Клф нло н. бодров зеленая тетрадь

 Н.Бодров НЛО
 Зеленая тетрадь
 (компановка Феркеля В.Б.)

 Во всех книгах читатель видит то, что хочет,
 увидеть...
 (Из литературного обсуждения..)

 1.
Вытянувшиеся в струну корабельные сосны звенели под порывами прохладного осеннего ветерка. Из-за стволов вышел человек, похожий на основоположника марксизма, и, воровато оглянувшись, подошел к трелевочнику. Лайка Жужа подняла большую угловатую голову и тут же положила ее на лапы, закрыв глаза. Остальные члены бригады лесорубов не удостоили пришельца и такой чести. Из бригадного домика доносился пьяный храп. Было раннее утро.
— Спи Жужа, спи...
Человек отвинтил крышку горловины топливного бака и сыпнул туда пригоршню песка с пылью и мелкими камешками. Оглянулся и, не обнаружив наблюдения, добавил гнуснейший по звуку плевок. Посчитав дело сделанным, вышел на свежую колею, пробитую в густой траве и решительно зашагал к большаку.
— Тр-р-р-р...,— дробно высказался дятел.. — Фьюить-фьюить...— облетела несколько раз вокруг косматой головы мелкая пичуга.
— Кар-р... Кар-р...— грубо по-вороньему ответил человек. Ему было не до птиц.
Серое лицо, прорезанное глубокими многолетними морщинами, было сосредоточено. Взгляд — в одну точку. Губы поджаты. Спутанные зеленоватые волосы развевались, как флаг перед атакой.

 2.

Бабухин беглый бригадир лесозаготовителей, невысокий, худой как Иисус, скуластый, как конь, расположился на полу, поджав под себя ноги. Взгляд его прилип к полу. Голос был глух. Некогда бравый руководитель дружного коллектива спиливателей древесины выглядел затравленным:
— Ночной лес жуток. Особенно сосновый бор, где кажется, что тебя заманили в опасный лабиринт с чудовищем и выключили свет. Стволы... стволы... стволы... Шорохи. Блики. Огоньки. Быстрые хлопки кожистых крыльев на близкой поляне. Невнятные звуки. Ощущение страха. Особенно здесь, среди реликтовых корабельных деревьев, которым, как говорят, не сотни, а даже тысячи лет. Кора которых звенит в полете. Древесина которых стачивает зубья дисковой пилы, словно гранит. Шум в кронах, которых, не равномерный, как повсюду, а прерывистый, похожий на переговоры шепотом.
Директор Кувшинковского лесхоза Погосян сидел на колченогом табурете и битых полчаса выслушивал галиматью беглого бригадира. Вазгену Арутюновичу было грустно. Выработка летела ко всем чертям. А вместе с ней и заработки. Бригада, обезглавленная бегством атамана, саботировала работу, погрязнув в ремонте техники, отмечаниях многочисленных праздников и дней рождений. Предводитель же находился в «очумелом» состоянии на полу. На восьмом этаже женского общежития целюлозно-бумажного комбината и вернуться на участок отказывался.
— Ну вот что...— наконец хлопнул себя по колену начальник участка. — Ты хороший бригадир, Юрок. И руководство тебя ценит. Даже в управлении, — он вздохнул, — про тебя знают. Процентовка, отпуска и все такое прочее, регулярно. Сам знаешь...
— Угу...
— Но пойми, всему есть предел. Как поставили вас на 18-ю делянку, так и «понеслось»... Что случилось с бригадой? На что водку-то покупаете? Получки ж нет... Длинномер угробили... «Корчной» без пальца остался. Хорошо, еще дело не получило огласки. Одними комиссиями по ТБ всю душу бы вытрясли... Что происходит-то?
— Карачун сам виноват. И не палец «оттяпал», а фалангу на правом мизинце. Циркулярку врубил по дурости, по пьяни.
— Во-во! — гость вскочил и нервно зашагал между кроватями. — Я ж говорю, была бригада как бригада. Лес валила. График выполняла. Премии получала. Передовая, одним словом. И на тебе. В довершение всего бригадир запил и в город «драпанул», как дезертир с фронта. Ты хоть знаешь, какая выработка за все это время? Сколько вы повалили? — Он вынул из нагрудного кармана мятый табель. — Так... Меньше 300 кубов. Это ж смеху подобно.
Директор лесхоза замолчал, глядя на понуренную голову собеседника . Кашлянул, ожидая ответа. Реакции не было. В коридоре взвизгнула женщина. Несколько мужских голосов дружно засмеялись. Грохнулся на пол и рассыпал по коридору дробные звуки эмалированный таз.
— Ну ладно... — Погосян покосился на фанерную дверь. — Хватит. Собирайся. Даю полчаса. Моя «Волга» внизу. Давай-давай, шевелись...
Он хлопнул Юрия по плечу:
— Нечего блажить. Поехали назад.
— Я не поеду,— неуверенно буркнул Бабухин и закусил губу. — Не поеду. Баста.
— Ну-ну, не дури. Потехе час. Едем. Е-едем...
— Ноги моей на восемнадцатой делянке не будет. И ты, Арутюныч, не обессудь. Аномалия там. Ты и сам догадываться должен. Даже по расходу пил видно. В первый же день месячный комплект извели. Режешь ствол, а он словно гранит. А спилишь — глядь на годовые кольца, а их ну очень... много.
— То есть как, много?
— До трех сотен дошли и плюнули. Чуть только к центру продвинулись. А ближе к середке и вовсе не сосчитать — сливаются. Древесина темная. Как кирпич.
— Юр, ну что ты несешь? Ну красная сердцевина. Ну темная. Тебе-то что? Ты ж от выработки получаешь. Пили, да складывай.
— Лесов на планете все меньше.... Парниковый эффект...
— Что? Что, что, что?! — Погосян аж подпрыгнул. — Как ты сказал?! Ушам своим не верю! Бог мой, Юра! Я тебя не узнаю! Тебя же в жизни всегда интересовали три вещи — водка, бабы и деньги. И где ты этой дряни нахватался!?
— Там, — неопределенно махнул рукой Бабухин. — В лесу. Там вся-а-кие мысли в голову прийти могут. Особенно если зубья крошатся и диски каждые двадцать минут приходится менять.
Бригадир поднялся с пола и полез куда-то за книжную полку. Стал доставать из-за томиков с женскими романами всякую всячину: шоколадные обертки, нитки, пластмассовых солдатиков, зеркальце...
— Во, смотри, — лесоруб протянул начальнику щепку.
— Ну, деревяшка.
— Реликтовая сосна. Смолу, Арутюныч, видишь?
— Смолу? — Погосян понюхал хвойный запах, осторожно потрогал пальцем крупные твердые капли, — Это смола?
— То-то и оно! Только красного цвета. Как кровь.
— С делянки?
— Ага. С 18-й. А знаешь, как там жутко ночью... Ветер шелестит. Сосны шумят. Да так неравномерно, словно разговаривают промеж собой. Сучки хрустят в отдалении. Жут-ко-о... Словно леший подкрадывается. Мерещится всякое. Глаза. Силуэты. Утром-то, конечно, глянешь — это пень высокий... Но до утра-то еще дожить надо.
Вазген Арутюнович плеснул из замызганного чайника в пластмассовый стаканчик теплой воды.
— Устал ты, Юра. Может тебе в отпуск сходить. Врачам показаться...
— Нельзя 18-ю делянку валить! Аномалия там. Мысли всякие. Дерево пилишь, а чувствуешь, что нельзя... Словно убийство... Аморально...
— А?! Что!? (несколько слов на армянском) Ты ли это, Бабухин? Кто ж это тебя так обработал? Вроде и посторонние в бригаду не приезжали... «Зеленых» не было?
— Каких?
— Да не «каких», а «кого»... Как ты сказал? «А-амо-рально»? Ты хоть объяснить-то это слово сумеешь?
— Сумею, — сквозь зубы процедил бригадир. — Я теперь многое сумею.
— Слушай, Юр, а может я возьму водочки и ты перейдешь к обычному, ну... лексикону? Скажешь «хреново», или «лажа»? Что, слово «лексикон» незнакомо?
— Знакомо, — снова грубо буркнул Бабухин. — Словарный запас... Не вернусь я на заготовку.
В дверь постучали. Торкнулись плечом. Похлопали ладонью. Затем нетерпеливый женский голос требовательно спросил:
— Юра, ты тут? Юр, кто там у тебя? Ну-ка открывай! Если Ленка — глаза повыцарапываю.
— О, Господи... — вздохнул Бабухин и пошел открывать.

 3.
 Кафе открыли недавно. Но, кажется, ему была уготована недолгая судьба. Название «Лира» говорило само за себя. Какая прибыль с нищих поэтов, которые в лучшие дни- то заказывают не более, чем чай и два бутерброда. Но лириков туда влекло. В среде ненормальных на ненормальных никто не глядел, как на ненормальных и это было нормально.
 Тихая тупиковая улочка. Старые корявые тополя при входе. Большие коричневые листья изредка падающие на асфальт. Внутри деревянные столы. Небольшая сценка с треснувшей гитарой возле стены. Книжные полки. Раскрытые томики. Листки и ручки на случай озарения. Цитаты великих по стенам. Начитанные, хорошенькие-е до сердцебиения официантки (3 единицы). Открытые взгляды, предполагающие возможность беседы.
 Выйди и громко вслух почитай- плохого никто не скажет. Может, еще и похлопают. Можешь взять гитару или откинуть крышку черного с пожелтевшими клавишами пианино...
 Хорошо здесь бывало под вечер, когда подтягивались щетинистые барды. Их мешки под взором и беломорина , ностальгически закушенная углом рта создавали особую атмосферу. Атмосферу компании «бывалых» романтиков. Они наперебой начинали тосковать под неспешный перебор струн о беззаботном прошлом, и заведение наполнялось удивительной атмосферой спокойной грусти, безысходности и напрасных сожалений. Спьяну под эти печальные мелодии запросто можно было даже расплакаться. Люди уходили оттуда удрученные, задумчивые, но на следующий день, через пару суток или по прошествии недели приходили снова. Может, тяга к переживаниям просто заложена в нас от природы? Или тоска и слезы так же необходимы здоровому организму, как витамины?
 Размышляя об этом Валентин Крепощенов, еще довольно молодой человек неотталкивающей внешности отворил стильную ,«а ля рюс», тяжелую дверь «деревянного кафе» и огляделся. Время было дневное. Рабочее. Никто ничего не читал и не пел. Вероятно богема отсыпалась и потому большинство мест были свободны. Валентин повесил шляпу и плащ на реквизитного вида вешалку, отчего она стала напоминать пугало и тут же столкнулся с невысоким лысоватым человечком, приветившем его фразой :
-Скинемся по червончику и пригласим на сцену великого композитора Сергея Плавильщикова... Он нам сыграет....
- О, нет...- быстро отстранился Валентин, приученный жизнью к недоверчивости и неторопливости при расставании с деньгами, - Как-нибудь в другой раз...
 Но душа жаждала общения и потому, заказав для начала сто грамм своего любимого «Кагора», он подсел к бородачу за крайним столиком. Человек был весь каким- то «сумеречным» и « колючим». Метелка на подбородке , пакля пегих волос, «тыкающий взгляд». Он что- то жевал некультурно чавкая и от аппетита шмыгал носом.

