Глава 1. Возвращение сердца -новая редакция-

Прошло 550 лет после событий "Утра Земли".

Над холодной тишиной не пробежит ветерок. Если только нагрянет ураган, буря, способная поднять над красной почвой тысячи холодных песчинок. Но такое здесь редко случается. Чаще мелкое крошево лежит без движения на почве, иссушенной холодом и скудным солнцем. Ещё реже можно встретить отпечаток ботинка. Люди не поднимаются на поверхность без особой надобности. Немного найдётся тех, кто спешит полюбоваться немой неподвижностью холодного мира.
Для этих немногих создана прозрачная полусфера Свода. Внизу горизонты жилых тоннелей и ярусов, многоэтажные колодцы с гидропоникой и имитацией лесопарков. Искусственный свет струится из-за лазурного стекла. Только рукотворное небо имеет мало общего с настоящим.
А настоящее совсем не такое, каким привыкли видеть его люди. Более густая, почти чёрная синева. И множество звёзд. Десятки и сотни тех, которые не увидишь с Земли. На Марсе нет такой атмосферы, да и Солнце совсем крохотное. Далёкое, тусклое и словно беззащитное. Хочется протянуть руку и согреть ладонью.
И рука прикасается к прохладному монолиту Свода. Больше одного часа вредно находиться под прозрачным куполом без комплита . Свод может задержать губительную радиацию, но лишь теоретически. На практике происходит не так, как в теории.
- Это бессмысленная, глупая идея, - рассудительный голос Констума прервал тишину.
А взгляд и мысли едва не растворились в созерцании. Так заманчив прозрачный горизонт, куда далеко-далеко убегает красная неподвижность.
Голос вернул Давида в реальный мир.
Он обернулся и встретил сосредоточенный взгляд дяди.
- Тебе ничего не стоит просто разрешить, - Давид нашёл подходящие слова.
Он знал, сколько силы и правдивого расчёта на стороне дяди, ведь звание Констума не получает кто попало. Только эти двое, родственники по крови, были совсем непохожи. Молодость Давида проявляла себя в несдержанности. В блеске взгляда, с которым мужчина был готов пойти на многое ради проверки свих идей. Ради воплощения мечты. Или ради чего-то ещё.
"Я знаю, чего ты добиваешься, - подумал Констум , - На твоём месте я и сам бы так старался. А то и сильнее".
Старик снисходительно улыбнулся. Морщинистое лицо с тонкими губами, длинным хищным носом и высоким лбом обрело живую мягкость, перестало казаться невозмутимой маской. Очень не на долго. Слабый намёк на улыбку исчез. Седовласый человек прикрыл ладонью глаза и тихо рассмеялся. Длинные волосы на плечах, укрытых плотной тканью строго серого костюма остались лежать в спутанном беспорядке. Плечи вздрогнули от смеха, и беспорядок волос слегка изменился.
Давид выглядел совсем иначе. Из одежды он носил такой же стандартный костюм. По фасону широко распространённая одежда напоминала древний шальвар камис. Только одеяние Давида было выполнено из немнущейся, дорогой полимерной ткани. В такой манере одеваться соединились шик современной моды и практичность занятого наукой учёного. Он очень отдалённо представлял стоимость своей одежды, но она была огромной по меркам людей среднего достатка. Несмотря на более высокую должность, дядя Давида никогда не позволил бы себе такую роскошь.
Племянник Констума при близком знакомстве оставлял о себе мнение как о человеке с колоритным набором противоречий. Начиная с какой-то болезненной любви к деревянным безделушкам, в частности, это касалось изящного браслета и деревянных запонок. Потом можно было проследить странную склонность к ношению полупрозрачной обуви. Она была сделанной из того же материала, из которого льют комплиты. Гладкая кожа, давным-давно обработанная лазерной эпиляцией, привычка носить корректирующие стёкла из силикона вместо контактных линз - всё это выглядело крайне нелепо и у многих вызывало смешанное чувство. Многие тайком крутили у виска пальцем. А кое-кто в шутку говорил об излишней "продвинутости" молодого учёного.
Констум пристально наблюдал за его успехами. Это было своеобразным хобби глубоко пожившего чиновника, ведь сам Констум никогда не понимал до конца и десятой доли тех теорий, формул и вопросов, которыми свободно оперировал Давид.
Зато он понимал многое другое.
В странностях видел отголосок смысла, который можно встретить у склонных к тоске, а может и фетишизму, ранимых, впечатлительных натур. К этой непростой категории людей и относился молодой племянник.
Сам молодой учёный вряд понимал до конца, он, пожалуй, не придавал осмыслению своей личности никакого значения. Или тщательно скрывал.
Как бы там ни было, своего положения в обществе Давид добился самостоятельно. Констум учитывал это в разговоре и вёл себя уважительно.
- У нас есть полчаса под куполом, и тут нет никого постороннего, - в голосе Констума прозвучала тонкая нота сомнения. Давид услышал её и кивнул. Он принял во внимание замечание, но не более. Старик на это пожал плечами и продолжил. Слова звучали обдуманно, взвешенно и от того весомо. Как, впрочем, и всегда.
- Разрешить ничего не стоит. Я не несу личной ответственности за тех, кто может участвовать в твоём проекте. Но мне важно понять мотив. Я не так давно прочитал все твои выкладки и схеме на полусотне страниц. И если сейчас ты коротко суммируешь все доводы, возможно, тебе удастся переубедить меня. Или хотя бы повысить в моих глазах значимость предприятия. Пока я этой значимости почти не вижу.
Учёный окончательно оторвался от созерцания пустыни. Он сделал это с явной неохотой, но постарался скрыть раздражение. Констум прекрасно понял молодого человека, ему самому нравилось всматриваться в охристую пустыню, но разговор надо было закончить.
- Зачем тебе это, дядя? - Давид сел напротив Констума.
Тусклое освещение в вышине купола, отблески голубых лампочек лифтовой платформы и красноватые полутона теней очертили гладкий череп Давида и настороженный прищур глаз.
- Прости старика, - иронично заметил Констум, - Может быть, мне просто важно услышать это твоими словами. А возможно, тебе самому будет важно произнести это не только для меня, но и для себя.
- Иногда я не понимаю тебя, старик, - тихо произнёс Давид.
- А вот я так не думаю, - Констум вернул Давиду глубокомысленный взгляд. Тень улыбки снова прочертила узор морщин на лице старика.
Учёный растёр пальцами воображаемую пыль на ладонях. То ли для успокоения, то ли чтобы согреться. В своде было прохладно.
- Ладно, - вздохнул он, - Идея такова. В глубине каньона есть огромные провалы, своего рода колодцы. Они уходят вниз на несколько километров. Спуск по ним ничуть не опаснее обычных прогулок по марсианской пустыне. Склоны пологие, зондирование и поверхностная фотосъёмка доказывают это с вероятностью, близкой к единице. В отчёте всё это есть, - Констум кивнул, а Давид продолжил, - Мы спустимся на несколько километров. На столько, на сколько хватит кислорода в запасных баллонах. И поставим нейтринные ловушки, а потом ледяные капсулы со слоистыми кристаллами. Если древние теории верны, то в глубине, под поверхностью планеты, время течёт иначе. Теория относительности. Усиление гравитации ускоряет время. В общем... все расчёты там же, ты видел. Должно быть, оказалось непросто, ты ведь не физик. Так вот, если всё действительно так, как я думаю, и расчёты не приготовили мне ловушек, - Давид вздохнул и пожевал губу, - Если всё действительно так, то размещение кристаллических ферм в глубине планеты окажется выгодным. Прирост энергоносителей в малом объёме это небольшая дельта, но в стратегических масштабах проект принесёт колоссальную пользу. Вот и всё, пожалуй. Экономический расчёт с таблицами там же, всё это ты видел. На экспедицию мне нужен недельный запас воздуха и шесть-восемь человек. Если я что-то упустил или неверно растолковал тебе, дядя, ты скажи. Попробую объяснить подробнее. Но экономическая выгода проекта, я уж не говорю о ценности научных данных и проверки теории на практике, огромны.
Констум сдержанно зевнул. У Давида пропали последние сомнения. Старик для себя всё давно решил. Это был аккуратный, выверенный жест. Он заставил Давида нервно поёжиться. Учёный понимал, о чём старик может спросить. Должен спросить, если он и правда что-то чувствует. Вряд им движут одни лишь разум и логика.
Вопрос прозвучал:
- Она тоже пойдёт?
Давид вздрогнул. Опустил глаза, в которых мелькнула тень сомнения. Он мог бы сказать, что нет, мог бы соврать или увести разговор в другое русло. Но не в данных обстоятельствах.
Третий человек, чьё присутствие под куполом до этого момента словно и не замечали, оказался в центре внимания.
Двенадцатилетняя девочка оторвалась от магнитной мозаики, которую раскладывала прямо на холодном полу. И отец девочки, и Констум могли бы попросить её не сидеть на бетонных плитах, но Жанна была одета в тонкий, изящный комплит. Так же, как многие, похожие на неё, девочка редко снимала полупрозрачный комбинезон со свёрнутой за плечами маской. На шее девочки сквозь ушко кулона была продета рукодельная цепочка, судя по всему, из чистого золота. Сам кулон выглядел как трёхцветный шар из стекла. Синее, зелёное и красное. Похожие украшения носили многие, но не каждому на день совершеннолетия дарят такие дорогие цепочки и такие изящные кулоны. Вряд ли у кого-то из бритеров найдётся похожий кулон.
- Я хочу пойти, дедушка, - Жанна искренне улыбнулась. Белоснежная улыбка и ямочки на щеках придали ещё больше очарования и без того красивому лицу. Рыжие кудри в скромном пучке просвечивали марсианской охрой, блестели в синеватых переливах освещения и выглядели очень трогательно. Как, впрочем, и по-детски наивные, шаловливые глаза. Почти чёрные. Жанна снова вернулась к мозаике. А потом быстро сверкнула взглядом из-под длинных ресниц.
Констум и Давид переглянулись. Пройдёт совсем немного времени, и это юное создание превратится в девушку, перед чарами которой не устоит ни один мужчина. А пока Жанна всего лишь ребёнок. Умный, не по годам развитый, быстрый и отважный. Она не первый раз приходила из пустыни с разодранным о кромки камней верхним слоем комплита, стёртым на коленях и локтях. Часто девочка пренебрежительно "забывала" брать комплекты запасных баллонов. Приходила и неизменно получала взбучку от старших. И всё же это не мешало девочке быть самым настоящим опытным бритером. А может быть, как раз помогло им стать.
- Жанна, это опасно, - проговорил Констум. Он знал, что не мог запретить участвовать в экспедиции. Его двоюродная родственница считалась совершеннолетней. Он мог запретить Давиду устроить экспедицию. Но кто знает, сколько раз Жанна оказывалась в более опасных обстоятельствах? Прогулка в каньон под присмотром пяти или шести взрослых людей не так уж опасна.
Скорее всего, оказывалась и не раз, с тонким привкусом зависти решил Констум. Ему никогда не стать бритером, не погулять свободно в бедной кислородом атмосфере Марса. Да и решительного задора Давида ему уже не перенять. Остаются в активе опыт, мудрость и что-то ещё. Наверное, любовь и забота о близких людях.
- Дедушка, я буду внимательно следить за папой, - это не был наивный ответ ребёнка. Жанна встретилась взглядом с Констумом. В детских глазах старик прочитал гораздо больше, чем прозвучало на словах. Но он не обиделся на бесстыдную иронию Жанны, хотя та прекрасно понимала тревогу старика.
"Они всё-таки выслушали меня. Вернее нет, дали мне выслушать их, дали мне шанс попробовать их отговорить, - подумал Констум, - Тоже немало. Разве я не могу быть благодарным? Наверное, нельзя сдерживать такой искренний порыв," - решил старик.
Давид с дочерью терпеливо ждали ответа. Увидеть сомнение на лице Констума они не моги, старик умел скрывать свои чувства. Но под бесстрастной маской человека, который давно привык решать многое за себя и за других, родились тёплые слова. От них в прохладном воздухе под Сводом стало теплее.
- Ох, ну тогда идите с Богом, - махнул рукой Констум.
Давид поднялся со скамьи, с выжиданием привздёрнул бровь. Жанна между тем спокойно засобиралась. Элементы магнитной мозаики она спрятала в поясную сумку. Когда девочка поднялась на ноги, Констум в очередной раз подивился, как странно выглядит бритер в комплите. Сквозь защитный слой губчатого полимера с буферной изоляцией проступали размытые очертания обнажённого тела. В некоторых местах были белёсые уплотнения. От того и не было ничего вызывающе бесстыдного в этой полупрозрачной одежде. Пока в нескладных пропорциях детского тела у Жанны было больше мальчишеского, чем женского. И это при немалом для её возраста росте в неполных четыре фута.
Отец и Жанна с одинаковым ожиданием на лицах повернулись к Констуму.
- Идите, идите, - отмахнулся старик, - Я ещё посижу тут минут десять, мне можно не бояться, а тебе, Жанна, лучше всё-таки поменьше гулять под лучам.
- Дед, ну хватит, пожалуйста, - девочка обиделась. Кудряшки гневно дёрнулись вслед за стремительным шагом в сторону лифта. Она первая ступила на голубой прямоугольник света.
Давид немного отстал.
- Ты ведь ради неё всё это затеял, - еле слышно прошептал Констум.
Молодой учёный шумно втянул воздух сквозь зубы. Он не нашёлся с ответом так быстро, как если бы знал ответ на вопрос заранее.
- Думаешь вернуть её? Не поздно ли? Она знает, куда вы с Жанной собрались?
Ни на один из выпущенных прицельно в упор вопросов Давид не нашёл сил ответить. Он с лёгкостью мог спорить о научных теориях и выводить сложные формулы, но кое в чём терялся настолько быстро, что многие смеялись. Констуму было не до смеха. Давиду тем более.
- Просто подумай над этим, - добавил напоследок Констум, - Отвечать совсем не обязательно.
Когда отсветы голубого прямоугольника растаяли в глубине лифта, Констум задумчиво посмотрел в пустыню. Там, за пределами Свода, в дали холодного красного мира, берегут свои тайны глубокие каньоны. Под стылым грунтом стелятся льды, а ниже текут опасные песчаные реки. Там мир, в котором, кажется, само время течёт как-то иначе. Медленно, холодно, бесчеловечно. Констум нахмурился и спрятал в карманах озябшие руки.

