Пришелец

«Пришелец»

фантастический рассказ

Я не верю в пришельцев. Есть люди, что клянутся, будто видели представителей иных разумных цивилизаций своими глазами. Есть организации, что всерьёз занимаются их поисками в небе, на земле и под водой. И даже что-то находят. И даже пытаются убедить меня в том, во что верят сами. Как будто я с ними спорю. Совсем нет. Они имеют право верить во что угодно точно так же, как я имею право игнорировать их веру. И даже если они существуют. Я имею в виду пришельцев. Что с того? Может быть, нам лучше совсем не знать про них. В наш сумасшедший век любая сумасбродная идея может осесть в ослабленном стрессами сознании и вырасти до уродливых размеров. Это кому-то надо? Я знаю, что не мне. И не моей семье. И даже не соседям по подъезду и не коллегам по работе. Может быть, это моя миссия – говорить, что я не верю в пришельцев. Может быть, глядя на меня и слушая меня, кто-то и убережёт свой измученный мозг от пустых мыслей и переживаний. Что, у тебя нет нужных дел, которыми надо было заняться – не сегодня, – вчера? У тебя нет близких людей, которым нужны твоя забота и внимание? Или у тебя нет будущего, о котором уже пора крепко задуматься? Я не верю в пришельцев. Я не верю, что они сделают за меня мои дела, позаботятся о моих близких или подумают о моём будущем. Они могут подумать о СВОЁМ будущем здесь, но никак не о моём. То есть, они вообще не подумают, потому что их нет. Так я говорю всем. Нет, не каждому встречному, а тому, кто тянет меня в обсуждение. В последнее столетие это происходит особенно часто. Вместо этого я спрашиваю, как у него дела, что нового на работе, как здоровье? Что нового в семье? За кого они голосовали и почему? И почему они не знают тех, за кого голосовали? Обычно на этом диалог заканчивается, так и не развившись. И может быть поэтому у меня нет друзей. Сначала мне казалось это странным – не иметь друзей. Но оказалось, что трудно дружить с человеком, если результаты футбольных матчей его интересуют больше, чем свои стоптанные ботинки. В эту минуту я не вижу человека, а вижу нескончаемый футбольный матч, замкнутый в бесконечность, как лист Мёбиуса. Разве можно дружить с бесконечным футбольным матчем? Или с бесконечным ремонтом старого автомобиля? Или с постоянной ностальгией по прошлому «а вот раньше…»? Но особо трудно дружить с теми, кто суёт под нос фотографии египетских пирамид или рисунки пустыни Наска и вожделеет о каких-то тайных знаниях и запредельных способностях. А разве накормить досыта семью – не запредельная для тебя способность? Может, лучше попытаться овладеть в первую очередь ею? Но в глазах только пирамиды и категоричное «ты не понимаешь!» Признаюсь. Не понимаю. Если бы я это понимал, то и занимался бы сейчас другим делом. Но у меня здесь своё место. Я не верю в пришельцев. Я верю в работу, в семью, в здоровье, о котором не надо забывать, и верю, что знаю тех, за кого голосую. Или не голосую. И не верю в пришельцев. И дело не в том, есть они или нет, а в том, что я в них не верю и это идёт впереди меня.
В семь утра заканчивается моя рабочая смена. От пригорода до дома полчаса ходьбы по нежилым, полным весеннего мусора кварталам, где вперемешку стоят заброшенные полуобгоревшие бараки и пустые, так и недостроенные, производственные корпуса. Здесь даже собак бродячих нет. Я не верю в бродячих собак в нашем пригороде. Так спокойней и мне и его жителям. И я верю, что они воспринимают это, как должное.
