На краю пропасти

На краю пропасти
        ("герой" нашего времени)

     - "Вечен творец бессмертного слова" – Абай Кунабаев

Наверное, нет ничего более неприятного, чем, насильно, заставлять человека делать то, чего он делать не хочет. И какая же это трудновыполнимая задача стоит у командиров в армии, они постоянно вынуждены заставлять  солдата делать то, что он делать никак не желает.
Армейский устав гласит – не хочешь, заставим! Ну, что тут поделаешь, раз надо заставить… Значит – надо!

Наверное, так рождаются герои. Ибо героизм, в общепринятом понятии  не отражает собой существующие нормы, он выходит далеко за их пределы, проявляя силу воли характера в  независимости от обстоятельств, в которые попал человек "загнанный"  в жизненный угол теми же самыми обстоятельствами.

Иосиф был предельно проницательным, умным, радостным, и вообще – просто весёлым человеком. Но всё равно, не смотря на все хорошие качества – он "натворил много добра". Но тут хоть крути, хоть верти, а без прошлого, как говорится – нет настоящего.

В небе парил размытый шар солнца, да так знойно, что под ним  в разгар лета и дышалось-то через раз.

Иосиф не так давно был призван в советскую армию, и с момента призыва прошло всего-то полгода. А что такое полгода в масштабах всемирного времени, так – ничего. Но в армии, всё совсем по-другому. Полгода в армии – это вполне большой срок для того, чтобы  понять и осмыслить, куда ты попал занесённый нелёгкой судьбой.

Иосиф через полгода это очень хорошо понял. Нет! Ему не надоело по расписанию ходить в туалет. Нет, он был не против,  выносить тяготы и лишения службы, учиться стрелять, познавать навыки ведения боя и даже воевать. Но когда пьяные сослуживцы сразу же после карантина "пригласили" его в каптёрку, где, взяв в круг жестоко и долго били его коваными сапогами, мнение об армии у Иосифа почему-то сразу же изменилось. Он никак не мог понять, куда он попал…? То, что армией это никак нельзя было назвать, это было совершенно точно. Это можно было назвать – как угодно. Ашаражкой, беспределом, неуставщиной, дедовщиной, или же ещё проще – школой для выживания, где основной задачей для молодого бойца было только одно – жуткое желание выжить и дотянуть до следующего дня! (Кто служил в советской армии, тот вряд может что-нибудь  возразить).
Да! Можно быть сильным человеком, но когда ты попадаешь в круг пьяных кованных солдатских сапог, особенно в первый раз…, твоё мнение очень сильно меняется, да так сильно, аж… до неузнаваемости. Ты становишься взрослым человеком, при том очень хорошо понимаешь, что в армии всё серьёзно… Ведь армия – это школа жизни.

И вот тонкая натура молодого солдата – всего этого просто не вынесла, не выдержала, она сдалась и сдулась как лёгкий воздушный шарик, так Иосиф раненько утречком со всеми этими мыслями тихонечко тихо ушел с поста.

Обычно говорят,  из армии или дезертируют или сбегают, а вот с поста – всегда почему-то уходят… Наверное, нельзя надолго оставлять человека наедине со своими мыслями и, особенно с оружием, статистика говорит, что именно на посту солдаты в основном стреляются или же с него  уходят.

Никому неизвестно, о чем в эти трудные минуты думал Иосиф и что там творилось в его голове…? Но видит бог, что по-другому у него что-то не получилось - пик достиг своего апогея, и по-другому он  поступить просто  не смог.

Да! Он стоял за себя и давал сдачи, но за это попал на гауптвахту, а потом опять под "молотки". После кирзовых сапог в каптёрке он в очередной раз оказался на границе самосознания и выполнения долга.
Нет! Те, кто его, таким образом, если же можно так сказать – обрабатывал, его, всего в кровь избитого не положили на кровать в роте, а потихоньку вытащили из казармы и бросили в лесу, дескать, кто его знает, как он там оказался. (Наверное - это была военная хитрость и лихая смекалка).

