Домовой

Ей давно хотелось чего-то необыкновенного! Удивительного, исключительного по своей природе, такого, что даже невозможно себе представить!
Она смутно чувствовала в своей душе это желание, но боялась даже думать об этом. Начнешь размышлять, и полезут в голову всякие мечты, совершенно несбыточные и невероятные, от чего действительность покажется еще более тусклой!

Придя, домой и, включив чайник, она прошла в комнату босиком. Так устала, что даже найти тапки, которые, как всегда, куда-то спрятались перед ее приходом, не было сил. Это даже удивительно! Каждый день она старалась ставить тапки у входа, но, возвращаясь, она их никогда не находила. Ей чудилось в этом какое-то волшебство, то ли тапки живые, то ли в доме живет домовой, который играет с ней, пряча от нее ее тапочки. Однако сегодня она почувствовала раздражение. Подумалось, что никто с ней не играет, и тапки никакие не живые, просто, как всегда, она только подумала, уходя, поставить их у входа, на самом же деле, она, как всегда, страшно торопилась, выскакивала из дома в последнюю минуту и бросила тапки где-то посередине комнаты, а может быть в ванной, а может быть, они так и остались под постелью. Вполне возможно, что она их даже не успела надеть, заметавшись утром по квартире, собираясь, одеваясь, наливая себе кофе, закуривая сигарету, застегивая юбку, потихоньку ругаясь, что юбка стала опять слишком туго застегиваться.…Как будто в этом была виновата юбка!

Не глядя, включила телевизор, компьютер…. В квартире создался привычный фон, она не выносила тишины, разве только во время сна.

Все-таки, она прошла в спальню, заглянула под кровать, и, действительно, тапочки стояли нетронутые со вчерашнего вечера, она их и не надевала утром.
 
Сразу навалилась ужасная тоска, на глазах выступили слезы. Она подошла к зеркалу и мрачно взглянула на себя. Лицо было красивым, печальным, раздраженным, казалось осунувшимся, глаза предательски поблескивали. Какое-то легкое движение в зеркале, вдруг, привлекло ее внимание. Она присмотрелась. В верхнем правом углу она заметила, как ей показалось, смеющуюся рожицу, крошечные ручки потирали ладошки друг об друга и вся фигурка, была прекомичной. Но, стоило ей сосредоточить взгляд, фигурка тут же исчезла. Мила тряхнула головой, зажмурилась, снова открыла глаза, глубоко вздохнула, потом задержала дыхание, потом опять вздохнула и опять взглянула в зеркало. Все спокойно, фигурка, разумеется, ей померещилась. Тяжело и разочаровано вздохнув, она перевела взгляд на свое лицо, которое слегка изменило свое выражение. Теперь в нем виделось легкое изумление, глаза высохли, и приоткрылись шире, внезапно, она поняла, что очень хорошо выглядит, просто замечательно. Она даже не могла припомнить себе, когда в последний раз казалась себе такой красивой, беззаботной и легкомысленной. Она еще шире вытаращила глаза и пристально вгляделась в свое лицо. И ахнула! Что за черт! Лицо продолжало меняться на глазах, исчезли надутые губы, на них дрожала легчайшая, как у Моны Лизы усмешка, в глазах – виделся бездонный океан чувств – и изумление, и радость, и любование собой! Брови взлетели высоко, волосы еще полчаса назад усталые и тусклые, как-то сами собой легли мягко и затейливо.
В глубине зеркала, ей опять померещилась крохотная фигурка, которая беззвучно хохотала, зажав пальцами правой ручки себе нос, а левой ладошкой - рот! Однако стоило ей сморгнуть, никакой фигурки и в помине не было. Зеркало было неподвижно. Переведя взгляд на свое лицо, она ахнула, рот ее сам собой раскрылся широко, что лицо совсем не испортило, как ни странно! Она увидала на своей голове венок из мелких розочек, светло-розового цвета, перевитых легкими воздушными белыми ленточками. В ушах покачивались розоватые жемчужинки нанизанные на золотые нитки, по пять штук начиная с крохотной и заканчивая крупной. На шее было затейливое ожерелье, в котором жемчужинки были переплетены тончайшими ленточками из шифона. Но самое удивительное, на ней были не джинсы и свитер, которые она еще не успела снять. На ней было бледно-розовое вечернее платье, с глубоким вырезом, с высоким лифом, с широкой юбкой, струящейся мягкими складками.

Мила остолбенела, вглядываясь в свое отражение. Где-то в глубине себя, она чувствовала, что надо смотреть на отражение в зеркале, не следует себя ощупывать, и разглядывать платье на себе… Она смотрела и видела все мельчайшие детали своего наряда, своего лица, своей фигуры… Рукава были длинными и их завершали манжеты из крохотных розочек. Ногти были в полном порядке, а на пальце правой руки блеснуло бриллиантиками изящное колечко. Мила боялась моргнуть, она видела ЧУДО и знала, что такого не бывает, и быть не может! Но оно было! БЫЛО! Она видела себя в подвенечном платье, красивую и счастливую! Это видение было столь прекрасным, что выдержать слишком долго его не было сил. Она прикрыла глаза и решила, что досчитает до десяти, а потом их откроет. И если это чудо не исчезнет, то это может значить только одно, что очень скоро она будет очень-очень счастливой, в платье розового шифона или в голубой парче, а может быть даже в своих привычных джинсах и свитерке, но будет-будет-будет!

Мила не торопясь, досчитала до десяти. Потом медленно, с замершим сердцем она подняла глаза и взглянула в зеркало. Видение не исчезло, она по-прежнему была в розовом платье, красивая и счастливая. А в правом углу приплясывала торжествующе крохотная смешная фигурка маленького человечка, делающего восторженные жесты, посылавшего ей воздушные поцелуи, хлопая беззвучно в ладошки.

Мила отошла от зеркала и присела на кресло. Сердце ее колотилось часто, перед глазами все еще стояла прекрасная картинка. Она прикрыла глаза и долго сидела, улыбаясь счастливой, беззаботной легкой улыбкой. Как Мона Лиза!