без названия2

11
Грязные дела Майка
 Майк прошел по грязной, занюханной улочке в какой-то такой же занюханный и грязный тупик, где его ждал ровно столько же грязный и занюханный Клод. С улочкой и тупиком все ясно – это был один из бедных старых кварталов городка на окраине, а вот с Клодом все было сложнее. Он ушел из дома и метался между Джессикой и всякими сомнительными людьми, пытаясь наскрести денег на своего ребеночка. Причиной, по которой Клод так унижался и мучался ради своего ребенка и его матери была отнюдь не сильная и искренняя любовь к малышу и девушке, а желание замять под ковер свой скверный поступок. Джесс, разумеется, понимала, что сама дала Клоду, но это была и его ответственность, а посему девушка не растерялась и потребовала Клода прикрывать ее задницу, пообещав в противном случае все свалить на него. Клод понимал, что ему проще вытянуться в струнку ради Джессики и малыша и на какое-то время исчезнуть из города, появляясь там исключительно по особой нужде, нежели решать проблемы через родителей (своих и ее) и суд. Клод подрабатывал где мог и как мог, предпочитая, разумеется нелегальные способы работы. Это было опаснее, но прибыльнее. Но Клод – безмозглый тупица, который до сих пор не познакомился с величайшим из изобретений человека – презервативом, а что там делает Майк? А вот что: ему срочно захотелось толкнуть за приличные бабки неприлично-большое количество краденого золота и серебра, которое уже давно мозолило ему мозг. Дело в том, что Майк не крал, просто его братец занимался этим и однажды попросил его спрятать у себя награбленную добычу. Старший братец не далее, как через полгода сел, а Майк остался с золотишком на руках. Он долго думал, что ему делать с этим, но в конце-концов понял, что от украшений надо избавиться.
-Принес?- спросил хриплым голосом Клод.
-Зачем бы я шел, если бы не принес?- удивился Майк. Он был не силен в этих бандитских встречах, впрочем и Клод не был профессионалом.
 Майк с отвращением поморщился при виде Клода: мятый и грязный плащ, как в плохом детективе, вязаная шапочка-пидорка, дырявые ботинки. Он был явно одет не по погоде, несмотря на то, что ночью в эти весенние деньки еще сохранялась прохлада и порой было даже достаточно холодно, костюмчик Клода вызывал к себе незаурядное внимание. Впрочем, в нем он не был похож на самого себя и это было главной его заслугой.
-Показывай!- сказал Клод, стараясь походить на одного из этих голливудских бандитов.
 Майк молча развернул сверток с украшениями. Клод пристально посмотрел на украшения и спросил, откашлявшись:
-Сколько хочешь?
-Не знаю.- растерянно сказал Майк,- Я этим не занимался раньше.
-Короче, я заберу это и спрошу сколько он может тебе дать. Обещаю, что постараюсь, чтобы он тебя не надул.- сказал Клод, забирая украшения.
-Хорошо.- кивнул Майк и поспешил из этого грязного переулка.
 Он долго думал о том, что он сделал, но больше всего Майка заботило то, зачем он это сделал. Ужасная смерть Курта и клиническая смерть Алекса не могли не заставить его мечтать о дозе героина. "Один раз – и все",- думал Майк, разумеется, он думал, как все и осознавал это в глубине души, но он утешал себя тем, что он сможет преодолеть себя и не подсядет. Майк сильно переживал все это, хотя и казался со стороны самым невозмутимым. Он хотел ширнуться, только один раз, ради Курта. Он поклялся себе, что это будет ТОЛЬКО ОДИН СРАНЫЙ РАЗ.
 Через неделю Майк и Клод встретились все в том же тупичке. Клод протянул деньги и сказал:
-Полтысячи, дружок, на большее это барахло не тянет. Извини, но больше не выйдет.- сказал Клод мерзко улыбаясь.
-Ладно, давай.- сказал Майк расстроено. Он помнил, что братец сулил своим подельникам тысячи две за все это.
 Он украдкой забрал деньги и ушел.
 "Лопух",- довольно подумал Клод,- "А ведь даже идиоту видно, что здесь не меньше двух штук!"- и довольно улыбнулся, засовывая в свой карман "сдачу", которую не до отдал Майку. А Майк расстроено побрел к остановке, чтобы поехать к старине Теду. Майк знал, что у него всегда можно найти геру.

12
Город американской мечты
-Сраная дыра!- сказал Алекс сурово, покидая больницу,- Ненавижу здесь все!
-Тише, Ал, тише. Да, это, откровенно говоря, дерьмовое место, но не стоит так сокрушаться: тебя же выпустили!- сказал Марк.
-Не стоит сокрушаться?!- передразнил его Алекс,- Меня в этой заднице чуть не убили! Все учреждения в этом городе воистину убийственны! Ненавижу!
 Марк испугано оглянулся по сторонам, опасаясь нарваться на кого-нибудь. Алекс продолжал свой монолог.
-Гребаный, сраный городишка! Ненавижу его! Здесь все просто отвратительно! Глупые, тупые люди, безмозглые учителя, бессердечные врачи, назойливые предки – вот он, наш город!- сказал Алекс громко.
 Они свернули в узкую улочку и пошли к автобусной остановке. Алекс продолжал, размахивая руками и громко восклицая, рассказывать Марку о том ужасном городе, в котором они оба имели несчастье жить.
-Посмотри на них!- говорил Алекс, взволновано,- Самодовольные эгоистичные твари, которые срать хотели на всех вокруг!
-Мы тоже срать на всех хотим, Лекс!- возразил Марк.
-Да, безусловно, но мы, хочу заметить, не лезем ни к кому и не управляем этим городом!- сказал Алекс, опуская зад на скамейку на остановке,- Кроме того, посмотри на этот город: безразличные лица, родители, которые довели детей до того, что те стали обкалываться героином и делать харакири прямо в школьном коридоре. Это ненормально, Марк. Мы бы не стали тем, чем мы стали, если бы наши родители по-настоящему заботились о нас! Марки, этот город – город потерянных детей-наркоманов и алкоголиков, город безразличных и тупых учителей, которым посрать на нашу боль и страдания, город врачей-монстров в белых халатах, которым срать на их пациентов, город высокомерных ****ей вроде Риты. И это, скажи мне, это нормально?!
 Марк тяжело вздохнул. Мужчина на остановке осуждающе посмотрел на Алекса и уткнулся в газету, искоса глядя на молодых людей. Алекс дышал ртом, утомленный своим монологом. Марк молча смотрел на него, думая, что сказать. С каждой секундой молчания Марка, лицо Алекса становилось все счастливее и счастливее от того, что ему удалось доказать Марку свою правоту.
-Но Алекс,- сказал Марк неуверенно,- понимаешь, ты конечно прав, но… ну просто это чересчур критично! У нас в городе не все так плохо!
-И что же хорошо?- спросил Алекс удивленно.
 Марк замялся на секунду и потом, запинаясь, сказал:
-Ну мы, в конце концов!
-Мы?!- удивился Алекс,- Мы, Марк?! Мы с тобой?!
-Ну еще Майк, Томми, Тиффани и Ронетта… ну, Курт, был.- протянул Марк.
-Парень, знаешь что нас всех объединяет?- спросил Алекс и тут же ответил,- Все мы неудачники, Марк. Мы – никто, мы – пустое место. Мы кучка сраных неудачников, которые не могут ничего, кроме как курить да пить, а сейчас еще взяли манеру колоться! Мусор – вот мы кто!- с жаром ответил Алекс.
 Вдруг мужчина с газетой встал и подошел к ним. Алекс и Марк переглянулись.
-Не согласен с вами, молодые люди.- начал он хриплым голосом,- Возможно, а точнее вероятнее всего, вы и правда мусор, только вот наш город таким становиться именно из-за вас, молодые люди. Именно вы превращаете его в то, что он есть и вы не имеете никакого права на то, чтобы так отзываться о нем!
-Иди на ***, мудила! Думаешь, что можешь учить нас? Хрен тебе!- вскипел Алекс,- Все вы, такие вот уроды, как ты, знаете, как помочь другим, но никто из вас не может вытянуть собственную задницу из дерьма и это бесит меня в вас больше всего!
-Тихо, Алекс, спокойно. Ну его на фиг, этого мудозвона!- сказал Марк обнимая Алекса.
 Мужчина замер в непонимающем удивление. Так с ним еще не разговаривали. Алекс, пользуясь тем, что его оппонент был безмолвен, продолжил свою монолог:
-И ты, вонючий пенек, не имеешь права влезать в чужую беседу, коли твоего мнения никто не спросил! А раз уж влез, то не затыкай мне рот!- возмутился Алекс, несмотря на то, что мужчина молчал.
-Алекс, автобус подошел!- сказал Марк и потащил друга от лавочки.
 -Марк, знаешь кто ты? Ты слизняк! Ты боишься конфликта, ты всегда огибаешь препятствия, вместо того, чтобы сражаться!
-А разве не ты тогда утаскивал меня от Клода?- возмутился Марк.
-Ну тебя в жопу, Марк!- сказал Алекс и пошел в бар рядом с остановкой.
 Марк поспешил за ним. Алекс сел у стойки и заказал пиво. Марк тут же сел рядом. Алекс смерил его равнодушным и презирающим взглядом.
-Ал, перестань! Зачем тебе сдался этот мужик?- спросил Марк.
-Уйди. Я не хочу больше тебя видеть. Ты мне противен, Марк. Ты боишься, боишься не Клода, не Риты, не других отморозков, ты боишься мира, окружающего нас, реального мира, такого, как этот мужик. Если ты его боишься, то он сломает тебя.- сказал Алекс холодно.
-Лекс, прости меня. Да, я такой, да я боюсь, но я люблю тебя!- сказал Марк умоляюще.
-Ты дитя этого города. Это город американской мечты: здесь можно все; здесь нет запретов, нет никаких табу; здесь так легко достать наркоту, что даже детишки из младших классов курят траву; но при этом все здесь выглядит по-детски наивно и красиво. Вся эта грязь замаскирована и все эти лицемерные негодяи делают вид, что все ОК! Посмотри на моих предков, Марк. Они с виду такие примерные и никто никогда не скажет, что моя мать и мой отец ругаются чуть ли не каждый день и проклинают друг друга страшными словами! И мы, Марк. Они не не знают о наших проблемах, они не хотят о них знать!
 Марк виновато опустил глаза и прогудел:
-Алекс, ты слишком суров ко всем. Поэтому ты несчастлив. Ты придираешься ко всем, все тебя не устраивает вокруг, но может стоит для начала посмотреть на себя? Посмотри, Лекс, какой ты сам!