А пока он лежал в беспамятстве, ему грезился родной дом в Якутии, где он работал, как и его отец - охотником промысловиком, бил белку в глаз, соболя. (В глаз, что бы шкурка зверька не попортилась). Ещё ему грезилась поездка к сестре, когда он выносил поганое ведро в мусорную машину, а особенно, как кричал водитель мусоровоза, отмахиваясь лопатой от большего числа желающих выбросить мусор, которые просто его осаждали.
- Отойдите – сволочи…! – во все стороны размахивал лопатой водитель мусоровоза.
Ещё ему грезилась скользкая клеёнка на столе у сестры, с которой всю ночь с матом падали тараканы.
А потом он снова "схватил" гауптвахту, но как бороться с несправедливостью, Иосиф не знал, как и не пыжился. Как-то не умещались в его в голове такие "понятия", не выстраивались они в ней в должном порядке.

А беда уже била копытами и вот, вот должен был наступить паралич времени. Это, то состояние, когда человеку уже всё равно, что с ним будет дальше…
А до этого-то, что было? Ведь он так хотел служить в армии, взлетев со своими детскими желаниями аж под самые небеса.

  Конечно, когда он ушел с поста, он уже стал преступником, но тогда какими  преступниками были те, кто довёл его до этого изнурительного состояния…? Это как нужно достать человека, как  ему  досадить, что бы с автоматом Калашникова и полным боекомплектом уйти в небытиё и оказаться на краю пропасти…? Как их назвать этих людей, которые создали такие условия…? И видит бог – что нет им никакого названия.
Так у Иосифа начался период духовных исканий… Перфекционизм вынуждал его спорить и не найдя понимания, уходить.
Ему глупо было искать спасенья в мутной воде… Но что было делать душе солдата не  прополосканного жизнью, не перемеленному жерновами лихой службы. Видать, суровая эта штука – жизнь, в которую он упал как в пике,  оказавшись на самом краю пропасти.

Уйдя с поста Иосиф перевалил отрог хребта и оказался на дачах, где решил хоть чуть-чуть отоспаться, одуматься. Ему это нужно было сейчас очень сильно,  не так отоспаться, как одуматься, что бы взвесить  все за и все против…

А поутру на дачах уже висели объявления о беглом солдате с оружием, так Иосиф  к вечеру был обнаружен бдительными дачниками, которые в нём видели только врага, и Иосиф ответил тем же, превратив халупу дачницы Марии Ивановны в непреступный ДОТ (долговременное оборонительное сооружение). Предыдущий владелец дачи решил построить сооружение с бетонированным подвалом, но умер, так над железобетонным укреплением появилась маленькая халабудка.

Иосиф по случаю нашел там бутылку водки. Оооо…, как же она  сейчас ему была не просто необходима, эта огненная жидкость, которая очень сильно изменяет людское сознание. Правда, после водки он всё же проспался, он подкрепился подручным снадобьем и всё же пришел в себя, но терпкий осадок в его душе остался надолго. Он до сих пор представлял себе, как он будет безжалостно расстреливать тех самых обидчиков. Он их, конечно же, вполне мог расстрелять раньше, но этого он не сделал, видать потому, что просто не смог… Видать, на тот момент слабоват оказался, ну не этому его в школе учили.

Да! Хорошо рассуждать тем, кто в его шкуре не побывал, а я, автор этого рассказа, некоторое представление имею. А как там пиз…ли, не побоюсь сказать этого слова, что куда почки летели, куда зубы, куда чего, только держись! Благо в стройбате служил и автоматов там не было, а то бы  тоже наворотил добра. Тяжеленько там было, но я – выжил. И осуждён не был. Прошел весь этот кошмар от а и до я и остался живой на зло всему, хотя и прослужил  всего не полных полтора года. Как же мне больно было смотреть в коридоре военной прокуратуры в глаза тех родителей, сыновья которых погибли на фронте неуставных отношений пав смертью храбрых. Мне  это снится и через двадцать пять лет. Какая же это крепкая штука – память, которая даже через столько лет не даёт забыть мне всего этого кошмара… Представляете, что там творилось…? Ну да ладно, что было, то было – травой поросло…

Иосифа на утро обложили со всех сторон, но отважных среди окружения не было, так как свой автомат он пристрелял лично, первым выстрелом сбивая пятикопеечную монету с пятидесяти метров. Его   сразу же нужно было перевести в снайперы, но он так и остался в мотопехоте.