Среди старых стен ещё лежит грязный снег. По нему очень неприятно идти. Но надо. Сегодня надо. Я давно здесь не ходил. Сегодня надо пройти мимо вон той полуразрушенной пятиэтажки.
Я уже подходил к дому, когда из подвального помещения, щурясь на утренний свет, вылез оборванный человек. Кажется, это тот, кто мне нужен. Он увидел меня и поспешил навстречу. Я остановился. Глаза человека сияли каким-то сумасшедшим огнём.
— Земляк, послушай! Я сейчас тебе такое расскажу! Ты веришь в вещие сны?
— Верю. Рассказывай.
— Ты извини, что я к тебе вот так, запросто.
— Извиняю. Рассказывай.
— Да это и не сон вовсе, а видение было! Ну, прям, как наяву! Пришельцы мне привиделись! Понимаешь? Даже говорили со мной!
— И о чём же они с тобой говорили? — Я внимательно изучал незнакомца через его глаза.
— Они открыли мне тайну многих вещей, научили летать и видеть то, что не видно! И велели поделиться этим знанием с людьми!
— Не врёшь?
— А я докажу! Я прямо сейчас научу тебя летать так, как умею сам! А потом пойдём учить других!
— Ты уверен, что людям это надо? Уметь летать и видеть то, чего не видно? Ты знаешь, сколько здесь было «учителей» вроде тебя? И кто просил тебя делиться этими знаниями с людьми? Думаешь, тебя здесь ждут с распростёртыми объятиями?
— Да какая тебе разница! Знание не может быть плохим или хорошим! Знание оно есть само по себе! Это аксиома! Прописная истина! Знание вечно и всегда рядом! Только сумей взять его и пользуйся, как хочешь!
— Оно может быть нужным и не нужным. К месту и не к месту. Ты думал о миллионах людей, которых научишь летать и видеть то, что не видно? Да, ты не думал. Ну ладно, покажи, как ты летаешь.
— Пойдём со мной на крышу! Так будет понятней и убедительней.
— Пойдём.
Он увлёк меня за собой в ближайший подъезд. По захламлённым ступеням мы поднялись на пятый этаж и вылезли на крышу. Здесь дул сильный ветер. Он раздувал полы моего плаща и едва не унёс шляпу. Незнакомец потянул меня к краю крыши.
— Вот! Тебе надо только сильно захотеть и поверить в свои силы! Твоя вера может свернуть горы! И когда ты увидишь, как это действует, ты тоже сможешь полететь! Ты веришь в собственные силы?
— Верю.
— Тогда лети! Взмахни руками – и лети!
Сильный ветер забирался под плащ, знобил тело. На крыше было холодно и неуютно. Я засунул руки в карманы.
— Давай ты первый. А я посмотрю.
Незнакомец покачал головой, словно осуждая моё сомнение, приблизился к краю крыши и, взмахнув руками, шагнул в пустоту. Я услышал его ликующий крик, увидел его сияющее лицо, когда он развернулся ко мне, почувствовал ту незримую силу, что поддерживала его в воздухе.
— Ну что? Теперь ты убедился, как это просто?
Я поймал его восторженный взгляд. Человек парил в воздухе и радовался, как младенец. Я продолжал смотреть ему в глаза. Улыбка сползла с его лица, движения стали неуверенными, он занервничал, в безумных далёких глазах отразился неземной ужас.
— Я не верю в пришельцев, — сказал я ему.
Он рухнул вниз. Я поглядел. На мокром грязном асфальте лежало тело в оборванной одежде. Я подождал. Тело не двигалось. Я поднял глаза. На соседней крыше стоял человек в таком же плаще. Смотрел на меня. «Сколько?» — услышал я вопрос. — «Сегодня первый». — «Я верю, что ты хорошо делаешь свою работу». — «Спасибо. Я тоже в это верю».
Не вынимая рук из карманов я шагнул с крыши. Мягко опустился рядом с неподвижным телом. Тела уже не было. Была только рваная одежда, да примятый асфальт. Я поддел её носком ботинка. Обычное тряпьё.
— Я не верю в пришельцев, — сказал я тряпью. Оно съёжилось, словно испугалось моих слов.
Я повернулся и пошёл дальше. До дома было ещё два квартала.