Они договорились встретиться на шумном перекрёстке под белыми водопадом сирени. Это было самое необычное дерево на протяжении многих десятков колодцев. Над ним даже тон синего стекла выглядел как-то ярче и глубже, хотя Жанна знала, что все они штампованы с одинаковой краской. Говорят, со временем тускнеют. А, много чего говорят. Этому колодцу лет двести, не меньше. Один из старых. Разве не мог тут потускнеть синий стеклянный кусочек искусственного неба?
Вокруг спешили по своим делам люди. Жители одного из десятков, а может и сотен сосредоточений тоннелей. Подземных городов Марса. Их соединяют магнитные трубы безумно дорогого транспорта. Так что люди здесь редко путешествуют без дела. Обычные люди. Но другое дело бритеры.
Девочка коснулась ладонью кулона. Мама подарила его на день совершеннолетия.
Жанна пыталась разобраться в себе и в самой ситуации.
Пока вокруг суетились взрослые и дети в пёстрых костюмах, она стояла под сиренью и перед её мысленным взором была не эта суета, а замкнутые на времени и ощущении шоты. Она эти эпизоды как скриншоты и воспринимала. Вот мама и папа расторгают брачный контракт. Мама уходит к другому. Тоже хороший. Мог бы стать папой ничуть не худшим, чем её папа. А папа вернулся к своим формулам.
И оба они словно не замечали, как терзает девочку их наигранная горечь о том, что семья распалась, что дочери не хватает тепла и участия. А она взрослее и выглядит слишком самоуверенной, непреклонной, колючей. А что поделать? Она сама ничего поделать с этим не могла и не может. И только теперь стала осознавать, какая она внутри несчастная, и какая недотрога, если смотреть со стороны. Как папа, наверное. Тот тоже выглядит уверенным и непреклонным. Только переживает ничуть не меньше. А прошло всего-то три года. Да, правда, три года назад она ещё не была совершеннолетней, и развод родителей был долгой, болезненной процедурой. Другое дело если бы сейчас...
А за эти три года девочка совсем повзрослела. Настолько, что, докопайся кто до истины и глубины её взросления, мог бы ужаснуться. Она сама только-только научилась это понимать. И всё равно не знала, как вернуть всё на старый путь, и есть ли в этом возврате смысл. Мама тоже переживает, но меньше. У неё есть Роланд, да и никогда они с мамой не были близкими подругами. Говорят, так бывает, дочери больше любят отцов. Только любовь иногда бессильна.
Пока вокруг бежала чередом суета, Жанна стояла и бессмысленным взглядом блуждала по белым россыпям цветов сирени. Тонкая слеза медленно добиралась до подбородка, чтобы спрятаться там от глаз и тихо бесследно высохнуть.
В таком виде Серж и застал её.
- Привет, Арея, - мальчишка тронул девочку за плечо.
Она обернулась, всё ещё погружённая в свои мысли и переживания. На какой-то миг он разглядел её распахнутое в никуда, беззащитное естество. Это был не то блеск больших чёрных глаз, не то особо приоткрытые губы. А может, дыхание замерло в перехваченном, не рождённом вздохе. Сержа встревожило ждущее выражение совсем не по-детски напряжённого лица.
Ещё миг, и лицо Жанны выровнялось. То есть приобрело обычное гордое, задорное и ехидное выражение. Она толкнула локтём Сержа.
- Прет.
- Ты это... - Серж сглотнул слюну в смущении. Или ему только показалось?
- Жуйку буш? - девочка протянула на ладони пластинку ароматного полимера. Она быстро смекнула, что, возможно, этот парень успел увидеть многое и многое понять. А может, и нет. Недотёпа он. Все мальчишки дураки. Хотя, этот чуть меньший дурак.
- Ну, пасибо, - смутился Серж. Протянутая рука мальчика сверкнула привязанным к запястью шариком. Пластиковый ремешок крепко держал трёхцветное украшение на руке, хотя и был уже порядком истёртый, пыльный красной и чёрной пылью. От белого когда-то цвета ничего не осталось.
- Ну, короче, Снэйк, погуляем, - Жанна облокотилась на перила и покачалась на прохладе скользкого металла. В блестящих перилах отразилась её фигура и фигура Сержа в потрёпанном комплите. Жанна дотронулась пальцами до листьев и цветов сирени. Серж оглянулся по сторонам, не видят ли полицейские. За такие прикосновения можно получить по маске дубинкой.
Жанна рассмеялась, когда увидела его опасения.
- Да лана, мы бритеры, нам можно, - рассмеялись ямочки на смуглой коже лица.
- Не дурила бы ты, а? - осторожно заметил Серж.
- Я? Не дурила? Я недурила! Ха-ха! - рассмеялась Жанна, - Слушай тут. Мы поскачем в каньон. Папка мой и эти дураки из его института. С нами пойдёшь?
Серж выпучил глаза. От этого его остренькое, голубоглазое лицо с коротким белобрысым ёжиком волос приобрело встревоженное выражение.
- А по мульту не могла написать? Я бы взял чего надо.
- Да мы же не прямо сейчас. Пошли за мной.
Жанна оторвалась от перил и созерцания сирени. Ущипнула Сержа за ткань комплита на локте и поманила за собой в толпу.
Она спешным шагом добралась до своей комнаты. Серж как приклеенный сопел сзади.
Перед самой дверью Жанна обернулась и едва не столкнулась с мальчиком нос в нос. Они были почти одного роста. Девочка вынула изо рта жвачку и быстрым движением налепила себе за ухо.
- Собирайся. Завтра у 17-го шлюза. В 8 часов 75 минут, понял? Не проспишь?
- Жанка, ты чего? Конечно нет! Это же обалдеть как круто! Я побежал.
- Беги, беги, - Жанна захлопнула дверь и прижалась затылком к прохладному пластику. Шаловливо закусила губу точно так же, как делал иногда её папа. Завтра будет весело.

