Утки на веревочке

"Жизнь - это игра с неограниченой заменой
игроков, тренеров, судей и правил."
народная мудрость
--------------------------------------------
Эта песня преследовала меня уже несколько месяцев. Томный голос молодого певца Буки пел о своей внезапной любви к голливудской актрисе со странным именем Рене.
Текст на иврите доходил до меня частями и только назойливое повторение имени засело в голову сразу же, сопровождаясь мысленным удивлением, -Рене, это вроде бы, мужское имя...

По мере понимания смысла песни внутреннее раздражение росло - как же, думала я, сейчас она бросит свой Голливуд и поедет жить с тобой в захолустный Кирьят- Клецкин. Перспектива для девушки самая заманчивая
- сняться раз в год в израильской драме и ждать по пятницам милого с баскетбола.

Жаль,что Буки не мог оценить моей иронии и продолжал подвывать : -Рене, твоя жизнь изменится в корне, ведь я уже собираюсь на встречу с тобой. Даже из автобусной дремоты я просыпалась под томный голос певца, который сообщал, что пакует чемодан.
Песня стала шлягером и звучала отовсюду. Конца этому не предвиделось.

Нужно сказать, что незадолго до того я ощутила вкус к израильской музыке и стала на работе слушать радио с местной экзотикой,
притоптывая в такт особо ритмичной мелодии, не переставая ерзать мышкой по огромному чертежному столу, выводя трубы для холодной и
горячей воды. Да, профессия у меня совсем не романтическая - я проектировщик сантехники и трубопроводов. Но профессиональное черчение на компьтере оставляет голову свободной для всяких посторонних мыслей о музыке, о прошлом и будущем.
 
Иногда вспоминалось что-то из детства и юности, например, уговоры моей тетушки изучать вместе французский язык; подаренный мне незнакомым интуристом значок в виде красно-сине-белого петуха; поездка в международный лагерь отдыха на Волге - наш драмкружок давал там представление для молодежной делегации из капстран. Я изображала избушку на курьих ножках...
 
-Какая же все-таки чушь лезет в голову, -удивлялась я, продолжая заворачивать сточную трубу на чертеже изящным калачиком.
Так я и работала в полное свое удовольствие, слушая израильские мелодии, иногда мучительно узнавая в них русские песни до- и военных лет, раздpажаясь от назойливой рекламы и снимая наушники только для краткого общения с шефом. Он был тучный пожилой флегматик,мои наушники ему не мешали и на моей
зарплате никак не сказывались.
Итак, есть хорошая работа, есть съемная квартира, компьютер работает, музыка течет в уши, деньги в банк. Чего еще желать?
-Разве что в Париж съездить - подумала я как-то, цепенея от собственной наглости...

Но музыкально- компьютерная моя лафа неожиданно кончилась - в связи с отсутствием заказов шеф закрыл контору и ушел на пенсию, у него-то квартира была своя, да и не одна.
Все это случилось как раз после моей пасхальной поедки в Париж, где имя Рене встречалось так же часто, как и витрины, украшенные петухами, сидящими на шоколадных яйцах.Портье в маленькой гостинице даже мог объясниться
на иврите и моя заранее приготовленная фраза "Же не манж па сис жур" осталась неоцененной.

После увольнения я вернулась к привычному статусу маленькой, но гордой птички -одиночки на пособии. Назвать меня совем уж одинокой было нельзя - я жила с мамой- пенсионеркой и
дочкой смешанных кровей по прозвищу Михрютка. Кроме этого, у меня случались и периодические знакомства, почему-то со всегда одним и тем же типажом. Какая-то дама жаловалась в женском журнале, что на нее клюют только парикмахеры... А вот на меня реагировали средних лет израильтяне, восточного происхождения, обремененные большими семьями, солидными должностями и дорогими машинами. Что их привлекало во мне - не знаю, тем более, что я не высокая пухлая блондинка а-ля рюс.
Как раз наоборот - я миниатюрная шатенка, пренебрегающая косметикой, золотыми украшениями и высокими каблуками. Необязательные и нечастые встречи с папиками проходили на нейтральной территории и заканчивались высадкой в квартале от моей съемной квартиры. Дорогих подарков я у них не клянчила, протекции в устройстве на работу не добивалась, наивно полагая, что сами предложат. Со временем букетик папиков завял, и я не сильно печалилась...

Пособие мне продолжало капать, ходить отмечаться на бирже труда было не нужно, (спасибо дочке - Михрюточке) и я подрядилась в статистки на съемки разных по
качеству сюжетов, именуемых гордо "израильская драма".
На съемках кормили - поили, платили месяц спустя наличными, вывозили на берег моря и в парки на "натуру". Начиналось любимое мной жаркое лето - жить было можно.

Съемки очередной порции телесериала "Неотложка за углом" были назначены в больнице недалеко от моего дома.
 На месте надо было появиться в 6 утра и я легла спать сразу после "серого волчка" из любимой колыбельной моей дочки.
 Изрядно поплутав по закоулкам больницы, где о съемках никто не знал, в начале седьмого я появилась в коридоре,перегороженном осветительной аппаратурой.
Тут же меня обрядили в голубую униформу медсестры,размера на три больше моего.
 -Это тебе не избушка с куриными когтями, - бурчала я, тиская в руках пластиковую бадейку литров на пять, наполненную подозрительно желтой субстанцией.
Путаясь в длинных штанах, в обнимку с псевдомедицинской тарой сомнительного назначения, я слонялась на заднем плане, пока главные герои выясняли отношения перед камерой. В следующей сцене ко мне присоединился соратник по временным заработкам в пластиковом чепчике, лихо надвинутом на ухо.
 Он живо напомнил мне типичного француза с картинки в тетушкином учебнике -этакий востроносый живчик неопределенного возраста в берете, заломленном на сторону.

 Через несколько дублей мы познакомились и имя Рене действительно оказалось мужским, а разноцветный галльский петушок превратился в жилистого седоватого индюка средних лет.
Дальше все завертелось с европейской непoсредственностью - обедали мы вместе, а после съемок его подержанная "Субару" довезла меня до самого дома. Почему-то меня не покидало ощущение, что мы давно знакомы.

Жизнь мы повели типичную для ираильских безработных на пособии - пляж в Тель-Авиве, кино в Герцлии, грязь на Мертвом Море - все рядом, если есть машина на ходу и приятный собеседник. Осенью судьба, выпихнувшая нас обоих из насиженных офисов только для неотложной встречи в больничном коридоре, одумалась, и мы оба нашли работу.
Я занялась черчением топографических карт (очень увлекательное занятие, без шуток), а Рене устроился в аэропорту,там пригодился его французский.
Общаемся мы на иврите, с добавлением множества русских слов, по мнению Рене, нагло украденными "этими русскими" из языка Дюма.
Возит нас все та же "Субару", поглощающая кучу денег перед годовым тестом. Михрютка начинает лопотать по-французски, не забывая уточнять, как это же слово
будет на иврите. На помойке был найден англо-французский словарь, облегчающий нам споры на кухне,а фигурку деревянного петуха я купила совсем недавно -
пришел и его год. Все встало на свои места.

Недавно дочка перечитывала байки барона Мюнхаузена и с сомнением пересказывала мне,как барон ловил уток на смазанную салом веревочку.
И я вдруг поняла, что через мою жизнь красной нитью тянется веревочка,
на которую вместо уток нанизаны значок с петушком, учебник французкого языка, никогда мною не виденные актриса Рене Зильвегер и певец Буки.
Да и мы с мужем тоже нанизаны и висим, трепыхая ножками разной степени упитанности.

Таня Асулин
18.05.06.