 Алекс сделал глоток пива и отвернулся от Марка, не обращая на него внимания. Его глаза приковались к маленькой фигурке, сидевшей в углу бара. Он не знал кто это – мужчина или женщина, но эта фигурка заинтересовала его. Алекс встал и подошел к столику. Марк поспешил за ним.
-Марк, все кончено. Оставь меня.- сказал Алекс и обратился к фигурке, которая оказалась молоденькой девушкой лет 18-20-ти:
-Можно присесть к вам, мисс? Мой друг совершенно не понимает, что его компания мне не интересна и я просто вынужден просить вашей компании, чтобы отвязаться от него!- голос Алекса был вежливым, мягким и совершенно ненавязчивым.
-Конечно, садись. Я – Фрида.
-Очень приятно, а я – Алекс!- сказал он, целуя руку новой знакомой.
 Марк опустил голову и вышел из бара, возвращаясь в ненавистный город американской мечты.

13
Убегая от жизни
 Ну вот, все готово. Теплая, нет, даже горячая ванная с пеной, бутылочка красного вина и острое лезвие. Я умру. В голове звенит какой-то язвительный голос, который, насмехаясь, говорит мне: "Давно пора!". Смешно, правда? Он ведь должен останавливать меня! Ну и в жопу! В конце концов, не он возьмет в руки лезвие и не он полоснет им по моему запястью. Не он – я. Наверное я ничтожное существо, которое не может решить своих проблем иным путем. Что ж, так тому и быть! Меня не сильно колышет этот вопрос. Да, я слабак, да, я ничтожество, да, я пустое место. Алекс, как же я люблю тебя за эту истину! Ты прав, дружище, и я умираю не по тому, что ты оскорбил меня, вовсе нет, ты напротив, сказал мне правду. Обидно. Досадно. Ну и ладно! Вода остывает… Прощайте, друзья! Ой, о чем это я так помпезно объявляю? Были ли друзья? Ну ладно, все равно, всех крепко целую и ухожу! Ваш Марк скоро станет частью истории, можете выпить за него по одной!
 Как мягко лезвие разрезает кожу. Удивительное чувство – совсем не больно. жаль, что нет геры. Ладно, есть винцо…
 Кажется, я умираю…
 … белый свет, как и рассказывал Алекс… Алекс, я люблю тебя!
 … странно, что я счастлив, но это так…
 … ухожу…
 … мое письмо… скоро ты его получишь, Ал…
 … мне ничего не осталось на этом свете… ничего…

14
Рыжая ведьма
 Фрида прожигает меня своими невероятными зелеными глазами. Обожаю таких девушек: рыжеволосые, зеленоглазые обольстительницы. Она звонко смеется и крутит в руках прядь кудрявых волос. Да, ни один парень не стоит такой девушки! Какой, интересно, я все-таки ориентации? Не гей, это уж точно! Наверное бисексуал.
 Она такая молодая! Ей всего 17. Она уехала из дома в поисках приключений. Да, не лучшее место она для этого выбрала!
-Я очень испугалась, когда услышала здесь от одного пьяницы историю о каком-то школьнике, который покончил с собой прямо в коридоре школы! Это одна из баек для туристов и приезжих или правда?- спросила Фрида, серьезно.
-Да, это правда. Он был моим другом, этот паренек.- выдохнул я. Сказать по правде, после клиники смерть Курта стала для меня чем-то далеким, но Фрида вновь вернула меня к ней, поставив лицом к лицу с этим ужасным фактом.
 Фрида печально улыбнулась и одними губами сказала:
-Извини.
-Ничего, все нормально.- сказал я немного мрачно.
-Правда, я не хотела, Алекс. Я думала, что это только слухи.
-Здесь все всё знают точно, нет резона придумывать что-то. А приезжих здесь мало.- сказал я, прикладываясь к пиву,- Но я не понимаю тебя. Зачем такой девушке бросать Нью-Йорк и ехать в эту дырищу?
-Мне все там надоело, Алекс. Знаешь, родоки, учеба, мои так называемые друзья – словом, все. Я не могу там больше жить.- сказала Фрида и закурила.
 Я посмотрел на нее с удивлением: неужели в таком городе, как Нью-Йорк нечем заняться? Да ведь уйдя из дома в таком городе, можно жить себе спокойно, не опасаясь того, что твои предки тебя найдут!
 Я с любопытством разглядываю ее. На ней красивое черное платье, похожее чем-то на вечернее, туфли на высоком каблуке, на шее серебряный кулон в виде разбитого на две половинки сердца и цепочка с маленькими красными камушками, маленькие, аккуратные ручки украшают серебряные колечки, в волосах диадема. Да, в таком виде не ходят по барам вроде этого, здесь что-то не так! Фрида, детка, ты, как мне кажется, пудришь мне мозги!
 Она замечает мое недоумение и, виновато опустив голову, говорит:
-Я психанула, ну с предками поругалась конкретно. На новый год прям. Так и ушла.- развела руками она.
 Да, уж давненько вы, леди, гуляете! Но для человека, ушедшего в таком виде из дома на Новый год, вы выглядите до неприличия непотерто! Мне кажется, что Фрида чего-то недоговаривает. Если девушка ушла из дома в таком виде, в смысле вся в украшениях, еще зимой, то к весне, по логике вещей, она должна снести все это в ломбард, потому как у нее нет денег к существованию. Кроме того, она слишком аккуратно выглядит для бездомной… да еще и из Нью-Йорка автостопом добраться так далеко и не попасть в какую-нибудь передрягу… нет, девочка мне открыто врет!
-Знаешь, я конечно понимаю все, но как ты смогла добраться так далеко от дома? Кроме того, на какие деньги?- спросил я удивленно.
 Фрида, замявшись, отводит глаза. Что ей еще делать?
-Знаешь, Алекс, я приехала сюда ради тебя.- говорит она загадочно.
 Это что-то новенькое! Конечно, моя персона необычна, но неужели настолько известна, чтобы ради нее колесить через всю страну в это засранную дыру? Нет, милая, не пробьешь ты меня этим бредом!
-Это как?- недоумеваю я.
-Помнишь журнал, "Панк-революция", кажется?- говорит она несколько сбивчиво. Я помню, как же не помнить? Я слал в него письма тоннами, считал этот фанзин лучшим панк-изданием во всех Штатах, но эти высокомерные ублюдки не ответили ни на одно мое письмо, только в конце опубликовав мое объявление в разделе "Переписка"!
-Да, помню, он еще издается?- спросил я недовольно.
 Надеюсь, что гребанный журнальчик теперь только пылится на чердаках каких-нибудь ностальгирующих панков, никакой литературно-просветительной роли он не играл. Впрочем, "Панк-революция" в начале подавала большие надежды. Курт, помнится, посылал им свои статьи и они публиковали их. Правда это длилось не долго. Однажды "Революция" прислала ему письмо, где писалось, что они набрали в свой штат новых работников и теперь больше не нуждаются в услугах Курта. Гребанные, неблагодарные свиньи – вот кто они! Они отшили паренька как только тот стал им не нужен, а точнее, когда за свое участие и предоставление работы, талант Курта попросил вознаграждения, а именно работы с коллективом наравне. Он был готов уехать к ним, бросить все здесь, но они прислали это говенное письмецо!
 Возможно Фрида читала мою объяву и захотела познакомиться со мной, но зачем же ехать сюда, ведь почта есть?
-Да, он издается. Но мы не о нем. Ты посылал туда свое письмо, Алекс. И оно очень меня зацепило. Я захотела познакомиться с тобой, но в реале. Но я боялась, что у нас не сложатся отношения и сначала написала тебе. Ты помнишь, помнишь Юэна?
 По спине пробежал холодок. Юэна я мог не помнить в еще более меньшей степени, чем "Панк-революцию". Мы переписывались с ним. Это был мой самый близкий друг по переписке, более того, он был мне дороже, чем многие мои здешние друзья. Но Юэн – потрясный гот. Он красив, как и положено готу, малость женственен, похож чем-то на Шона Бреннана… передо мной сидит рыжеволосая ведьмочка, смахивающая чем-то на Николь Кидман!
-Да, я его помню, но откуда ты знаешь?- сказал я, врастая в стул.
-Я и есть Юэн, Лекс!- говорит она загадочно.
 Фрида задумчиво улыбается и как-то странно смеется. Я допиваю пиво и молча пялюсь на нее. Юэн? Нет, не может быть! Я видел его фотки! Он? Она? Юэн? Фрида? Что все это, еб твою мать, значит?
-Но фото…- шиплю я растерянно.
-Я покажу тебе!- говорит она и встает из-за столика, взяв небольшой, забитый до предела, рюкзачок.
 Куда это она? Что собралась делать? Нет, мне это однозначно не нравится! Это странно, нет, какой на фиг, странно? Это страшно, Лекс, очень страшно! Ты же сам видел Юэна, ты с ним переписывался? Еще как, а о чем мы переписывались?! Блин, неужели это баба? Господи, неужели все те вещи, о которых я говорил ему, знает эта рыжеволосая бестия, в которую, я кажется, почти втюхался? Нет, нет, нет, нет, нет!
 Из туалета выходит Фрида… но нет, это уже не Фрида, это – Юэн! Он одет в облегающие кожаные джинсы, оголяющие пупок, черный кожаный топ, весь перетянут ремнями, обмотан черным скотчем и похож на Шона из London After Midnight! Волосы тоже как у него! А рыжие кудри?
-Фри… Юэн…блин, ты… какого, ну, это… парень или… или девушка?- говорю я неуверенно. Передо мной стопудовый мужик!
-Вот видишь, как просто тебя развести, Ал!- говорит Юэн голосом Фриды.
 Ну конечно, макияж, парик и куча скотча, туго намотанного на груди, чтобы убрать ее округлость – и перед нами Юэн! Как я не понял этого раньше?!
-Да, я глупо попался.- признаю я,- Но как, Фрида? Зачем?
-Я не была уверена, я боялась, что осекусь, но мне показалось, что будет проще загладить эту ложь если наши отношения сложатся, нежели лишать себя шанса и сразу говорить правду. Я боялась, что не понравлюсь тебе и решила, что лучше уж подстраховать себя так.- сказала Фрида-Юэн.
-Но ты, ты же мне врала!- закричал я.
 Несмотря ни на что мне нравилась эта девушка и я хотел быть с ней. Блин, Фрида, если мне придется терпеть это ради того, чтобы быть рядом, то я вынесу это! Мне кажется, что я влюбился в нее!
-Извини, Ал. Ты давно не писал мне, я испугалась, что с тобой что-то случилось.- сказала она заботливо и обняла меня. Ну и в ****у, что она врала мне! Я это как-нибудь переживу!
-Я тебя люблю, Фрида, кем бы ты ни была.- вдруг говорю я.
-Я тоже, тоже люблю тебя, Лекс!- говорит она, обнимая меня сильнее.

