Утро

 На весь Страстной бульвар несло сладкими пончиками, которые догорали в печке и улетали в свой пончиковый рай на черных угольных крылышках. Танька, дрыгая ногой, сидела на крыше ларька и считала бабские макушки. Вот эта гражданочка ну никак не меньше двух тридцати будет! Идет босиком по асфальту, обскакивая плевки, и в руке болтаются красные туфли на шпильках. Гражданка будто пьяная, но Танька знала, что все не так.
 Сама она, добравшись рано утром до рабочего места и обнаружив, что стала выше ларька на полголовы, просто сунула порцию пончиков в духовку и забралась на крышу. Стоило только подтянуться на руках. Бицепсы вдруг стали удивительно крепкими. Танька внимательно, открыв рот и пуская слюну на второй подбородок, оглядела Страстной и сделала вывод, что в городе эпидемия.
 Этим утром все женщины проснулись по меньшей мере на полметра выше, чем были. Они выросли за одну ночь, как подберезовики после жирного июльского дождя.
 - Да что же это, да как же.., - причитала одна прохожая, у которой голова-одуванчик болталась на тонкой шее вверх-вниз. Осознав себя двухметровой, девица взвыла и припустила в сторону Тверской, обгоняя других теток, которые грбертуэллсовскими длинноногими машинами вышагивали на работу. Их спины были прямые и металлические, а глаза стеклянные. Многие еще не поняли.
 Вот мужская часть населения, кажется, ни сном ни духом. Прыгают себе мелкие мужчинки из метро в машины, из машин в дверки, из дверок в подворотни. Скачут и не видят, что вокруг творится.
 А вокруг – форменное нашествие гигантов. Гигантесс. Танька, нервно дергая ногой, искала хоть одну маленькую, но все девицы и тетеньки шли от двух метров и выше. Ниже – только совсем сопливые. И то не намного.
 Повращав вылезшими глазами во все стороны, Танька вдруг дико захохотала. Несколько жердей шарахнулись от пончиковой, как неловкие богомолы. Именно это сравнение и пришло Татьяне в голову. Теперь все женщины в городе – богомолы. В трамвай лезть страшно!
 - Ох, девушка, мне бы пончиков, - скромно обратился к ней промасленный какой-то старикашка в лоснящемся сером костюме. По виду – служащий здешней Чеховской библиотеки.
 - Брысь! – гаркнула Танька, и деда смахнуло на тротуар. – Тю-тю твои пончики! Или уголь жрать станешь?
 Обиженно потянув носом, старичок посеменил в сторону Чеховской.
 - В милицию позвоню, - пискнул он злобно.
 - Валяй, - подумала Танька и решила, что теперь ей сам черт брат.