Рождественский подарок

Памяти моей мамы...

Нина Валерьевна осторожно шагнула из душного помещения почтового отделения, набитого, как всегда пенсионерами, на искрящийся от скупого декабрьского солнца снег.

 Мелкими глотками сглотнула небольшую порцию свежего, холодного воздуха с примесью малюсеньких снежинок и прислушалась к своему сердцу.
 «Вроде ничего, дойду»,- подумала она и осторожно, маленькими шажочками пошла домой, прикрывая тёплое дыхание шерстяной варежкой. От колючего ветра шерстяная варежка спасала только горло, а не руки.

 Но болеть ей нельзя, никак нельзя. Еле донесла тяжёлую посылку до почты. Сигареты, чай, копчёную колбасу, толстый шмат сала, большой кулёк конфет и сухарики с печеньем.
 Скоро ведь Новый год, а шерстяные носки, связанные из собачей шерсти, будут ему Рождественским подарком! Ведь им же там так трудно!
 
Через месяц уже следующую, восьмикилограммовую ношу нести на почту, а ведь как сало подорожало на рынке! – покачала от расстройства головой.
 Цены бешено взлетели ввысь после непонятной реформы от толстого министра со свинячими глазками. Да и её любимый Павел Глоба, обещал пять лет назад, с экрана телевизора «подъём России с колен» именно с этого года. Кому верить?

Приостановилась, доставая из опустевшего кошелька, пластмассовую упаковку с лекарством. Кинув маленькую, жёлтую таблетку в рот, подумала: « Ну вот, сейчас идти станет лучше, идти станет веселее. А то, что кошелёк пустой, так скоро должна быть пенсия.
 Дома и макароны в заначке есть и вчера пакет молока с сушками купила, так что всё хорошо.»

Пошла дальше, думая о сыне, отворачиваясь от колючего снега, норовившего всё время уколоть в лицо.

Сын в письме говорил, что посылка в камере делится между всеми, всё общее.
Жаль, что к Новому году, 1999 по счёту, от Рождества Христова, посылка опоздает.
 В прошлом году Коленька рассказывал ей в письме, что они тортики делают из хлеба, сгущёнки и перетёртого печенья. Просто ужас…

 Она тогда послала ему дорогих конфет. А в этом году деликатесов не просил, но тщательно и подробно перечислял, сколько чего можно и когда. А деликатесов послать она и не могла. Только самое необходимое.
 Да он и сам просил: «…Мамуля, лучше побольше сала». Что могла, собрала, только уж очень тяжело тащить такую тяжесть на почту, сил нету.

 А может и к лучшему? Эта его отсидка? Там негде достать эту «дурь». И Коленьку вылечат от этой пагубной болезни? По ночам не будет пахнуть из кухни, каким-то ацетоном.
 И по утрам она не будет находить чёрные, засмоленные ложки. А телевизор и швейная машинка? Да Бог с ними! Дело наживное! Выйдет оттуда, устроится на работу и можно будет купить новые, даже лучше старых! Коля обещал!

Вот только старую мамину икону жаль. Очень жаль!
Вспомнила икону, и промокнула непрошеную слезинку варежкой.
 Сама себя тут же отругала: «Какая сентиментальная стала, чуть что - слёзы. Старею...» Потихонечку побрела дальше.

 «Трамваев в городе всё меньше. Зато как много в городе стало ломбардов. Раньше такого не было. Все что- то скупают, продают, вернее перепродают.»
Решила зайти, раз уж проходит мимо, погреться и немного перевести дух. Изнутри приятно пахнуло теплом и запахом старых книг. Продавец мельком взглянул на её пустые руки, равнодушно зевнул.

 Подошла к антикварному отделу, где были выставлены несколько икон. Остановилась у прилавка, хотела опереться немного об витрину, но, увидев табличку «Стекло руками не трогать», испуганно отдёрнула руку.

«Одна икона очень похожа на мамину, точь-в-точь!» - близоруко прищурилась Нина Валерьевна, но очки не стала надевать.
«Смотри, не смотри, денег всё равно нет», - успокоила она себя. «Да и цена наверное заоблачная.»

Позади неё толкались три кавказца. «Армяне», - определила она и непроизвольно прижала в кармане пустой кошелёк.
 Элегантно одетые. Один старый, седой, с хорошо постриженными холёными усами, в длинном бежевом кашемировом пальто и двое помоложе, в дорогих дублёнках. Негромко говорили что-то по-своему.

 «Золото скупают»,- неприязненно подумала она про них, не отводя глаз от иконы, а правую руку от кармана с кошельком. «Хоть и пустой, а жаль будет, если стащат».
 Вздохнула, перекрестилась на икону и вышла на студёную улицу, подставив лицо ледяному ветру, лишь колокольчик звякнул в прощание. Остановилась у двери, и пока пальцы не замерзли, полезла вновь за таблетками.

 «Нет, чтобы в тепле достать!», - но стоять вместе с кавказцами в пустом помещении, не хотелось. «Вот старой клячей стала, ни шагу без таблеток» - с грустной усмешкой поругала сама себя.

Опять звякнул дверной колокольчик, выдохнув порцию тёплого воздуха, тут же осевшим тончайшим инеем на решётке окна.

 Старый армянин сделал пару шагов к ней и, чуть приложив руку к сердцу, сказал: «Ахотир им енкерч…». И, не оборачиваясь, глядя ей прямо в глаза, протянул руку назад, к своим спутникам.

 Самый молодой подскочил и сунул ему в руку пакет и перевёл с небольшим акцентом: «Он просит прэнять это и памалится за эго друга». Пакет, с чем-то тяжёлым, по мимо воли оказался у неё руках. Подозрительная троица тут же села в чёрную «иномарку» и, мигнув на прощание левым поворотником, сорвалась с места.

У Нины Валерьевны ещё сильнее заколотилось сердце. «А вдруг там бомба»- с ужасом и с какой-то безнадёжной растерянностью подумала она.
 «Но вокруг люди, хоть ложись и своим телом накрывай её. А как же тогда Коля? Он там не выживет, без меня!»

И она тихонько приоткрыла полиэтиленовый пакет. На дне пакета лежала икона.

 Богоматерь нежно прижимала к груди своего сына…


Рецензии
Взгляд матери читается без перевода.

С грустью, что уже нечитаемо.

Евгений Садков   27.12.2020 18:27     Заявить о нарушении
Спасибо,Евгений!
С НАСТУПАЮЩИМ!!!

Роман Юкк   28.12.2020 19:48   Заявить о нарушении
На это произведение написано 180 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.