14
Грязный Майк 2: второй приход герыча
 Майк в луже собственной блевотины валяется на полу. "Крутой бандюга" Клод сидит рядом, брезгливо отводя полы своего мерзкого и вонючего плаща от мерзкой и вонючей жижи, извергнутой Майком. Игрушки закончились: за голливудским лоском всех этих наигранных и банальных сцен скрываются именно такие картины, как эта. Майк, которого кинул на бабки Клод был в отрубе после очередной, второй по счету, дозы, а Клод размышлял о том, как бы ему скрыть свои непрофессиональные преступления от унюхавшей его полиции. Конечно же, ни одни уважающие себя настоящие бандиты, жулики и воры не свяжутся с подростком вроде Клода – уж больно он ненадежен. Поэтому он лишь прикрывался несуществующим боссом, который, якобы, заправлял всеми этими делишками, на самом же деле Клод просто исколесил весь штат сдавая в ломбард через каких-то еще больших тупиц, чем он сам, краденое добро. Разумеется, хоть он и был туп, но все же Клод понимал, что такое количество золота нельзя сдавать в одном месте и сразу, вот он и мотался из города в город, расставаясь с драгоценным металлом.
 Майк же купил себе дозу через этого прохиндея Теда и не умер от передоза лишь потому, что нажрался в баре и начал угощать всех своих друзей, каких только встречал в пабе, и того, что осталось после этой попойки, едва ли хватило бы на дозу, от которой можно было окочуриться. Но после первой и второй промежуток небольшой, и очень скоро Майк уже сам нес в ломбард свое собственное серебро.
 Меж тем у Клода возникли проблемы: некоторые краденые бирюльки, которые дал ему Майк, оказались эксклюзивными, и полиция искала их с того момента, как братец Майка с сотоварищами украл их из ювелирного магазина. Теперь полиция искала того, кто сдал в ломбард эти шедевры, и Клод ой как волновался за свою шкуру. Перед ним стоял важный вопрос: что делать с Майком? Конечно, его можно заложить, прикинуться тумбочкой, сказать, что друг попросил его сдать это в ломбард, а Клод, наивный барашек, пошел и сделал, что просили. Но дело в том, что версия Майка, который в таком случае предстанет перед судом, будет совсем иной и иной не в пользу Клода. Сказать об этом Майку честно тоже нельзя – не одни бандюги не продают так вот простенько краденое барахло, а Клод не хотел выглядеть идиотом ни перед судом, ни перед Майком.
-Мама, это ты?- впервые за несколько часов молчания подал голос Майк.
-Это Клод, а не мама.
 Майк с трудом поднял тяжелые веки и уставился на Клода. Он упорно отказывался соображать и воскрешать в памяти ближайшие несколько дней, последним, что помнил Майк была ломка и дорога к Теду. Значит была доза, по крайней мере, можно было сделать такой вывод, но для этого нужно было напрячь мозги, а они не работали.
-Просто сбой программы.- пробубнил Майк и попытался встать. Он беспомощно шатнулся и упал в блевотину, разбрызгивая ее по сторонам.
-Ты зря сел на герыч.- сказал Клод с равнодушием, отшатываясь от блевотной волны.
-Как сел, так и встану!- сказал Майк и что-то добавил матом.
 Клод усмехнулся. Он встал со стула и отошел от Майка.
-Как же! Ты даже на ноги встать не можешь, в блевотине своей валяешься, а хочешь с иглы слезть!- сказал Клод презрительно.
-Только второй раз…- пробормотал Майк.
-Очнись, Майк, это гера, а не чего-нибудь там! Одного раза вот так,- он провел рукой по шее,- хватит! Впрочем, твое дело, мне положить.
-Мне тоже…- прошипел Майк.
 Клод внимательно посмотрел на Майка: грязный, занюханный, весь в блевотине, грязи, выпивке и черт знает чем еще; джинсы порваны на коленях; футболка похожа на половую тряпку; словом, просто бомж. С таким и говорить было нечего, ни о деньгах, ни о украшениях, да ни о чем.
 "Продолжай колоться, и я смогу безболезненно выйти из этой ситуации!" – подумал Клод и улыбнувшись Майку, вышел из подвальчика, где нашел его.

15
 "…с выпушенными кашками…"
 Тиффани сидела на диване и тупо пялилась в телевизор. Чем еще можно заняться после стольких пережитых событий? Я сидела рядом и пила кофе – тоже делать нечего.
-Ронни?- позвала она тихо.
-Что?- отозвалась я, вставая с дивана и садясь на корточки напротив нее,- Хочешь о чем-нибудь поговорить?
-Да, хочу. О тебе, Ронни.- сказала она хриплым от постоянных криков и рыданий голосом.
 Но мне не нравится эта затея. Я знаю, что она хочет сказать. Гера, все из-за геры. Когда я села на иглу, все от меня как-то отдалились. Я знаю, я сама во всем виновата, но речь не о том, что раньше было. Когда Курт умер произошло что-то такое, ну, как будто у всех глаза открылись, что это за дрянь. И вышло так странно: вроде все поняли, как это вредно и опасно, но всех в то же время как магнитом к этой дряни потянуло. Ну, как будто им показалось, что круто то, что Курт обкололся и себя порезал ножом. А я вам скажу, ни фига не круто это. Мой отец вскрытие проводил, ну, Курта, я имею ввиду. Так вот, он вскрытие делал, а я к нему пришла, ну я не знала, кого он там вскрывает и пришла. Когда я увидела его, мне стало так плохо, как будто у меня ломка просто чумовая, и я в обморок свалилась. Курт, он, ну, лежал на столе с выпущенными кишками и… блин, вспоминать тошно. Короче, пришла я в себя уже дома, но на похоронах, когда я видела этот гроб, я видела не того Курта, который там лежал, а этого, с кишками и в крови.
 Так вот, я не кололась с того момента, когда побывала в морге, но сейчас я снова на игле, потому что меня все время глючит. Я вижу Курта с выпушенными кашками, в красном от крови прозрачном целлофановом мешке, ну в такие трупы кладут. Он машет мне рукой и зовет меня к себе, на тот свет, он говорит: "Иди ко мне, Ронетта, иди, и зови других! Мы все должны быть там!" – когда он говорит "там" он указывает рукой вниз, себе под ноги. Его глаза открыты но в них ничего нет, как и в глазах покойника. Они пустые. В них только боль, удовольствие и волнение – все то, что он, очевидно, и чувствовал перед смертью. Но они неподвижны, будто это фотография глаз Курта. Губы у него синие, кожа белая. Волосы слипшиеся от засохшей крови. Курт держит вылезающие кишки и другие органы правой рукой, а левой указывает вниз, в ад. Он говорит: "Здесь, внизу, должны быть мы все, жалкие неудачники и бесполезные торчки!". Курт напоминает того клоуна из "Оно" Стивена Кинга, тоже зовет нас вниз. И когда я вижу все это я начинаю вопить, истошно кричать пока голос не пропадет и никто не может заткнуть меня.
 Я знаю, Тифф считает, что со мной эти припадки от наркоты (припадки крика, никто не знает о моих галлюцинациях), но она не может понять, что наркота – это лекарство от них.
 Сейчас я живу с Томми в его квартире. У него продвинутые предки – они купили ему квартиру, чтобы он учился самостоятельности. Все хотят, чтобы я сходила к психоаналитику или еще к какому-нибудь такому же хрену, а лучше бы полечилась в наркологической клинике, но как я смогу бороться с Куртом, если останусь без наркоты? Я уверена, что это не глюк, по большому счету, это призрак, призрак Курта. И он как бы хочет сказать, что мы, те кто остался жив, не лучше него и тоже должны быть там, где он, внизу. Я любила Курта, как друга, но я не хочу умирать!
 Тиффани сейчас прочтет мне лекцию о том, что я должна лечиться, я точно знаю.
-Ронни,- мягко начала она,- Ты давно сидишь на игле, давно и очень сильно.
-Я знаю, Тифф, но…
-Нет, не перебивай. Твои истерики, я понимаю, что ты переживаешь, что Курта нет с нами, но ведь наркотики не вернут его!
 Да, не вернут, они наоборот помогут мне не видеть его, дорогая моя Тиффани.
-Понимаешь, Тиффани, он не ушел! Курт здесь и он хочет, чтобы мы были с ним!- вдруг говорю я.
 Тиффани замирает и смотрит на мня с испугом. Мне и самой страшно становится, когда я осознаю то, что ляпнула.
-Как это?- еле слышно спрашивает она.
-Он, ну его дух, он тут, приходит сюда и зовет меня к нему. Я вижу его всегда, когда приход проходит и начинается ломка, Тифф. Поэтому я на игле. Я боюсь его, он весь в крови и эти кишки они…- я начала реветь и положила голову ей на колени.
-Что? О чем ты?- спросила Тифф в ужасе.
-Я видела когда отец вскрывал Курта…Это было ужасно… не могу забыть этого, Тифф, просто не могу!- заревела я.
-Все будет хорошо.- неуместно и бессмысленно прошептала в слезах Тифф.

16
Еще одно известие о смерти
 Этого не может быть! Нет, только не Марк! Только не он!
 Передо мной сидит Томми и тупо смотрит в стакан. Он уже слишком пьян, чтобы переживать. В его глазах вот-вот начнут прыгать зеленые человечки, а он все пьет и пьет. Ему тяжело. А каково мне? Это я убил его! Я!
 Тиффани и Ронетта сидят рядом. Тоже никакие. Тифф сильно сдала после расставания с Куртом, а его смерть добила ее вконец, Ронни же просто истеричка, точнее, стала истеричкой после того, как села на иглу. Сейчас я с уверенностью могу сказать, что не виню ее в этом. Я имею ввиду в том, что она истеричка, гера может сделать с человеком и не такое.
-Алекс, а письмо, что там написано?- спросил Томми, клюя носом кружку с пивом,- Мне просто интересно, я не к тому, что ты виноват в его смерти.
 Мне не хочется вспоминать письмо. Я прочитал его лишь один раз и убрал в карман джинсов, больше я не доставал его и не читал. Слишком это тяжело, читать письмо Марка. Почему он сделал это? Ответ очевиден: из-за меня. Он любил меня, а я так грубо с ним обошелся. Нет, я психанул, признаюсь, я мощно психанул, но я не думал, что он так это примет.
-Хочешь его прочитать?- спрашиваю я, всхлипывая носом,- Бога ради, но избавь меня от пересказа!- я вынимаю конверт и протягиваю его Томми.
 Он берет у меня письмо. А я вспоминаю Марка.
-Привет Алекс! Я знаю, когда ты будешь читать эти строки, я буду уже мертв и, более того, я уверен, ты будешь уже знать об этом. Наша почта работает медленнее, чем старуха с косой…- читает Томми.