Простые человеческие радости. Немного, но как раз столько, чтобы оставаться человеком. При том, что если посмотреть со стороны, если судить о внешней обёртке, всё в полном порядке. Любимый человек занят делами города, его труд приносит достаточно средств.
Можно открыть холодильник и достать ледяной виски. Если закончится, есть деньги купить новый. О воде и говорить нечего. В доступе к текстовым файлам тоже нет ограничения. Запрос выполняют быстро. Можно заниматься переводами древних текстов, только кому это сейчас нужно? Люди перестали читать. Оставили в прошлом тягу к мыслям, заключённым в форму слов.
Не все. Есть индивидуумы с другим взглядом на мир. Таких гораздо меньше. Они чем-то ближе, а чем-то сложнее. Нет, пожалуй, не так. Два магнита с одинаковым зарядом не сблизишь. Разлетятся в разные стороны.
Она знала не с чужих слов, как это непросто. И сколько не раскладывай пыльный пасьянс событий, причин, прошлое по-другому не сложишь.
Елена прикрыла окно с текстом. Лёд в стакане растаял, пришлось подняться с дивана и идти к холодильнику. Смешная нелепость - холодильник на Марсе. На стене окно в целый квадратный метр. Не окно, конечно. Откуда быть окну на глубине семьдесят метров? А имитация, достойна всяческих похвал, подумала Елена. Серо-стальная дверца распахнулась, выпустила в тепло комнаты ледяной пар и сверкнула лампочкой в глубине. Женщина высыпала лёд в стакан. Вслед за колотой водой полился виски. Совсем чуть-чуть. Так, для вкуса.
Она поднесла к губам керамический сосуд. Взгляд задержался на охристых дюнах, над которыми медленно плыли куцые обрывки облаков. На самом деле, конечно не так. Такое облачко увидишь раз в год, и то если повезёт.
В холодном стекле экрана отразилась высокая, довольно немолодая, и красивая женщина. Рыжие кудри собраны в простую причёску, изящная форма высокого лба и мягкие линии щёк, носа, подбородка. Всё это делает Елену молчаливой. Иначе и не объяснить. Есть такая красота, ею наделяют свои статуи скульпторы. Редко она встречается у живых людей. Обычным спутником становится твёрдый, словно отрешённый взгляд. У Елены он был не такой. Слишком много усталости прятали эти глаза. Слишком много мыслей терзали её естество. Но это было давно. Нынче в зелёных глазах видна лишь усталость.
Окно моргнуло прямоугольником вызова.
- Принять, - громкий голос Елены мог бы напомнить звук ветра в кронах деревьев.
Марсианский пейзаж померк. Не исчез совсем, а остался на заднем плане тусклым серым фоном.
Роланд сдержанно улыбнулся. Камера вряд ли схватила керамический стакан, но мужчина давно знал Елену, наверное, дольше, чем кто-либо другой. Нет ничего удивительного, что с недавних пор он знает её как свою жену. Если быть точным, то вот уже третий год. Всё это время Роланд знал о переживаниях и боли женщины, для которой когда-то был просто другом. Именно поэтому молчал, будто бы, не замечал слабостей Елены. Виски относился к одной из таких слабостей.
- Как дела? - приветливо произнесла Елена. Теперь голос был намного тише, мягче и теплее.
Мужчина в форме капитана полиции потёр ладонью усталые глаза. Труд Роланда был не из лёгких, от того и ранние морщины проступили на бледной коже. Широкое, волевое лицо мужчины несло и другие признаки утомления. Но во взгляде вечно прищуренных глаз была живая целеустремлённость, которую не приглушили даже бесконечные ночи дежурств и патрули. И ещё в них была забота о Елене. Такая, от которой женщине иногда становилось не по себе. И Елена в глубине души ощущала стыд. Вряд ли она достойна такого к себе отношения.
- Хорошо, - негромко произнёс полицейский, - Только хотел сказать тебе, просто чтобы ты знала. Твой бывший муж, Давид, собрался в экспедицию к каньону.
Елена хмыкнула.
- Ну и что? Мне нет никакого дела, - на миг перехватило дыхание, и сердце куда-то провалилось, словно в холодную бездну. Женщина тут же упрятала мысль о том, что может быть причиной такой реакции. Причин, кстати, могло быть и две. Нет, сказала себе Елена, это всё нелепости.
Несколько мгновений они с Роландом смотрели друг на друга. Сколько из того, что она подумала, он успел понять и почувствовать? Возможно, слишком много. Но он будет молчать, как ни в чём не бывало. Непоколебимо и без всяких сомнений. И без упрёков. В этом была его сила. И одна из причин, по которым Елена полюбила своего друга так, как никого не любила прежде.
- Нет, так нет. Славно. Если что-то понадобится, ты мне тут же звони. Экспедиция туда - дело опасное. Всякое может приключиться. Понадобится, вышлю группу или сам приеду.
- Спасибо, - сглотнула Елена, - Он получил разрешение?
- Да, получил. Но со мной Констум не хочет разговаривать.
Да, конечно, вздохнула Елена. Констум Роланда в упор не замечает. Или делает вид, что это так. Его молчание и холодность яснее ясного дают понять, о чём старик думает. Роланд разрушил семью? Может быть, нет. Но без него могло и не случиться. Даже если бы случилось, был шанс, что всё вернётся на старую колею. С Роландом шанса нет. Так думал Констум. И ещё он думал о Жанне.
- Попробую поговорить с ним, - вслух рассудила Елена, - Тебя когда ждать домой? Что приготовить?
- Что-нибудь, - отмахнулся капитан, - Не перетруждай себя. Вернусь завтра утром, в четверти десятого, может раньше. Всё, я побежал, - Роланд покосился на часы в нарукавном кармане, - Я люблю тебя.
- Я тоже, - машинально ответила Елена. Когда экран потух, ей стало не по себе. Смутное беспокойство подстёгивала интуиция. И все мысли, которые она прогоняла прочь, настойчиво возвращались обратно.
Она просидела за чтением не больше получаса. Время было позднее, но Елена прекрасно знала, что не сможет успокоиться. А Констум не станет её упрекать за поздний звонок.
- Это я, простите, что так поздно, - женщина смущённо поправила складки тонкого домашнего платья. Она сделала звонок, не вставая с дивана.
- Ничего страшного, - Констум небрежно дёрнул уголком губ. Взгляд старика ничего не выражал. Или внутри притаилось настороженное ожидание. Елена не сумела определить, что именно там было.
- Давид собирается в экспедицию, так?
- Так.
- Можете рассказать мне, что за экспедиция?
Констум коротко пересказал разговор с племянником. Спор о целесообразности похода старик не упомянул.
- Святая Миров, да он просто ребячество какое-то затеял! - воскликнула Елена, - В каньоны даже бритеры не ходят. А эта его теория, это безумный бред! Даже если... А, впрочем, не экономист я, и не физик к тому же. С этой стороны ему, может быть, виднее. Но если он хочет передо мной так покрасоваться.
- Не исключено, - вставил слово Констум.
- Мальчишка какой! - в гневном порыве Елена раскраснелась и стукнула кулаком подлокотник.
Констум не подал виду, что удивился её эмоциям. Он ожидал что-то в этом роде, но реакция Елены превзошла все ожидания.
Старик повернулся к Елене боком и тихо произнёс, словно для себя:
- А по поводу, того, куда не ходят бритеры, туда идёт Жанна.
Елена ахнула.
- Что? - голос женщины прозвучал настолько спокойно и тихо, что старик даже вздрогнул. Следующие слова Елена выдавила медленно и взвешенно, - Этот подонок решил впутать в свою авантюру нашу дочь?
- С которой ты легко рассталась, когда ушла к Роланду, - спокойно заметил Констум, - Кстати хочу заметить, Жанна по закону совершеннолетняя, это раз. И она бритер, это два.
- А я её мать!
- Ты - не бритер. Любой суд не станет тебя слушать.
- Любой?
- Да, любой. Можешь быть спокойна. Знаешь, вообще я удивился, что тебя всё это волнует, - в голосе Констума появилась резкость. Внешняя непоколебимость прогнулась под натиском изнутри.
- Спокойной ночи, Констум, - Елена оборвала связь.
Пульт управления настенным экраном она отшвырнула в лежащее у ног одеяло. Тихо выругалась сквозь зубы и вскочила с дивана.
Дверь сейфа узнала её пальцы. Холодная керамика кинета легла в руки. Елена проверила аккумуляторы и обойму. Одного выстрела хватит, чтобы решить проблему. Остальные пять на всякий случай. Оружие законное, иначе как его позволят хранить дома? Керамическая пуля не пробьёт комплит. У полиции есть что-то более серьёзное, но на то она и полиция. А ведь даже их пули не пробивают комплиты. И разве может быть иначе? Человеческая жизнь бесценна и убийства вне любого закона. Но этот подонок заслужил пулю. Такую, из обычного кинета. С пьеза зарядом. Если за сутки придёт в себя, можно считать повезло бедолаге. Раз Констум не смог уговорить Давида.
Стоп, одёрнула себя Елена, а Констум пытался? Не очевидно. Может быть, он за одно с её бывшим мужем? Если так, проблемы начнутся у неё, едва она переступит порог дома Давида. А если применит кинет, не спасёт даже Роланд с нашивками капитана.
Нелепо получается.
Елена положила кинет в кобуру.
Давид не нарушает закона. Жанна совершеннолетняя. У матери связаны руки.
Женщина в немом бессилии опустилась обратно на диван. Виски кончился. Она жадным глотком опустошила стакан, в котором был только растаявший лёд. Сложила ладони крест на крест и прижала руки к губам. Глядя перед собой отрешённым взором, зашептала молитву.
- Святая Миров, именем силы твоей, именем счастья твоего и соком жизни твоей...
Несколько минут прошли в сдавленном шёпоте и горячих слезах. Наконец Елена сумела взять себя в руки. Решение пришло сразу. Надо было только успокоиться. Женщина промокнула лицо влажной салфеткой и высушила кожу под кондиционером. Когда убедилась, что из зеркала смотрит спокойное отражение без следов истерики, Елена набрала номер.
- Да, любимая, - тут же отозвался Роланд.
- Пошли за ним отряд. Пусть проследят.
- Хорошо, Елена. Они не станут вмешиваться, пока Давид в безопасности. Но мы тоже не всесильны. Констум дал добро на экспедицию. Если что случится, мы придём на помощь. Хотя бы...
- Мне плевать на Давида, - дрожащим голосом сказала Елена, - С ним идёт Жанна.
Роланд побледнел. Его жена не разобрала, что же он прошептал себе под нос, но в сказанном была решимость и злость.
- Что? - переспросила она.
- Не важно, - отмахнулся Роланд, - Я пойду туда лично с группой. Твоя дочь бритер, но даже бритеру может понадобиться помощь. К тому же она ещё совсем ребёнок.
- Спасибо, милый! - Елена приложила пальцы к губам, потом коснулась рукой экрана.
Когда в окно вернулись яркие краски марсианского горного плато, Елена снова наполнила стакан алкоголем.
Подумала и решила позвонить Жанне.