 4.
- Не помешаю? - спросил Валентин
 Потенциальный собутыльник промолчал и подвинулся, хотя сидел напротив.
- Пишете? Рисуете? Музицируете?
- Пишу-у, - тяжело вздохнул противник бритья. Перестал жевать и вынул стакан с чаем из подстаканника, как турист в холодную ночь, обхватив стеклянное тепло пальцами.
- Крепощенов, - протянул руку фантаст.
«Дремучий» не спеша, основательно отставил посуду, отряхнул возможные крошки с лица и с достоинством ответил на рукопожатие:
- Виктор Николаевич, - чуть прищурился, подозрительно заглянув в глаза- А вы? Тоже пишете?
- Угу, - кивнул головой Валентин ,- фантастику...
- А-а, - разочарованно протянул собеседник ,- Легкий жанр...Понимаю. Придумывай что хочешь. Все равно никто не проверит. Э-эх... А кому ж проблемные- то темы разрабатывать? Кто ж реализм- то двигать будет? Неуж нам только и остается? А мы ведь, старшое то есть, поколение без высших- то образований. И пишем- то неграмотно. Долг. Долг велит, - он поднял указательный палец кверху, - По моему, так фантазии все эти от слабости душевной. Уход от жизни и ее проблем.... О чем проще сочинять- о том, чего не было.
- Ну не скажи-и...- Крепощенов смахнул тяжелую винную каплю с зеленой тетрадной обложки, - Фантастика еще реальнее, чем реализм. Она ведь не о космосе- она о людях.
- О лю-юдях...- снисходительно протянул дедок. - Вся эта ваша фантазия вас куда- то уводит. Только не туда, куда нужно. В абстракции. А беды- то вот они. Прямо под носом. Деревья вырубают. Да какие деревья! - узловатый, похожий на корешок, указательный палец, задрожал от возмущения, - В реки нечистоты сбрасывают. Рыба дохнет. Звери мрут. Скоро ни нефти, ни газа, ни угля не останется, а мы все во времени путешествуем, да с марсианами воюем. Публицистикой- публицистикой! - он некстати закашлялся, подавившись сухариком. -Пу- кхе-кхе- публицистикой надо заниматься. Во! - он ткнул пальцем в Некрасова на обложке своей тетради, тоже зелёного цвета, - Правильно мужик сказал: «Поэтом можешь ты не быть, а гражданином быть обязан» . Обя-язан, понимаешь, дорогой мой Крепощенов. Сначала навести порядок под ногами. На матушке- Земле, а уж потом обращаться к звездам...
 Валентин даже растерялся от такого неожиданного напора.
- А-а с чего вы взяли, что я не гражданин?
- Да ты ж сам сказал - фантастику пишешь...- он дотянулся до зеленой Валентиновой тетрадки с точно таким же портретом на обложке и одинаковой цитатой. - Ну- т, ко... что ты тут...? Ха - да здесь же ничего нет!
- Здесь будет! Будет! - более молодой литератор подозвал официантку- «Атланты Вселенной» называется. Замысел уже созрел. Там, конечно, про дальний космос, про будущее, но и патриотические мотивы и тоска по покинутой Земле...
- Тьфу ты! Я ему про Фому. Он мне про Ярему! - дремучий бросил будущую рукопись на стол и взял свою. - Здесь пока тоже ничего нет. - Он листнул травяного цвета обложку, - Но здесь будет! Будет! Здесь будет призыв к тем, кто теряет разум сохранить его. Не рубить сук, на котором сидишь. Не рушить дом, в котором находимся все мы. И самое главное, все это будет написано легким, доступным языком, к которому привык читающий. Герои будут такими, которые нравятся читающему. Сюжет будет таким, от которого обалдеет читающий. В общем, тот, кто возьмется читать - прочитает о защите природы все то, что хочет, что его захватит и увлечет...
- Это как это - как это...- развел руками в стороны любитель «Кагора»- сколько людей, столько и мнений. Даже «Войну и мир»...
- Что еще будем заказывать? - сбило Валентина с мысли нежное щебетанье официантки.
Бородач сурово посмотрел на милашку. Крепощенов углубился в меню.
- Ух ты! - у вас даже бифштекс «Вдохновение» имеется !
 Симпатяга неопределенно пожала узкими, как жилетка плечиками.

 5.
- «Вдохновение»?- переспросил Крепощенов
 Теперь «пташка» решительно кивнула головой.
- Еще фирменное блюдо- котлета«Лирический герой». Суп с клецками «Проза». Какао со льдом. «Мертвые души»
- Хороший кофе, уф-ф,- подтвердил бородач. - Они в него что- то добавляют.
- Какао- мило улыбнулась официантка, - а салат с крабами «Вдохновение-2» называется.
- Вдохновение мне пока ни к чему, - покосился на пустой бокал Валентин, - закусим «Лирическим героем».
 На сцену, споткнувшись, поднялась крупная дама в открытом платье и начала петь без аккомпанемента что- то протяжное. Голос был хорош. Собеседники некоторое время внимали, пытаясь настроиться на «созвучную волну», но это не удалось, и беседа про актуальные темы в искусстве понемногу перешла на личности:
- А ведь вы не местный ?- спросил Валентин.
- Ха !- усмехнулся варяг, - Попал пальцем в небо. Пермский я. С кордона. Лесник. Ну и что?
- Да нет... ничего. Я тоже не отсюда. Славка- профорг сманил на завод. Мы служили вместе. Общагу, говорит, дадим... Опять же газета- многотиражка имеется. Публикуйся- не хочу. А так- то я тоже... «от сохи». Механизатор. Совхоз у нас раньше большо-ой был, - Крепощенов развел, как рыбак в стороны руки, показывая величину хозяйства.
- Так что ж ты! - аж хлопнул по столу апологет небритости. - Про космос, про НЛО всякие!? Неужто душа за родимую земельку не болит?! Неужто к ней ласковой, парной с воронами в борозде, не тянет?!
- Тянет! Но при чем тут борозда? - вспыхнул бывший селянин, - Человек и создан, чтобы развиваться! Прогресс должен быть! Вперед надо смотреть! А не весь век валенок нюхать!
- Это куда ж вперед- то?! Так и с обрыва свалиться недолго! По-од ноги! По-од ноги надо!
- На звезды! На галактику надо смотреть! Земля- колыбель человечества, но ведь не всю же жизнь человечеству здесь просиживать! Надо и к другим мирам стремиться!
- Э-э-э! К други-им! - дед не на шутку вскипел, - Куда ж за чужое- то хвататься?! Свое! Свое сами разрушаем! Вот о чем надо говорить! Вот про что надо писать! Кричать!- голос селянина даже задрожал, будто в спецэффекте звукозаписи,- Даже бить! Звонить во все колокола надо! А мы все в космос улетаем... Все зонды на Юпитерах разыскиваем. Твердить надо! Талдычить! Втемяшивать! «Не ломайте веток! Не убивайте птиц! Не давите ежиков на дорогах! Не сливайте мазут в реки! Не летайте на самолетах! Не запускайте ракет! Не выжигайте озон! Берегите природу!». Вот! Во-от, о чем надо сообщать людям. Причем буквально! Не пишите фантастики! На нее тратится бумага! На бумагу идут хорошие здоровые деревья! Вот тетрадь, допустим... Вот эта зеленая тетрадь...
- При чем тут тетрадь?
- Сколько стволов спилили в э-э...- он повертел обложку в руках, - О! Точно! В Пермской области, чтобы эти ...сколько...24 странички изготовить? Ну, допустим, даже один... Он что, лишний в тайге?
 На спорщиков стали оборачиваться. Женщина со сцены закончила петь и, тревожно глядя себе под ноги, сошла с эстрады. Оглянулась- не забыла ли чего…
- Господа! Господа-а...- тут же подскочил к столику давешний небольшой лысоватенький человечек. Вероятно, хозяин заведения, - Потише, пожалуйста... У нас так не принято... Неудобно, господа...
- Да ты посмотри! Ты посмотри, хоть что написано! - разошедшийся не на шутку бородатый Виктор Николаевич, силой потянул коротышку за рукав и тому пришлось сесть и взять в руки ненаписанный шедевр с профилем поэта- помещика на обложке. Растительность лесничего уже не болталась лохматой мочалкой. Как и у классика, она бодро смотрела вперед и ершистым веником утыкалась в грудь того, кто был рядом, агрессивно подтверждая мнение хозяина.
- Но господа! Господа-а...- гнул свое лысоватый, постепенно перейдя на змеиный шепот, - Общественное место, все- таки... Интеллигентные люди, как- никак...
- Да, мы и так...- так же снизил тон Крепощенов.
- Господа- господа... а хотите,... а давайте скинемся по червонцу и пригласим на сцену великого композитора Сергея Плавильщикова... Он сыграет нам что-нибудь из раннего... Может, даже «Леса шумят»...
- Это кто такой? - спросил лесник и не глядя засунул одну из зеленых тетрадей в свою замызганную сумку, - Шумят, говоришь...
- Ну, если только по червонцу...- полез за кошельком Валентин.
Забрав деньги, коротышка быстро взбежал на сцену и откинул крышку пианино:
- «Леса шумят»! - громко объявил он.