-Заткнись! Я не вынесу этого!- кричу я,- Заткнись, пьяный ублюдок!
-… чем старуха с косой. Ладно, не об этом речь. Наш разговор, последний разговор, он многое открыл мне, Лекс. Я знаю, что ты прав, что бы я там не говорил, поэтому не вижу другого выхода из этого положения. Ты прав на сто процентов, я действительно тот, кем ты называл меня.- продолжал этот вонючий урод,- Эй, Ал, а как ты его называл?
 Томми умный парень, он, конечно, не так уж и плох, но сейчас я убью его, мать его так! Мне больно, сукин ты сын! Я не могу это слушать, уебок, ясно тебе или нет?
-Том, заткнись!- закричал я.
-Тихо, Ал, чего ты?- спросил пьяным голосом Томми,- Продолжим чтение. И именно по этому я сделаю то, что сделаю: умру. Мне не зачем жить. Кому я нужен? Да никому! Единственный человек, которого я люблю, больше не любит меня и поэтому моя жизнь лишается последнего смысла. К чему мне это? Мне – ни к чему, а остальные… вы, я думаю, не будете страдать из-за моей смерти. Так что я принял решение и…- тут Томми засмеялся.
 Что интересно развеселило этого пьяного козла?
-Томми, ****ь, заткни свою ****у и не воняй!- закричала Ронни, вырывая у него письмо из рук,- Нахуячился, недоебок злоебучий и всем мозги трахает!
 Ронни, конечно, больше не интересует меня как девушка, но друг она хороший, тут ничего не скажешь.
-Спасибо, Рон, спасибо.- прошептал я, сдерживая накатывающие слезы.
 -Не за что, Лекс, все, ****ь, нормально. Том просто напился, чтоб ему, етить-колотить!- сказала Ронни, обнимая меня,- Ты не виноват, Ал, ни в чем не виноват. Просто Марк, он, понимаешь, ну, типа, слабый чувак был. Он просто спасовал и все. Ты не должен винить себя в его смерти.
-Мы оба были виноваты в смерти Курта, а теперь я один виноват в его смерти!- заорал я. Ронни обняла меня, прижав к груди. Она гладила меня по голове и что-то шептала мне на ухо.
-Тихо, котик, тихо, все хорошо! Перестань, Лекс, перестань. Просто так кажется. Всегда так кажется, всегда винишь во всем себя, но это просто отчаяние.
 Ронни сейчас сидит на игле пуще прежнего. Сначала у нее был какой-то как бы передых, а теперь она взялась за старое с еще большей силой. Ронетта просто сама не своя. Эти ее истерики, ее крики, я думаю, что это из-за герыча. Ей надо завязывать, а иначе мы и ее потеряем. Наша Ронни… Интересно, а где Майк? Не так давно я видел его с Клодом. Интересно, что он делал с этим козлом? Может это как-то связано со смертью Марка? Брось, парень, брось, ты хочешь выгородить себя, но во всем виноват только ТЫ! А Ронни просто тебя жалеет. Она тебя любит и жалеет. Марк тоже тебя любил и вот как он кончил. Ронни. Посмотри, что ты сделал с ней? Во что превратил, а? Все ты, Алекс! Ты! Ты! ТЫ! Только ты! Нет, нет, это агония, это переживания из-за смерти Марка и все. Я ни в чем не виноват. Просто так случилось. это случайность, недоразумение, несчастный случай! Да, конечно, парень случайно написал тебе предсмертное письмо, нажрался вина, набрал теплую ванную и вскрыл в ней вены, да? Да, да, да! На-на-на! Я не слышу ничего! Никаких укоров совести! У меня просто нет совести! И поэтому все то, что я наделал не должно меня мучить. Мне плевать на всех! Нет, это бред, настоящий бред…
-А где эта скотина Майк?- спросил Томми так, будто мы тут праздновали что, а Майк должен был навестить нашу пирушку.
-Перестань, Томми! Пойди поспи!- сказала Тифф раздраженно и продолжила плакать.
 Тифф, мне кажется, скоро повторит судьбу Курта и Марка. Она не сидит на игле, как Ронни, но она перестала есть, следить за собой. Мы силой заставляем ее есть хоть что-то, но получается это очень редко, не чаще чем раз в несколько дней втулить ей сраный гамбургер. Если Тифф не умрет сейчас, то потом больной желудок догонит ее.
 Томми тоже хорош. Он не сядет на геру, да и на любой другой наркотик – он не нарк по своей сути, но, ставлю четыре против одного, что он сопьется. Алкоголь для него – это все. Нажраться и забыться – вот его девиз. Так он все проблемы решает. Нажраться так, чтобы *** в глазах забегали – это его талант.
 Я скорее всего подохну от… да от чего угодно! Я все тяну в себя. Наркота, пиво, водка, бренди, вино (особенно красное), травка – словом, любое дерьмо, какое под руку попадет в ***вый момент.
 Майк же… и правда, а где этот засранец?!
-Народ, а Майк где?- спросил я нервно оглядываясь.
-Хер его знает, мудилу!- сказал Томми икая.
-Нет, народ, надо искать его!- решительно сказала Ронни,- Мне, ****ь, не надо, чтобы мои друзья мерли как мухи! Я ими, *****, дорожу!
-Рон, тихо, сейчас пойдем его поищем!- сказала Тифф, понимая, что у Ронетты снова начинается истерика.
 Я врос в стул и закрыл лицо руками. Сейчас заплачу. Нет, только не это! Двое моих друзей умерли, еще один спивается, моя бывшая девушка превратилась в обдолбанную истеричку, моя подруга изводит себя голодом, а один мой друг вообще шляется не поймешь где!
-Я ****ь, не понимаю ни ***! Что здесь происходит, мать вашу так? Два парня померли хер знает от чего, одни чуть не помер от передоза и теперь еще Майк пропал, сука!- закричала Ронетта,- Мне надо вмазаться!
-Ни *** тебе не надо!- закричал я,- Ты посмотри на себя, Ронни! Во что ты превратилась, а? Грубая сучка, которая вечно под кайфом – вот ты, ****ь, кто!
-Не лезь в мою жизнь, Алекс! Ты отказался от меня и это, ****ь, твое решение! Но не еби мне мозги, если тебе насрать на меня!
 Только, ****ь, не это! Только не эта тема сейчас! Блин, Марк, какого хера ты оставил меня одного? Ты мне нужен! Нужен сейчас! Почему, почему ты, мать твою, умер? Зачем ты вскрыл свои сраные вены? Маленький вонючий мудачек! И я, я люблю тебя, Марк, люблю больше всего на свете! Вернись, Марк, вернись ко мне!
-Тихо, Лекс, извини, я погорячилась. Я тоже, ****ь, вся на нервах!- сказала Ронни, обняв меня и заплакав.
 Я понял, что кричал все это, ну, про Марка. Они все слышали это. Не ****ато, ****ь, ни *** не ****ато. Томми смотрит на меня своими пьяными глазками, Тифф вжалась в кресло, Ронни снова меня успокаивает.
-Прости, я просто, ****ь, не соображаю ни ***.- прошептал я.
-Надо искать Майка.- сказала Тифф, вставая с кресла,- В свете всех этих ****ских событий мне никак не улыбается сидеть здесь и ждать пока он сам придет!
-Пошлите, народ, только надо бухло убрать!- сказал я, собирая в большой черный мусорный пакет бутылки из под пива, вина, водки и портвейна, стоявшие повсюду.
-Да, мать Томми будет недовольна, увидев это!- покачала головой Тифф.
-В ****у!- закричал Томми,- Пошлите искать этого урода!
 Я с опаской посмотрел на Тома. Девушки были в жопу пьяны, но они могли мобилизоваться как-то, придти в себя что ли в какой-то экстренной ситуации, но Том, Том был пьян в соплю и ни черта не врубался в происходящее. Ему уже было до ****ы, что умер Марк, что пропал Майк, что его друзья мрут, как мухи. Конечно, я любил Марка, любил хоть и не долго, но сильно, и, разумеется, я переживал его смерть, но ощущение, что это ужасное шоу смерти может продолжаться и дальше, пугало меня и заставляло не киснуть. Мы должны были найти Майка, просто обязаны. ****озвоны мы сраные, если будем корчить из себя убитых горем и насрем на нашего живого еще Майка.
 Но я ни в коем случае не осуждал Томми. Он был вдрызг пьяный, а в таком состоянии любой станет идиотом. Конечно, когда он начал читать письмо, то я разозлился, но только потому, что мне было больно, а не из-за того, что реально злился на Тома.
-Нам нужно что-то с ним делать! Брать его с собой нельзя – он не в том состоянии.- сказала Ронни, кинув на него сочувственный взгляд.
-Может отведем его в спальню и уложим в кровать?- предложила Тифф.
-Чур не я буду это делать!- сказал я отшатываясь от стола.
 Я был единственным в этой комнате, кто был не пьян и кто не был под кайфом. Точнее, под кайфом была только Ронни, хотя она и вопила, что ей нужно ширнуться, остальные же были просто пьяными. Мне же было настолько ***во, что и пить-то не хотелось. Кроме того, я был единственным парнем, разумеется, за исключением Томми. Именно поэтому тащить на верх невменяемого друга пришлось мне.
-А ты тяжеленький!- сказал я отрывая его тушку от дивана,- Девушки, помочь не хотите?
-Интересно, как?- спросила Ронни.
-Хотя бы дверь откройте что ли!- сказал я ковыляя к лестнице. И кто придумал делать спальни на втором этаже?
 Тифф поднялась наверх и открыла дверь. Она даже убрала одеяло и взбила подушки. Очень мило с ее стороны! Я бросил Томми, который, надо отметить, как только оказался, у меня на руках, тут же заснул, на кровать, накрыл одеялом и, схватившись за спину, пошел вниз.
-Все?- спросила Ронни, поднимая с пола пакеты с мусором.
-Ага, все!- сказал я и застонал от боли в позвоночнике.
-Хватит строить из себя инвалида, Лекс!- буркнула Ронни.
 Тифф что-то пошутила по этому поводу, а мне вот не смешно было совсем. Я мало того, что реально не очень сильный, так еще и спина у меня и правда больная. Я как-то раз упал с мотоцикла, повредил себе позвоночник, и теперь каждый раз, когда я берусь за тяжести, у меня начинает болеть спина. Всем почему-то всегда смешно, что у меня спина болит, что я с мотоцикла упал, и почему-то даже шутят о том, что раз я повредил спину, а не голову, значит у меня мозгов нет. Только вот меня это не веселит ни сколько. Это реальная проблема и если я не займусь своим здоровьем, то моя спина скоро сдаст настолько, что я и ходить-то не смогу толком. А Марк никогда не смеялся над этим. Он делал мне такой массаж! О, это было незабываемо! Марк, вот я вернулся к нему. Марк. Мой любимый Марк. Мне так не хватает тебя. дружище!
