Тополиный снег. 16 июня 2006

Посвящаю, 16 июня 2006 года.
И всем юристам, кто сдал последний экзамен в этом году.
И всем тем, кто стоял в тени колонн, глотая тополиный снег.




На улице летит пушистый июньский снег. Авитаминоз и аллергия уже второй месяц давят легкие и мозг. Глаза запали и утопали в коричнево - красных кругах бессонницы. Кто-то нервно курит в тени институтской колоннады, с пеной у рта споря о том, что кто-то намеренно или случайно поменял местами две великие Силы. Я слушаю, и словно в тумане вспоминаю Данте, его Три в Одном…

- Не могли их перепутать… Не могли…. Это сделано намеренно… Это заговор против человечества…
Пытаюсь, что-то сказать, но меня перебивают, и продолжают свой спор. Июньский снег забивает горло и глаза, и дышать становиться все тяжелее. Может быть, пойдет дождь, тучи уже начали придавливать землю.
- Ну почему же он нас искушает?
- Почему дети платят за грехи отцов, еще ничего не совершив???
Опять пробую рассказать свою теорию Добра и Зла в Природе. Но - вновь фиаско… Пытаясь объяснять доступно, спускаюсь на очень низкие, даже пошлые примеры. Все смеются, отмахиваясь от тополиного снега. Разговор меняет русло.
- Волосатые женские груди и ноги, это меня возбуждало, - прикуривая сигарету от истлевшего в пальцах фильтра, и щурясь от закатного предгрозового солнца, смеется кто-то.
- О, эти впалые покрытые длинными жесткими волосиками перси! О, эти страстные обветренные и потрескавшиеся губы, которые столь непринужденно ограничивают вход в полость рта. О, эти серые ланиты, которые столь обаятельно трясутся, во время ее лаcкающего слух всего района храпа. О, эти фригидно обвисшие чресла, в которых еще затаился силикон времен. Она моя муза! Муза! – давясь гомерическим смехом и переходя на театральный шепот, говорю я, - надеюсь, что она меня не слышала.

Все дружно смеются. Тучи все ближе и ближе приближаются к земле, в воздухе уже начинает звенеть магнитная тишина.

Начинает темнеть. Огоньки сигарет, алыми, мерцающими светляками прыгают в разряженном воздухе. Институтские колонны, утопают в сумрачном мороке. Пора домой. Последний экзамен сдан. Как почувствовавшие, зиму ежи мы расползаемся до следующей, последней совместной осени, по своим норам.

Никто из нас уже через несколько дней не вспомнит голоса друг друга. Мы забудем, как до хрипоты доказывали друг другу, давно приевшиеся, догмы.
Спускаемся в метро. Целуем друг друга, словно самые старые и верные друзья. И наверное каждый уходит в туннель метро с мыслью: «Хорошо посидели. И действительно ли мы там близки сегодня?»