 6.
 - У тебя пятнадцать минут. Что там? Выкладывай. Хоп.- Кирилл нажал кнопку селектора ,- Марина Евгеньевна, кофе два раза, пожалуйста. Хоп.
- Сейчас приготовлю. Хоп.- ответила секретарша.
 Лыков вылез из- за своей "баррикады" с монитором, папками и флажками , расположился в уголке собственного кабинета перед низким столиком и повелительным жестом, каким предлагают служебно разыскному псу, указал на второе кресло рядом. Валентин немного потоптался в нерешительности, но затем прошел и погрузился в объятия кожаного гиганта. Кресло было огромное, приятно хрустящее, стоило к нему прикоснуться мягким местом. Оно подчеркивало состояние стабильности и незыблемости своего хозяина, одновременно вселяя робость гостю. Крепощенова словно держали. Комфортно, осторожно и в то же время плотно и со всех сторон
- Ну-ну...Не тяни, Валь... Честно, занят по уши. Выкладывай. Не цепеней, как кузнечик.
- Р-рукопись. "Атланты Вселенной" называется.
- Ну...,ну...что? Атланты...ну... рукопись. Дальше... Дальше- то что? Зачем рукопись? Почему рукопись? Куда рукопись? Говори- говори... Время тикает... Я серьезно... Ну, гони... пропагандируй... излагай...
 Валентин осторожно поерзал, завороженно разглядывая большеглазую серебристую "селедку" в аквариуме за спиной однокашника. Обстановка угнетала и Крепощенов молчал, не зная, что сказать.
- Ха-ха-ха...- неожиданно громко расхохотался хозяин кабинета. - Узнаю-у...узнаю-у школьного друга. Контрольная. Время заканчивается, а он замер, как богомол в момент опасности- ни звука, ни движенья. Ты все такой- же. - он хлопнул гостя по плечу- А я вот стал другой. Совсем другой... В моем бизнесе цепенеть нельзя- сожрут. Прости, я деловой человек. Давай быка за рога. Ты пришел не к школьному товарищу, а к коммерсанту. Тебе ведь, что- то надо от меня, верно?
- Верно...- тихо произнес Валентин, - Н-надо...
- Ну-ну-ну... дальше- то, дальше...
- "Атланты...Вселенной"
- И что? Что за Атланты? Излагай! ...Излагай! Сюжет там фабула... или что ты хочешь... Книжку за свой счет? Или за счет моего издательства? Или это какое- то благотворительное мероприятие?...Ну...
 Вошла секретарь- пожилая женщина в бежевом брючном костюме, официальная, как скрепка и с интонацией, какой говорят "Вы арестованы!", произнесла:
- Кофе, Кирилл Николаевич!
- Да-да..., поставьте сюда, Марина Евгеньевна. И э-это...наберите Зубова, пусть "швырнут" свой прайс на бумагу и краски.... Ну так...Атланты значит... В общем, ты хотел бы издать книгу. Роман? Повесть?
- Хоп. - сказала женщина и вышла.
- Знаешь, Киря...Кирилл ...- Валентин проводил взглядом вышедший символ исполнительности и преданности ,- Я хотел бы, чтобы ты прочитал... текст.
 Собеседник обжегся горячим и, сморщившись, поставил фарфоровую чашечку на удивительно тонкое блюдце.
- Нет. Не-ет...Валь, я рукописи не читаю. Хорош бы я был, если бы все, что издает моя контора попытался... А работать когда? Я трудяга, дружок... Кстати, у тебя минут семь-восемь, не больше. Ты уж не обижайся. Я тебе что предлагаю... ага-ага... и лимончик бери...- он хрустнул пальцами, - У тебя, надеюсь хоть отпечатано? Не-ет?!!! М-да-а... Ну ладно... Ты мне обрисуй объем. Сюжет в двух- трех словах. И если это по моде- я тебя отправлю к Скворцову. Он поручит своим людям- те ознакомятся и дадут рекомендации. Бесплатно твою галиматью- Кирилл обнадеживающе улыбнулся - издавать не буду. Но если написано технично, двух- трех спонсоров подскажу. Остальное дело за тобой.
- Да я хотел, чтобы ты сам... на досуге... я торопить не буду...
- Не-ет, не-ет, дружочек... отдых- дело святое. Брать работу на дом- не мой стиль. Ну, давай, излагай. Что там за Атланты? Держали- держали, да уронили ?- Кирилл снова засмеялся, - Да ты не бойся, рассказывай. Вдруг понравится. Тогда уж придумаем что-нибудь ...
 Селедка в аквариуме замерла на мгновенье, не мигая, уставившись на Валентина.
- Да понравиться- то понравится.- самонадеянно сказал Крепощенов,- Всем нравится. Я в "Огнях" уже показывал... Тут дело в другом. Каждый читает...
- Короче, Склифасофский... говори в чем дело, или... У меня лишнего времени нет.
- Ну-у... В общем действие происходит на отдаленной планете где- то в глубинах Космоса.
Издатель снова двумя пальцами взял свою микроскопическую чашечку и робко коснулся губами черной жидкости.
-...Земной космический корабль терпит аварию и совершает вынужденное приземление…т-т-т, п-посадку….
- О-бал- деть!- вновь захихикал бизнесмен, - Хоп. Дальше...

 7.
 Солнца стало меньше. Листья на березах вдоль Главной магистрали совсем пожелтели. По утрам изо рта клубился парок. Все говорило о приходе осени. Выходные дни тянулись сонной чередой. Валентин уже устал ждать звонка от этого наглого Скворцова. Позвонить самому не позволяла гордость, а снова беспокоить Кирилла не было желания.
- Странные люди, - сокрушался автор, пересказывая знакомому свои мытарства. Вячеслав Букашко - профсоюзный вожак предприятия ,длинноволосый, длинноносый, длиннорукий мужчина с образующимся животиком, был прекрасным собеседником. Он большей частью помалкивал, натягивая ласты, изредка вставляя реплики, выдающие крайнюю заинтересованность. По средам с утра профактив хлебокомбината занимался плаванием в бассейне. И литературные достижения работников, так же как и спортивные, попадали в сферу забот лидера общественности.
- ...Абсолютно странные. Непунктуальные... Ненавижу таких. Для них сболтнуть - все равно, что чихнуть. И ведь не держат слова, Славик, представляешь- и все, как с гуся вода. Ни сожалений, ни раскаяний.
- Е-есть такие, - переминался, предвкушая погружение профорг, - Им главное бякнуть что-нибудь, чтобы их оставили в покое и неважно...
- Во-во... Если уж ты сказал, перезвонишь через недельку, будь добр, перезвони. Ну не понравился рассказ - так и скажи об этом автору. Он ведь думает, ждет, надеется...
- Это что они забраковали? "Труд создал из обезьяны...?"
- Нет, Слава "Труд..." я сам забраковал.
- Зря-а. Зря-а. Я читал. Очень даже ничего...
- Да нет- слабая вещь. Но не о ней сейчас речь.... "Атланты Вселенной". И не забраковали. Просто не дают ответа. Ни "бе, ни ме, ни кукареку"...
- Это где сосед- алкоголик ?
- Нет, Слава, это где космический корабль в глубоком космосе совершает вынужденную посадку.
- М? Не помню...- он потоптался на бортике и зажав нос, солдатиком спрыгнул в воду. - Уф! Холодная сегодня... Прыгай!
- Э-эх! - Валентин поднял кучу брызг, фыркнул, выныривая, и утер мокрое лицо, - И ведь представляешь, третья неделя пошла...
- М-да-а... Что ж они так? Послушай, ты ж говорил, там у тебя одноклассник и главное, что-нибудь написать- остальное дело техники...
- Одноклассник и перепоручил этому Скворцову... Он и не звонит.
- Ну, так ты позвони.
- Я... Я не могу... То есть не хочу... Ну в общем считаю ниже своего...
- Э-э-э... ты мне эти штучки брось. Что за дурацкая щепетильность? Сейчас поплаваем - до работы еще часа два. Прям с бассейна и заедем к твоему Орлову.
- Скворцову - поправил Валентин.
- Ну, да. И спросим напрямую - понравилось или нет.
- Да он еще и не прочитал, наверное...
- Так третья неделя все-ж таки... В конце- концов спросим, читал или не читал... Да, ты не волнуйся. Профсоюз своих в обиду не даст.
 Валентин хмыкнул и нырнул на глубину. Вода болезненно сжала уши. Впрочем, купальщик не обратил на это внимания, автоматически работая ногами. Он думал о своем.
- Ну что, Слав, на время...,- спросил он размявшись.
- Стой ты... Смотри, какая нимфа в открытом купальнике! Что- то я раньше ее не видел…
 Букашко перешел на шепот, глядя из воды вверх, словно водяной на цаплю. А фантасту даже показалось, что профорг слегка порозовел мочками ушей.
- Это новенькая из табельной.
- Слушай, познакомь...

 7а.
 
 Серафим Кургузов- графоман чистейшей, незамутненнейшей воды, апологет детектива в стиле «экшн», скучал в приемной Лыкова. На вид, было ему хорошо за сорок, хотя сам он всегда на вопрос о возрасте, отвечал, что предпочитает футбол. Невысокий, с постоянно выпяченными, как для поцелуя, губами, он расположился на жестком стуле, облокотясь о пачку печатных листов. Пачка находилась на секретарском столе. Была высоковата, хотя и приходилась как раз под локоть. Просто локоть визитеру приходилось держать чуть выше, чем нужно. Сидеть так было неудобно, но он не менял позы, старательно имитируя «свойскость», вхожесть и нужность. Он и так- то всегда был хмур и сосредоточен. А сегодня особенно. Так как осознал, что его старательно «не пущают». Сам Кирилл Николаевич, возможно, тоже скучал за дверью в уединении, но к общению не стремился, а потому Марине Евгеньевне было дано соответствующее указание.
- Честное слово, Серафимчик, шли бы вы… дорабатывать, что там….
- «Одинокий Нарцисс»?
- А хоть бы и его…
- Дописал уже,- вяло согнул ладошку автор,- У меня теперь «в станке» «Развалины домика на вершине горы»…, и предвосхищая совет, добавил,- Сюжет еще не сформировался…Тут.
 На этот раз он энергично постучал указательным пальцем по правой залысине, отчего зачесалась бровь.
 Пауза вызванная священнодействием затянулась на минуту, после чего посетитель решил сменить тему.
- А что…м-м-м, говорят, Мариночка, новые веяния у нас? Мол, фантастика в фаворе… Мол, детективы уже не того-с…?
- Чего не того-с?- секретарша перестала стучать по клавиатуре, добавила во взгляд скепсиса и направила и то и другое прямо в лицо собеседнику,- Какая еще фантастика? Женская… женская тема в фаворе…и всегда будет…сто раз вам говорила, вот, например….- Она кивнула на отпечатанную стопку листов,- «Силачи в лесу и в поле». Автор Огорошкин. Написано, м-у.
 Марина Евгеньевна «чмокнула» воздух.
- Да-да-да- полюбопытствуйте. Про нелегкую жизнь современной женщины. Про мужчин которые лишь кажутся сильными а на самом деле…
 Ее реплику прервал селектор, и она, сказав традиционное «Хоп, Кирилл Николаевич», стала заваривать кофе.
 Серафим, словно хулигана за шиворот, взял зелененькую тетрадку за уголок и рассеянно хмыкнул:
- Обязан!...Ничего я никому не обязан…. Ни гражданином, ни поэтом….
- Что?- спросила Марина Евгеньевна, и не дождавшись ответа, добавила,- Сверка… Минут пятнадцать… Вы уж тут….
 Кургузов совсем по-свойски скинул потертый пиджачок и сделал успокаивающий жест:
- И про меня…про меня напомните Кирилл- Николаичу….
 Теперь кивнула секретарша. Положила желтый блокнот на жестовский черненый разнос и «впорхнула» к «хозяину». Вначале Серафим пытался прислушиваться, но толстая, обитая кожей(непризнанных гениев- он горько усмехнулся) дверь почти не пропускала звуков. Минуты три он маялся, а потом листнул обложку и попытался вникнуть в мелкий Крепощеновский почерк. Уловил завязку сюжета, но поняв, что написано неплохо и читается с интересом, тетрадку закрыл и раздраженно положил на стопку сверху.
- Ведь ни слова не скажет же этому упырю…- зло подумал он про секретаршу, поднялся и подошел к окошку.
 На крыше соседней многоэтажки суетились голуби. Ветер раскачивал длинный штырь радиоантенны. И облака летели от него, словно от весла - в разные стороны. Абсурдность этого факта была очевидна. Серафим не любил фантастики. А наблюдать и оценивать галиматью не входило вего планы. Мозг привык искать доказательства и улики. Сопоставлять обстоятельства. Фиксировать свидетельства и приметы. Делать предварительные выводы. Намечать неожиданные сюжетные ходы. Отслеживать логику.
Мастер детектива с хрустом потянулся. Склонился над столешницей, близоруко щурясь и пытаясь понять визитку на немецком, которая была под стеклом. Листнул календарь. Высунул язык перед зеркалом. «Крутнул» лопасти вентилятора. Снова взял зеленую тетрадку и вырвал чистый листок.
 Расположился поудобней в секретарском кресле- вертушке и принялся «черкаться». Нарисовал какую- то лупоглазую морду. Полюбовавшись, подставил инициалы Л.К.Н.. Через тире написал «казззел». Именно так. С утроенной «з». Воровато глянул на дверь и тщательнейшим образом все заштриховал. Перевернул листок. Как сумел, изобразил обнаженную женщину в неприличной позе, старательно прорисовывая неестественно-выпуклые округлости. Хмыкнул довольный и тоже подписал- «М.Е.- шлюха». Взялся рисовать что- то еще, но дверь кабинета бесшумно отворилась и оттуда, хохоча, вышла секретарша. Две пустые чашки опасно скользили по разносу, но она даже не глядела на них.
- Хорошо-хорошо…ага-ага, Кирилл Николаевич, хоп!
 Серафим едва успел убрать со стола свои художества.
- О!- сказала Марина Евгеньевна,- Вы, я вижу, неплохо устроились на моем месте! Я напомнила… Директор готов уделить вам десять-пятнадцать минут. Прямо сейчас.
- Да?,- растерялся Серафим,- Ага… А где это…мой кейс?
- Вы так пришли. Налегке,- она заметила замешательство и подбодрила,- Ну идите же…идите. Смелее. Он ждать не будет.
- Н-не будет?- Кургузов взялся за ручку, мучительно соображая, что сказать с порога, протянуть ли руку, присесть ли, если не предложат….
- Никто не звонил?- выпалила Марина Евгеньевна вдогонку.
- Что?- удивился писатель, будто его спросили о законе Ома, - Первым не подам. Хоп!
 И вошел.
Марина Евгеньевна пожала плечами и стала разворачивать бумажку, поднятую с пола.
 Вышел литератор только через пол-часа. Красный. Нахмуренный. Еще более задумчивый, чем прежде.
Голос, который поджидал его появление, неуловимо изменился. Потеплел как-то. Звуки округлились домашними пельмешками. Что- то настолько доброжелательное послышалось в коротком вопросе «Ну и…»?, что Кургузов невольно вжал голову в плечи, интуитивно подозревая ехидство. Но издевки не ощущалось и он простодушно ответил:
- Не знаю….
 Марина Евгеньевна с грациозностью бывшей гребчихи покинула рабочее место, слегка шарахнув свою «вертушку» о калорифер. Подошла к Серафиму близко- близко. Настолько, что Кургузову показалось, будь ее платье шелковым, можно было б заметить микроскопические змейки статического электричества, которые перескакивали на его пиджак. И опять так нелюбимая фантастика стала путаться в мыслях. Он тряхнул головой и Марина Евгеньевна, расценив все по-своему, так выразительно поглядела на него. Так выразительно-о! А затем прошептала чуть слышно. С такой интоннацией, которая была важнее смысла.
- Не расстраивайтесь…. Вы у Скворцова на хорошем счету.
Серафим слегка удивился, но виду не подал.
- А я и не расстраиваюсь.
- А насчет этого…- она подала вырванную и скомканную страницу.
- Насчет чего?
Она неожиданно прикоснулась губами к его щеке, символизируя пробный поцелуй.
- Так я согласна. Встречайте меня в пол-шестого после работы. И за стихи спасибо….
 Теплые тона восхода или заката подарили и ее лицу классический румянец, и она, словно десятиклассница, не выдержав психологизма перипетии, сбежала к себе за стол.
- Пожалуйста, -машинально сказал Кургузов, вытер запястьем щеку и тоже стремительно выскочил в коридор, будто нашкодил.
 Развернуть бумажку было делом нескольких секунд. Серафим конечно узнал свою руку. И на портрете. И в почерке. Никакой неприличной позы не было и в помине. В изображении женского лица чувствовалась какая- то одухотворенность, аристократичность и угадывалось несомненное сходство с хозяйкой кабинета. Вместо гадкой подписи было четверостишье:

