Мартиросса танцует

 Заиграла музыка. Расплывчатый аккорд….другой, крик…Ол-ло!

 Ри-тм, ри-тм, ри-тм…

 Мартиросса несколько секунд стояла молча, чуть покачиваясь, еле заметно. Это не было движение внешнее, это было движение внутреннее, только намек на движение, только намек на ритм! Внутри нее, как метроном, включился ритм. Она слышала удары своего сердца, как тяжелые и ровные удары маятника.
 Ри-тм, ри-тм, ри-тм…
«Ес там ке ман-до ля ка-нья, а я ге ла-нья ле ка-вка…»

Запел высокий мужской, непередаваемого оттенка и выразительности голос.

Она прикрыла глаза, только на одно мгновение…
Ри-тм, ри-тм, ри-тм…
«Тье там ду-ро ля пь-ер-ро, ма-ндо ля канья….»


А в следующий момент, застучали каблуки ее туфель, тело мягко и плавно полностью вошло в ритм, как в воду. Мартиросса танцевала. Надо было видеть, КАК!

 Все ее тело, двигалось ритмично и плавно, покачиваясь, сливаясь и наполняя музыку, своим движением. Не было ясно, что первично – она или музыка. То ли музыка подыгрывает движениям ее тела, повторяя их своим ритмом и мелодией, то ли она, настолько чувствует музыку, что неразделимо в ней присутствует своим телом!
Ри-тм, ри-тм, ри-тм…

«квен а ля ка-нья… квен а ля ка-нья…» – пел хор припев…
«Негро, негро, негро…»

Мартиросса совершенно забыла себя. Неизвестно, кто она, где, и что делает. Она вся была танцем, вся была музыкой!
« я су-фа ля мио ден кам-па…»
Ри-тм, ри-тм, ри-тм… «ля ка-нья»… плечи ее, двигались постоянно, наращивая глубину и скорость движения…
«Негро, негро, негро…»
 Где –то глубоко внутри нее, звучали слова. Танец становился все более быстрым, не переставая при этом быть плавным…Все глубже были покачивания ее тела, все ритмичнее звучала музыка, все сильнее разгоралась публика. Уже весь зал подхватил этот припев: «квен а ля канья…»
Ри-тм, ри-тм, ри-тм….
Ее черные огненные глаза были так выразительны, то ярко вспыхивали, то полусонно угасали, полу прикрытые тяжелыми веками. Тяжелые, черные как смоль волосы, прямыми прядями взлетали то высоко вверх, то падали на маленькую, почти совершенно открытую грудь с высокими сосками…
Ри-тм, ри-тм, ри-тм…
Руки ее, подвижные, гибкие, нежные и сильные руки, унизанные тонкими браслетами, звеневшими в такт ее движениям, творили чудеса пластики, жили в танце, выражали радость, смех, волнение, боль измены, счастье обладания…
Ри-тм, ри-тм, ри-тм…
« я су-фа ля мио ден кам-па…»
Танец все длился, нагнетая ритм, энергию, волнение… Сердца бились все быстрее. Все взоры были прикованы к танцовщице. Ее лицо, выражало такую страсть, такой восторг, что невозможно было смотреть спокойно! Все лица, как одно, копировали малейшие мимические движения ее губ, бровей, ноздрей. Чувственные, движения груди, которая, казалось, переливается из одной в другую, чтобы слиться с музыкой… Всем казалось, что огонь, разгорается в их телах, занимаясь снизу, в ступнях. Постепенно поднимается, поднимается вверх, горяча кровь, волнуя дыхание. Дыхание становилось все более прерывистым и коротким и, наконец, огненный жар, вылетая сквозь макушку каждого зрителя, наполнял зал бешеной энергией ритма!
 Ги-та-ры…вск-ри-ки, всхли-пы…
Акко-рды, маро-кассы,
 Ри-тм, ри-тм, ри-тм…..
«Тье тан ду-раде ля вон»
Ри-тм, ри-тм, ри-тм……
 «А ля ле морья»
«квен а ля канья… квен а ля канья…» - пел хор.
 Весь зал тоже пел, покачиваясь в едином ритме, слившись в одном страстном желании танца, музыки, ритма, любви, секса…
«квен а ля ка-нья… квен а ля ка-нья…» Уда-ры сер-дца, маро-кассы, ри-тм, ри-тм, уда-ры сер-дца, маро-кассы… « Ай-я- ай-я…» ри-тм, ри-тм, «квен а ля ка-нья…»

