Москау 1992

Вообще-то мне надо сказать своим родителям спасибо за то, что они меня родили в такое интересное время. Я сжил в эпоху глобальных изменений. Только последние лет пять, кажется, что ничего не меняется. Или может все-таки меняется. Или все же меняется. Или просто я вырос. Теперь меня не волнует инфляция, война в центре Москвы, и бритоголовые музыканты не вызывают чувство рвоты.
А когда-то все было именно так. Перестройка очень сильно впечатлила меня. Последующие поколения (так же как и предыдущие) не смогут познать всех прелестей зарождения новой жизни в условиях рыночных отношений. При Горбачеве жилось неплохо. Особенно моему отцу, который в такое неконтролируемое время (как уже говорилось) тащил со склада все, что плохо лежало. Однажды спер целый ящик «тетрапаковских» соков. Таких сейчас полным-полно в любом ларьке, а в конце восьмидесятых бумажная упаковка для воды была нонсенсом. Сок «Ассорти». С одной стороны написано по-русски, а с другой по-английски. По этим надписям я учил английский. На каждой упаковке клеем ПВА была прифигачена соломка. Никакая не изогнутая (как сейчас), а самая обыкновенная прямая. После полугодичного распития у нас с братом собралась приличная коллекция трубочек. Во дворе мы ими менялись на вкладыши.
Вкладыши – это была вообще болезнь №1. Первую жевачка называлась просто «БаблГам». В ней была вложена совсем маленькая фотография Альфы-Ромео. По этим бумажкам мы с братишкой изучали автомобильное дело. Это уже потом появились всякие Турбы: -классики, -спорты, супер-турбы. Все это была жалкая подделка на оригинал. Вкладыши обменивались до бесконечности. Почти у каждого мальчишки (и даже у большей части девчонок) были просто гигантские коллекции фантиков. Иногда даже становилось страшно: неужели кто-то все же сжевал такое количество жевачек без вреда для своего здоровья. Но желание обладать полной коллекцией Бомбимбомов было сильнее заботы о своем здоровье. Позже моду на вкладыши сменила мода на наклейки, потом на киндер-сюрпризы и стикеры. Чем бы дитя не тешилось, только бы не вешалось.
Естественно, тогда таких мыслей в моей голове не было. Родители покупали нам все, что мы хотели. А хотели мы много. Особенно, если до этого ни разу не пробовали. Моему отцу (мать тогда еще не работала, т.к. воспитывала меня) выдавали на жратву талоны. А мать покупала на них еду. По талону можно было купить либо пол-кило свежих бананов, либо килограмм сушенных. Естественно выигрывали сушенные. Но их у нас никто не ел. Но как говорится, никто и не был в обиде.
Мне очень жалко следующие поколения за то, что они не смогут узнать многих радостей жизни. Например, лимонад «Буратино» или «Чебурашка». Сейчас такие можно, конечно, найти киосках. Но нынешнее гавно не идет ни в какое сравнение с детскими воспоминаниями. А может быть все от того, что после нескольких лет пьянства все эти «дюшесы» стали вызывать у нас рвоту. Не знаю, но в начале девяностых у нас с братом была любимая игра, в которую современные дети не играют (у них для этого есть компьютеры). Покупалась бутылка «Лимонада» и стремительно выливалась в кружки. Прикол заключался в том, кто быстрее выпьет «пенку». Не такое это было и простое занятие. Газировка все время била нам в нос. Сейчас такого проделать просто невозможно. Попробуйте сами, налейте стакан с пивом, а потом выпейте пену. Меня бы стошнило. Но детям это было в кайф. Тогдашние бутылки все еще продавались в стеклянных бутылках. Сейчас почти не найдешь таких. А если и найдешь, то только муляж минералки с ароматизатором.
Шел 1992 год. Я с матерью и братом возвращался домой из отпуска. Если бы мы могли бы летать за свой счет, то летали бы, но беда была в том, что в России никто никогда не передвигается за свой счет. Все считают это неправильным. Даже когда страна пошла навстречу рынку, все считали, что государство должно за всех везде платить. Мы тоже считали так, а правительство так не считало. Ну и черт с ним, больно надо было. Проездные (так же как и дешевые билеты) с Москвы до «иглы» отсутствовали. Но где русский народ не пропадал. Двое суток я провел в Москве. До этого вся Москва для меня была – короткий ночной переезд с Домодедова до Быкова и книжка про Кремль. А тогда я впервые увидел столицу нашей родины без прикрас. Мамка довезла нас только до Павелецкого вокзала, а дальше не знала, что делать. Отца опять куда-то послали. Да и вообще в результате нестабильной обстановки в стране мы рисковали потерять все, что у нас было. Даже обесценившиеся деньги мать меняла, когда я спал на чемодане возле входа в метро. В то лето мы в последний раз выезжали на Запад. Вру, мы потом еще много раз «сюда» выезжали, но следующий раз был только через три года (что сопоставимо вечности). Тогда мы и уехать оттуда не могли. Еще бы. В начале отпуска брали билеты по 100 рублей, а в конце они стоили уже 100 тысяч.
