война

Что я знаю о войне?! Немного, но этого вполне хватит для того, чтобы ненавидеть ее всем своим существом. Первый раз я столкнулся с ней лицом к лицу пять или шесть лет назад.
По-моему тогда мне было четырнадцать - восьмой класс. Всю свою сознательную жизнь, я был не очень сознательным, по-простому, с шилом в заднице. В школе учителя меня недолюбливали, а некоторые вовсе не переносили на дух. С учебой все было в порядке, но вот остальное – хуже некуда. Меня три раза выгоняли из школы, первый раз еще классе в третьем. Тогда я принес в школу пузырек с бензином и поджог пол возле учительской. Все смеялись, а вот учителя не сочли эту шутку достойной. Через пару лет мы поссорились с одним парнем из параллельного класса. Он поступил не очень порядочно – стал издеваться надо мной при девочках. Не люблю и никогда не любил выяснять отношения кулаками, жаль другого выбора не было. Меня остановили в тот момент, когда я сидя на Юре (кажется, так его звали) стучал его головой, уже изрядно перепачканной кровью, о мраморный пол. И снова педсовет и если бы не учительница, слышавшая обрывок нашей с Юрой беседы, наверняка бы исключили. Третий раз был самым смешным. Мы с товарищами сделали дымовую шашку из неваляшек и офицерских линеек. Наломали столько, что заворачивали в карту СССР. Знаете, когда делаешь такие шашки из одной линейки, стоит ужасная вонь и дым невероятно режет глаза. Представьте теперь, что там было порядка двадцати линеек и пять неваляшек. Довольно глупый поступок, но ребята сказали, что будет смешно. Смешно не получилось. Двух ребят, болевших астмой, увезла скорая. Поймали только меня. Сдавать я никого не стал, потому снова все шишки посыпались на мою голову. Меня не выгнали. Причин было море, рассказывать обо всех не хочется. Да, через месяц я еще обматерил своего классного руководителя… Нехорошо получилось. Но она при всем классе ни с того ни с сего назвала меня тупым бездарным козлом. И так не особо ею восхищался, а тут такое дело! Ну и не сдержался! До исключения тут конечно не дошло – она оскорбила меня при всем классе, потому в первую очередь уволили бы ее. Вот. Так что, меня не любили.
В это неблагополучное для моего существования в школе время отцу позвонил старый знакомый и спросил, не хочу ли я поступить в Нахимовское училище. Я захотел. Родители отговаривали меня вплоть до самых вступительных экзаменов. Но я был на сто процентов уверен, что стоит поступить, а там уж думать, уйти или остаться.
Через четыре месяца я лежал в санчасти Нахимовского ВМУ с диагнозом «грипп», а еще через двенадцать часов в госпитале ВМФ с правосторонним воспалением легких. Я был в жутком состоянии – уже третьи сутки у меня держалась температура тридцать девять, и я боялся спать, чтобы не помереть во сне, так как дышать было невыносимо больно. Но самым ужасным стал отпуск, до которого оставалось две недели. Меня не волновало, как они меня будут лечить, лишь бы успели привести меня в порядок за четырнадцать дней.
Меня привезли в четырехместную палату, где отвратительно пахло бинтами и йодом. Я свалился на койку и уснул.
Утром я познакомился со своими соседями. Курсант инженерного училища, матрос и еще один молчаливый суровый парень, место службы которого я понять так и не смог. К вечеру мы уже были практически закадычные друзья - рассказывали друг другу байки про свою службу, обсуждали женщин, свои предпочтения и их возможности. В конце концов пришли к главному вопросу вечера в любом госпитале – кто бежит за водкой. Тему с женщинами и службой поддержать не сложно, но вот водка… Я до этого не пил ничего и никогда, но через полчаса я уже изрядно выпивший курил в палате и орал «Наливай!»