В самом конце, красивый юный парень не выдержал! Он выскочил на сцену и успел мастерски сделать несколько откровенных танцевальных движений! Как хорош он был! Тонкий, гибкий, как лоза… Его ноздри чувственно раздувались, ноги, крепко, пружинящие, подрагивали. Он подскочил к танцовщице совсем близко, ее охватил его жар, против своей воли, она заволновалась, загорелась еще сильнее.
«квен а ля ка-нья… квен а ля ка-нья…» Он слегка коснулся ее руки, она потянулась к нему…вспыхнула… «Квен а ля ка-нья…» И вот он, уже крутит ее, а она вся покорилась его движеньям……
 Зал, взорвался воплями восторга, но охрана уже теснила парня обратно, в толпу!
- Нельзя, нельзя, - кричали ему на ухо охранники, - ты что, с ума сошел, амиго, наша Мартиросса танцует, ты хочешь ее обидеть?

Мартиросса закончила танец долгим движением. Казалось, что невозможно столько выдержать, она так мастерски мелко-мелко подрагивала бедрами, при этом, четко выдерживая ритм, переходила в этом па от правого бедра к левому, от правой ягодицы к левой, потом живот, плечи, грудь. Снова повторение, при этом она поворачивалась медленно вокруг своей оси, и все могли видеть ее тело, сладострастно вожделенное со всех сторон! Такое крепкое, упругое, покорное музыке! Ее прекрасное тело, слегка прикрытое тонким шелком! Впрочем, где там! Шелк ни одной секунды, с того момента, как она начала танец, ничего не прикрывал. Он все время был в движении, все время в полете! Как легкое дыхание вокруг ее бедер, как легкий аромат духов, вокруг ее лица…
 Во время этого длительного заключительного танцевального па, публика в зале, казалось, сошла с ума! Крики, свист, визг, как описать горячую толпу латиносов?

Мартиросса, отпустив машину, сжимая под мышкой огромный букет цветов, состоящих из десятка нормальных букетов, вошла к себе в парадное. Вызвала лифт, поднялась на свой этаж. Не спеша, открыла ключом дверь и включила свет. С дверным хлопком началась ее ночная жизнь…


2.


Выйдя из ванной с мокрыми волосами, в черном махровом халате, Мартиросса мельком взглянула на брошенные на стол цветы. Принесла из кухни несколько ваз с водой, поставила цветы в вазы. Потом, ладонью, замысловато прочертила над каждым букетом в воздухе какой-то знак. Моментально, слегка увядшие цветы подняли головки. Розы запахли сильнее, гвоздики и левкои смешали свои ароматы. Мартиросса слегка потянула носом, попробовала аромат, прикрыв глаза, втянула в себя, покружила им внутри головы... Не глядя, потянулась к высокому пустому флакону, причудливой формы, открыла с трудом крепко притертую пробку, а потом выдыхнула аромат в горлышко флакона. Зажав горлышко ладонью, вышла из комнаты, чтобы налить в него воды. Вернулась. Крепко встряхнула флакон, и вода приобрела светло-золотой оттенок, такой, какой бывает у хороших духов. Мартиросса закрыла крепко флакон пробкой . Она подошла к большому шкафу с резными дверками и открыла его. Там, в идеальном порядке на шестнадцати полках, стояли такие же флаконы. На каждом из них, висела бирка с числом и какими-то знаками. На полке лежали пустые бирки и карандаш. Мартиросса написала на бирке дату и несколько знаков, причудливых, как древние письмена. Повесила бирочку на горлышко флакона и закрыла шкаф.
На туалетном столе в идеальном порядке лежали серебрянные щетки для волос. Стояли разной формы большие флаконы с духами, кисточки, косметика, баночки с кремами, золотые карандашики и украшения. Самым удивительным было то, что зеркала на туалетном столе не было. Не было зеркал и в ванной, и в других комнатах, огромной семикомнатной квартиры. Мартиросса не смотрелась в них. Никогда!
Она присела на мягкое кресло, прикрыла глаза, положила руки на колени. Представила себе свое лицо. Внутренним зрением она видела огромные черные глаза, под очень гладкими и очень белыми веками с тоненькими голубыми жилками. Высокий ровный, без единой морщинки лоб. Тонко очерченный нос, с красиво вырезанными ноздрями. Матовая, чуть смуглая кожа. Бархат бровей, лепестки губ, изогнутые, чувственные, яркие, очень яркие…Едва заметный румянец на высоких скулах…
Если бы кто-то следил в этот момент за Мартироссой, он бы был немало удивлен теми переменами, которые происходили в этот момент с ее лицом. Оно менялось, под воздействием ее мыслей. Чуть заметная сеточка морщинок в уголках глаз исчезла, губы стали гораздо ярче, брови гуще и взметнулись выше, а глаза… Глаза, были закрыты, так что можно было видеть только то, что веки стали значительно белее, а голубые жилки на них проступили чуть ярче!
Огромные старинные часы пробили полночь.
Мартиросса встала и вышла из комнаты. Вернулась она полностью одетая в черное длинное узкое и закрытое платье и черные туфли. В этот момент, раздался звонок в дверь.