 Сегодня было самое обычное утро. Простое и бесполезное. Я пошел в школу, ну так, узнать что там творится. Отсидел несколько уроков. Микки опять приставал ко мне. Сучок, он когда-нибудь получит от меня свое. Как же мне это надоело! Все, даже учителя между собой, зовут меня то гомиком, то пидором, то голубым, а я, между прочим, бисексуал! Если бы Ронни была прежней, если бы она не изменилась… Ну вот, этот Микки начал приставать ко мне. Он подошел ко мне с довольной ухмылкой на прыщавой роже и сказал:
-Привет, пидрюга! Я тут подумал, а сколько стоит заправить тебе в зад?
 Ну я, не церемонясь в выражениях, сказал Микки куда стоит обращаться, чтобы ему оказали эту услугу, а он начал орать на всю школу, что Алекс Мерфи оскорбил его достоинство. Угадайте, кто оказался крайним? На этом мое сегодняшнее пребывание в школе закончилось. Я пошел гулять. Я шел по парку, курил траву и думал о чем-то, как вдруг услышал сирену скорой помощи. "Одним старым пердуном в нашем городе стало меньше",- подумал я, отчего-то посмотрев на часы. Было около 12, и я решил пойти в бар, посидеть и по****еть за жизнь с кем-нибудь. Но там оказалось пусто и я пошел в наше местное рок-кафе. Уж не знаю какой там рок, но тусуются там в основном готы, металлеры, панки да иногда заходят хиппи. Рокеры, судя по возрасту этого кафе, тусовались там во времена молодости наших предков. Но не в этом перец. Я зашел в это кафе и увидел Философа. Чувак жил в нашем сраном городишке какое-то время, а потом свалил неизвестно куда. Его долго было не видно, но вот он и появился у нас. Я, признаться, скучал по Философу. Он был умным, хоть и с прибабахом, парнем. Впрочем за этот прибабах все и любили его. Он, помнится мне, жил у Тиффани перед тем, как уехать. Она так убивалась из-за его исчезновения, ну чувствовала свою вину, что ли.
 Ну вот, и сидит Философ, значит в этом кафе и смотрит на меня счастливыми глазами. Я подошел к нему, радуясь интересной компании в его лице, хотя дело было не только в компании на сейчас, дело было в том, что я скучал по Философу, реально скучал.
-Привет! Какими судьбами ты снова у нас?- подлетел я радостно.
-Я по вам соскучился!- улыбнулся он, добавив с грустью,- Я искал Курта, но его нигде нет. Он умер, да?
 По спине пробежали мурашки. Курт умер, но от куда Философ узнал это? почему спросил это? Вопрос звучал так, как обычно спрашивают о чем-то трагичном, но спрашивая знают, что это было.
-Хочешь травы, Философ?- спросил я, полагая, что мой взгляд ответит за меня на этот нелегкий вопрос.
-Жалко Курта. Он был умный парень, хороший. Но ты, Лекс, не виноват в его смерти. Просто с ним должно было это произойти. И Рита тоже не причем.- сказал он печально,- А что за трава?
 Я тупо пялился на Философа, пытаясь понять откуда он все знает. Он же как-то грустно улыбался и смотрел прямо мне в глаза. Я достал сигарету, одну из тех, что всучил мне Тед, и протянул Философу.
-Попробуй, какая-то африканская хрень. А откуда ты знаешь про Курта?
-Я многое знаю, Лекс. Не могу сказать, что мне легче от этого, но это есть и все. Курт просто… он устал, понимаешь. Он был сильным, очень сильным душою, но иногда происходит что-то, и люди ломаются. Нельзя винить в этом тебя и Марка, нельзя винить Риту, никого нельзя винить. На Курта давило все, знаешь, как будто плита какая-то огромная, на него давила жизнь.- сказал Философ, затягиваясь сигаретой.
-Но самоубийство… это не в духе Курта…- протянул я задумчиво.
-Ты его не знал, никто не знал. Курт был загадкой даже для самого себя. Он заблудился в своей душе, в своем сознании, в своих чувствах и нашел только один выход из этого тупика.- сказал Философ, вздыхая, добавив как-то странно,- Его смерть, сама по себе это ужасно, но это только первое звено цепочки, которая складывается в этом городе, ужасной и прекрасной цепочки жизни, твоей, Лекс, жизни.
 Я странно посмотрел на него. Философ часто говорил непонятные вещи, которые, впрочем, никогда не были пустым бредом, но сейчас мне стало жутко. Я смотрел в его глаза и пытался понять что он говорит.
-О чем ты? Какая цепочка?
-Твоя жизнь меняется, Алекс, круто меняется. Но эти перемены не плохи. Ты, как Курт, блуждаешь в себе. Ты пытаешься найти свою суть, но ты не там ищешь, Лекс. Ты думаешь, что трава, наркотики или алкоголь откроют ее, но это не так. Хотя твоя клиническая смерть, пожалуй, была все же важным этапом. Сейчас все только началось, но ты только посмотри, как поменялась твоя жизнь!
 Я задумчиво смотрел на Философа. Он был прав, моя жизнь поменялась. Круто поменялась, хотя и не изменилось ровным счетом ничего. Я сам поменялся. Наверное, когда ты на волосок от смерти, такое происходит.
-Да, ты прав, но сколько всего еще произойдет, сколько звеньев у этой цепи?
 Философ задумался. Он думал о чем-то важном, как будто решал, говорить мне что-то или нет. Его лицо стало еще грустнее и боль читалась в его глазах.
-Три.- выдохнул он.
-Первое – моя любовь к Марку, второе – смерть Курта, третье – моя клиническая смерть, да?- спросил я с какой-то печалью в голосе.
-Не совсем, Лекс, есть кое-что, чего ты еще не знаешь. Смерть Курта была первым звеном, твоя клиническая смерть – вторым, а третье… позже ты о нем узнаешь.- сказал Философ, затушив окурок о пепельницу.
 Мне стало страшно. Что значит "позже"? В голове у меня эхом била сирена скорой помощи, слезы отчего-то накатили на глаза. Философ подсел ближе ко мне и обнял меня. Его длинные волосы щекотали мое лицо, руки обвили шею.
-Марк, да?- вдруг прошептал я.
 Философ еле заметно кивнул.
-Тебе будет не легко, Лекс, но то, что ты обретешь в замен стоит большего, поверь мне.- сказал он, гладя меня по голове.
-Все уйдут?
-Нет, ты сам уйдешь, туда, где ты должен быть. Ты особенный, Алекс Мерфи. Вспомни то, что ОНА сказала тебе.
 Я заплакал. Мне было уже все равно от куда Философ знает все это. Он знал и, что хуже, он был прав. Он тоже был особенный, тоже видел ЕЕ. Но я сомневался в том, что стану таким же, как Философ. Я другой, моя особенность не в этом.
-Но…- прошептал я.
-Тебе нужно навестить Тифф и Ронни. Не стоит пока говорить им, что я в городе. Сегодня будет трудный день.- сказал Философ отшатываясь от меня.
-Нет, подожди, давай еще поговорим!- воскликнул я.
-Иди, Лекс, девчонкам нужна твоя помощь. Они все еще в этом ужасном состоянии, и им нужно, чтобы ты был рядом с ними когда они узнают.- сказал Философ грустно вздыхая,- Мы еще увидимся, Лекс. Я буду здесь какое-то время.
-Скажи, а когда я уйду, я потеряю всех навсегда? Я никого больше не увижу? Не увижу тебя, да?- спросил я. Слезы потекли из глаз.
-Все будет так, как должно быть. Рядом с тобой должны быть другие, такие как ты. Они уже рядом, но ты еще не знаешь о них. Город тоже меняется. Здесь никогда такого не было. Вспомни, когда еще здесь такое творилось?- сказал Философ оглядываясь по сторонам,- А сейчас иди, Лекс. Тебе пора.
 Я попрощался с Философом и пошел к девчонкам. Они сидели у Тифф дома. А через полчаса к нам прибежал Томми, весь в слезах. Он сказал нам про Марка. Я почему-то не удивился, но слезы все равно накатили на меня и у меня началась жутчайшая истерика.

17
Беседы на похоронах
 ***ня. Еще одни похороны, а ведь не так много времени прошло со смерти Курта! И все как-то так же: родители, которые рыдают, родственнички, которые их утешают, мы, которые стоим тут как главные виновники смерти Марка в глазах общества ну и, конечно же, Рита! Вот уж что для меня загадка, так это ее присутствие здесь! Курт спал с этой шлюхой, он ее любил, но Марк! Рита рассказывает родокам Марка о том, как она любила их сына, как друга, разумеется. А еще эта потаскушка сказала им, что это мы его угробили. Нет, я, безусловно, виноват в его смерти, но не Рите, этой дешевой ****ушке, говорить об этом! Ведь она, она угробила Курта… а может прав Философ? Впрочем, он тоже здесь. На него, похоже, смотрят с еще большей ненавистью, чем на меня. Да, кого-кого, а этого парня здесь не ждали! Хотя в общем-то Философ вызывал всегда у большинства людей в городе позитивное отношение. Но сейчас он был, как красная тряпка для быка, раздражителем для предков Марка. Впрочем, вся наша компашка была этой тряпкой. Видок у нас всех – что надо! Тифф бледная, исхудавшая, с грязными волосами, в черных старых джинсах, в черной майке, в слезах и с ужасными кругами под глазами. Ронни обдолбанная наркоманка, тоже не супер чистая и тоже бледная, как маска смерти. Томми… да его нет с нами, этого Томми! Он сидит с Майком, протрезвел и отхаживает его. Майк же угодил в такую историю, что и вспомнить жутко. Одно слово: героин. Его тоже потянуло к этой фигне. Нет, я попробовал и чуть не умер из-за этого дерьма, поэтому теперь никакой наркоты. Травка – это максимум, что я могу себе позволить! Но не герыч, ни за что! То, что я видел… это был не кайф… это была дорога, дорога в иной мир, то, что эти пидоры-врачи называют клинической смертью, но, *****, это не та хрень, которую я хотел бы повторить, однозначно. Хотя ОНА была прекрасна.
 Тифф рассказывала мне как-то о беседе Философа и Курта. Философ рассказывал о смерти. Он говорил, что она красивая, очень красивая молодая женщина, рассказывал о ней. Это правда. Она действительно красива, нет, она идеальна. Но, сказать по правде, не хотел бы я с ней еще раз встретиться.
 Нет, гера – это ***ня.
