Расскажу тебе одну историю

Ему было в этот раз было как-то… Скучно. Да. Яркий свет резал глаза, шум торжества был какой-то неприятный, не вдохновляющий, не располагающий к ощущению причасности. Фуршет как всегда - готовая расфасованая еда из супермаркета, сухое вино и водка. Генеральный не пьёт коньяк. Потрёпаный на двух выставках рекламный баннер распяли в торце зала под потолком. Шум, улыбающиеся, ещё не слишком раскрасневшиеся от выпивки лица. Он всех их знал. По именам или по именам и отчествам. Европейская манера общаться без отчеств не прижилась из-за большого количества старпёров, которых это коробило.
…
Тяжёлый выдох значил трудность разговора.
- Ну как там?
- Ничего. Лежит.
- Что говорят?
- Неизвестно ничего. Всё в норме. Как долго - неизвестно.
- Найти равноценную замену невозможно. Отдел не справляется. Набрали одних тупарей, восемь человек - нихуя не делают. Весь отдел - это он.
- Я знаю, знаю… Подождём…
…
Перешли, вроде как, к танцам. Официоз схлынул, как и не было его. Совсем печально. Музыка для тех кому за… Для тех кого за… Улыбнулся. До чего же противный свет. Отвернулся.
Она подошла слева, из-за границы его взора, он вздрогнул от неожиданности, когда прозвучал женский голос прямо возле уха.
- Пойдёшь со мной?
- Что?
Он опешил. Сделал вид, что не расслышал.
- Я спрашиваю - пойдёшь со мной?
Это наверное та самая девочка, о которой упоминали - новый менеджер. Отдел маркетинга и пропаганды, который он возглавлял, находился в левом крыле здания, рабочий день либерально начинался "до 12 дня", совы приходили к одинадцати-двенадцати, а безумные жаворонки - хоть в восемь утра. Офис стартовал строго без четверти девять и поэтому за всю неделю они не виделись ни разу. Официальное представление состоится в понедельник на планёрке. Приедут с производства простые рабочие парни с натружеными руками, будут стоять в сторонке, ждать пока им укажут очередное направление, прикрепят технолога для освоения нового материала или изделия, будут с тонким таким, еле заметным, лукавством разглядывать гламур белых воротничков под строгими костюмами. Очень интрересные люди у нас работают - подумал он глядя на неё.
…
- Говорят пьяный был…
- Та! Пьяный! Да, конечно, выпил… Не серьёзно выпил, так… Целый вечер как не в своей тарелке. Мялся по углам, маялся… Молчал.
- За рулём второй машины сын или племянник какого-то ментовского был, так что не известно, как всё это ещё закончится…
- Тормозного следа небыло. Как разогнался, так и въехал в стену. Сначала в ментовского под углом, а потом… Не тормозил он, понимаешь, не собирался останавливаться…
- Странно всё это, почему вообще свою машину взял, такси ожидало кому выпившему ехать. Взял и ушёл. И вот так… Почему?
- Я не знаю почему. Врачи говорят в коме очень долго лежать можно. Годы.
…
Его голова наполнилась пространством, весь зал отодвинулся в даль, воздух замер в лёгких на вдохе.
- Конечно. Конечно, я пойду с тобой.
- Хорошо, ответила она.
Глубокие бездонные озёра её глаз блеснули тем же огоньком, что и его расширеные адреналином зрачки. Приключение! Их ждало приключение. Глупые вопросы ни к чему.
И они понеслись в бешеной скачке - не прощаясь скрылись с празника, пробежали пару кварталов, ворвались в случайный кабак, дёрнули по стопятьдесят водки залпом, рассмеялись ошарашеному контингенту и схватившись за руки вылетели на поверхность. Кружились, смеялись, бежали. Замирали, взявшись за руки смотрели друг на друга, целовались, обнимались всё крепче.
Она прошептала ему на ухо:
- Ты знаешь, что бы мы не делали, потом, совсем потом, всё будет взвешено и каждый поступок, каждый, будет иметь свою назначеную цену. Понимаешь, потом, после, назначеную цену?
Это могло значить всё что угодно, но он понял её правильно. Понял именно то, что она хотела сказать.
Они взяли такси, пересекли город высадившись на какой-то пригородной железнодорожной станции, молча дождались тяжёлой электрички. Ехали минут сорок по тёмным мрачным местам. Вышли на полустанке, спустились с насыпи, по песчаной тропинке пересекли сосновую поросль и вышли на аккуратную улочку. Их встретил строй зияющих черных окон дачных строений.
В тёплом уютном свете маленькой отделаной деревом спальни остывали два разгорячённых тела. Их вольно раскинувшиеся конечности нарисовали иероглиф, но некому было его прочесть. Он приподнял голову, улыбнулся.
- Я хочу сказать…
Он не успел договорить, она вскочила собравшись в комок, ринулась к нему, оседлала верхом упёршись ему в грудь, почти выкрикнула -
- Замолчи.
Подобрав голову двумя руками смотрела на него не отрываясь, глаза в глаза. Такие глубокие, такие взрослые, такие… Мои мысли растворились…Мир раскачивался незаметно, но всё быстрее, кружился всё сильнее размазываясь по сфере, мелкие детали стёрлись, остались только цветные пятна и её глаза. Они стали больше и глубже, потом ещё больше и вскоре кроме них не осталось ничего. Я перестал быть.
…
- Так это ты о себе рассказывал?
- Да.
- Как её звали?
- Люцифер.
- А тебя?
- Кома.