3.

Мартиросса встала и вышла из комнаты. Вернулась она полностью одетая в черное длинное узкое и закрытое платье и черные туфли. В этот момент, раздался звонок в дверь.

Она пошла открыть дверь и вернулась в комнату вместе с молодой девушкой. Девушка была печальна, сбивчиво говорила что-то, жестикулируя, грустно глядя на Мартироссу, время от времени, принимаясь теребить браслет у себя на руке.
Прелестное личико, длинные волосы, глубокие печальные глаза, тонкие пальцы.
- Он не любит меня, - с отчаяньем сказала девушка. – Мне уже все равно, прошу тебя, помоги мне, я не смогу перенести этого! – и она умоляюще посмотрела на Мартироссу.
- А ты готова к тому, что ВСЕ с завтрашнего дня будут тебя любить? Ты сможешь выбирать себе того, кто понравится тебе! Но, уверяю тебя, это так скучно! Подумай, как следует, малышка! Я предупреждаю тебя, это совсем не так просто, чувствовать себя все время желанной, всегда и всеми. Это утомляет, начинает раздражать, до такой степени, что… Мартиросса выразительно и внимательно посмотрела на девушку.
- Я хочу стать такой же, как ты, если это возможно. Я видала как ты сегодня танцевала! Все сходили с ума по тебе! Разве может быть что-то лучше? Разве может быть чья-то жизнь счастливее твоей? Ты так красива, так обольстительна, так танцуешь, неужели возможно и мне, стать такой же как ты?
- Конечно, я могу тебе помочь, я не раз и не два помогала таким как ты. Но подумай, подумай как следует! Даже если этот мальчик не вернется к тебе, ты встретишь другого и можешь быть счастлива с ним. А если ты выберешь мой путь, то ты уже не сможешь ни с кем быть, тебе это не будет интересно!
- Я прошу тебя, Мартиросса, прошу… пожалуйста. Девушка горько заплакала.
- Хорошо, малютка. Договоримся так. Сегодня я тебя успокою, но делать ничего не стану. А если завтра ты придешь в это же время снова, если ты не передумаешь, то завтра, я сделаю то, чего ты просишь у меня. Согласна?
Девушка покорно кивнула.
Мартиросса открыла шкаф и, подумав одно мгновение, взяла с самой верхней полки высокий синий флакон. Она открыла пробку, подошла к девушке и приказала ей как следует понюхать жидкость во флаконе три раза вдохнув носом аромат. После первого вдоха, у девушки закружилась голова, после второго - головокружение унялось, а после третьего, она почувствовала себя очень хорошо. Слезы совершенно высохли, она даже и забыла про них, на душе у нее было очень радостно и легко. Она даже не совсем понимала, зачем приходила к Мартироссе, но беседовать дальше Мартиросса не стала, а ласково проводила девушку до двери, попрощалась, выпустила ее и заперла дверь на ключ.

Несколько минут, Мартиросса провела стоя у туалетного стола и приглаживая серебряной щеткой, свои густые черные волосы…Они уже совершенно высохли. Внутренним зрением она видела, как красиво они падают на ее плечи, рассыпаясь по ним, как блестят…
- Вот и хорошо, думала она. Все хорошо, и не за чем волноваться! Не за чем убиваться из-за каждого мальчишки, который, видите ли не любит! Не стоит горевать, придет время и другой полюбит, еще лучше найдется! И полюбит по-настоящему! Что за необходимость становится из-за этого ведьмой? Пусть девочка учится танцевать, да печь пироги, время пройдет незаметно, а там, глядишь, и новый жених найдется!

Старинные часы пробили один раз.

- Час ночи, - подумала Мартиросса уже растянувшись в постели. - Ох, и устала же я сегодня…А какой мальчик-то выскочил на сцену! Красавец! Из него получится настоящий танцор, надо будет завтра распросить про него, может быть для этой девчушки пригодится.
- Разве что позаниматься с ним? Немножко совсем…- Она улыбнулась с закрытыми глазами, вспомнив его ладную тонкую фигуру, взгляд его огненных глаз, его жар…
- Пожалуй, из него выйдет отличный, - и она сладко зевнула, засыпая, - танцор…

Было совершенно темно, Мартиросса спала, но даже во сне, она чувствовала себя прекрасной…
Так оно и было. А как она танцевала!