Может быть, по утру с ним могли бы поговорить по-человечески, но не поговорили… Ведь он пока ещё никого не избил и не убил, он пока ещё не стал преступником, он только ушел с поста… И вот дана команда. Молодой  милиционер, как факир играя в руке пистолетом  один  пошел на Иосифа надеясь на то, что тот в милиционера  стрелять не будет - будет стрелять только милиционер.
- Ну чо, сандурлай, доигрался?! Налетел на статью лысый ёжик?! Ща ты у меня откинешь сандали! Отрыжка обстоятельств! Как бы невзначай нажал он на курок своего ПэМа, пуля от которого сорвала с Иосифа фуражку и цокнула в банку с вареньем. Милиционер словно пушка стрелял не хорошими  словами, чем ранил душу солдата ещё больше…
Оглушительный ответный выстрел ахнул, метнувшись между отрогов хребта и нырнул отблеском во мрак крутизны, а после наступила зловещая пауза… Милиционер как подкошенный рухнул с дыркой во лбу, от чего все наблюдавшие эту картину вздрогнули, а ранетки с дачных деревьев разом осыпались. Сандали на этот раз откинул нападающий.
Снайпер сидевший на крыше поодаль стоящего дома тут же нажал курок, но… промазал, его пуля цокнула, могильным звуком холода обдав слух Иосифа, смялась и превратилась в бесформенную массу металла. Ответным выстрелом снайпер был убит… наповал. Снайпер свалился с крыши прямо на голову командиру операции по обезвреживанию особо опасного преступника, что повергло последнего в дикий ужас, от чего по всему лицу офицера пошли меленькие такие пятнышки, а потом он и вовсе стал заикаться.

Тут полетели две первые звёздочки над планетой, полетели, удаляясь, всё дальше и дальше в глухую и бесконечную бездну космоса, став первыми жертвами боя, не ради жизни, а ради смерти на земле… (А если точнее, ради чего…? До сих пор никому неизвестно, так как такое понятие, как дедовщина и неуставщина говорят прижилось почему-то только в советской армии. Право, не знаю, может быть за двадцать пять лет что-нибудь изменилось в теперь уже Российской армии, наверное солдаты теперь живут дружно и не забивают до смерти своих сослуживцев…? Хочется в это верить, но верится с трудом…).

Иосиф затаился и перешел в режим ожидания. Он не слетел с катушек, с катушек начали слетать те, кто всё это допустил. Ведь они верили, как и Иосиф, что всё лучшее – побеждает! Ведь так было  всегда!
Похоже, что борьба с этой сволочью мне предстоит ужасная – прошептали губы вновь назначенного командир по обезвреживанию особо опасного, а Иосиф, будто бы прочитав его мысли, подумал про себя тоже самое.

По спецсвязи в Москву полетели экстренные телеграммы, а так модная в то время вражеская радиостанция "Голос Америки" уже передавала соответствующие новости, о чем тут же и доложили высокому человеку в столице.
- Опять в наших рядах предатели!!! – громыхнул кулаком по столу большой столичный начальник. - Ссссссссука!!! Против коммунизма пошел! – второй раз врезал он кулаком по столу с такой силой, что с края дубового стола упал и разбился правительственный телефон.
- Как же мы теперь без связи-то… с Генеральным? – торопливо собирал адъютант обломки. - Негоже без связи-то… с Генеральным…? (сотовых телефонов, тогда ещё не было…).
Так дело стало приобретать политический характер.

- Цепью брать эту сволочь!!! Цепью! Как на фронте! – ревел в трубку большой человек.

Отстреливаясь из пистолета, друг погибшего милиционера, было кинулся на помощь, решив вытащить  из-под огня, как ему казалось  раненного товарища, но тут же получил короткой очередью по ногам.
- Он кричал от боли, призывая коллег  прийти на помощь, но среди них таковых что-то не оказалось… Два часа лежал раненный милиционер в зоне обстрела из последних сил призывая товарищей, но те в ответ только упорно молчали, вжимаясь в землю, от которой каждому веяло могильной прохладой. Волосы на их головах поднимались вместе с фуражками, ведь каждый их них хотел сейчас только одного – выжить!

