Опять

Опять начинаю разговаривать с тобой во сне. Дурной знак. И – что совсем плохо – говорю все больше притчами да сентенциями.
 
Вот на днях, к примеру, объясняла тебе, что трусость – самый большой грех. И непонятно – зачем. Мы с тобой ходили по песчаному пляжу. Похоже, была осень. Или зима – очень теплая, бесснежная. Барашки волн подкатывались к нам, расплескивались и отползали нехотя. Мелкие сосновые веточки изредка попадали под ноги, хрустели сухо. Ты молчал, а я говорила. Как обычно.

А вчера мне приснился совершенно замечательный сон. Будто бы стоим мы с тобой в картинной галерее, полутемной, прохладной, за стенами солнце жарит, как сумасшедшее. И все там, снаружи, от этого солнца ослепительно белое. Картин не помню ни одной. Только девочку маленькую – лет пяти, наверное – в шляпе посреди поля цветов. И то только потому, что ты сказал, будто она очень на дочь твою похожа.