Я вас люблю…. А может это кажется.
Но знаю точно- между нами нить,
Которая, возможно, в бантик свяжется.
Вы не могли бы это разъяснить?

Ниже было подписано:
«Я хочу пригласить вас сегодня вечером в ресторан. Вы согласны?»
 Серафим лихорадочно пробежал все это глазами. Непонимающе проморгался. Перечел еще раз, держа бумагу под другим углом к свету. Пожал плечами и,приоткрыв дверь едва ли на размер ногтя, просунул в приемную страстно шепчущие губы.
- А в какой?



 8.
 Игорь Давыдович Скворцов был все таким - же высокомерным. Жевал, как корова, мясистую жвачку и разговаривал сквозь зубы. Губы его при этом презрительно ( с кем бы он ни говорил) растягивались и слова получались ядовитые и с подтекстом.
- Знаете, удивлю вас. .. Написано в моем вкусе. Стиль, конечно, беспомощный. Язык бедный - не более тысячи слов используете, - он многозначительно сделал паузу и поднял указательный палец, - действия практически- ноль, но из этого сюжета...
- Это как? - вспылил Вячеслав и удивленно посмотрел на Валентина, - Как это ноль? Там же корабль. Летит... Вынужденная посадка. Ничего не ноль...
- Это ваш друг? - поправил очки литконсультант. - Может лучше побеседовать с глазу на глаз?
 Крепощенов поежился, представив, как будет неуютно в одиночку под этим стальным взглядом, и коснулся руки профорга.
- Слав... Ну ладно...
- Так вот, - человек с птичьей фамилией поднялся от компьютера с выдохом с которым тяжеловес отходит от штанги, - Кирилл Николаевич просил меня прочесть - я прочел. Даже, несмотря на почерк... Дрянь, конечно, - он с вызовом повернулся на каблуках и внимательно посмотрел на собеседников, - ...Да, дрянь. А вы что ожидали услышать? Я, кстати, вообще не имею обыкновения читать в тетрадках, блокнотах и тп. Текст должен быть набит на машинке через два интервала, ну или на компьютере. Еще лучше на дискете...
 Профорг молчал, недовольно сопя и изредка зыркая на Валентина - не будет ли защищаться? Но автор так же не издавал ни звука, виновато ожидая продолжения анализа. Молодой коллега рецензента зашуршал шоколадной оберткой в своем углу и Игорь Давыдович осуждающе поглядел в его сторону. От сквозняка позвякивала кольцами легкая штора возле форточки.
- Я там почеркался карандашиком на полях.... Знаете, я не стану вам говорить, мол, порвите и забудьте... как сказал бы многим другим, кстати... Я порекомендую вам доработать ваших "Атлетов..."...
- "Атлантов" ,- поправил Валентин.
- В самом деле ? - почти искренне улыбнулся палач. - Обычно я точно запоминаю названия. - Он взял тетрадку:
- ...Гм- гм...да нет... "Атлеты..." э-э "...Вселенной"
- Нет, "Атланты" ,- протянул руку Валентин ,- Но я согласен- у меня плохой почерк.
- Да нет же, дорогой автор,- едко усмехнулся Скворцов, глядя на встревоженные глаза Вячеслава, - Тут все достаточно разборчиво. Именно "Атлеты", то есть спортсмены Вселенной, а вовсе не мифические существа, подпирающие небо.
 Он протянул знакомую зеленую тетрадку начинающему фантасту.
- Вы уж как- то определяйтесь с названием поконкретней. И "Атлеты" - то за уши, честно говоря, притянуты. А "Атланты" - вообще "ни в зуб ногой". Эротические вещицы, на вроде вашей, вообще не должны так называться.
 Профорг посмотрел на товарища, как Кибальчиш на буржуина. Брови его сомкнулись.
- Вы сказали "эротические"? - переспросил Валентин.
- Да, я так сказал. Но дело не в этом. Жанр востребован. Талантливо пишут в этом направлении мало. Книгу, если ее издать качественно, будут покупать. Я так и сообщу Кириллу Николаевичу. У вас есть "изюминка". Особенно тот момент, где подруга героини э-э Лора...
- Лара, - машинально поправил Крепощенов.
- Да-да, Лара... соблазняет главного героя непосредственно в момент запуска и далее при перегрузках в 5-6ж, все и происходит. Это находка, знаете, находка, - очки его авторитетно блеснули.
 Уронив стул, вышел профсоюзный лидер. Дверь в момент закрывания так хлопнула, что стажер в углу отложил обмусоленную шоколадку и покрутил пальцем у виска.
- Постойте, вы, наверное...
- Ну- ка, замолчите! - с силой придавил за плечо собеседника литконсультант, - Имейте мужество выслушать все до конца. Я уже говорил - что за абсурдное название? Ну, "Греческая смоковница", ну "Эмануэль"... Чувствуете? Чувствуете?! "Девять с половиной недель"? Настраивает на определенный лад? А что у вас?
- Этого не может быть! Вы прочитали что- то другое, - стал лихорадочно листать страницы Валентин, - Самая эротическая фраза в моем тексте... где?... вот! Ага... э-э-э.. Страница 8. "Лара вышла к ним в серебристом облегающем комбинезоне, который подчеркивал женственность ее фигуры". Другого я не писал.
 Скворцов понимающе улыбнулся.
- А дальше...дальше- то... Я понимаю вашу...гм... стеснительность, - он надул жвачный пузырь, -...но-о вы напрасно комплексуете. Все прекрасно понимают, что автор и его герой вовсе не одно и то же. К тому же написано с чувством, достаточно ярко.. это редкость, знаете...
- Бред какой- то... Ой, извините...
 Прижав тетрадку к груди, Крепощенов попятился к выходу.
- А вы все- таки доделайте. Переработайте. Да! И распечатайте... мой вам совет... И приходите снова. В общем- то и целом мне понравилось. Несмотря на то, что дрянь. Я бы порекомендовал директору.


 9.
 Крепощенов вдавливал трубку в самое ухо, но слышно было плохо. В трубке хрустело, скрипело, жужжало, и человеческий голос на этом фоне терялся и слабел. Слабая информационная струйка доносила едва ли процентов семьдесят из сказанного. Валентин озадаченно молчал, стараясь расслышать как можно больше. А корреспондент журнала «Наука и прогресс» уже битых полчаса объяснял почему «Атлеты Космоса» не могут быть опубликованы в их периодическом издании. Ошибок и неточностей, по его словам, была уйма, но не это было главным. Рукопись не по профилю - вот что сгубило интересную публикацию.
- Хр-р... Короче, я могу порекомендовать ваш текст Ковальчуку в «Спортивные достижения», однако повесть придется сократить, выжать всю воду и... ш-ш-ш... «Атлеты Космоса» пойдут из номера в номер...
- Вселенной - в четвертый раз поправил собеседника Валентин.
- Ш-ш-ш...ну, автору, конечно виднее, но мой вариант... в телефонной трубке послышался шелест бумаги, -... называется эти... э-э-э космоса. Ну, по большому счету, это не важно. Главное- суть- спортивная драма. Редчайшее явление в литературе в последнее время. А еще такая динамика. Честно говоря, читал сам с большим интересом. Я вообще к спорту неравнодушен. Болельщик «Спартака»... Вы, кстати, футбол не смотрите?
- Что? Нет... Разве что сборную... Н- но тут какая- то ошибка... Мое произведение, - Валентин с грустью вздохнул, - чистой воды фантастика... Там нет ни слова о спорте... Хотя, нет- главный негодяй по кличке «Туз», кажется, был «молод, умен и спортивен». Так кажется.
- Как так? Вы ведь Огорошкин?
- Да, это мой псевдоним.
- Я думал, фамилия... Тетрадочка такая... зеленая... ваша?
- Угу. Моя.
- Ну, тогда нечего меня разыгрывать. Если хотите, передам вашу тетрадку Ковальчуку, если нет- приходите к нам в редакцию и забирайте...