Был дан приказ. Милиция с солдатами пошли цепью… Но солдаты почему-то, как будто чувствовали свою вину и стреляли в основном мимо, а милиционеры – нет. Они никакую вину за собой не чувствовали и падали как подкошенные от точных одиночных выстрелов Иосифа один за другим. Его оружие было победоносно,  в его душе играла пламенная страсть…
  Полегло в этой атаке не мало. Плохо организованная атака захлебнулась, солдаты залегли и стали  отступать ползком, а из милиции отступать было уж не кому…

- Ё… твою, ё…!!! Да что же это такое твориться…?! – сокрушался новый начальник по захвату особо опасного. - Да это же поле боя какое-то…! Молодец солдат, как оборону держит красиво! – с мурашками на спине думал про себя новый командир. - Герой! В настоящем бою бы так, цены бы ему не было…
А это и был самый настоящий бой. Только здесь воевали между собой солдаты одной армии одной и той же страны…

Иосиф знал, что он в этом бою не обладает качеством живучести, но терять ему было не чего…

Опять в Москву полетели секретные телеграммы, опять там стучали кулаком по столу…

- Если вы его живым возьмёте – он будет герой! А если нет, то вы будете – идиоты! Но приказываю взять – в любом случае! Живым или мёртвым!!! – ревел в трубу столичный военный начальник.
- Подогнать БМП (бронированная машина пехоты) и открыть огонь на  поражение без предупреждения!!!

Через час БМП открыл шквальный огонь. Солдат за пулемётом почему-то наотрез отказался стрелять в своего друга, и его без долгих разговоров заменил командир той самой роты, где и служил Иосиф.

Ротный в ярости давил на гашетку, от чего у него просто сносило башню. И потекли тут реки ада вместе с огнём в сторону дачной халупы, от которой через минуту плотного спаренного огня не осталось и следа, только одно железобетонное укрытие. Всё остальное разлетелось в щепки.
- Ща я его ушатаю! – щурился молодой лейтенант, давя на пулемётную гашетку, который  до этого вникал во всё только по верхам, минуя все на свете уставы. Он был узкомысленным, наглым и напористым, он так хотел стать старшим лейтенантом… И, может быть, он бы им стал, но грамотным военным он что-то не оказался. Он умел только бестолково командовать…

БМП долго геройски извергал пламя, до самого последнего патрона. А когда пламяизвержение кончилось, ротный открыл люк, вылез на броню на свежий воздух, прикуривая  от волнения  трясущимися руками…
Иосиф тоже курил,  он знал, что такое первая затяжка… Он  дал сделать её лейтенанту… Но только одну, первую и последнюю…

Из развалин дачного домика хлопком раздался гулкий выстрел,  лейтенант скатился с брони БМП, оставив на память только отражение карих бездонных глаз, в которых наступила темнота, но даже в ней он так и не смог понять свою серость.
 
Человек, который в то время был у руля и нажимал на рычаги и педали управления страной, сухо скомандовал – "Задавить танком!".

Где-то, через час был танк. Танк был очень спокоен и сразу же ударил тремя выстрелами. Мог бы, правда и одним. Но два первых почему-то прошли выше цели и натворили дел… добавив далеко за пределами оцепления к спискам усопших ни в чем неповинных дачников, разнеся их по ту сторону распадка вместе с их крохотными домишками.

Принято считать, что добро везде побеждает зло, но тут право не мне судить, победило здесь добро… или же нет. И был ли героем Иосиф…?
Но за его жизнь бестолковые командиры, заплатили… очень и очень дорогой ценой.

- Он герой, он погиб как герой! А не как эти… Мало того, что допустили, так ещё и живым взять не смогли… -  после на горячую убивался в Москве  большой военный человек. - Ему б на войне – цены  не было, а его в мирное время из танковой пушки… - А… - махнул он рукой. - Посмотрел бы я на них, когда бы они повели себя на его месте… – продолжал сокрушаться большой человек.

Так оборвались многие жизни, но каждая из них, это -    история…

           Андрей Днепровский – Безбашенный.

                28 мая 2006г