Этот разговор произошёл три года назад. Девочка стояла возле деревьев, прямо под синим сводом. Такая усталая, беззащитная и зарёванная. Давид только что вернулся из юридической конторы и озвучил решение суда. Он был бледен и старался не смотреть в глаза дочери.
Елена, стояла на пороге с последними вещами в дорожной сумке. Она тоже спешила отвести глаза, едва Жанна пыталась поймать отклик во взгляде матери. Но Елена, по крайней мере, знала, что надо делать.
- Поехали, доченька, - она протянула руку, но девочка отступила назад, - Ну, чего не так? Поехали, дядя Роланд ждёт нас.
- Никуда я не поеду. Ни с тобой мамча, ни с тобой папик. Вы плохие. Вы злые и никчёмные эгоисты. Вам плевать на меня. Вам лишь бы поспорить да поругаться. А я... Я знаю, что могу никуда не уезжать. Он меня не бросит! Он будет моим опекуном, а вы... вы плохие, я не буду с вами дружить! Никогда больше!
Девочка вцепилась руками в надежду и опору, облачённую в строгий серый костюм. Констум промолчал. То, что он думал, касалось только его. То, как он относился к действиям Давида и Елены, было очевидно всем. Остальное сказала Жанна.

Сейчас разговор вспыхнул в памяти старыми красками. Всколыхнулся старой болью и обречённостью. Рука Елены замерла над пультом. Вряд ли Жанна захочет её слушать. А надрывать рану новыми, резкими выпадами дочери было выше её сил. Елена упала лицом в складки одеяла, обожгла лицо своим горячим дыханием. Тяжёлый сон прервал путаные мысли.

Будильник запищал над самым ухом, но Жанна и так давно проснулась. Не хотелось вылезать из-под одеяла, тем более такого, с подогревом. Но где-то там, в колодце на площади уже зажглись лампочки, а синева искусственного неба уже совсем по-утреннему яркая. Говорят, только у бритеров настолько обострённое чувство времени. И у обычных людей всё иначе. Неужели так может быть? И они не чувствуют этого колючего, щекочущего шевеления где-то внутри, на кончиках пальцев. Бедные люди. Они не знают, что это такое, просыпаться от утренней синевы неба. Пусть даже искусственного.
Жанна выскочила из-под одеяла и нагишом перебежала в ванную. Там же, пока стояла под ионным душем, набрала связь с Сержем.
- Прет! Готов? - пока мазала волосы витаминным кремом, смотрела на экранчик снизу и сбоку. Серж сейчас видит её с жутким искажением. Так всегда бывает с этими экранчиками, голова большая, ноги маленькие.
- Прет, прет. Я давно уже готов. Уже наружи и с транспортом.
- Ну окей, я ща тоже буду. Тока помоюсь, - Жанна резко выгнулась назад и энергичным кивком распушила волосы. Потом собрала их в пучок.
- Слушай, это, - у Сержа от удивления сделались большие и круглые глаза, мальчик покраснел.
Жанна нахмурилась. Да, у обычных людей не принято мальчикам смотреть, как моются под душем голые девочки. Но бритерам-то что. Сквозь бритерский комплит и так всё прекрасно видно. Что бы там кто не говорил.
- Ну чего уставился? - нахмурилась Жанна.
- Это... у тебя эти... короче, грудь растёт.
- Да ну? Удивил, так удивил. Дурак ты! У всех девочек грудь растёт. Всё, хватит пялиться, иди гуляй себе.
Серж отключился.
Жанна похихикала, состроила зеркалу рожки с языком и вернулась в комнату. Она смутно ощутила, что во взгляде Сержа было не просто любопытство, а что-то ещё. От этого у неё перехватило дыхание, и сердце забилось чаще. А к лицу прилила кровь. Хорошо, что Серж отключился. Вот нелепость - показать своё смущение перед мальчишкой. А всё остальное... Потом, потом.
Жанна шаловливо закусила губу, пока натягивала комплит. Потом так потом. Пока можно пофантазировать.