 Я вижу, что Рон пошатывает. Она под кайфом. Я подошел к ней и усадил на диван. Нет, это не героин. Ей плохо, просто плохо. Но это хорошо. Значит она не устроит здесь очередную свою истерику. Я бы не вынес этого! Философ принес ей воды. Он хороший парень, хороший человек. Он лучший из людей, которых я знаю. Марк, Курт, они были хорошими парнями, но Философ, он как святой, что ли. Он не такое дерьмо, как, скажем, этот Микки. Вот уебище, честное слово! Встретил его на улице вчера. Он подошел ко мне и, улыбаясь, сказал, мерзкая тварь:
-Что, подох твой любовничек, да?
 Хотелось разорвать его на много кусков, но я сдержался, хоть и с трудом. А потом, когда я ушел, на меня такие слезы накатили! Я шел и рыдал, как маленький уебок.
 Философ сел рядом со мной и обнял меня за плечи.
-Держись, друг, все будет хорошо.- шепчет он мне, пока мы ждем еще нескольких родственников, чтобы поехать на кладбище.
 Я отчего-то не хочу думать о Марке. Я люблю его, но, ****ь, мне тяжело о нем думать. Я не могу, это ужасно тяжело. Поэтому я стараюсь не думать о нем и думаю… о Фриде. Как же красива эта девушка! Ее огненно-рыжие волосы, ее лицо, такое красивое и такое идеальное. Однако, такое чувство, что Философ читает мои мысли. Он как-то странно еле заметно улыбается мне.
-Лекс, ты влюбился, да?- спрашивает он тихо.
-Что?- удивляюсь я скорее тому, что он знает, а не тому, что я влюблен.
-Рыжая девушка, не местная, с красивым именем, с двумя именами. Ты знал ее давно, но в то же время не знаешь ее и сейчас.- прошептал он мне на ухо.
-Философ, ты шпионишь за мной?- задал я глупый и неуместный вопрос. Конечно, он не шпионил. Он это знал. Философ был особенным всегда и сейчас он не изменился ни капли.
 Он издал сдавленный смешок и пристально посмотрел мне в глаза, от чего мне стало не по себе. Его худые руки, взяли меня за запястья.
-Лекс, зачем ты это спрашиваешь, ты же знаешь, что нет! Я просто знаю все это.- улыбнулся он грустно.
-Я не знаю, Философ, не знаю что мне делать. Фрида, Марк, Курт, наркота… Блин, кто бы мог подумать, что смывшись из школы, я наткнусь на Марка и все это случится! ****ь, какая-то сраная случайность! А я ведь и не знал когда у него день рождения, ну у Курта в смысле! И этот день, он был последней нашей встречей!- вдруг заплакал я.
 Философ обнял меня и прижал к себе. Он гладил меня по голове и шептал мне на ухо нашу любимую песню, песню про местных лузеров, то есть про нас всех. Мы сочинили эту песню когда-то давно, все вместе. Тогда все было иначе. Мы все сидели у костра, который разожгли во дворе у Курта, и горланили всякие песенки. Конечно, мы были пьяны. И уже тогда, давно, мы знали, что мы все – неудачники. Это было нам ясно еще в те годы, а ведь нам было-то всего лет по 13! Сейчас, когда нам почти по 18, мы понимаем, что никаких кардинальных изменений в наших жизнях не произошло. Мы остались теми же лузерами, что и раньше.
 Так вот, кто-то начал импровизировать, играть какую-то свою мелодию и петь. Мы сочиняли эту песню на ходу. Кто-то вовремя включил rec на магнитофоне, и весь этот наш гимн был записан на пленку. Потом мы внесли в него коррективы, сделали текст более, скажем так, рифмованным, мелодию чуток усложнили, а то она звучала уж больно примитивно. В общем, написали песенку про нас.
 Я, наверное, никогда не забуду тот вечер: костер, такой огромный, что дым от него уходил далеко в небо, растворяясь в звездах, и мы, маленькие еще ****юки, сидим вокруг него и бренчим на гитаре незамысловатые песенки. Тогда Ронни еще не была наркоманкой, Томми еще не был алкашом, Тиффани встречалась с Куртом, Философ еще жил в нашем городе, я был еще не тем, загнанным в угол родителями парнем, который постоянно уходил из дома и пережил клиническую смерть, Майк не сидел еще на героине, все были живы и относительно здоровы. Это было хорошее время. Забавно, я говорю это сейчас так, будто я старый пердун, который уже прожил жизнь, хоть я еще и молод. Как хорошо все было в те годы! Наверное, я отдал бы все, чтобы вернуть хоть один из тех летних дней в доме Курта.
 Мы жили тем летом у него дома. У Курта был большой двор, и весь он был утыкан палатками, в которых мы и жили. Это что-то вроде туризма для буржуев: вроде как палатки, костры, жаренная картошка, рыба и прочая хрень и при этом не далеко от тебя стоит большой дом со всеми удобствами. Я не люблю природу в больших количествах. Это ведь комары, мухи, жуки там всякие, ну, домашний я в этом смысле что ли. Да и не готично это как-то, на природе торчать. Поэтому эти летние пикники у Курта я обожал: вроде и природа, и туалет с ванной под носом, и до города идти две минуты.
 Так было каждое лето. То лето было вторым, а вот в этом году наш Курт умер и теперь и этого не будет. Не будет больше никогда.
 Философ грустно посмотрел на меня. Он, очевидно, тоже вспомнил это время.
-Я скучаю по Курту.- сказал он, покачав головой.
-И я.- сказал я, грустно улыбнувшись,- Мне не хватает его.
-Знаешь, Лекс, я хочу вернуться сюда. Насовсем, ну, жить.- сказал Философ как-то задумчиво.
 Я посмотрел на него с удивлением. Философ всегда был противником постоянного места жительства. Он не мог долго жить в одном месте. Он был свободен от этой привязанности, но сейчас он говорил вполне серьезно, и это пугало и настораживало меня.
-Понимаешь, мне везде как-то неуютно, так какая разница, ездить мне где-то или жить в одном месте? Просто нигде нет таких ребят, как вы, нигде нет больше таких людей, как Майк, Томми, как Тифф или Ронни.- сказал он, а когда увидел, что я насторожен отсутствием себя в этом списке, добавил,- А ты, Лекс, должен уехать туда, где такие же как ты. Я знаю где они, но мне нет нужды говорить тебе, потому что они сами тебя ищут и уже нашли.
 Дрожь пробежала по спине. Что он хотел сказать? Я попытался вспомнить всех странных знакомых, которые у меня были, и на ум пришло только одно имя:
-Фрида- сказал я одними губами.
-Да, Лекс, Фрида.- сказал Философ уверено,- Но будь осторожен, все не так просто, как кажется. За ее хрупкой спиной стоит кое-что большое и сильное, и это может навредить тебе, если ты будешь неправильно себя вести по отношению к нему.
 Я вновь вздрогнул. Я прищурил глаза и посмотрел в окно, куда-то вдаль. Машина подъезжала к дому. Наверное, последние родственники.
-Она любит меня?- спросил я Философа и тут же осознал то, что спрашиваю.
-Нет, Юэн тебя любит.
-Но это же один человек!- воскликнул я удивленно. Видимо, я сделал это слишком громко, потому что все оглянулись на меня.
-Нет, не совсем.- сказал Философ спокойно,- Впрочем, ты все узнаешь сам.
-Нет, скажи, я хочу знать!
-Тихо, поговорим позже. Здесь не время и не место.- сказал он, обняв меня крепче.
 Я был согласен с Философом, но мне было так интересно, что я с трудом мог сдерживаться от расспросов.
18
Снова в чувства
 Майк лежит на диване и стонет. А что, спрашивается, ему еще делать? Спасибо моим родакам, за то, что они медики, или бы я его не откачал! Если бы не эти гребанные обезболивающие, то он бы от болевого шока умер. Клод мерзкая тварь, башку даю на отсечение, что дам ему ****ы за это! Майк сказал, что он сам брал дозу у Теда, но я уверен, что это дело рук Клода. Этот хитрожопый козел вечно всех разводит! Ему нужны были сраные бабки, и этот мудила подсадил Майка, тут и думать нечего. Только интересно откуда мерзавец прознал о тех цацках, которые у него были. Ничего, он еще узнает, с кем связался, мерзкий урод!
 Везде стоят пузырьки с лекарством, я уже третью капельницу ему ставлю за день. Его бы в больницу, но с учетом сложившихся обстоятельств там и копы будут, а здесь это не нужно. Мать мне сказала, что они с отцом все сделают, чтобы без копов обошлось. Благо предки Майка свалили из города.
 А дело-то вот в чем. Майк золото Клоду толкнул, ну то, что его братец с****ил, купил на бабло это дозу, а потом и свое серебришко принес, чтобы еще ширнуться. Короче, у Клода там в его темных делах что-то там не сложилось и он от****ил Майка за то, что это, типа, он его кинул с украшениями этими. Всегда я говорил: урод этот Клод. Нет, поперся Майк к нему, надо, ****ь, очень было!
 Он вроде отходит уже. Только вот не знаю что мне делать с Марком, он ведь не знает, что парень умер. Бедняга, жалко мне Майка. Он ведь хороший парень, добрый, может малость наивный бывает иногда, но ведь он такой, какой есть. Не знаю, друг, что мне делать с ним, как сказать. И из-за Алекса как-то на душе хреново. Я так нажрался в хлам и начал письмо читать, ну то, что ему Марк написал. Я обидел Алекса, блин, очень обидел. Не надо было так.
 Он сейчас на похоронах, а я вот сижу с Майком. Да я и не против. Не люблю я похороны. Мне всегда там плохо, реально плохо. А тут я хоть что-то хорошее сделаю, ну, в смысле, помогу Майку.
-Томми, ты здесь?- пищит он. Голос сел после того, как он орал, когда этот мудозвон его ****ил.
-Да Майк, я здесь. Тебе плохо, да?
-Да, ****ь, ***во.
 Он пытается подняться с кровати. Бедный Майк! Я все удивляюсь, когда он успел все это устроить, блин!
-Философ вернулся, прикинь, брат!- сказал я, улыбаясь.
-Да? Это круто, это хорошо, Томми, очень хорошо!- сказал он и закашлял,- Клод его сильно избил, очень сильно. Я не знаю, блин, что было бы если бы мои родители не были медиками, пришлось бы его, наверное, точно в больницу положить.
 Я наклонился к нему и пощупал температуру. Вроде все хорошо. Майк даже улыбается, гад! Этот Майк забавный парень! Тоже мне, гот, ****ь-копать! Вечно улыбается. Нет, Майк реально веселый парнишка. Вот сейчас он только что пришел в себя после того, как обкололся, обпился, вследствие этого обрыгался и облевался, а потом еще и ****ы нешуточной от Клода получил, едва паренек на тот свет не угодил, а что он делает? Улыбается, как неизвестно какой счастливый кретин! Блин, Марк… как сказать этому счастливцу о его смерти?!
