за отражениями дождевых капель на стене, за дрожанием твоих ресниц, за тем, как меняется твое лицо во сне. Твои пальцы что-то искали - нашли мою руку, сжали. Не сильно, но так твердо, словно моя рука была тем единственным, что могло спасти тебя от верной смерти. Улыбнулся. Не просыпаясь.

Я прислонилась спиной к стене, свободной рукой стала гладить твои волосы. Шепотом читала тебе стихи - Круазье, Мериса, Кажется, даже Пушкина немножко. Напела песенку Йовин. Слов не вспомнить... Аккомпанируя мне, звенел ветряной колокольчик у окна. Еще один трамвай... странно. Три часа ночи, а они ездят. Я закрыла глаза, перед ними немедленно заплясали какие-то красные цветы и узоры. Спать полезно... Ты заворчал и попытался перевернуться на другой бок, выпустив мою руку из пальцев.

Я протянула руку к стопке чистых листов, быстрым и мелким почерком написла несколько слов, сложила листок пополам. Положила на пол у твоих глаз. Прошлась по комнате, замирая перед корешками книг. Надела сапоги, куртку, подняла с пола свой зонт, Старого Черного Ворона. Вышла, тихонько притворив за собой дверь и отправилась домой, шагая по лужам между лентами трамвайных рельсов.


"Lu sia ristellie"