Возле шлюза Жанна вставила механический ключ в замок и набрала код. Потом вытащила наружу транспорт. Не самый современный, да и совсем не те трёхколёсные, на которых поедут институтские с папиком во главе. У Жанны простой и лёгкий. У Сержа почти такой же, разве что краска побольше стёрлась.
Бритеры знают, что лучшее средство передвижения по марсианской пустыне - велосипед. Обычные люди тоже ими пользуются, некоторые модели даже рассчитаны на несколько человек.
Тёплая маска прильнула к лицу. Липкие почки вошли в ноздри, губка прикрыла рот. Сзади чуть топорщится от волос. Первые десять минут тяжело, можно задохнуться. А потом водоросли в крови заработают в полную силу. И бритер обретёт автономность.
Но Жанна умеет обходиться без баллона с кислородом в первые минуты. Несколько упражнений каждое утро, вот и всё, что нужно.
Девочка выкатила велосипед под скудное солнце марсианского утра. На часах было уже 8.93.
Экспедиционный отряд состоял из трёх транспортных машин. Трёхметровые колёся с блестящими спицами, соединялись с редуктором. Жанна слышала, что самое сложное это первое нажатие педали. Потом вести машину может и один водитель. Второй отдыхает и готов придти на смену. Остаётся место для одного пассажира и груза.
Таким образом отряд насчитывал девять человек. Все были одеты в обыкновенные тяжёлые комплиты с тёмным напылением. На груди висели баллоны с кислородом. Значительную часть груза составляли запасные баллоны.
Кроме Сержа и Жанны других бритеров не было. Это очень порадовало обоих. Можно вдоволь шалить без оглядки. На возмущение один ответ: мы бритеры, нам так можно. Попробуй, подбери контраргумент.
Отец Жанны поприветствовал подростков взмахом руки. Соскочил с места водителя дальнего транспорта и направился к ним. Но Серж даже не посмотрел в его сторону. Он во все глаза разглядывал новые шестерёнки на велосипеде Жанны.
- О-го! Ничего себе звёзды.
- Ну так, - гордо рассмеялась Жанна, когда насладилась удивлением друга, - Папик мне подарил. Восемь передач.
- Это значит ты и их? - недоверчиво скривился Серж и махнул рукой в сторону транспортников.
- Сделаю?! Да легко! Только не пробовала. А так выжмет шестьдесят миль, только пятки вспыхнут.
Тут Жанна немного приврала. Такой скорости не достигнет даже самый быстрый и мощный транспортник. Но теперь можно поравняться в скорости. Тем более, сейчас они гружёные. Это им придётся догонять бритеров на лёгких велосипедах.
Была в словах девочки и ещё одна неправда. Её отец даже не подумал, как важно девочке быть равной среди равных. И если у большинства бритеров, взять например Сержа, были крепкие, дружные семьи, то в случае Жанны всё сложилось иначе. Папа нёс в себе зачатки бритерских органелл, но их было слишком мало для того, чтобы стать бритером.
Мама Сержа стукнулась в мульт сына. Она хотела убедиться, что мальчик не забыл взять запасной кислородный баллон. Так, на всякий случай. Как только короткий разговор завершился, Серж расстегнул сумку и прикрепил баллоны к раме велосипеда. Мама бы его убила на месте за нарушение техники безопасности. Ведь при падении у баллона больше шанс уцелеть в мягкой ткани.
Жанна привинтила баллон пластиковой тесьмой к раме ещё раньше. Кто мог её в этом упрекнуть? Отец? Он даже не знает, какие шестерёнки на её велосипеде!
С модернизацией транспорта помог Констум. Старик делал всё, что мог для своей юной подопечной. И если иногда та вела себя как избалованная девчонка, то это лишь из необъяснимого для самой себя чувства противоречия. Она была безмерно благодарна тому, что может похвастаться перед друзьями велосипедом. Ещё важнее было похвастаться хорошим папой. А он даже не подозревал об этом.
Давид наконец приблизился и хмуро оглядел дочь, словно собирался к чему-то прицепиться. Но он по-своему её очень любил, да и в голове, как обычно, царили схемы с формулами. Поэтому и сдержался. Из-под губки комплита улыбка Жанны вышла немного угловатой.
- А... это твой друг, Серж? - кивнул Давид.
- Угу! Наконец-то вы познакомились, - произнесла Жанна. Без особого сарказма. Но Давид уловил его оттенок.
- Ну, что ж... Я слышал вы настоящие друзья. Он для тебя свой баллон отстегнёт, - Давид приветливо протянул мальчику руку. Тот ответил на приветствие. Потом согнулся в судороге. Отец Жанны испугался, не случилось ли что. Но его дочь также беззвучно хохотала. Громко хохотать в комплите невозможно.
- Папик, ну ты дал! Кто же так говорит? Это ж обычные так могут сказать. А мы-то бритеры! Мы баллоны не отстёгиваем.
- Совсем!? - сощурился под маской комплита Давид.
- Конечно, мистер, - Серж наконец сумел вернуть себе серьёзность, - Мы их и тащим-то с собой так, на крайний случай. Кого-то из ваших спасать.
Давида встревожила не столько напускная, а может и не напускная, циничная жестокость в отношении обычных людей. Гораздо больше он взволновался откровенной беспечностью мальчика.
- Мы же бритеры, мистер Давид, - Серж словно поставил точку в разговоре, - Мы умеем дышать без запасных баллонов.
- Ну ладно, - Давид потёр лоб ладонью, словно мог почесаться сквозь плотный материал комплита, - Проверьте-ка, заряжены ли у вас мульты. Надо держать связь. На коротких расстояниях передатчики наших масок ещё работают, а дальше...
Жанна покраснела, когда пришлось выщелкнуть батарейку. Слоистый кристалл выдохся, превратился в труху и буквально рассыпался от прикосновения. Хрустнула "шоколадка". Серж протянул Жанне новый энергоноситель. Оставшуюся плитку убрал в карман комплита.
Давид беззлобно хмыкнул.
- Ты внимательный и опытный бритер, я уверен, - он одобрительно похлопал по плечу свою дочь, - Но даже опытные бритеры могут про что-то забыть. Я ведь несу ответственность за каждого в экспедиции. Вообще я рад, что ты уже совсем самостоятельная, - это он произнёс совсем тихо. Скорее для себя, чем для чужих ушей. Серж сглотнул слюну, когда услышал такие слова. Он то был готов к другому отношению со стороны обычного человека. Тем более, взрослого, а значит, занудного.
Жанна гордо оглянулась в сторону друга. "Вот какой у меня отец", именно так можно было растолковать выражение лица девочки. Она бы и язык показала. Только в комплите этого не сделаешь.

Побегут хрустящие камушки резвой быстрой рекой. Промнутся песчаные холмики. И останется на охристой почве резко очерченный след. Колёса делают из металлических трубок. Они не сплошные, и края выгнутого листа соединяются внутри колеса. В сечении получается капля. К острому концу, там, где края прижаты друг к другу, на винтах крепятся спицы. Очень практичная конструкция. В изготовлении и в эксплуатации проще, чем старые модели.
И мчатся в раскрутке дюралевые колёса по холодной марсианской охре. Вертят педали ноги в белёсой оболочке комплита. Мог бы быть ветер в лицо, а может и ветки по голым локтям, или даже брызги, если колёсами по луже. Но кадры из фильмов так и останутся кадрами.
В этой тонкой, разреженной атмосфере, даже хруст песка едва слышен. И в скоростном разгоне, когда мелькают друг за другом спицы, особенно легко почувствовать усталую пустоту древней планеты. Холод и тишина поделили между собой безраздельную власть над безмолвием.
Они хоть как-то разбавляли живостью стылый ландшафт. Там, где веками лежала во сне тишина, колёса выбивали дробь камушков. Ноги чертили на песке полукруглые линии, красная и жёлтая, серая и какая-то бесцветная пыль поднималась в воздух, оседала на комплитах, попадала на металлические детали велосипедов. Потом придётся их смазывать, протирать и чистить. Но это потом.
А пока над пустотой безвременья летит неслышимый детский смех, и выписывают круги на велосипедах два подростка в белых одеждах, словно спеленатые полиэтиленом мумии. Только глаза блестят, да проступают на щеках и скулах капельки пота. Задорный, но беззвучный смех, беззлобные шутки и дразнилки летят навстречу друг другу. И ощущение, что смотришь немое кино. Только шелестит потревоженный грунт, скрипят колёса и совсем рядом катятся медлительные транспорты экспедиции.
Бритеры резвятся и даже не замечают, с какой затаённой завистью смотрят люди с транспортов. Им с их серьёзным настроем не до наивных забав. В такой кутерьме быстро израсходуется драгоценный воздух в баллонах.
Остаются на марсианском грунте ровные широкие следы, а рядом вьются кольца-завитки тонких следов от одноместных велосипедов. И так без конца.
Только иногда останавливаются и те и другие. К разъемам подсоединяют тюбики густых походных рационов. В других местах в других условиях кое-кто мог бы посетовать на однообразие сбалансированной пищи. Но тут давно привыкли.
Экспедиция движется дальше. На карте маршрут для двухдневного перехода. Длинный марсианский день делят на двое и на привалах отдыхают рядом. В раскладных палатках стараются держаться поближе к решёткам химических обогревателей. Марс холодная планета.