-Что-то не так, Томми?- спрашивает он, как-то тревожно на меня глядя.
 Я не умею играть, чувак, просто не умею. Не могу я так веселиться, когда знаю, что уже второй мой друг умер! Как мне притвориться, что все хорошо, когда все дерьмо дерьмом?
-Все ОК, парень, не парься!- говорю я, отводя глаза,- А ты как, полегче?
-Все ****ато, чувак!- говорит он, продолжая улыбаться.
 Я начинаю плакать, вот так вот натурально плакать, брат, нет, я бы сказал рыдать. Я знаю, да, знаю, что не должен, нет, обязан не плакать, но не могу себя остановить, никак не могу! Я рыдаю, закрыв лицо руками и, кажется, что даже шепчу что-то.
-Ты чего? Томми? Что с тобой?- с волнением говорит Майк.
 Я продолжаю рыдать. Как маленький ребенок, глупый и беззащитный. Майк пытается приподняться, но у него не выходит.
-Что случилось, дружище?- его голос звучит как-то слабо.
-Он умер, Майк, умер!- шепчу я. Знаю, знаю, я не должен этого говорить, но я не могу остановиться, просто не могу,- Понимаешь, вскрыл вены в ванной, просто взял чертово лезвие и вскрыл себе вены!
-Кто, Томми, кто это сделал?- он кричит от волнения, голос хрипит.
 Я ненавижу себя за это. Майк, он должен поправляться, понимаешь, у него еще не началась ломка, потому что он не так давно вышел из-под кайфа. Скоро его начнет ломать, ему будет охуительно плохо, ну, прикинь, просто ужасно, а я говорю ему это! Нет, заткнись, Том, мать твою так! Заткни пасть и не смей говорить чуваку о Марке!
 Но он не унимается. Спрашивает и нервничает. Дороги назад нет. Я должен сказать ему все, как есть все… Но я рыдаю. Взахлеб рыдаю, как девочка, как Тифф на похоронах Курта, как Ронни, как Алекс.
-Том? Кто умер, Томми?- из последних сил спрашивает Майк.
-Марк.- одними губами сквозь слезы говорю я.
 Повисает тишина. Я перестаю рыдать. Мне хочется посмотреть на Майка, но я реально боюсь поднять головы, будто это я виноват в смерти Марка, брат. Мне так тошно. Хочется взять деньги, сесть на автобус, да на номер 86 и ехать, ехать по пригородной дороге, ехать к Теду за… Нет, друг, я не сделаю этого, нет, ни за что! Наркота – это не то фуфло, из-за которого подохнет юный алкаш Томми!
-Марк…- задумчиво тянет Майк.
-****ый в рот…- шепчу я, вытирая слезы.
-Том?
-Да, что?- неуверенно говорю я.
-А похороны, когда похороны?- он говорит с какой-то странной надеждой в голосе. Я вижу, что глаза Майка блестят, слезы текут по щекам.
-Сейчас, друг.- говорю я, утыкаясь лицом в колени.
 Майк молчит какое-то время, и мне становится не по себе. Что парни сделают со мной? Надеюсь, что они меня поймут.
-Пойдем, а?- как-то жалобно и по-детски, будто он мой сын, который просит отца отвезти его на какое-то представление в цирк, просит меня.
-Пойдем.- тихо соглашаюсь я.
 Не знаю, брат, не знаю, что скажу Алексу, Тифф, Ронни и Философу, но блин, я не хотел, честно не хотел!

19
Опоздавшие
 Мы приехали к Марку, но никого уже не было дома. Я сел за руль, и мы поехали на северо-восток города, где было новое кладбище. Долго искать не пришлось. Народу было так много, что мы без труда нашли нужное место. Блин, как же не хочется об этом думать, но я думаю и думаю! Майк похож на какое-то отчужденное от нашего мира существо. Я знаю, ему не все равно, он просто все в себе переживает. Он такой, Майк, всегда все при себе держит, ну свое горе.
 Алекс стоит у гроба весь никакой. Белый как мел. Он похож на призрака, который вылез из одной из могил поглазеть на новосела. Глаза грустные и полные слез. Философ стоит рядом и обнимает его, как своего любовника. Девчонки стоят в обнимку и тоже плачут. Мы подходим к ребятам. Я почти несу на руках Майка, он слишком слабый.
-Томми? Майк? Вы чего здесь делаете?- удивился Алекс, вытирая сопли. Он реально плохо выглядит.
-Я сказал ему, не смог это в себе держать.- бубню я себе под нос, опуская глаза.
-Ты как, Майк?- спрашивает Алекс с каким-то равнодушием в голосе. Парень, как будто и не в этом мире находится.
 Майк кивает утверждающе, типа "нормально". Все мы знаем, что и ему плохо, но этот "контрольный" вопрос нужен просто для того, чтобы узнать насколько. Судя по сдержанности Майкла, ему плохо совсем.
 Священник читает молитву, ну, как обычно. Мы стоим и слушаем или делаем вид, что слушаем. Я глазею по сторонам, тупо ища хоть что-то, что бы меня взбодрило. Хорошо хоть гроб закрыт, я бы не вынес этого. Вдруг я вижу в черной толпе родственничков – ссохшихся стариков, разбухших старух, манерных женщин и туповатых мужчин – одно лицо, которое по-настоящему выделяется из всей этой массы. Девушка, по-видимому, моя ровесница, может чуток старше. Я реально теряю голову, друг, глядя на нее. Правильные черты лица, резкие, немного мужские и как бы грубоватые, но красивые, реально красивые. Взгляд у нее острый, как бритва, смотрит прямо в тебя, в самую душу. Она, как и многие в нашем окружение (и в окружение наших друзей), готка, но не такая, скажем так, женственная, как Тифф или Ронни (они, грубоватые и хотят быть мужеподобными, но все же он женственны сами по себе, чисто внешне), а реально андрогинная такая девочка, больше похожая на мальчика, а не на похожую на мальчика девочку. Что-то в ней есть такое, сам не знаю какое. Марк однозначно повлиял на нее, видимо, они были близки. Хотя мой младший братец говенный рэппер, хоть он и мой брат. Ладно, я просто ненавижу его и никогда не занимался его воспитанием, вот он и не тусит с нами. А девочка, какая она красивая! Глаза карие, обжигающие душу словно алкоголь глотку. А ее тело, какое тело! Я не могу оторвать глаз от этой готической статуэтки на похоронах моего друга и понимаю, брат, что это не правильно. Марк, мой друг Марк, лежит в гробу, священник читает молитву над его мертвым телом, а я, мерзавец, думаю о какой-то кошечке! Мне становится очень стыдно, и от этого я плачу. Я закрываю лицо руками и начинаю рыдать.
 Я вижу, что все обернулись в мою строну, даже священник запнулся, вижу, как все обступают меня кругом. Но я продолжаю рыдать, ну не могу я остановиться и все! Я, наверное, громко рыдаю, потому, что все просто в ужасе, но я уже не обращаю ни на кого никакого внимания, падаю наземь и плачу. Кто-то возмущается, кто-то сострадает, кто-то ужасается, кто-то, белея, таращится не открывая рта. Мне плохо, в глазах темнеет, и я зажмуриваюсь, чтобы унять бегающие в глазах картинки.
-Томми, что с тобой?- кричит кто-то, может это Ронни, или Тифф, или Алекс, может Майк, а может Марк?
 Я не отвечаю, лишь открывая заплаканные глаза и поднимая раскалывающуюся голову, чтобы увидеть кто это… и я вижу эту девушку…

19
Дверь в истину
 Мы сидим с Философом у большого камина в клубе на Главной улице. Он расслаблен, держит в руках косяк и грустно улыбается. На нем старые, потертые джинсы, футболка с надписью Nirvana и фото Курта Кобейна и черная бандана, из-под которой выбиваются волосы карамельного цвета. Философ неторопливо пьет кока-колу из пластикового стаканчика, периодически затягиваясь косяком. Его состояние расплывчато. Палитра от равнодушия, спокойствия, равновесия и до полного изнеможения, растерянности и убитой пассивности. Глаза, обрамленные сине-зелеными кругами, блестят от невысохших слез. На тоненьких, худых руках фенечки, браслеты, какие-то цепочки, ниточки, а на правой руке еще и темно-синяя бандана. Да, я скучал по этому необычному, странному пареньку! Он, похоже, тоже скучал по мне…
-Все так странно. Я имею ввиду то, что происходит.- вздохнул я и глотнул колы.- Курт… я ожидал это от кого угодно, но не от него! Я скорее бы поверил в свою смерть, чем в его!
-Да уж!- тихо сказал Философ и провел рукой по холодному камню камина.
-Я скучаю…- задумчиво протянул я.
 Философ кивнул и оглянулся по сторонам. Мы с ним сидели у камина на большом пушистом коврике в то время, как все сидели за скучными столами и пили свое пиво. Философ сидел, подогнув одну ногу под зад, а другая, длинная и худая, была согнута и, словно башня, тянулась вверх острой коленкой. Он положил усталую голову на колено и прикрыл глаза.
-Философ?- позвал я тихо.
-Да?- он приподнял голову с какой-то хрупкой легкостью и даже немного с женственной кошачьей грацией.
-А почему ты себя так называешь, ну, Философом? У тебя есть имя? Как тебя зовут?- любопытничал я.
-К чему тебе это? Я ушел от своего имени и от своей прежней жизни. Их больше нет и не стоит вспоминать это.- сказал он, покачав головой.
-Но почему ты все скрываешь? Сколько тебе лет, откуда ты, как тебя зовут, почему ты ушел из дома и скитаешься по миру?
-Вот мой дом.- он развел руками, указывая на стены бара,- Сколько мне лет? Да я и не знаю. У меня нет паспорта, нет документов, а имя… Никто – вот мое имя. Я – никто. Пустое место, бело пятно на карте мира, незримая тень в полдень, существо, не заслужившее ни любви, ни внимания.- сказал он с горечью. Мне стало жалко Философа. Я придвинулся к нему и обнял.
 Он как-то робко сжался в моих объятиях, как будто уменьшился даже. Его лица мне было не видно, но я знал, что он плачет.
-Прости, друг, я не хотел тебя обидеть.- шепнул я ему на ухо и поцеловал.
-Лекс, только ко мне не клейся, ладно, а?- сказал он, отшатываясь от меня и слабо смеясь.
-Нет, противный, ты мне нравишься!- игриво сказал я и начал щекотать его.
 Философ взял подушку, которая лежала недалеко от него и начал отбиваться от меня, а я продолжал приставать к нему, разумеется, в шутку.
-Ну тебя, Лекс, в жопу! Маньяк!- засмеялся он.
-Вот видишь, я тоже могу веселиться!- сказал я, тоже смеясь.
