Ирочка

У Ирки глазища – в полокеана. Она это знала и умело этим пользовалась. Как взмахнет ресницами – в комнате, в которую она впервые входила, вдруг воцарялась тишина. Тоненькую фигурку и длинные локоны Ирка большим своим достоинством не считала – мало ли тощих длинноволосых страхолюдин на улице. А к тонкой иркиной талии и змеистым косам до подтянутой попы прилагались глазища. Карие, теплые, иконописные, с поволокой... Как глянет – сразу все штабелями ложились: и одноклассники, и учителя, позже – гаишники, состуденты, преподователи в универе... Колдовские глаза, оленьи, с грустинкой.
Нет, дурой Ирка не была, хотя глаза иногда и обязывали. И дрянью не была, хотя иногда очень хотелось. Нормальная была девчонка – молодая, красивая, талантливая, неплохо зарабатывающяя, только с мужиками не везло. А что - глаза? С лица воду не пить. Полюбовались, полюбили – и не складывалось, как бы умело Ирка глазами, попой, локонами и талией не орудовала. Так тоже бывает. “Не родись красивой” называется. Ирка почуствовала себя одинокой. Очень. После очередного скандала с очередным кавалером случайно попала на птичий рынок и принесла домой щенка. Золотистого ретривера. Так ей сказала толстая прокуреная продавщица. Щенок был не золотистым, а желтоватым, пузатым и смешным. Потом он оказался на осмотре у ветеринара заглистованным, недобравшим веса, рахитным и далеко не золотистым ретривером. Просто помесью. Но Ирке было все равно. Ирка начала лечить, кормить и воспитывать “ребенка”. Звала его Букой – сокращенно от “Букашка”, уж слишком мелким он был.
Бука рос, учился не пакостить, не грызть тапочки и не хватать Ирку за атласные пятки. Она хохотала, взбыкивала пятками и вскакивала на диван, куда Бука очень быстро научился залезать. Вечером они смотрели телевизор, сидя на полу в обнимку после долгих гуляний и хрустели чипсом из одного пакета – тебе немножко, мне немножко. Ирка была счастлива, расчесывала и купала “ребенка”, кормила, баловала и визжала, когда никто не видел, если Бука сразу же обучалася новой команде. А учился он быстро и с удовольствием.
Дни шли, Бука из заморыша, с раздутым от глистов животиком, вырос в палевого ухоженного воспитанного пса. Ирка гордилась им и часто, не без тайного бахвальства, по команде у левого колена без поводка демонстрировала Букину воспитаность в парке и перед домом.

Они познакомились летом. Ирка с ее глазищами, талией и попкой, похожей на каплю подсолнечного масла, сразила Олега сразу. И шла она с раскошным желтоватым псом, у которого шерсть струилась чуть ли не до земли. Летнее платье целовало загорелые круглые колени кареглазой длинноволосой класавицы и Олегу захотелось умереть, воскреснув в облике ее собаки.
И началось.... Он обожал раздевать ее, нес на руках на кровать, внимательно и долго любил, то нежно, то хамовато, намотав длинные волосы на руку и шепча непристойности в розовую раковину уха. Покупал кольца для пальцев ног – Ирка была в шоке, не знала что и такие бывают. Мыл ей ноги, когда она, сваливаясь с каблуков вечером, несчастно смотрела на волдыри на ступнях. Олег нес ее в полную ванну, отирал пот с ее лица, наливал вина, расчесывал волосы, растирал маленькие ступни и целовал перламутровые ноготочки. Ирка была безумно счастлива, сдержана и недоверчива, смотрела во все свои полокеанские глазища и не смела поверить что все это происходит с ней. Прошел год, и она сама, и Олег с его друзьями и родными, и родители и подруги Ирки убедились – это чудо. Олег засыпал ее цветами, конфетами и предложениями руки и средца.
- Мама, я боюсь, - тихо пожаловалась она мaтери. – Слишком хорошо - это уже не хорошо.
- Нет, Ирочка, - отрезала мать, - это на всю жизнь. Это чудо.

“Чудо” преподнесло Ирке кольцо с брилиантами за 700 баксов и потребовало убрать Буку.

- Иди... – сказала Ирка, отстегнув поводок. – Иди... гулять!

Бука весело побежал вепред. Не обернулся. Он знал дорогу в парк.
Ирка громко хлопнула дверью, сердце стучало где-то в горле. “Даже не обернулся” – тихо выло внутри на высокой ноте.
- Ты чего? – спросил Олег.
- Бука... Убежал... – ответила она, – может суку почуял.
Олег с облегчением вздохнул и виновато глянул на Ирку.
- Может, вернется?
- Нет,- ответила она. – Он больше никогда не вернется.