Разумеется, они вызвались идти первыми туда, где опаснее всего. Оставили велосипеды под присмотром тех, кто не умеет лазать в расщелинах, пробираться в узких колодцах и бегать по коварным осыпям.
- Мы пойдём! - решительно сказала Жанна.
- Без нас вы не справитесь, - кивнул Серж.
Давид переглянулся с одним из коллег. В словах подростков была истина. Они уже установили несколько приборов в глубоких впадинах, но предстояло спуститься ниже.
Несколько часов назад учёные вернулись из полутьмы провала. Комплиты окрасились охрой, а кислородные баллоны почти иссякли. Им давали по запасному, но не более. Кислорода в походе итак в обрез.
- Дальше темно и не видно. Мы не стали рисковать. Может быть, поищем другой спуск?
Они стояли перед тёмным провалом. В глубине притаилась неведомая тишина. На вид прочные и твёрдые откосы каньона могли таить опасность.
Можно было ехать назад, но приборы установили на такую незначительную глубину, что Давид нервничал. Результат показаний датчиков мог оказаться слишком незначительным.
Поэтому они и предложили свою помощь. Это могло показаться, что Серж и Жанна только бесцельно лазают по окрестностям. Они внимательно следили за тем, как продвигается работа. И не только.
- Мы уже осмотрели спуск в правый колодец. Вы ведь туда собираетесь ставить датчики? - решительно заявил Серж.
Учёные переглянулись. Давид пожал плечами.
Один из коллег отца Жанны спросил:
- Это не опасно?
- Нет конечно! Для бритера пустяк, - Жанна уверенно провела рукой в воздухе. Как будто оттолкнула все возможные сомнения.
- Ну что, пусть попробуют? - спросил учёный Давида.
- Хорошо. Они спустятся на глубину семисот метров, и тогда мы по тросу переправим приборы вниз. Только вот что, Жанна, послушай меня внимательно. Это важно.
- Хорошо, папа, - Жанна приготовилась услышать нудную лекцию о том, какие дорогие эти приборы и как аккуратно их надо устанавливать.
Вместо этого она услышала другое:
- Жанна, мы подготовим ловушки, просто поставьте их ровно по уровням. Это не сложно. Но вам времени на всё про всё четыре часа. Это значит, что если через четыре часа вы не полезете обратно, мы пойдём к вам на помощь. И вызовем подмогу из города. Жанна, вы бритеры, я знаю. Но другие - нет. Они будут вас ждать и... если кончится воздух, а подмога не успеет вовремя.
- Конечно, папа, - вздрогнула Жанна, - вы можете нас и не ждать. Мы доберёмся. Оставьте только палатку, обогреватель и еду.
Давид решительно покачал головой.
- Ну, об этом не может быть и речи. Хватит терять время. У вас батарейки в мультах не разрядились?
Они убедились, что всё в порядке.
- Тогда будьте внимательны. Связь через каждые пятнадцать минут. Вот вам фонарики. Баллоны не забыли?
Бритеры или не бритеры, а техника безопасности прежде всего. Жанна и Серж давно отвинтили кислородные баллоны от велосипедов. Каждый положил по одному в сумку с гуттаперчевым вкладышем.
Несколько минут спустя подростки начали спуск.

Сквозь комплит камни чувствуются плохо. Но всё решает опыт. Там, где проходят осыпь за десять минут, бритеры спускаются за пять.
Изломанная стена каньона пологим спуском уходила в глубину. Им пришлось включить фонарики, чтобы разбавить светом сумерки глубины. Сверху марсианский день бросал немного света, но для путешествия по незнакомой дороге его было недостаточно. То тут, то там лучи света выделяли в полутьме то матовые, то блестящие накипи каких-то минералов. Несколько раз вспыхивали гранями кристаллы. Может быть, обычный грунтовый лёд, а может что-то экзотическое. Бритеры не знали. А делать снимки и спрашивать было некогда. Их вежливо, но настойчиво просили спешить. Даже не смотря на то, как быстро подростки двигались, время неумолимо поджимало.
- Серж, ты слышишь меня? - раздался голос Давида.
- Слышу, слышу. Мы уже почти на месте.
- Всё, возвращайтесь. Вы не успеваете. Осталось не меньше ста метров.
- Да ладно, успеем, - отмахнулся мальчишка.
Под ногами струилась потревоженная осыпь. Бритеры медленно шли вдоль скалистой стены каньона и страховались, придерживая друг друга за руки. Смотрели под ноги, так как осыпь была не простой. И почти не смотрели по сторонам.
Внезапно Серж замер.
- Смотри, - указал он вперёд.
Жанна подняла голову, оторвала взгляд от камней под ногами, но в этот момент раздался звонок на мульт. Папа опасался за них. Девочка знала, что действительно пора идти назад, но ужасно не хотелось так поступать. А на вызов надо ответить.
- Стой, - она дёрнула Сержа за руку. Потом отпустила его и протянула руку к устройству мультимедийной связи.
- Жанна, немедленно! - рассерженный голос Давида смолк.
Потому, что раздался крик. Страх, боль и удивление. Грохот камней и удары об острые скалы были почти неслышны. Но крик Сержа был такой истошный, что Жанна в ужасе зажала уши руками. И тут же закричала сама.
Прошло несколько секунд прежде, чем она опомнилась.
Коварная осыпь поползла. Вниз уходил извилистый проём, как раз в ширину человеческого тела. Камешки сдвинулись и оголили края проёма. Острые, тёмные, издали похожие на зубы доисторического животного. Где и как кончался проём, видно не было.
В глубине светился фонарик Сержа. Конус света не двигался.
- Сержик!!! - завопила Жанна и бросилась следом.
Как ей удалось избежать острых краёв, неизвестно. Она ползала, срывалась и спрыгивала. Вниз, только вниз. Вот конус света. Вот разбитый мульт и порванный комплит. Эта скользкая, вязкая масса на камнях. Что это?
Жанна в ужасе отдёрнула руку.
Кровь была почти чёрной и остро поблёскивала на камнях и на краях порванной одежды. Кажется, она и материал комплита смёрзлись прежде, чем стало поздно.
- Серж, милый, ну что же ты?! - Жанна неумело ощупывала неудобное тело в неудобной позе.
Мальчик был ещё жив. Наверное, он сломал не одну кость. Но сердце билось, а сквозь маску проступал ритм прерывистого дыхания.
Жанна думала недолго. Она слышала, что так можно делать. Решимости добавило то, что она не знала, какова вероятность остаться в живых. Но в тот момент Жанна не могла думать ни о чём другом. Кроме спасения друга. Если расстегнуть маску и вытянуть её вбок, можно пропихнуть под материал ещё одну голову. И тогда...
Девочка прикрепила свой баллон к разъёму, потом подумала, не прикрепить ли к комплиту Сержа. Нет, вряд ли это стоит делать. Если комплит порван, воздух уйдёт. Или вырвется наружу, пробьёт те участки, где замерзла кровь и закупорила разрывы костюма.
Нельзя.
Надо иначе.
Думай, крикнула себе Жанна. Ползти? С ним? Она далеко его не утащит. Слишком тяжёлый. Ладно, потом будет видно. Главное, чтобы он жил.
И девочка решилась.
Прижалась лицом к лицу Сержа и рванула маску вверх.
Подавила крик от холодного шока, а может не нашла сил закричать. Но натянуть обратно маску успела.
Воздух зашипел, выходя из баллона с развинченным клапаном. Это дало девочке несколько лишних секунд. Она прикрепила край маски к магнитам на комплите Сержа.
Когда два лица оказались под одной маской, и герметичность восстановилась, Жанна перекрыла баллон. Было ужасно неудобно и больно. Она зажала ладонями края маски вокруг безвольно тяжёлой головы Сержа.
Шептала что-то, пока зубами открывала его маску. Натолкнулась губами на сведённые судорогой губы. Оттянула зубами маску до конца, пытаясь заглянуть в глаза мальчика.
Они были прикрыты, словно он спал с чуть приподнятыми веками. Только глазные яблоки не закатились, как это бывает у спящих. Из щели сомкнутых губ вырывался отрывистый хрип дыхания. Ни во взгляде, ни в дыхании, ни в чём не осталось почти ничего живого. Какая-то первобытная, нечеловеческая твёрдость. Это организм из последних сил пытался оттянуть расставание с жизнью. Сознание давно покинуло израненное тело.
- Святая Миров, дай ему сил, ты наша жизнь и наше счастье. Святая Миров...
Бессильная молитва.
Потом был вздох.
За ним ещё один.
Последний.
Губы Жанны задрожали. Она попыталась размокнуть рот друга, чтобы вдохнуть в него воздух. Хоть каплю. Воздух это жизнь. Пусть мало, ему хватит. Он ведь бритер.
Тщетно.
Несколько минут она молча считала удары пульса, чтобы просто не думать. А потом поняла. Всё кончено. Разомкнула края маски.
Комплит вернулся на место.
Голова Сержа упала на камни. Жанна опустилась рядом, легла щекой на грудь мальчика и заметила, как между веками проступила белая полоска инея.

Мульт давно разрывался сигналом. Насколько давно? Прошло не больше пяти минут. Жанна с трудом надавила кнопку ответа.
Всё что она смогла произнести, это одно слово:
- Папочка...
Слёзы и тихий безутешный крик, похожий на вой, вырвались наружу.

Если кто-то и удивился, то только не Роланд. Шестеро бойцов с автоматическими кинетами настороженно встретили водителя на одноместном велосипеде. Но беспрепятственно пропустили к командиру патруля. Когда Елена нагнала патруль, капитан как раз наблюдал за лагерем экспедиции в бинокль.
- Что там? - женщина перевела дыхание и встала рядом с мужем.
- Детей не видно.
- Детей?
- Да, их там было двое. Второго я не знаю.
- Не важно, - отмахнулась Елена, - они возвращаются?
Роланд опустил бинокль и задумчиво покачал головой.
- Не похоже. Кажется, что-то случилось. Надо действовать.
- Что? - истерично завопила Елена.
- Просто засуетились, - сказал Роланд, - Дети где-то внизу. Пора нанести этим учёным визит.
Елена согласилась. Вытащила кинет и проверила обойму.
Роланд нахмурился и решил, что сделал правильно, когда кое о чём умолчал. Ведь все разговоры по мультам патруль прослушивал.