Так прошли четыре дня. Днем спим до беда, ночью пьем и играем с медсестрами в карты на раздевание и желания. Однажды напоили двух и выиграли у них то, что лишило бы меня девственности, произойди оно на два месяца раньше. Утром я был в шоке – я занимался сексом с женщиной, которая на каких-то шесть лет младше моей мамы…
На следующий день я не стал пить – мне назначили общий осмотр со сдачей всех анализов. К одиннадцати часам я свалился в койку, под пьяный шепот соседей и сестер.
В два часа ночи я проснулся от жутких стонов соседа по палате. Он стонал, плакал, ворочался и ползал по кровати. Казалось, что его режут на части, настолько ужасно было это зрелище. Он что-то слезно бормотал, стучал руками и ногами по кровати… Никому не пожелал бы таких снов! Через десять минут я схватил сигареты и выбежал из палаты. Холод курилки и вонь от медикаментов немного привели меня в чувство и, докурив третью сигарету, я решил вернуться. В тот момент, когда я вошел в палату, сон парня достиг своего апогея. Истерично заорав «НЕЕЕЕЕТ!!!», он проснулся от собственного голоса. Весь в поту, с заплаканными глазами, трясущимися руками, он свесил ноги с кровати и обхватил голову руками. Продолжая плакать, он заговорил о своем сне. До этого мы практически не разговаривали.
Он сидит в окопе с товарищами, курит и смеется. Вдруг они уже ползут под обстрелом. Рядом разрываются гранаты, убивая одного за другим всех его товарищей. И вот он один, встает весь в крови, окруженный трупами однокашников, расставляет руки в стороны и просит убить его, плачет, кричит, чтоб его не бросали одного. Но вокруг ни звука. Со смертью последнего сослуживца все затихло. Потом полная темнота. Он один. Где-то вдалеке смех товарищей заглушаемый порой выстрелами и взрывами. Снова тишина. Затем у него жутко начинают болеть запястья и ступни. Открыв глаза, Антон видит перед собой стоящие вокруг трупы друзей, тянущие к нему руки. Напротив него стоит невероятных размеров существо в черном балахоне с костлявыми руками и огромной косой. Вокруг стоит омерзительный смрад. Каждый глоток воздуха ножом режет легкие. Его руки, ноги, все тело начинает стягивать колючая проволока. Товарищи задорно улюлюкают, смерть неестественно хохочет…
Я с трудом уснул этой ночью. Антон воевал в Чечне. Получив контузию, был отправлен дослуживать обратно в часть. В Чечне он потерял четверых друзей. Двое из них подорвались на минах у него на глазах. После демобилизации он женился. Через год жена ушла, будучи не в силах перенести его ночные припадки. После развода у них родился сын, с которым Антон видится раз в две недели. Пытаясь забыть все прелести войны, н стал алкоголиком. Пару раз колол героин, но друзья вовремя вмешались, не дав окончательно подсесть.
Все это я узнал от него той ночью. Утром его выписали. Как он попал в госпиталь, не являясь военнослужащим?! Не знаю. Мне все равно. Об этом я задумался только сейчас, спустя время. Но тогда….
 Моя бабушка воевала против фашистов. До самой ее смерти я не услышал от нее ни слова про войну. Но каждый день она, будучи человеком, ведущим здоровый образ жизни, наливала себе стопку водки и закуривала папиросу Беломора или самокрутку махорки. Потом доставала какую-то старую фотографию и смотрела на нее по пять минут. Глаза ее наполнялись слезами, губы что-то нашептывали.
Вот что я знаю о войне. Немного, но достаточно. Ненавижу войну. Больше ненавижу лишь тех, кто их затевает. Они не плачут ночами, их не бросают жены, они не пьют от безысходности и не выбрасываются из окон, считая себя виноватыми за смерть друзей. Они носят дорогие костюмы, трахают красавиц жен и отвозят по утрам детей в школу. Странно, не правда ли?!