 10.
 Ветер по- хулигански, то налетал неожиданно, то исчезал, словно его и не было, стараясь хитростью сорвать с Валентина шляпу. Можно, конечно, было натянуть ее поглубже, но получилось бы совсем по сельски, и литератор предпочитал проявлять чудеса реакции, каждый раз во время порывов придавливая ее к лысеющей макушке. Неприкаянная грязная листва дворнягой кружилась вокруг ног, то взвиваясь, чуть не до пояса, то уносясь вслед очередному прохожему.
 Гаишный лейтенант с лицом сфинкса, промышляющий исполнением служебных обязанностей с подозрением поглядывал на странного человека в мешковатом длиннополом плаще, шляпе и с листком в руках.
 Он отвлекал от работы. Улицу не переходил. Такси не ловил. Стоял, периодически хватая взлетающую шляпу. Смотрел по сторонам. Изредка перечитывал что- то на листке и бросал косые взгляды на здание, из которого вышел.
 В общем- то общаться с пешеходами не нарушающими правил дорожного движения не входило в планы «дуэта», но раскусить замаскированного инспектора было насущно необходимо. И лейтенант, который находился «на отлове снаружи», заговорил первым:
- Голосуете? Ждете машину?
- Н-не-ет... Не жду. Я уже ничего не жду.
- Вам нужно перейти на остановку трамвая?
- Да... То есть, нет... Слушайте, вы ведь лицо официальное, условно говоря, непредвзятое... что здесь написано?
 Задира - ветер едва не выхватил листок из профессионально-цепких рук блюстителя дорожных правил:
- Рецензия на поэму «Силачи Пространства». Э-э-э... журнал «Спортивные достижения»...- он пробежал глазами первые строчки, - Судя по всему, не хвалят.
- Угу, - машинально подтвердил пешеход, - не хвалят. Ему, видите ли, это нравится, но поэзия не их жанр...
- Ваше? - спросил с видимым облегчением постовой.
- Ага. Мое.
- Значит «отшили»?
- Да, кажется, да...
- А, может, это графомания?
- Может быть..., может быть...,- задумчиво сказала безмоторная личность ,- А подпись- то, подпись!
- Ко-валь- чук,- по складам прочитал офицер, посмотрел зачем- то на обороте - Это кто? Большой писатель?
- Н-нет. Не знаю... Но Ковальчук прочитал поэму. По-э- му!
- Ну и что?
- По-э-му!!! - еще раз повторил обладатель шляпы ,- А я не пишу поэм. Фантастику. Только фантастику!
- Ну и что ?- гнул свою линию гаишник
- Как что!!? - автор порылся в полиэтиленовом пакете, вынул разрешающе-светофорного цвета ученическую тетрадочку с портретом Некрасова, или его брата- близнеца на обложке, - Вот она! Читайте!
- Поэма? - недоверчиво переспросил лейтенант и сделал жест напарнику, чтобы тот продолжал начатое без него.
- Читайте- читайте. Там все написано. И кто автор читайте.
- « Си- э- лачи п- пространства». По-э- ма. - в поисках подвоха внимательно прочитал независимый эксперт. Автор, стало быть, Огорошкин В.Н., это вы?
- Я! Вот паспорт!, - лирик с воодушевлением контрабандиста на таможне, предъявил для сличения документ. Даже нахмурился, как на фото.
- Крепощенов Валентин Николаевич ,- задумчиво прочитал постовой и на всякий случай листнул страницу с пропиской. - То есть, это вы...
- Точно, я! - обрадовался хозяин паспорта.
- А Огорошкин В.Н, это кто?
- Огорошкин В.Н.? ...Тоже я.
- Ага... Тоже вы...- захлопнул красную книжицу лейтенант, - Ну-ну...
- Теперь вы понимаете?!
 Инспектор козырнул:
- Они вас недооценивают. Со временем будут локти кусать. А вы не поддавайтесь. Пи-шите еще, - он крутнулся на одном каблуке и вернулся на боевой пост, вынув из сапога полосатое орудие труда.
 Первая же машина шла с превышением и была остановлена решительным взмахом «волшебной палочки». Напарник, торопливо оформляющий квитанцию, поднял взгляд навстречу:
- Левый?
- Да не-е... Тормоз какой- то
- Чего документы проверял?
- Он сам предъявил...
- Странно.
- Ничего странного. Осень. У них обострения...

 11.
 Валентин играл желваками и хмурился, читая аккуратно перепечатанные листы. Знакомая уже по прошлому посещению Марина Евгеньевна даже не предложила сесть. Она энергично перекладывала бумаги на столе, всем своим видом давая понять, что аудиенция закончена и ей в его отсутствие будет комфортней.
- Так, когда он обещал подъехать?
- Он ничего не обещал. Подъедет, когда посчитает нужным. Вы лучше созвонитесь. Знаете его сотовый?
 Крепощенов пожал плечами, но сказал:
- Да. Знаю.
 Бесцеремонный голубь припорхнул на карниз и принялся важно расхаживать подбадривая себя и окружающих непрерывным гуканьем и стуком коготков по металлу.
- Кыш! Кыш! - замахнулась на него дама. - Весь подоконник...
Фразу она из эстетических соображений не закончила. Наглый пернатый и не думал поддаваться на угрозы и дальнейшую беседу пришлось вести втроем.
- Скажите, Марина Евгеньевна, вы точно перепечатали рукопись?
- В смысле?... Пунктуацию корректировала, конечно... машинально. Пишете- то вы достаточно безграмотно.
 Эффектный поворот секретарской головы, этакий с вызовом, с трагизмом во взоре был достоин того, чтобы быть запечатленным в живописи, периода, допустим, Парижских баррикад. Эх, еще бы оголенная грудь, да легкое ранение предплечья…
 -…Несколько фраз, которые звучат абсолютно не по-русски - заменила. Но это так - мелочи...
- Мелочи!!! - Валентин от возмущения аж заскрипел зубами- И это...эту д... читал Кирилл...Кирилл Николаевич?!
- Нет еще. Я читала... Я вообще- то недавно закончила... Скворцов читал... Вы ему давали в рукописи... Больше никто. Да что вы так нервничаете? «Очепятка»? - она улыбнулась. - Написано- то в целом неплохо. Приличный женский романчик.
- Романчик???!!! Хорошо... Начнем вот с чего...- автор присел на стул и повернул вентиля-тор к себе. - Как называется то, что вы перепечатывали? Р- романчик... М? Сколько страничек в школьной тетрадке и сколько здесь? - он хлопнул по толстенной кипе машинописных листов.
- Ой !- сказала секретарь- В самом деле...Как... А-а... так у вас же почерк мелкий... Глаза испортить можно. Лучше бы спасибо сказали.
- Спасибо?! За то, что вы изменили название и в три раза увеличили объем? Ставьте уж тогда свою фамилию вместо моей.
- Название? - она протянула руку к верхнему листку. - Как было «Силачи лесов и полей» так и осталось.
- Что-о? В первоначальном виде это был фантастический рассказ, правда, большой рассказ «Атланты Вселенной». Что вы с ним сделали?
 Лицо машинистки с 20-летним стажем приобрело выражение «Знаю я вас, гениев сыромятных. И не таких видали». Она аккуратно положила на место верхний лист и вытащила из- под стопки зеленую тетрадочку. Быстро листнула обложку и, довольная увиденным, протянула рукопись разгневанному владельцу.
- Что написано пером...
Ее манера недосказывать стала еще больше раздражать. К тому же в разговоре стал участвовать четвертый собеседник - на карниз к сизокрылому прилетела подружка. Пока одна пара затевала ссору, другая принялась ласково ворковать и фланировать, постукивая коготками по жести.
- Не может быть! - оторопел автор и принялся внимательно изучать собственное произведение, - Это что ж такое!?
 Почерк был его, но только мелкий до лилипутского. И название не было ни исправленным, ни зачерканным и гордое своей абсурдностью было крупно выведено на первом листе. Под названием в скобках было добавлено: роман для женщин.
Так и не понимая в чем дело, Валентин машинально вслух прочел цитату из классика русской словесности с обложки. Осторожно потер пальцем типографское сообщение об изготовителе - «Пермский ЦБК» и ногтем попытался (безуспешно) подковырнуть скрепку.
- Извините, - наконец сказал Крепощенов,- Ничего не понимаю...
 Секретарша поглядела на птиц, грустно вздохнула. Выражение ее лица сменилось на «Да ладно уж...мне не впервой». За окном посветлело. Остатки летнего солнышка растолкали свинцовые осенние тучи и штук шесть или даже семь лучей сверкнули в бриллианте на среднем пальце левой руки хозяйки кабинета. Неуловимо, по сравнению с первоначальным, изменилось и отношение к посетителю.
- Хотите кофе? - совсем мягко сказала она.
- Спасибо, нет, - задумчиво буркнул Валентин и поправил узел галстука на шее...,- Значит, «Силачи...». Понимаете, Кирилл... Николаевич позвонил... просил принести, сказал, что вы распечатаете... Не знаю, чего уж там этот Скворцов напел ему...
- Скажу вам по - секрету, ему понравилось. А ему редко что нравится. Директор, правда, издает и то, что нашему... не по вкусу, но уж то, о чем сказано «неплохо»... Тут у нас один товарищ детективы пишет….
Она снова оборвала фразу, но теперь это казалось в порядке вещей и даже предполагало у собеседника наличие определенного интеллекта, чтобы понять несказанное, что льстило. Эта манера уже не расстраивала.
- Знаете... а ведь рассказ... ну, роман, он всем нравится. И знаете почему? Каждый видит в нем то, что хочет увидеть.
Марина Евгеньевна достала зеркальце и улыбнулась в нем сама себе, одновременно кокетливо поправляя прическу:
- Правда (Скворцов) почему- то назвал это эротикой.