Он, разумеется, бросился вниз. И взял один баллон. Больше всё равно не унести на этом опасном пути. Приборы весят немало. А дети, похоже, в безопасности, просто напуганы. В микрофон мульта то и дело слышен плач Жанны. Ничего, подумал Давид, это не самое страшное, что могло произойти. Он то и дело говорил ей, что спешит и вот-вот придёт на помощь. Она не отвечала, но плач постепенно стих.
Спуск проходил чуть медленнее, чем у бритеров, но всё же быстро. Давид шёл по следам подростков.
У него не было никакого настроения любоваться подземными красотами каньона. К тому же тяжесть приборов и двух баллонов сильно убавляла желание смотреть по сторонам.
Он услышал отклик дочери только тогда, когда столкнулся с ней лицом к лицу.
- Папик, он умер, - прошептала она и упала на руки отца.
- Ну, ну, успокойся, - еле слышно проговорил Давид. Хотя как тут можно успокоиться, сам не знал. В полутьме фонарь Сержа почти потух, а свой Жанна давно выключила.
- Папик, только не оставляй его тут, слышишь?
- Конечно, конечно, - Давид ответил машинально. А потом понял, что раз согласился, то и правда придётся нести тело наверх. Мальчик был невысокий и щуплый. Его тело не выглядело неподъёмной ношей. Но вот воздух...
- Возьми его баллон. И мой, там что-то ещё осталось, - Жанна пихнула отцу в руки металлические емкости. На матовых обводах мелькнул красноватый отблеск.
- Что это? - изумлённо воскликнул Давид.
Жанна вздрогнула и обернулась туда, где была непроглядная тьма. Вернее, таковой она казалась, пока работал фонарь Сержа. Сейчас в сгустившемся мраке проступил край скалы, из-за которого лилось еле заметное сияние.
Отец и дочь подошли ближе.

За полукруглой кромкой каменной глыбы проступило очертания глубокого колодца. Он начинался здесь и расширялся в стороны. Давид посветил фонариком вокруг, но конический провал лишь удалялся во тьму, его границы терялись. Где-то внизу еле-еле проступал ветвистый узор не то лавовых рек, не пылающих горных хребтов. Светлые оранжевые контуры лежали во тьме на недостижимой для понимания глубине. На краю сознания Жанны мелькнула фраза из учебного курса.
"Плотность нашей планеты очень невысокая. Некоторые считают, что Марс может быть полым внутри".
- Что это? - Давид задал вопрос пустоте.
- Пойдём отсюда, папа, - Жанна дёрнула отца за руку, - Надо вынести отсюда Сержа. Пожалуйста!
Мужчина медленно отстранился и произнёс:
- У нас есть ещё несколько минут. Я на тросах установлю приборы там! - он кивнул в сторону пропасти, - В этой бездне.
- Папа, как ты можешь! - воскликнула Жанна.
- Как я могу? - отозвался учёный, - Дочка, ему уже не поможешь. А это возможность поставить тут...
- Ты всё делаешь лишь для того, чтобы моя мама снова тебя полюбила! - закричала Жанна, - Но этого не будет, не будет! Я знаю, я видел, она его любит. Зачем всё это? Зачем?
Она кричала и готова была броситься то ли с кулаками на отца, то ли прочь наверх, то ли в неведомую бездну.
Давид хмуро развернул её к себе лицом и посмотрел в глаза.
- Знаешь, дочка. Я бы мог сказать - это не твоё дело. Но это не так. Я клянусь тебе, слышишь, я клянусь тебе всем святым, что у меня есть. Ты мне веришь? Ты можешь меня послушать?
- Могу, - сглотнула Жанна.
Она испугалась. В голосе отца была какая-то новая твёрдость. Раньше её не было.
- Твой друг погиб не просто так. Не ради того, чтобы я попытался вернуть себе твою маму. Понимаешь? Эта попытка не стоила бы его смерти. И я бы бросился вниз, туда в эту бездну, отдал бы свою жизнь, если бы мог вернуть к жизни его. Потому, что это твой друг. И он погиб в моей экспедиции. А твоя мама... что же, мы были глупы. И ты тогда верно сказала. Самые настоящие эгоисты.
Девочка тихо плакала, но продолжала слушать отца.
- Разве можно вернуть прошлое? - задал вопрос Давид, - Нельзя, мне кажется. И не стоит. Но видит Святая Надежда, я бы отменил экспедицию. Если бы знал, что он. Что он не вернётся.
- Папка, - Жанна обняла отца, - Пойдём отсюда.
Учёный мягко оттолкнул дочь подальше от пропасти.
- Подожди. Нельзя, чтобы он погиб без всякого смысла. Хотя он и погиб без смысла. О, нет... Прости меня, прости, пожалуйста. Не знаю что говорю. Вот дурак-то, а? - ругал он себя.
Они стояли вдвоём на краю пропасти. Жанна плакала, а Давид обнимал дочь и шептал сова утешения. Прошло немало времени прежде, чем девочка успокоилась. Учёный опустился у края бездны и размотал тросы. Ловушки медленно опустились на сотню метров, а может и глубже. Теперь показания приборов можно будет использовать для проверки теории. Не сейчас, конечно. Пройдут месяцы, а то и годы. Потребуются долгие наблюдения.
- Готово, - Давид поднялся во весь рост и в последний раз оглянулся на неведомую глубину, - Пойдём обратно. Ты иди чуть позади. Если я оступлюсь, ты сумеешь увернуться. Ты бритер, но и бритеры могут ошибаться. Мне будет спокойнее, если ты пойдёшь по моим следам. Договорились?
У Жанны не осталось сил на ответ. Девочка молча кивнула. Они вынули батареи из мультов и зарядили фонарики для того, чтобы освещать путь назад.
Давид поднял на руки тело Сержа и начал подъём из каньона.

Учёным экспедиции не предъявили никаких обвинений. Просто взяли под стражу и приказали оставаться на местах. Патруль окружил впадину, в которой исчезли бритеры, а следом и Давид.
- Ждём ещё час и отправляемся на поиски, - приказал Роланд.
Елена высказала недовольство таким решением, но здесь её муж был главный. И ещё она успела убедиться в том, как серьёзно намерен действовать Роланд, если речь идёт о безопасности Жанны.
- Я сам пойду туда, если не удастся с ними связаться. Вполне вероятно, что они просто вынули батареи и зарядили фонарики. Там темень страшная, - высказал догадку капитан, - Подождём немного. Кислорода пока хватает.
Отряд замер в ожидании. Елена сделала над собой усилие и смирилась.

Небо быстро темнело, на нём начали проступать те звёзды, которых днём не увидишь. Марсианский вечер погружал мир во мрак. Роланд уже собирался приказать экспедиции двигаться назад к городу, а самому с парой добровольцев начать спуск в каньон.
Он не успел отдать приказ.
Каменная крошка захрустела под усталыми, тяжёлыми шагами. Из-за края каньона показалась фигура Давида с израненным телом подростка в руках.
Капитан полиции вздрогнул. С первого взгляда было ясно, что бритер мёртв.
Елена с воплем бросилась вперёд, но Роланд резко остановил её. Выбил из рук кинет и приказал своим людям попридержать её.
Несколько секунд Роланд и Давид смотрели друг на друга. У Роланда в глазах была яростная решимость, а у Давида только усталая покорность. Он дышал с большим трудом. Индикатор кислорода в баллоне был совсем красный.
- Властью данной мне правительством Марса, объявляю. Ты под арестом, - произнёс капитан и нацелил кинет в лицо учёному, - Не дёргайся и к тебе не станут применять силу. Опусти тело дочери.
- Вы... - прохрипел Давид, - Ничего не понимаете.
Елена рвалась на свободу, но крепкие бойцы в красных маскировочных комплитах держали мать Жанны на совесть.
Роланд раздумывал, как поступить. Он обязан был спасти жизнь Давиду, передать его суду, но это был его служебный долг. И такого Елена ему не простит. Он может помедлить ещё немного. Учёный и так задыхается. Смерть совсем рядом. Мёртвое тело дочери Елены как клеймо. Давид задыхался и уже не мог произнести ни слова.
Из-за края обрыва выглянула голова в комплите.
Роланд вздрогнул. Он видел, что оба бритера, живой и мёртвый, выглядят в как сёстры близняшки. Или как брат и сестра. У Жанный ещё совсем детская, мальчишеская фигура.
- Мама! - закричала Жанна и бросилась вперёд.
- Отпустить её, - скомандовал Роланд. Он соображал быстро. Понял свою ошибку. Не знал, правда, как её исправить. Но точно знал, что делать.
Елена бросилась к дочери. Та повисла на руках матери. В эфире разнеслись детский плач и отрывистые слова.
- Мама... Там Серж... Он погиб, бритер, друг... Я не виновата. Он просто сорвался. Там были скалы. Острые-острые. Такие острые. Папик не успел. Но он нёс его до конца. Потому что я просила. Он... У него кончается воздух.
Оглянуться в сторону Давида стоило ей много сил. Ещё больше сил потребовалось на понимание и принятие слов дочери. Но однажды дочь вынесла ей приговор. Эгоистка. Злая. Нелюбимая.
И всё же мама.
Ранить дочь второй раз она не могла. Но ведь она даже не знала, что произошло там внизу. Может, всё так и есть, как сказала Жанна. Тогда, почему бы и нет?
Мать Жанны опустилась на колени рядом с Давидом, который уже почти потерял сознание. Быстрым движением отстегнула свой баллон и заменила им пустой на груди учёного. Из-под комплита бывшего мужа Елены донёсся мучительный стон. Но воздух достиг своей цели. Давид остался жив.
Елена, задержала дыхание, пока меняла свой баллон на запасной из сумки.