Мне было плевать на всю эту арифметику, хотя уже умел прилично считать. Я знал, что брат вот уже два месяца, как должен пойти в школу, а за мать в детском саду впрягается сменщица. Я все это знал. Но мне уже тогда было все равно. Я лежал на чемодане и смотрел в потолок. Брат с матерью куда-то все время уходили. А оставался лежать и смотреть в потолок.
Меня не боялись оставлять одного. Не то, что моего брата. Он в три года умудрился перебежать советско-чехославацкую границу, в четыре прятался от назойливых родителей на каком-то стратегически важном военном объекте в Киеве, а в шесть лет в компании одиннадцатиклассников отправился в плавание на плоту по Амуру. За меня мать не боялась. С самого рождения я вечно держался за ее юбку или сумку и очень не любил, если ее сумки становились модными. Однажды я схватился за чужую сумку, а узнал, что это не мама, только, когда пришел домой к какой-то тетке. Я испугался и побежал домой. Заблудиться было просто невозможно в той «дыре», где я рос.
А на полу Павелецкого вокзала я уже спал. На полу. На пол упал с чемодана во сне. Как его не сперли, не пойму? Мамка в ту ночь познакомилась с какой-то старушенцией, которая потащила нас в метро. Моя мать сама была в Москве только третий раз (и то до этого только с отцом), а в метро вообще первый. Ходили мы бродили по этим закоулкам долго. Очень. После тех походов мне почему-то казалось, что вся Москва – это огромная помойка человеков (хотя и сейчас я так считаю). Толпы бегали туда-сюда все время. Откуда они брались и куда уходили - неясно. В конце концов, я уснул.
Проснулся уже утром. Вокруг не было ничего похожего на Москву и на Домодедово. Но, похоже, это был тоже какой-то аэропорт. Только какой. Я тогда знал все аэропорты. Также я знал, что мы никогда не будем находиться во Внуковском или Шереметьевском. Я там и не находился. Это было Чкалово. В том году с Чкаловского аэропорта можно было улететь в любую точку России (точнее СНГ) абсолютно бесплатно. Надо было просто иметь связи. Нашей связью была та бабка. Всего за два ваучера она согласилась довезти нас до Благовещенска, а оттуда мы должны были топать своим ходом. Достаточно дешево. Но сейчас я до сих пор не верю в то, что мы прилетели домой. Салон самолета был забит до отказа. Примерно так, как «народные маршрутки» утром. На сиденьях сидело по два-три человека. Дюди стояли в проходах, между сидениями и сидели на туалете. Это был не какой-то грузовой лайнер, а самый обыкновенный Ил-62. Он еще долго не мог взлететь, т.к. хвост мог перевесить весь самолет. В конце концов, мы приземлились в Пензе, потом в Сызрани, потом в Петропавловске, Семипалатинске и наконец с Белогорске. Следующее утро я проснулся в поезде.
Это была одна сторона Москвы того времени. Пока я дрых возле входа в метро, мать с братом лазали по Москве в поисках еды. Волею судеб они оказались свидетелями презентации первой в России пластмассовой бутылки. Сейчас уже трудно себе представить жизнь без нее. Но в 92-м она вызывала ужас у жителей «совка». Молодая девушка стояла и разводила народ на лимонад. На нее, естественно, никто не обращал внимания. Нафиг кому-то лимонад, когда в стране такое происходит. А она их лечит, что это суперская бутылка, не разбивается. Те ее посылали куда подальше. Просто народ устал от вечных обещаний. У них жизнь разбита, а им предлагают бутылки не бьющиеся. Девушка взяла бутылку и со всего размаху ударила о землю. Зрители принялись визжать, кричать. Она же дура могла всех забрызгать, а может даже и поранить. А лучше бы вообще отдала лимонад бесплатно. Но с бутылкой ничего не случилось. По ней потом ездили машины, а люди не верили чуду и скупали всю партию, боясь, что проснутся. Им хотелось побыстрее заполучить эту волшебную бутылку.
Еще в ту ночь братишка купил первый российский комикс про Микки Мауса. Но это уже совсем другая история.