 12.
 -Вот, полюбуйтесь, - Волкодавов протянул Валентину бумагу из подшивки, - Там был еще другой заголовок, перечеркнутый, я не запомнил, что- то про Вселенную...
Листок был некогда смят, но потом тщательно разглажен и занял свое место в папке рецензий альманаха «Эпистолярный жанр»- И того тоже звали Огорошкин В.Н. . Я так понимаю- псевдоним.
- Да, - подтвердил Крепощенов, - Только это мой псевдоним.
- Я еще порекомендовал обратиться в журнал «Лесоводство». Это не художественный, а общественно- публицистический.
Автор-фантаст бегло пробежал глазами первые строки : «...Рецензия... «Охраняйте леса и поля»... не представляет художественной ценности... декларативность... ограничился набором лозунгов, которые по- сути...А.К. Волкодавов».
- Так. Понятно. Значит какой- то человек по фамилии Огорошкин недавно приносил вам свой текст и вы ему отказали в публикации.
- Ну да! Не могу же я печатать призывы, типа «Граждане, экономьте электроэнергию!», «Товарищи, при обнаружении запаха газа звоните 04», «Господа, не переходите улицу на запрещающий сигнал светофора», «Люди, охраняйте природу».
- И что же у него? «Охраняйте природу»?
- Натурально! Полный набор заповедей лесничего! Начиная с просьб о неспиливании деревьев в целом и каких- то реликтовых сосен в Пермской области в особенности. А заканчивается об охране муравейников и неразорении птичьих гнезд.
- Это мораль?
- Голая.
- В смысле, эти тезисы сюжетом никак не связаны?
- Абсолютно.
- И набралось на целую тетрадь?
- Он мог бы еще столько же...
 Валентин поерзал на стуле.
- Я не представляю... Ну например- например...
- Да там много... очень много... Разве ж все запомнишь... Ну был, допустим, такой, гм, лозунг- Волкодавов, большой, крупноголовый и лохматый, похожий, скорее на медведя, чем на редактора, обхватил голову двумя лапами(руками), вспоминая, -...Э-э...Пермский школьник, если тебе дорога родная природа, занимайся порчей лесозаготовительных механизмов. Ломай бензопилы. Свинчивай гайки с колес тракторов. Прокалывай шины автомобилей... Ну, или такой: «Господа руководители отделов кадров, разъясняйте вновь поступающему на работу, что трудиться на вашем предприятии аморально.» Каково, а?
- Неплохо. И что, он надеялся, что вы это опубликуете?
- Еще как! У него такое самомнение! Говорит: «Вам не могло не понравиться». Ногами топает! Да вообще, он какой- то наивный. Большой, лохматый (Крепощенов улыбнулся), бородатый.
- Бородатый!?
- Ну да, а что?... Голос такой...бу-бу-бу... ну, знаете...Даже если считать, что пропаганда имеет какую- то художественную ценность, какое отношение это имеет к нам- эпистолярному жанру?
 Спиной вперед в кабинет втиснулась (иначе не скажешь – так как дверь стукнулась о стену) полная женщина, вся в чем- то темном, длинном, мешковатом. Полиэтиленовый мешок в ее руках позвякивал, булькал и хрустел обертками.
Крепощенов хотел помочь, но дама, тяжело пыхтя при развороте, задела его локтем и он так и остался сидеть на стуле, пригвожденный, любопытный и отстраненный.
- Я извиняюсь, - приложил руку к груди Волкодавов, -У нас тут печальные хлопоты. У одного нашего сотрудника... Ну, в общем... Это Ольга Викторовна... наш секретарь.
-Угу...,- неожиданно как из пистолета с глушителем, в упор, улыбнулась женщина.
- Валентин, - слегка отодвинулся писатель- фантаст.
 Сотрудники «Эпистолярного жанра» повернулись в сторону света, опершись о подоконник, и выставили для лицезрения свои насиженные, удивительно схожие в своей основательности «фундамента». Они о чем- то энергично зашептались. Секретничали они пару минут, после чего Ольга Викторовна хлопнула себя по лбу (ее- то ручкой!).
- Почта ж! Почта! - и вынула из кармана несколько мятых конвертов.
- Вот! Вот! - вернулся к посетителю Волкодавов, - Это наша литература! Письма- монологи. Окна в другую жизнь. Тонкие движения разума и души. Философские раздумья и рвущиеся эмоции. Диалоги, иногда растянутые на годы, но такие прекрасные в своей возвышенности, воспаренности и... и...- он игриво шлепнул (в смысле проводил) выпорхнувшую сотрудницу. Теперь она покинула помещение без лишнего шума.
-...Люди пишут! Какие прекрасные люди нам пишут! Какие душевные тексты! Слезы наворачиваются! Ну- ну... да возьмите любое... даже из свежих...
 Он торопливо надорвал конверт:
- Дорогая редакция! - (поднятый вверх указательный палец. Блеск в глазах)... Вот уже четвертый месяц начальник ЖЭУ№7 г. Гаев не реагирует на замечания жильцов... э-э, нет, это не то...
 Волкодавов торопливо сунул письмо в папку с надписью «Разное». Пожал плечами и вскрыл следующее:
- Господин Волкодавов К.С., настоящим уведомляю...э-э, нет, пожалуй, это тоже не совсем.. .Ну, да ладно. Сегодня что- то ва-аще... Третье- то уж... бог троицу любит... У нас тут один из номера в номер публикуется. «Эссе- эпистолы» пишет. Крик души, поставленный на конвейер. Зачитаешься. Штук 20 уже.
 Редактор посмотрел на лишенное любопытства лицо собеседника.
- Дрянь, конечно, если разобраться... поток сознания... Просто своеобразно. Тэ-эк. Откроем третье. Тэ-эк...
 Молчание длилось несколько минут. Валентин видел, что Волкодавов бегает глазами по строчкам, и не мешал тому решать, предавать ли содержание огласке.
-Тьфу, - наконец ругнулся профессиональный читатель, - Вот заведется такой графоман и капает- капает на нервы... Сначала научись, потом пиши... А они- не успеет азбуку освоить... Туда же... И на люди, понимаете, на люди... Обзывается еще... «Пенек старый»! Разве я похож на пенек? Скорее уж могучий дуб.
 Волкодавов хотел дочитать до конца, но Валентин схватил письмо.
- Ну-ка, ну-ка... Так и есть!
Подпись кривым почерком была «Огорошкин В.Н.»
В тексте автор, фигурально выражаясь, сожалел, что его призывы к защите окружающей среды были отвергнуты.
«Как вы не понимаете, что сами губите свою цивилизацию? Подумайте! Одно дерево в сутки в среднем дает 350 литров кислорода. Одно сопло реактивного самолета сжигает столько же за одну минуту»- процитировал Валентин.
- Врет, поди. Откуда статистика? - нахмурился Волкодавов, - Ради красного словца не пожалеешь и отца... хотя....«Зачем же вы спиливаете деревья, которые дают вам кислород, необходимый для жизни? Станет меньше деревьев- будет труднее дышать. В конечном итоге вы просто погибнете от ваших выбросов. Заводы, автомобили, даже простая ходьба...» -Уф! - выдохнул Валентин, -Он?
- О-он...- кивнул «эпистолярный редактор»,- бородач наш. Вы дальше, дальше читайте. Ведь переходит на прямые оскорбления.
 Крепощенов поиграл бровями и углубился в письмо:
- ...Бу-бу-бу... ды-ды-ды... своей деревянной башкой....Ого!...чурка с глазами... Чмо... ух ты!... болотное...ну и ну... дубина стоеросовая, чурбан, травяной мешок... стружка пересохшая... недурственно... колода с ушами... Послушайте, Анатолий Константинович, список- то длинный и «пенек» не самое худшее из того выбора, что он предлагает.
 Волкодавов, похоже, обиделся. Нахмурился и потемнел лицом. Налил из графина с отколотым горлышком воды и, не выпив, протянул свою огромную ладонь.
- Ладно. Отдайте. В конце- концов это письмо в редакцию. Я его обязан просмотреть, подшить, дать ответ.
- Оно без обратного адреса. Хотя, нет... Пермская обл. Закувшинковский район. Кордон №18. Лес. Огорошкину В.Н.
- Отдайте- отдайте, - нетерпеливо сморщился хозяин кабинета, - Вы- то что радуетесь?
- Да я не радуюсь. Просто богатство народного фольклора иногда поражает. Кстати, и отдавать- то я не обязан. Я ведь тоже Огорошкин В.Н.
- И все- таки, это не ваше. Тот был бородатый, - адресат выхватил, наконец, злополучное письмо, - Обалдели все с этой охраной природы! Спасу нет!
- Я, кажется, вспомнил...- Валентин зачем- то погрозил пальцем здоровяку, - Точно! Бородатый. Кафе «Лира»...
- Тьфу, - огорчился каким- то собственным ассоциациям редактор, - П-притон!


 13.
 Сугробы намело до колен и идти было трудно. Но так приятно было возвращаться к себе. Домой. Снег засыпался в валенки, хрустел под резиновыми подошвами, но был таким приятно-чистым и свежим, что хотелось в него упасть, зарыться с головой, превратиться в рысь и барахтаться, дурачась, рыча, хватая пастью. Виктор Николаевич расстегнул ватник, заломил на затылок вязаную шапочку, стряхнул иней с бороды. Помедлил, но решил не останавливаться на перекур хотя бы до просеки. Мороз был не крепким, а так, в самый раз, чтобы чувствовать себя бодро, дышать полной грудью, размахивать руками в такт шагам.. Для «сугреву». Сосны, излишне высокие для своей породы, словно расступались, открывая давно знакомые виды. Прогалины с надутым бугром посредине, овражки с проступающей сбоку рыжей глиной, ложбинки, укутанные толстым «ватным одеялом».
 «Тр-р-р»- раздалась «пулеметная» очередь дятла. «Хш- ш-хш...»- слетела легкая белая кисея с верхних веток.
- Ну и ну, - подумал лесной человек, задирая макушку и придерживая шапочку за помпончик, - Сколько живу, все не устаю удивляться.
 Корабельные стволы колоннами уходили в небо, смыкаясь зелеными кронами где- то там в вышине. За долгие столетья все сучки и засохшие ветки отпали, оставив идеальные киноварные цилиндры, больше подходящие для портиков или фасадов каких -нибудь храмов или музеев. Свежая даже зимой зелень вверху образовывала крышу сквозь которую пульсировали белые колючие лучики. Городской возвращенец снял головной убор и поклонился в пояс на все четыре стороны.
- Здра-авствуйте... Ну, как вы тут без меня...?
 В вышине пролетел ветерок и сосны радостно наперебой что- то зашептали, загудели, запели, опережая друг друга, захлебываясь, спеша...
 Хозяин вернулся. Хранитель пришел. Господин появился на своем месте. Виктор Николаевич покачал головой и сделал успокаивающий жест, поворачиваясь направо и налево.
- Ну- ну... Ну-ну... Все будет хорошо... Все будет замечательно, - держал он в мозгу оптимистичную мысль. И его понимали.
С ветки на ветку рыжим огоньком перепрыгнула белка. Шея чуть слышно скрипнула и несостоявшийся литератор потер область ниже затылка. Резкое движение было болезненным и неприятным. Мышцы начинали деревенеть.
- Ладно... Ладно...- снова сделал он успокаивающий жест ,- Мне б до берлоги добраться. Устал очень. А там разберемся с вашей мазутной бочкой... Мне б до себя... До лежанки...
 И он зашагал дальше, проваливаясь в сугробах и бубня что- то неодобрительное про человечью одежду.
На просеке сосчитал «14...15...16», спиленные и не уложенные в штабель деревья и снова снял свою убогую шапочку. Постоял возле них, скрестив руки, повздыхал. В приливе ярости схватил звено от рассыпавшейся гусеницы и высадил лобовое стекло в брошенном «Т- 170»
- О- бал-деть! - сказал он, забираясь на двигатель и усмехнулся, вспоминая, как произносил то же самое другой Огорошкин, - Сколько железа бросили с осени! З-заготовители! «Х- хозяева лесов и полей»... вашу! Два трактора, длинномер этот покореженный, штабелер, «Зилок», хибарку свою... сарай... ха! А склад сгорел!
 Несколько чернущих головешек, да обгорелых покошенных стропил торчали из- под сугробов поодаль.
- Хорошо еще, бор не подпалили. Н-наказанье господне... Неужто по весне думают вернуться?
 Кроны сосен снова зашумели, загудели, словно плача или стеная.
- Ну, уж я им вернусь...- пальцы теперь покрытые мхом задрожали от негодования...- Я им устрою возвращение на Землю обетованную... Тоже мне, «Атланты вселенной»! Ха!
 Он вспомнил про заплечную сумку и достал из нее зеленую тетрадь с портретом человека , удивительно похожего на автора цитаты «Поэтом можешь ты не быть...». Забрался в кабину и на прощанье листнул первую страницу. Усмехнулся перечеркнутому заголовку- «Атланты Вселенной» было выведено крупно. Красной пастой. Крепощеновским круглым почерком. Дальше почерк шел другой. Корявый. Угловатый. Буквы пели и плясали, то выпрыгивая, то сваливаясь со строки. Второй заголовок был другим: «Охраняйте леса и поля ». Но содержание по-прежнему звучало музыкой для лесного духа: «Берегите лес. Охраняйте природу. Не пилите деревьев. Не ломайте веток. Не разрушайте муравейники. Не разоряйте птичьих гнезд. Не ловите ящериц. Не наступайте на лягушек. Не давите ежиков на дорогах. Не стреляйте в лосей и косуль. Сохраняйте в чистоте водоемы...»
- Симфония-а, - погладил себя по шуршащей бороде леший.
Метаморфозы продолжались и человеческая растительность на щеках все больше становилась похожей на дворницкий голик. Прутики- веточки...
- Симфония-а...-повторил уже громко автор и позволил себе чуть углубиться в содержание:
« Пермский школьник, если тебе дорога родная природа, занимайся порчей лесозаготовительных механизмов. Ломай бензопилы. Свинчивай гайки... Господа руководители отделов кадров, разъясняйте вновь поступающему на работу, что трудиться на вашем предприятии аморально...» Блин ! - покачал образ уже ветвящейся головой, - Н-не оценили! Как... как такое могло не понравиться? Дураки- дураки... Читается ж на одном дыхании...
 Он топнул деревянной ногой и, чтобы дальше не расстраиваться, швырнул и сумку, и тетрадь в коробку с гаечными ключами. Затем выпрыгнул из кабины и с досады что есть силы шваркнул перекошенной дверцей...
- Бам-м...- разнеслось по зимнему бору ,- М-м-м...- загудели в тон сосновые стволы.
- Фью-ить... Фью- ить,- забеспокоились истеричные синицы.
- Кар-р ! Кар-р !- рявкнул по вороньи на них Виктор Николаевич, тут же превратился в крупную птицу навроде филина, и полетел в чащу, тяжело махая крыльями.