-А я что, отрицал это?
-Ну помнишь, ты как-то сказал, что мы, готы, веселиться не умеем?
-Что ж, я ошибался.- сказал он, усмехнувшись.
 Я поднял стакан с колой и чокнулся с ним.
-За нас всех: тех, кто жив и тех, кто умер.- грустно сказал я.
-Да, за нас!- повторил он и сделал большой глоток коки.
 Прядь волос упала мне на лицо. Я печально посмотрел на иссиня-черные волосы, которые всегда были такими, и мне вдруг захотелось, чтобы они были такими, как у Философа. Он, конечно, не был совершенством, но он был какой-то очень обаятельный. Что-то в нем притягивало, очевидно, это было внутри него, его души, и это что-то было настолько мощным и сильным, что словно освещало его каким-то божественным, притягательным светом.
-Я пойду отлить, пошли со мной?- сказал он, вставая.
-Кока, да?- спросил я как-то немного довольно.
-Она самая. Пошли?- сказал он, покосившись в сторону сортира.
 Я встал, и мы пошли в нужник. Да, хозяева этого заведения похоже не особо заботились об уюте этой его части! Здесь было грязно, вонюче и совсем не так богато, как снаружи. При этом удивляло совершенно глупое использование этой части клуба: при том, что сама комната была большой, даже огромной, унитазов в ней было всего три, а раковина вообще одна. Вместо приличной мусорки стоял огромный пластиковый бак, вроде тех, что стоят на улице, который чистили лишь тогда, когда он полностью наполнялся, а так как он был большой, то делать эту процедуру можно было чуть ли не раз в месяц, и из-за этого, естественно, он сильно вонял. Так как туалет не вызывал ощущения цивильности и аккуратности, то смывать за собой там никто и не думал. Дерьмо вперемешку с мочой плавало во всех толчках и вокруг него кружили мухи. Да, эта картина никак не связывалась в моей памяти с уютным камином и пушистым ковриком около него! Кроме того, туалет был всего один, то есть он был и мужским и женским, а так как один унитаз от другого не отгораживался, то заходя в туалет одному человеку приходилось закрывать дверь, чтобы туда не зашел кто-то противоположного пола, а когда в нужник были очереди, то парни и девушки по очереди по трое заходили туда.
 Мы с Философом зашли в эту камеру пыток едкими газами и закрыли за собой дверь.
-Как будто бы мы не в клубе для буржуев, а на Южном Вокзале!- сказал Философ закрывая нос рукой.
-Да уж, местечко не живописное!- сказал я, подходя к толчку.
-Давай быстро поссым и свалим от сюда!- предложил Философ, пытаясь не касаться ни стен, ни толчка.
-Хорошая идея!- согласился я пытаясь делать то же самое.
 Мы технично помочились и вышли из сортира. Да, он произвел на меня неизгладимое впечатление! Такого ужаса мне еще видеть не доводилось!
 Мы сели обратно на наш коврик и продолжили пить колу.
-Во это сортирчик!- воскликнул Философ, взяв с тарелки бутерброд.
-Я и не думал, что в таком заведение может быть такой туалет!- сказал я удивленно.
 Философ смотрел на меня с какой-то странной грустью в глазах. Это была не та грусть, которая переполняла его из-за смертей Курта и Марка, это было что-то другое.
-Тебе плохо?- спросил я как-то жалобно.
-Я думаю о Тифф. Она так изменилась! Мне больно смотреть на нее!- сказал он с горечью в голосе.
-Да, Тифф раскисла еще когда они с Куртом разбежались, а после его смерти она вообще сама не своя. Это понятно, но от этого не легче.- вздохнул я,- Мне страшно за нее, Философ, просто страшно. Она умирает, медленно и мучительно. Мне иногда кажется, что лучше бы она покончила с собой, чем так жила, как живет сейчас.
-Не говори так, Лекс, иногда наши мимолетные мысли, которым мы и значения-то не придаем, осуществляются.- сказал Философ предостерегающе.
-Скажи, у нее все будет хорошо?- спросил я с надеждой.
 Философ задумался и пригляделся к моему лицу. Он не был предсказателем, не был ясновидящем, он просто всегда знал то, о чем говорил. Он знал будущее, прошлое. Он чувствовал людей настолько, что мог сказать все о них, стоило ему лишь заглянуть в их глаза. Он говорил, что все, что он узнает о человеке, он узнает в его глазах, просто люди не слышат себя и не знают о тех вещах, которые им доступны.
-Ты уверен, что хочешь знать ответ на этот вопрос? Уверен, что тебе нужно знать это?- спросил он серьезно, слегка прищурив глаза.
 Я задумался. Когда Философ говорил так, это значило, что ждать ничего хорошего не стоит. Но если я знал, что все уже плохо, то стоило ли пытать себя неведением? Тем более, что Философ утверждал, что нет никакой судьбы, просто есть разные пути, которые доступны тому или иному человеку и всегда есть шанс повернуть назад, пока он не переступит определенную черту.
-Она умрет, да?- спросил я с ужасом.
-Я поговорю с ней, Лекс, я обещаю. Она меж двух огней. Тиффани не хочет жить, но не совершает самоубийства только из-за вас, ее друзей. Она боится, что ее смерть, как и смерть Курта, будет толчком к еще чей-то смерти, поэтому она держится, но ей не легко и она почти сломлена. Ей нужна поддержка, твоя, моя, Томми, Майка, Ронни. Хотя, сказать по правде, всем вам нужна поддержка друг друга. Ваша сила в вашей дружбе, в ней ваше спасение.- сказал он задумчиво и печально.
-А я? Ты говорил, что я уйду к кому-то другому? К Фриде?
 Философ покачал головой. В его глазах сверкнуло что-то похожее на страх.
-Фрида – особенная девушка. Будь с ней чист, но аккуратен. Ложь она почувствует моментально, но выдавать ей все начистоту не стоит. Она такая же, как ты, но тебе еще не доступна твоя истинная суть,- сказал Философ допивая колу,- Будь осторожен, не дай своей сути взять над тобой верх. Фрида и Юэн, и еще кое-кто, кого ты пока что не знаешь, научат тебя пользоваться этим. Принимай их знания с благодарностью, они тебе нужны. Пользуйся ими, но не злоупотребляй, в противном случае ты все потеряешь.
 Я не понимал ни слова. То, о чем говорил Философ было для меня загадкой, но я запоминал все, потому, что знал, что это не пустые слова.
-Будь внимателен, Лекс, ты даже не представляешь какая в тебе сила и на что она способна! В тебе борются две силы: созидание и разрушение, созидание – твоя душа, а разрушение – твоя суть. Отказавшись от одной, ты убьешь и другую. Тебе будет тяжело, но ты все это преодолеешь, потому, что ты сильный. Курт тоже был сильным, но он сломался и умер, а ты…- он запнулся.
 Я внимательно посмотрел на Философа. Он опустил глаза и смотрел на меня так, чтобы я не видел его взгляда.
-Я чуть не умер из-за герыча.- сказал я, понимая, что Философу это известно.
-Ты видел ее, Лекс, и ты знаешь, что она сказала тебе. Ты помнишь?
-Ты тот, кто пьет кровь.- сказал я и невольно вздрогнул. Мне вдруг стало ясно все, о чем говорил Философ, ясно, что за сила была во мне. Я с ужасом думал о том, что только что сказал и пытался заставить себя думать, что этого не было.
 Философ смотрел на меня спокойно, без волнения. Он знал это, всегда знал, и скорее всего знал об этом до того, как это узнал я. Мне вдруг стало холодно и я поежился. Огонь камина казался мне миражом, а все вокруг выглядело нереальным.
-Вампир…- прошептал я. Мой голос пропал.
-Носферату.- сказал Философ так же тихо.
-Нет…- одними губами сказал я и заплакал. Мне не хотелось верить в это.
-Да, Лекс, это так.- сказал он спокойно и ровно. Я хотел спросить его, как это вышло, ведь я всегда был человеком, мои предки вроде бы тоже, но Философ ответил на мой вопрос,- Ты не поверишь в это, но тем не менее… Все вышло как в дешевой мыльной опере, Лекс. Ты был сыном двух вампиров, девушки и парня, но девушка умерла во время родов, а у твоей нынешней мамы был выкидыш. Вас поменяли местами. Твоему отцу сказали, что и его девушка, и его ребенок умерли, а чужая женщина вместе со своим мужем ушла из госпиталя с вампиром на руках.
 Моя голова закружилась. Мне нужно было выпить, чтобы как-то отвлечься от этого. Философ угадал это желание и отошел на минутку, вернувшись с двумя бокалами и бутылкой вина.
-Я – вампир… не может быть… как? Как?- шептал я сквозь слезы.
-Не надо, Лекс, не плачь. Я бы мог не говорить тебе этого, но тебе нужно знать это. Ты, впрочем, знал это но на уровне подсознания, теперь пришло время открыть все тайны.
-Фрида тоже?
-И Юэн… Они пришли забрать тебя туда, где все они. Есть еще кое-что, но этого ты пока не готов услышать. Это они сами тебе скажут.- сказал Философ, обнимая меня и протягивая мне бокал с вином.
-Но я не хочу, не хочу уходить от тебя, от Тифф, от Томми и Ронни, от Майка!- плакал я.
 Философ как-то безысходно вздохнул и его голова упала на мое плечо. От его волос пахло цветами и травами. Они были шелковистыми и мягкими, как у младенца. Мои гейские наклонности вдруг неумолимо потянули меня к Философу, но дружба взяла верх над ними.
-Если ты их любишь, то ты будешь вынужден это сделать, иначе твоя жажда погубит их одного за другим. Ты же не хочешь этого, ведь так?- его голос немного дрожал, но все же был достаточно спокоен.
-Нет, конечно! Я просто не представляю свою жизнь без них, без тебя!- мой хрип сорвался на тонкий и истеричный крик.
-Мы всегда будем с тобой и никуда не денемся из твоей жизни.
-Но как? Ты же говоришь, что я уйду от вас куда-то в другое место?
 Философ как-то странно посмотрел на меня. Его глаза, такие добрые и такие нежные, с братской заботой и любовью смотрели на меня, источая хрусталики слез. Он сделал глоток вина и одарил меня немного пьяной и доброй улыбкой.
-Мы будем с тобой всегда здесь,- он указал на сердце, а затем на голову- и здесь. Если ты чувствуешь что-то к нашим ребятам, ко мне, то ты всегда будешь хранить нас в своей памяти и в своем сердце.
 Мы оба сидели в обнимку и плакали, как дети. Огонь камина вновь начал согревать нас своим мягким теплом. Пушистый коврик заставлял думать, что все в жизни так же хорошо и мягко, как на нем. Мы просто плакали и думали, думали обо всем, что выпало на нашу жизнь.