Роланд знал, что будет непросто задать вопрос. Но его звание и положение не оставили выбора.
- Бритер Жанна G-216, ты утверждаешь, что твой друг бритер по имени Серж погиб в результате несчастного случая?
Даже сквозь белёсую маску он видел лицо девочки в деталях. Красные звёздочки лопнувших сосудов. Разлившаяся кровь в белках глаз. Трещины на губах запеклись тёмными коростами, должно быть, причиняли дикую боль. Пара секунд без маски не прошли бесследно.
На щеках проступили резкие полосы - материал комплита словно просветлел изнутри. Там текли детские слёзы, оставляя след на гидрофильной мембране.
Он с содроганием ждал ответа, терзая себя за то, что наносит Жанне удар в самую душу.
- Да, именно так, капитан Роланд К-097. Мой отец пытался спасти его, но не успел. Я тоже пыталась. Он умер у меня под маской.
Роланд даже отдалённо не мог представить себе, что значат эти последние слова про маску. Но сказаны они были так, что капитан скорее убил бы себя, чем попросил девочку рассказать подробности. Другие спросят. Если сумеют. Он капитан полиции, но и его власть не безгранична. Мужчина нахмурился. Это была нелепая попытка скрыть своё смущение.
- Бритер Жанна, мы доставим тело в город. Суд рассмотрит дело.
- Нет! - закричала Жанна, - Не надо! Кремируйте его здесь, он ведь бритер. Прошу вас, дядя Роланд!
- Я не могу, - сглотнул полицейский, - Закон.
Тихий голос был едва слышен. И в нём почти не было силы. Была лишь воля, которая прозвучала без слов: "только попробуй не подчиниться, и тебе не жить". Слова же были совсем иные. Роланд снова нахмурился, когда посмотрел в глаза Давида и выслушал его голос:
- Сделай как просит Жанна.
Он не знал, что по этому поводу думает Елена. Но это уже не имело значения. Вряд ли женщина сейчас может рассуждать здраво. Может умело скрывать ураган внутри, но он-то знал, что она пережила. Или думал, что знал.
- Бритер Серж будет кремирован здесь, на краю Большого Марсианского каньона. Отряду приступить к исполнению ритуала.
Капитан увидел, как Жанна метнулась к телу, пока его не подняли руки воинов. Отвязала от запястья мальчика шарик-амулет и сунула в карман комплита.
Через несколько часов экспедиция под конвоем патруля пустилась в обратный путь.

Это должно было произойти. Роланд отдавал себе отчёт в том, что так и случится. А он и сделать-то ничего не мог. Разве что последовать зову сердца, которое теперь металось в груди, как бешеное. Но он должен был оставить их вдвоём. Потому, что им было, что сказать друг другу.

Точнее, он оставил их втроём.
Жанна сидела в дальнем углу комнаты и давно молчала. Лишь трогала пальцами шарик в кармане. Она прибывала в таком состоянии уже очень долго.
И всё-таки Роланд должен был сказать эти слова:
- Останьтесь тут и обо всём спокойно поговорите. Я буду ждать в центральном зале участка.
Капитан не смог заставить себя посмотреть в глаза Елене, потому что боялся увидеть в них пустоту, лишённую той любви или не любви, которые там ещё недавно были. Но что-то произошло там, на краю каньона. Что-то слишком сложное и неоднозначное.
Взгляды Роланда и Давида скрестились, словно клинки. В поединке учёный не выстоит и минуты. Но, кажется, какой-то поединок он уже навсегда выиграл. Если добавить к сказанному отношение Жанны. Девочка всегда будет звать его отцом. И как бы не хотел полицейский стать ближе этой отважной девочке, её отцом он никогда не станет.
- Ладно, забирай всё, - еле слышно процедил Роланд в глаза Давиду.
И покинул комнату.

В комнате было так много боли и молчания, что словам не удавалось вырваться наружу. В воздухе кипели и рвались на части мысли, мечты, воспоминания. Они сидели друг напротив друга и слушали дыхание дочери. То и дело она шмыгала носом, будто в колючей сухости заплаканных глаз ещё остались слёзы, и солёная горечь всё ещё обжигает ложбинки вдоль носа.
- Он считает, что ты останешься тут, со мной, - наконец выдавил хриплые слова Давид.
- Да, он по-своему боится, - вяло хмыкнула Елена.
- По-моему, он вообще никогда ничего не боится.
- Ты как был дураком, так и остался. Жаль. Но между нами всё кончено.
- Да, - вздохнул он, - А мне на миг показалось, что там... у каньона.
- Показалось? - сухо усмехнулась Елена, - Ты мне вот только не лги, хотя бы сейчас. Ты хочешь, чтобы я вернулась к тебе и осталась с тобой и с Жанной?
Давид засопел.
- Ты сама не хочешь.
- Ответь на вопрос! Бестолочь ты эдакая. Я ведь только об этом прошу.
- Не знаю, - сглотнул комок в горле Давид.
- Вот и я не знаю, - тихо и решительно произнесла Елена, - Но я не стану этого делать просто ради Жанны. Потому, что она уже выросла. И ещё... Я люблю Роланда. Так, как может быть, не любила даже тебя. И уж точно никогда не была так любима тобой. Прости за грубость, конечно, но ты не стоишь и ногтя.
Голос девочки был твёрже стали. Она прервала мать.
- Ты сейчас очень пристрастна.
- Заткнись, пигалица, - рявкнула в сердцах Елена, - Прости, - она быстро вытянула руку и закивала головой, - Я... я не это хотела сказать.
- Ты сказала, - тихо проговорила бритер, - Какие же вы всё-таки злые.
В блеске живых глаз девочки промелькнула такая отчаянная воля, что Елена отшатнулась. Из полутьмы смотрело осунувшееся лицо со следами холодных ожогов. И в этом взгляде не было ничего детского.
- Вы так ничего и не поняли. Да все ваши игры ничего не стоят по сравнению с тем, как умирает друг. Любимый парень. Да что я вам объясняю. Живите, как хотите. Меня для вас больше нет. Пап, прости. Иначе было бы не справедливо, - резко бросила она отцу. В краткой улыбке, больше похожей на оскал, не было ничего кроме вежливости. На самой глубине души осталась благодарность, только сейчас Жанна была не в состоянии вернуть её наружу.
- Я понимаю, Жанна, понимаю, - серьёзно заметил Давид.
Когда Елена бросилась следом за дочерью, он резким криком остановил её.
- Сядь на место! Она уже не ребёнок.
- Да как ты...
- Хочешь, беги к своему Роланду. А хочешь, - в искренне распахнутых глазах Давида была открытая, глубокая уверенность, - Догони её. И тогда узнаешь, что такое гнев. Я не уверен, что ты найдёшь в себе силы увидеть её снова, если побежишь сейчас. А так, может быть, пройдёт несколько лет... Как знать. Вообще-то сомневаюсь, что она тебя примет в душу.
Елена смерила его холодом прищуренных глаз. Бросила короткое "прощай". И исчезла за дверью.

Она шла, как будто в тумане. И сухой холод пробирал руки и ноги до озноба. Вспомнились последние слова, которые она подарила Роланду.
- Береги мою маму.
Он тогда даже не расслышал, наверное. Или не понял. Вот такая кутерьма была на лице, не поймёшь, что человек думает и от чего так напряжённо растерян. Но она знала, что так и есть. Любовь может быть странной, такой разной и такой обречённой. Как любовь Роланда, как любовь мамы. Всё же она себя любит больше. А может, и нет. Взрослые иногда сами не знают, что занимаются самообманом. Или не только взрослые?

Жанна замерла на полушаге. Испустила с дрожью сдавленный вздох и поежилась. Она никогда этого не делала раньше. И не представляла, что это будет настолько сложно.
Поставить велосипед у стены. К рулю прикрутить шарик. На потрёпанном ремешке из обычной пластмассы.

Жанна отошла подальше и подняла с грунта небольшой камень. Прицелилась.
Вот и весть. Вот и все слова. Да и слов никаких нет. Она не в силах произнести вообще ничего.
Камень ударился о дверь, и Жанна пошла прочь. Она никогда не узнает, что подумали и что сказали его родители. Про бритеров говорят иногда - они ушли в Марс. И это не значит, что мертвы, могут и вернуться. Даже если не могут. Пока жива надежда, жив даже самый мёртвый мертвец. Хотя бы в памяти.
Девочка шла сквозь деловую спешку города. В усталом взгляде из-под спутанных волос было слишком много всего. Встречным не разобрать. И люди просто видели перед собой задумчивого ребёнка.
Они не знали, как бьётся в смятении это юное сердце. Но пусть оно и не вернулось к покою, хотя бы как-то определило себя в этом мире. Буду жить, решила Жанна и растворилась среди людей поземного города.