 14.
 Варвара Дэви подала Валентину зеленую тетрадку.
- Я даже не знаю, что сказать, брат... Это... Это потрясающе... Вроде ты еще и не из наших, а учение так понимаешь, словно сам придумал... Я перечитывала и все-все стало так понятно.. Кто мы, куда идем.. Как надо вести себя в этом воплощении. Так все тонко и умно. И философия.. Нирвана понимания.. Просто не верится, что все это ты написал. Особенно это место, про влияние предшествующей кармы,- она кротко вздохнула ,- Я медитировала над твоей тетрадью.. Мне кажется, что сам текст, сами буквы, само волокно целлюлозы обладает особенной, живой аурой. Она чувствуется. От тетрадки исходит прямо какое- то….Короче, обалдеть.
 Крепощенов незаметно усмехнулся, вспомнив с какой интонацией сказал то же слово Кирилл, но сохранив задумчивость, переспросил:
- Правда?... Тебе понравилось?
- Понравилось?! Да я тащусь! Надо все это размножить и к нам... Правда, сначала должен взглянуть наставник.... Да и тебя к нам надо...заманить... Вот только...
- Что «только»? - насторожился фантаст.
- Может, название сменить?
- На какое?
- Ну, я не знаю... Ты же автор... Может, «Карма и ее воплощения»?
- Карма.... И воплощения... Значит, я про это написал...
- Но не «Храните лес», ведь... Что там про лес? Ничего! Или этот заголовок там просто так... От другой задумки?
- Да нет, от этой. Только я думал, что писал фантастический рассказ. Он назывался «Атланты Вселенной». Представь, космический корабль приземляется на другую планету...
- Нет-нет-нет...брат. Это мне не интересно. Вся эта фантастика от слабости душевной. Уходят люди в мир своих иллюзий. Теряют себя для истины. И истину для себя. Душу свою надо совершенствовать, стремиться к прогрессу. Чиститься во всех смыслах. А все эти войны с марсианами - от слабоволия. От нежелания напрячь свой мозг, заставить его следовать божественному предназначению. Человек, который пишет фантастику заведомо и сознательно, - Варвара строго посмотрела в глаза Валентину, - слаб духом и от пути познания намеренно идет путем миражей и выдумок, то есть, дорогой отрицания познания. Он даже не остается на том же уровне, он медленно деградирует, сползая в пропасть... Впрочем, к тебе это, брат...- она посмотрела еще строже, - не относится...
- Спасибо, - машинально пролепетал писатель.
- Человек, написавший такое...
- Спасибо, - снова повторил Валентин. – Ну, а вообще, как сюжет, как язык...?
-Какой еще сюжет? - пожала плечами Дэви и нахмурилась так, что кружочек меж бровей превратился в овал, - Нет там никакого сюжета, не сказка же... А язык? Ну, что язык... Главное ведь не это, а то, умеет ли автор донести смысл истины, свет истины, направление поисков истины. А ты умеешь. Язык- дело десятое... Впрочем, и язык, если это кому- то важно, нормальный. Понятный. Со временем мы переведем все это на хинди и древнееврейский - язык будет другой, а суть- то не изменится.
- Согласен, - сказал Валентин ,- Может чаю... э-э, сестра?
- Нет. - она коснулась его лба пальцами, - Я должна идти. К полудню наставник будет ожидать меня для совместной медитации. А ты не тяни. Приходи. Я уверена, наша секта, ну, в смысле, коммуна, станет спонсором твоей книжки. Очень полезная книжка. Познакомлю тебя с интересными людьми. Мы собираемся по средам и субботам с семи часов. Где, ты знаешь. Придешь? - она как- то излишне по-женски, улыбнулась.
- Постараюсь, - уклонился от прямого ответа Валентин.
- И...- она уже повернулась, - Смени название. Это совсем из другой оперы.

 15.
- Ага-а...,- расцвел улыбкой Лыков, - Ну наконеец- то !- Кирилл Николаевич, словно гимнаст на брусьях поднялся жимом о подлокотники и, пнув ногой тяжелое кресло, вышел из- за стола, - Здравствуй- здравствуй, Огорошкин В.Н. Тебя, оказывается еще труднее поймать, чем меня. Имей совесть, Марина два раза резервировала тебе время в моем графике...
 Он хлопнул Крепощенова по плечу, усаживая за низкий столик в углу. Знакомая кожаная мебель, хрустнув, приняла однокашников в свои объятья. Кирилл нажал кнопку селектора:
- Марина Евгеньевна, кофе два раза, пожалуйста. Мне без сахара. С водой. Хоп.
- Хоп, Кирилл Николаевич, - ответили из приемной.
- Что это у вас, все «Хоп» да «Хоп»? Я еще в прошлый раз заметил.
- А-а, не обращай внимания ,- улыбнулся глава издательства ,- Фишка такая. Сейчас модно... В каждой конторе свои «прибабахи»...
- А где ж твоя рыба? Н-ну, селедка ...- Крепощенов скосил глаза на аквариум, -...Другие, вроде, на месте, а этой нет...
- Ксифазия декоративная. Xiphasia setifer,- уточнил название хозяин кабинета, - А-а, сдохла. То ли водопроводная вода попала, то ли корм некачественный... Да, надо будет - еще одну заведем. Не проблема... Ну, рассказывай. Ты- то, ты- то как?
 За окном широкими энергичными штрихами валил мокрый снег. Точно маляр белил стену противоположного дома, а стена все не закрашивалась. Валентин неожиданно заметил, что ему приятно смотреть на это мельтешенье светлого отсюда, из кабинетного полумрака.
- Во, валит...- невпопад сказал он, - Как в детстве перед Новым Годом... Помнишь, Киря, праздник... улица... потом каникулы... снежная крепость за вашим домом возле «Красной стройки»...
- Что валит? - перехватил направление взгляда Лыков, - А-а... в смысле, снег... Ну да-а... конечно, помню... Золотое время было...
 Друзья помолчали.
-... Так, ты где этот дурацкий псевдоним выкопал? Что за Огорошкин? Сейчас никого ничем не огорошишь. Тут у нас один Павел Данко есть. Данко! Звучит!? Звучит... А Скворцов знаешь, как свои критические статьи подписывает? Александр Линч... Ха-ха-ха, мол, авторы, готовьтесь... А ты- что- то вялое: «О-горош-кин». Может, сменить вывеску?
- Что? Какую вывеску? - снова отвлекся на прекрасное выпадение осадков Валентин, - А-а, в смысле, псевдоним... Не-ет. Поздно уже что- то менять. Как ни верти, а 39- это возраст. Багаж упакован. Его нужно только донести.
- Да-а, - подтвердил издатель и протянул сигареты, - Кури...
- Нет, спасибо... Слушай, ты же меня насчет книжки вызывал. Давай к делу. Кстати, сколько у меня времени?
- Что? Какого времени? А-а... Времени... Да ничего... Сиди - не дергайся. Время есть. На улицах с этим чертовым снегопадом не проехать. Говорят, даже трамваи встали....
- Угу, - кивнул головой фантаст, - Я до тебя от площади пешком добирался.
- Пешком?! Я уж и забыл, что такое ходить пешком. А времени - вагон. Марина все встречи отменила. График свободный. Кто будет звонить- она сама потолкует, - он наклонился к селектору, - Марина Евгеньевна, что там с кофе?
- Хоп, Кирилл Николаевич.
 Через минуту две микроскопические чашки, кофейник и вода стояли на столике...
- Так я что позвал- то тебя, - сказал босс, - Тут Скворцов... да и другие всякие про твои творенья все уши прожужжали. Думаю, мы могли бы издать твою повесть, эту... «Атланты Вселенной». Так называется?
 Валентин улыбнулся и пожал плечами.
- Последнее название «Берегите лес». А вообще- то, я уже ни в чем не уверен. Ни в заголовке, ни в содержании. Видишь ли, Киря... Кирилл...
- Не-не-не...про эту абсолютно нелитературную галиматью из серии «Лозунги Зеленого Патруля» я тоже наслышан. Не о ней речь. Давай вернемся к той, где космический корабль, где посадка на неизвестной планете...
- Знаешь, я боюсь, что первоначальный текст восстановить будет... ну, невозможно. Помнишь, я просил тебя, чтобы ты сам прочитал? Мне было любопытно, что ты увидишь в этой зеленой тетрадке.
 Кирилл встал. Неспеша прошелся по кабинету.
- Стоп. Я чего- то не понимаю. Что переделывалось и как переделывалось, личное дело автора Я предлагаю тебе издание твоей фантастики. Той, где космос и дальние миры. А ты вместо вопроса о гонораре предлагаешь мне напечатать лозунги по охране природы. Так?
- Н-ну, не совсем... Но это было бы, как сказать... разумно, что ли... Беречь Природу - наш гражданский долг.
- Не-не-не. Эта ахинея совершенно не представляет художественной ценности. И никому не нужны эти призывы, эта пропаганда. Кто это будет читать? Кто покупать? Лесник Витя? Кстати, мое условие издания твоих «Атлантов» такое: ты уничтожишь эту дурацкую рукопись с пионерскими призывами и перестанешь посылать угрозы редакторам моих журналов и вообще, прекращаешь всю эту экологическую смуту с дрязгами и хождением по кабинетам. Ну, не унизительно, Валь?
- В смысле, угрозы?
- Волкодавов, так тот второй месяц в своем издании носа не кажет. Взял зачем- то отпуск... без содержания.
- Волкодавов?! - изумился Валентин и отставил остывшую гущу, - «Эпистолярный жанр»?
- Да-да-да...,- мой передовой редактор. Твоя дурацкая угроза поставить «чурку вместо головы» произвела на тонкую душу неизгладимое впечатление. По большому счету ты мне всю деятельность... как бы это поделикатнее...
- Это не я, - машинально открестился Валентин, - Это Огорошкин. Его работа.
- О-ой, Ва-аль, ну, хватит, - Лыков снова забрался в свою «баррикаду» с монитором, папками и флажками и теперь выглядывал оттуда, постепенно стеклянея взглядом и голосом. – Ну, прекращай дурачиться. Мы взрослые люди. Крепощенов – Огорошкин - Иванов- Петров- Сидоров, мне это абсолютно « по- барабану».
- Да нет же... Это другой Огорошкин. Похититель псевдонима.
- Валентин, ну, я тебя прошу. Мне до этих ваших богемных разборок..., честно...Ты- не ты- этот-другой... я же не следователь, хотя все нити ведут к тебе. Кстати, он считает тебя литературным маньяком, - книгоиздатель улыбнулся, словно ребенку, - А в наше время это чревато с уголовной точки зрения. И документальные подтверждения есть.
- О-бал- деть, - сказал Крепощенов.
 Включился селектор и голос Марины Евгеньевны сообщил:
- Извините, Кирилл Николаевич, звонил Погосян от Ветрякова. У него через час самолет. Ему нужен принципиальный ответ по хвойным породам
 Лыков пощелкал клавиатурой компьютера.
- М-м-м... Скажите «да», Марина Евгеньевна, только на февраль - март. Хоп?
- Хоп, Кирилл Николаевич.
 Хозяин кабинета снова уселся рядом и подлил черного напитка.
- Ты только не думай, что мне издавать некого. Авторы в очередь стоят. И, прости, не ностальгия по детским играм заставляет... Это сделка, Валь, просто сделка... Ты прекращаешь посещения официальных зданий со своей тарабарщиной. Я издаю твою вещь. Сейчас ты выступаешь как некий аномальный элемент. Элемент, который вносит хаос в работу моей машины. Моей империи, если хочешь. Я ведь не просто издаю книги и журналы. Я даю работу тысячам людей. Лесозаготовки. Деревообрабатывающие комбинаты. Строительные фирмы. Торговые дома. Химическая и лакокрасочная промышленность. И все эти колесики вертятся, крутятся, шуршат. То есть, это я их кручу. А у меня в последнее время итак с заготовкой древесины проблемы. В Перми, вон, целый участок работу «завалил». И вдобавок ты со своими «кричалками» бучу поднимаешь. Общественный, никому не нужный резонанс, которого, кстати, и нет... Сейчас все заняты тем, как заработать. Никто ведь откликнулся на твои заповеди...
- Это не мои... не я...
- Да, ладно, соглашайся, Валь. Выиграют все. И ты, и я, и читатели. Может, я в дальнейшем решусь тебя «раскрутить». Есть у меня ребята- мастера по рекламным кампаниям. Ну, давай своих Атлантов заодно с Кареатидами. Ты пораскинь мозгами.
 Валентин пожал плечами. Побарабанил пальцами по подоконнику. Стремительные снежинки за окном достигли размера пуговиц и писатель - фантаст скосил взгляд вдоль щек, чтобы рассмотреть кому - же там внизу достается по шапке...
- А что! Я не против... Тем более, что лозунги...
- Вот и славненько. Вот и чудненько...- обрадовался Кирилл, - Думаю, можно за основу взять типовой договор.
- Только...- сказал Валентин.
- Что «только»?- Лыков замер, словно гончая на охоте, - Никаких «только».
- ...Текст первоначальный утерян... точнее, каким- то образом сам....
- Тьфу- ты! Я- то думал! - он радостно рассмеялся, - Да у меня целый штат «борзописцев»! Такие рвачи! Получают построчно. И причем, пишут по- настоящему. Мне иногда в руки попадается. Прости, в отличие от твоей, крепкая, динамичная проза. Не любителю чета. Ни длиннот, ни накладок. Ты только сюжетик набросай. 20-30 строк. Да подпиши.
- То есть, как?
- Да я же говорю, для воплощения твоего замысла есть люди более профессиональные. Проверено. Думаешь зря я им плачу? С тебя название и фабула.
 Кирилл снова вызвал приемную.
- Марина Евгеньевна... По автору типовой бланк, пожалуйста. И коньячку грамм по 100. Хоп?
- Хоп, Кирилл Николаевич.
- Ну, - приобнял друга за плечи книгоиздатель ,- Значит, «Берегите лес» забыли ?
- Угу. Только «Атлантов» напишу я сам. Снова. Восстановлю по памяти.
- Ноу проблем. Хоп?
- Хоп. - машинально ответил Крепощенов
 «Кар-р! Кар-р!»- надрывалась на крыше соседнего здания одинокая ворона.

