Вопрос

 Вопрос
 Она висела на старой бельевой веревке, под навесом, в захламленной ограде. Худенькая женская фигурка в застиранном платье, бессильно повисшие вдоль тела натруженные руки, домашний тапочек, каким-то чудом удержавшийся на ноге и второй уже на земле… Спокойное, еще не обезображенное смертью лицо, без тех ужасных симптомов, которые обычно бывают у повешенных. Казалось, она просто остановилась, что б передохнуть от домашних забот, остановилась на минутку и осталась навсегда в этом покое, к которому так стремилась. В вечном, равнодушном покое.
 Скорую помощь вызвали соседи, потому что надо было что-то делать, а что – они просто не знали…Уже по приезду я услышал незатейливый рассказ про то, как приехала в город женщина с сыном, как в долг сняла эту избушку, как несколько недель безуспешно пыталась найти работу. Сын пошел в школу, она провожала его утром и сама отправлялась в город на поиски хоть какого-то заработка. Осторожно стучалась в двери разных кабинетов, где в лучшем случае получала предложение «зайти на будущей неделе». Помогали соседи, чаще тем, что собирали в огородах. Сын замечал, что мамины глаза становились все грустнее, и в них появилось какое-то безысходное выражение. Про отца не вспоминали, и он часто думал над маминой фразой «У папы теперь другая семья, он больше не будет жить с нами…»
 Надо констатировать смерть, хотя что тут констатировать, когда уже по тому как тело покачивается на ветерке – понятно, что смерть наступила больше часа назад, уже трупное окоченение. Фельдшер присела на скамейку – Надо ждать милицию, так положено – «Вот дура!».Я не ответил. Я все стоял и смотрел. Обернулся на звук открываемой калитки. Зашел сосед с мальчиком лет десяти. «Не стоило его сюда приводить» - подумал я, - « Но теперь уже поздно, старик мог бы и сам догадаться…» Мальчик подошел к матери и коснулся ее руки…Лицо его было очень серьезным, только побледнел немного. Я ждал, что он заплачет, что придется держать его, уговаривать, как это бывает в таких случаях… Он повернулся ко мне, поднял огромные глаза, в которых уже поселилась тоска и горе, которому нет словесных выражений и глядя мне в глаза спросил:
 - А как теперь я? У нас ведь нет никого больше…
 Я растерялся, потому что приготовленные слова утешения к такой ситуации не подходили, а что ответить на такой вопрос я не знал. Внутри что-то мучительно сжалось и захотелось немедленно отвернуться, что б никто не увидел слезы, которые мне сдержать так и не удалось. На этот раз. Мы вышли за ворота и старик сосед видимо все же поняв, что сделал что-то не так, сказал мальчику: «Пойдем, у нас пока побудешь, бабка и суп уже сварила»
 - Привет скорочам! - жизнерадостно сказал лейтенант, выходя из УАЗика.
 - Констатировали – доложил я, хотел еще что-то добавить, но потом махнул рукой и пошел к своей машине … чего уж тут добавишь….