 16.
 Букашко оказалось было достаточно маленькой дозы. Он захмелел быстрее насекомого. Коньяк «Поэма» сразу же утяжелил его голову, которая то и дело соскальзывала с узкой профсоюзной ладони, едва не брякаясь на крышку стола. Но говорить он продолжал исправно, хотя, глядя правде в глаза, нельзя было отрицать ухудшение дикции и смысловых построений.
- П- правильно... П-порви... С-сожги... О-они купили т- тебя...
 Валентин, сам раскрасневшийся от выпитого нахмурился:
- Слав, ты меня хочешь обидеть?...
- Да. - подлил себе еще Букашко, - х-хочу обидеть. Зачем ты ушел с завода? Что тебе, денег не хватало? Комната в общаге м-маленькая? Так, ты пока холостой. Творчество? Первая полоса нашего «б-брехунка» в твоем р-распоряжении...
- Слав, вот ты сам сказал «брехунка». Ну... Кто его читает?
- Н-ну не скажи-и. Не скажи-и... З-заводчане. Рабочий класс...
- Да они в эту газету в лучшем случае спецовку заворачивают. Ты ее читаешь, да директор. Ну, может еще зам, да секретарша его, когда совсем скучно. Кроме того, что там литературного? Производственные проблемы...
 Профорг возмутился:
- Ох-ох-ох... а ты считаешь, что п-производственные проблемы не достойны твоего возвышенного п-пера? Да если хочешь знать, рабочий класс читает то, что ему б-бли-же... К тому же всех вас романтиков кто содержит? Кто создает материальные б-блага? Бытие определяет сознание... Или на нельзя т-талантливо писать на эти самые темы? Имей же ты совесть, не кусай ру-руку, которая тебя кормит... А к тому- же, к тому-же...- тяжелая голова перевешивала и нетрезвый вожак пытаясь ее удержать вертикально стал напоминать кобру под дудкой, однако речь его оставалась суровой и от этого диссонанса Крепощенов не мог не улыбнуться, - Д-да ты не лыбься, когда с тобой старшие ра-разговаривают! А стихи... стихи- то.. Трофимова, крановщица.. Ты ж сам говорил, что о-очень даже ничего. Г-говорил?
- Говорил, - подтвердил литератор и грустно помолчал, - Только стихи мне... как сабля артиллеристу. Я пишу фантастические рассказы. И, как видишь, их издают, - он с ненавистью пихнул в сторону яркую книжку с кометой на обложке.
 На улице было морозно и в «Лиру» под вечер набилось масса народа. Невнятный галдеж глушил усатого барда, мурлыкающего со сцены про одиночество. В кафе было уютно, тепло и интересно. Блестящие глаза. Артистические шарфы на тонких шеях. Курящие наперегонки дамы. Речитатив в одном углу. Диспут в другом. Реликвия- пуговица с мундира Гоголя в третьем. Обстановка располагала к задушевным беседам и откровениям. Сюда шли. Особенно, когда дома и у друзей все обрыдло. Приходили и подолгу сидели. Пили. Пели. Ели. Плакали. Били себя в грудь. Братались с незнакомыми. Смеялись до истерик бородатым анекдотам. Снова пили. Скидывались по червонцу, чтобы Сергей Плавильщиков- хозяин «избушки» сыграл что-нибудь из раннего. Или из позднего. Или чтобы больше не играл до закрытия.
 Где- то выбило пробки и начитанные «Татьяны Ларины» в синих передниках зажгли на столах свечи. Стало еще уютнее. (Потом электричество снова дали, но богема просила освещение не менять).
- К вам можно присоединиться? - невысокий, скуластый, словно жеребец, парень с бутылкой водки в руке нерешительно остановился между столиками. Он глядел и направо и налево, ожидая, кто первым ответит.
 Соседи справа упоенно «общались стихами» и на вопрос внимания не обратили. Поэтому жест доброй воли первым сделал профсоюзный вожак:
- Садись- с-садись, мил человек, мы п-подвинемся...- он снова повернулся к Валентину и полистал «бестселлер» про космический корабль и приземление на неизвестной планете, - М-да-а... Это, конечно, не статейка в нашем «Гу-удке», но что- то мне кажется, ты не особо рад... Все- таки к-купили?
- Дурак ты Слава, я не продаюсь.
- Все про-продаются. Весь вопрос в в-валюте...Что- то не так напечатали?
- Так, Слав... Все так...
- Т-текст переврали?
- Хотели, да я им не дал., - Крепощенов зыркнул на нового парня, словно это он пытался искалечить рукопись, - Вообще хотели за меня «сляпать», а я чтоб только подпись поставил.
- Не дал?
- Угу. Не дал...
- Н-ну, так и что? Может гонорар... т-того...
- Да нет... Все в порядке. На какие шиши, ты думаешь, мы тут отмечаем выход книжки?
- Вы что, писатель? - влез в беседу любитель водки, - Что, новая книжка?
- Первая, - сказал Крепощенов.
 Парень с любопытством взял в руки издание:
- О- горош- кин В.Н. «Атланты Вселенной». Интересное название. Про что там?
- А-а...- махнул рукой захмелевший автор,- ...Фантастика...
- А что ж так... пренебрежительно? Хороший жанр. Интересный.
- Фантастика- это диагноз, - вздохнул Валентин, - Да вообще... от фантастики лечиться надо. Прививки какие-нибудь ставить. Не про то! Не про то надо писать! Не про космос - про Землю- матушку. Леса гибнут. Реки. Климат портится...
- И п-про это... И про это т-тоже, - встрепенулся Букашко, - Но главное- п-про экономику. Про заводы. Про трудовые х-холлективы... Эх... Недопонимете вы, л-литераторы- он покивал в сторону обоих собеседников, - Это ж основа ж-ж-жизни общества. Б-базис. Все остальное - надстройка...
 Язык его слушался все меньше и общение с профоргом давалось с трудом обоим сторонам и тем, кто слушал и тому, кто говорил.
-... Без п- производства, б-без п-промышленности не будет и никакого искусства. И каждый обязан п-понимать... Без бумаги, без р-ручки ты, братишка, ничего не напишешь, и н- никто ничего не пр-рочитает... А для этого дерево надо спи-илить... Отвезти на з-завод... Ц-целюлозно- бумаж-ж-ж....
 Не справившись с замыслом, он прекратил речь и без тоста «чокнулся» со всеми бокалами. Не дождавшись поддержки, молча опустошил свой и с чувством выполненного долга плюхнулся щекой на столешницу.
 Пламя свечи заколебалось, запрыгало пугливыми бликами на лицах, на согнутых спинах поэтов за соседним столиком, на обшитом сосновой рейкой потолке, словно некий бесплотный дух припорхнул и уселся с краешка.
- Слушайте... извините, как вас по имени- отчеству?
- Валентин Николаевич... Просто Валентин.
- Ага. А меня - Юра. Бабухин Юра. Есть классная идея. Можно ведь совместить... И фантастика и про экологию. Про защиту лесов. Хотите, расскажу, а вы потом того... На реальных фактах... ну, ощущениях, между прочим. - Бабухин придвинулся ближе, точно собираясь поведать секрет. Я еще тогда бригадиром на лесозаготовках работал... В Пермской области... Урочище Елангас... Представляете, лес... Бор. Дикий-дикий... И сосны, они как живые... Ну, разумные, что ли... А их собрались пилить... Что им делать? И вот...
- Минутку. - остановил поток красноречия Валентин и достал из кармана пиликающую «сотку».- Да... Да, я... Хорошо... Еду... Хоп, Кирилл Николаевич...